Кинич застывает в дверном проёме, наблюдая за тем, как Иш Уне бродит по гостиной. Дом у него небольшой, скромный и практически не обжитый, но ему одному всегда хватало, а Ахава никогда не спрашивали.

      Иш Уне присматривается, совсем как животное, которое впервые запускают в помещение; оглядывает скромную мебель, выглядывает в окно, любознательно наклоняя голову. Замирает возле дивана, словно наткнулась на невиданную доселе диковинку — Кинича это не удивляет, он прекрасно знает, что она всю жизнь провела в дикой природе и прекрасно себя чувствовала.

      Ахав тоже наблюдает за этим с беспристрастной мордой, но быстро сдаётся и недовольно произносит:

      — И всё-таки у тебя отвратительный вкус в партнёршах. Ты, конечно, не красавец, но мог бы и получше кого-то отхватить.

      Кинич хмыкает, не отвлекаясь от картины перед собой; Иш Уне, в привычно-заинтересованном жесте, наклоняет голову с одного бока на другой, усердно размышляя о своём, а после плюхается на диван.

      У Кинича никогда не было домашних животных, — кроме Ахава, — но он подозревает, что именно так они себя и вели бы, довольно растягиваясь в полный рост на ближайшей мягкой поверхности, расслабленно прикрывая глаза. Будь у Иш Уне хвост, она бы наверняка довольно замахала им, явно положительно приняв своё новое место жительства.

      Ахав что-то бубнит себе под нос; Кинич усмехается, по поднимая один уголок губ, и чувствует удовлетворение.

***

      — Ха! Глупая, бестолковая дикарка! Никогда не поймёшь всё могущество нашего драконьего величества Кухул Ахава! Ха!

      Кинич молча наблюдает за тем, как Иш Уне мельтешит взглядом вслед за неугомонным Ахавом. Её лицо сосредоточено на маленькой, надоедливой цели перед собой; Кинич замечает, как она наготове держит руку, словно готова мгновенно схватить одну наглую ящерицу прямо за хвост; видит Вайоб, она это сделает. А Ахав, увлекшийся своими привычными издёвками, даже не замечает вполне реальной угрозы для своего величества.

      Потому совершенно не ожидает, что Иш Уне действительно молниеносно поймает его, ничуть не колеблясь.

      На весь дом звучит вопль неуловимого драконьего величества Кухула Ахава, которого поймали в железную хватку благодаря отточенным до совершенства рефлексам прирожденной охотницы.

      Кто бы мог подумать, что подобное возможно.

***

      — Слушай ты, — Ахав приближается к лицу Кинича близко-близко, в упор приближаясь своей разгневанной мордой к щеке, — думал, что я не смекну что к чему? За дурака держишь Кухул Ахава, а?

      Кинич отклоняется от него, но Ахав, искренне разгневанный очередной мелочью, не отлипает и не сбавляет настойчивости.

      — Думаешь, я не знаю, чем занимаются бесстыдные людишки наедине, и почему ты меня бессердечно запираешь, лишая счастливой жизни?

      Кинич бросает взгляд в сторону кухни, где сидит Иш Уне; скрестив ноги в позе лотоса на стуле, она разлеглась на столе, сгрызая очередную шоколадку, которую ей услужливо принес Кинич. Рядом стоит кружка горячего шоколада; пар заманчиво поднимается над темной гладью.

      Какой бы Иш Уне не была — дикой или одомашненной, — она ему нравится, пока она сама довольна и чувствует себя комфортно. Ахав может возмущаться сколько ему угодно, Кинич не будет чувствовать и капли стыда за своё влечение к ней, но…

      — Целуетесь! — оскорблённо, словно лично наблюдал за подобным бесстыдством, возмущается Ахав. — Ни совести, ни стыда! Оставляешь наше драконье величество Кухул Ахава в одиночестве, чтобы предаться греху! Ты!..

      Кинич отмахивается от него, вновь запирая.

      Он успел запамятовать, какой же придурошной ящерицей Ахав может быть