Когда Цзэу-Цзюнь в сопровождении Цзинь Лина и Саньду-Шэншоу вышел из циньши на свежий воздух, ему стало чуть легче от вечерней прохлады. Несколько глубоких вдохов навели порядок в его голове. Он даже хотел отпустить своих провожатых, но в итоге ушел только Цзинь Лин.

— Глава Цзян, возвращайтесь к себе, — сказал он. — Я справлюсь сам.

Цзян Ваньинь молча только фыркнул и пошел рядом с Сичэнем дальше по Облачным Глубинам, иногда уточняя направление. До ханьши было совсем недалеко, но Лань Хуаню показалось, что они шли целую вечность, и в то же время ужасно мало.

Хотя вечерело и было уже довольно прохладно они шли не торопясь, просто идти рядом оказалось волнующе приятным. Разговор не получался, но Сичэню больше и не хотелось разговаривать, только продолжать свой путь вместе с Цзян Чэном, и всё. За последние пару часов он узнал Ваньиня лучше чем за несколько предшествующих лет. И тот однозначно понравился ему еще больше. И своей уверенностью, и умением вовремя поддержать. Недавний порыв Саньду-Шэншоу многое объяснил Первому Нефриту. Лань Хуань не мог не признать что тот относился с явной добротой и к нему самому и к его маленькому сыну.

Цзэу-Цзюню казалось что их отношения в одночасье стали совсем иными… Будто уже столько переговорено между ними, что теперь достаточно просто смотреть друг на друга, молча идти рядом, слегка соприкасаясь рукавами… Казалось, ещё вчера все его мысли о Цзян Чэне были запрятаны в дальней каморке памяти, неощутимые среди мельтешения быстротекущих событий, зато сегодня постоянно всплывали из ниоткуда.

Опустившаяся лунная ночь, озарила стены белоснежных построек, покрыв их перламутровым светом. Полная тишина, как не странно, делала их пребывание вместе ещё более уютным. Идти было настолько приятно, что Сичэню хотелось бы сбиться с пути… Впервые в жизни он мечтал заблудиться в собственном ордене, потерять всякое представление, куда идти, где его дом, где цзиньши, в котором спит его маленький сын, где центр, где север, где ворота, так, чтобы стали безразличны любые повороты и перекрестки. Чтоб забрести куда-нибудь в отдаленную часть Облачных Глубин и потом также долго возвращаться обратно. Но надеяться на это не приходилось — за время обучения Цзян Чэн исходил территорию ордена вдоль и поперек, а после сожжения его отстроили в точности, поэтому заблудиться здесь для него было невозможно.

— Какой дом? — требовательно спросил Цзян Чэн, выводя Лань Хуаня из задумчивости.

Цзэу-Цзюнь показал на строение, среди зарослей бамбука недалеко от них. Цзян Ванинь заменил табличку над дверью покоев гласившую «Ханьши», на террасу вела лестница из четырех ступенек с деревянными перилами. Саньду-Шэншоу помог ему подняться по крутым ступенькам, аккуратным, но уверенным движением открыл дверь, отодвинул бамбуковую занавеску на входе и буквально втолкнул его внутрь.

— Спасибо, — сказал Сичэнь своему спутнику, однако уходить тот не торопился.

Цзян Чэн проводил его до кровати и, несмотря на протесты, помог снять верхние одежды и уложил в постель. Потом он прошел за ширму, отделявшую кровать от остального помещения, и Лань Хуань ожидал звука захлопнувшейся входной двери, но вместо этого продолжали раздаваться его шаги. Сичэнь услышал, как он поставил что-то тяжелое (вероятно, на книжный столик), а чуть позже почувствовал аромат благовоний. Вскоре Цзян Ваньинь вернулся.

— Вы будете в порядке, если останетесь один? — спросил он.

— Конечно, я всегда справляюсь сам, — ответил Сичэнь и тихо добавил: — Спасибо.

Он почувствовал, что Цзян Чэн стоит в нерешительности.

— Берегите себя. Спокойной ночи.

Сичэнь услышал его удаляющиеся шаги, но затем вместо стука двери раздался какой-то хрип и звук падения тела. Он хотел окликнуть Цзян Чэна, но внезапно запах благовоний стал просто невыносим. Все вокруг начало кружиться, кровь громко запульсировала в висках. Цзэу-Цзюнь попытался встать, но сразу провалился обратно на кровать.

Резкий, терпкий аромат наполнил ханьши вместе с клубами полупрозрачного дыма. Все заволокло туманом.

Через какое-то время туман рассеялся, и Сичэню показалось, что он все еще находится в ханьши. Но, приглядевшись, он понял, что оказался в другом месте и это уже не замкнутое помещение, а переулок между какими-то незнакомыми домами. И здесь, судя по солнечному свету, день, а не ночь. Цзян Чэн стоял неподалеку.

— Что с нами случилось? — спросил Саньду-Шэншоу, пытаясь осмыслить произошедшее. — Похоже на действие талисмана перемещения? Впрочем, в данный момент не так важно, как мы сюда попали, куда важнее найти способ выбраться отсюда.

Лань Хуань молча поднялся и внимательно осмотрел окружающие их стены в поисках хоть какой-нибудь зацепки.

— Может обойдем окрестности?

Цзян Чэн кивнул, и они вдвоем вышли на залитую ярким солнечным светом улицу. Постепенно глаза привыкли, они осмотрелись и почувствовали запах воды. Он доносился от широкого канала, который рассекал собой небольшой город. С этой импровизированной смотровой площадки хорошо просматривался его центр, а справа вырисовывался массивный арочный мост. Город показался обоим смутно знакомым, но сразу узнать его не получилось.

Внезапно на Лань Хуаня снизошло озарение:

— Кажется, я начинаю догадываться. Последнее, что я помню в ханьши, это как аромат благовоний оказал на нас странное действие.

— Это я разжег ароматные травы в курильнице.

— Но у меня в ханьши ее не было. Откуда она взялась и как выглядела?

— Ее вместе с травами мне передал Цзинь Лин. Он сказал, что это для вашей пользы, — принялся объяснять Цзян Чэн. — Выглядела она немного странно: в виде зверя с телом медведя, слоновьим хоботом, хвостом быка и тигриными лапами. Благовония разжигались в брюхе зверя, а дымок выходил из его пасти…

— Теперь я вспомнил: брат мне о ней рассказывал. Они с мужем нашли этот артефакт в «комнате древностей» нашего ордена.

— Понятно: опять Вэй с его шуточками… Наверняка это он Цинь Лину ее подсунул. И как она действует?

— С ее помощью можно переноситься в сны. Если не ошибаюсь, сейчас мы в Цайи, сразу после происшествия на озере Билин. Это может быть сон любого из нас — мы оба там были.

— Точно, это же мы сами, — сказал Цзян Чэн, указывая рукой на проплывающие прямо мимо них лодки и адептов в белом на них. — А они…

— Если верить рассказу Ванцзы, нас не видят, — пояснил Сичэнь и заметил. — А ты почти не изменился за эти годы.

— Ты тоже.

— Не стоит так грубо льстить, я знаю как выгляжу.

— Взгляни сам, — ответил Цзян Ваньинь, подводя его ближе к берегу канала и указывая на воду.

Лань Хуань последовал за ним и изумлённо застыл, едва увидев свое отражение на поверхности реки. Гладкая поверхность воды отразила почти незнакомца. Цзеу-Цзюнь уже не помнил когда видел себя таким. Это точно он? Как далек был этот облик от ставшего привычным в последние месяцы — нездорового, больше похожего на призрак, осунувшегося и бледного после долгого времени проведенного в затворничестве и уединенной медитации.

Сейчас бледность куда-то исчезла, глаза сверкали, щёки были здорового цвета, а на лице сияла загадочная улыбка, волосы вдруг стали густыми и блестящими. Он и правда как будто стал моложе.

Сичэнь непроизвольно оттянул ворот одежд, ища шрам, но вместо него обнаружил лишь гладкую, без единого рубца, кожу. В смятении он взглянул на Цзян Ваньиня и вдруг прочел в глубине его глаз понимание и участие.

— Шрам исчез? — угадал Цзян Чэн, заметив его действия, также заглянул под свои одежды и пояснил. — У меня тоже в реальной жизни шрамы, только от дисциплинарного кнута, а здесь их нет.

В это время лодки с их молодыми копиями подплыли совсем близко. Изначально все шло так, как было в тот день: юный Цзян Чэн поймал брошенную Вэй Усянем локву, а Лань Сичэнь стоял на другой лодке рядом с Ванцзи — оба погружены в грустные думы о недавно случившемся на озере Билин.

Взрослый Саньду-Шэншоу внимательно смотрел на себя юного: всё происходившее было ему знакомо, но вроде немного по-другому, хотя действующие лица те же, но вот сюжет чуть-чуть изменился в какую-то неведомую для них сторону. «Такую ли уж неведомую?» — подумал он, взглянув на стоявшего рядом с ним взрослого Цзэу-Цзюня, а затем переведя взгляд на их более молодые копии.

Вот юный Вэй Усянь купил пару сосудов с рисовым вином и передал один Цзян Чэну. Взрослый Саньду-Шэншоу прекрасно помнил что было дальше в реальности: Лань Цижэнь тогда находился в Цин Хэ, поэтому занятий не было и все ученики дурачились в свое удовольствие, собравшись на ночевку в их с Вэй Усянем комнате. До рассвета они объедались и пьянствовали, боролись и играли в азартные игры и, конечно же, рассматривали книжки с веселыми картинками. Той ночью Цзян Чэн сильно перепил, поэтому к утру его голова раскалывалась на части.

Сейчас сценарий событий похоже изменился: едва Лань Ванцзы перешел на другую лодку, оставив брата в одиночестве, как к нему вдруг присоединился юный Цзян Ванинь и они о чем-то негромко заговорили. Саньду-Шэншоу был уверен, что подобного тогда совершенно точно не было.

— Это что, твой сон? — спросил он Лань Хуаня, сам того не заметив переходя на «ты».

— Да, — тихо ответил вдруг покрасневший Сичэнь.

«Ну и что здесь такого?» — хотел спросить Цзян Чэн, видя его смущение, но сдержался, продолжая наблюдение. Его юная копия предложила молодому Лань Хуаню вино. Прислушавшись взрослый Цзян Ваньинь с трудом разобрал одну фразу:

— Я знаю, что в твоем Ордене не пьют крепких напитков, но давай на сегодня забудем кто мы...

«Неужели Сичэень так смутился только потому что во сне согласился попробовать запрещенный адептам его Ордена алкоголь? Так краснеет рядом со мной будто бы я — сенная лихорадка!» — подумал Цзян Ванинь, глядя как покрывается пятнами лицо его взрослого спутника.

Вскоре лодка причалила и молодые люди, взявшись за руки, пошли куда-то за пределы хаоса улиц. В дороге они о чем-то говорили, но взрослый Саньду-Шэншоу не слышал, следуя за ними на расстоянии. Цзэу-Цзюнь, не делая попыток о чём-то заговорить, просто шёл рядом с ним. Так они дошли до пустынного побережья.

— Дальше не нужно, — робко попытался остановить его Лань Хуань, наконец прервав молчание. — Не уверен, что тебе это понравится…

— Что ты так боишься мне показать? «Мы» там что, спьяну поубиваем друг друга?

— Нет, совсем наоборот… Прости, мне так стыдно…

Цзян Чэн обернулся и невольно ощутил уют этого места. Они добрели до небольшой бухты. На возвышенности в отдалении стоял дом, от берега чуть выступал лодочный причал. На песчаном берегу лежала перевернутая лодка. Их молодые копии, видимо слегка притомившись после ловли речных гулей, уселись на песок, привалившись к корпусу старой лодки, глоток за глотком опустошая по очереди сосуд с вином. Невидимые им взрослые молча стояли рядом, глядя на их покрасневшие под влиянием алкоголя лица, на блестящие глаза и улыбающиеся губы.

Допив последние капли алкоголя, молодой Сичэнь отложил сосуд, осторожно протянул руку и провел дрожащими пальцами по гладко выбритой щеке юного Цзян Чэна. Тот тихо засмеялся, положил ладони на широкие плечи Лань Хуаня. Мгновенье они смотрели в глаза друг другу, потом лица их медленно сблизились.

Они долго целовались, привалившись к старой лодке. Цзэу-Цзюнь гладил голову Саньду-Шэншоу, в ответ юный Цзян Чэн попытался распахнуть его одежды. Сичэнь отстранил его руку:

— Не надо… Не здесь…

— Никто не увидит. Тот дом слишком далеко, в его окна не видно ничего…

— Нет, — пожал плечами Лань Хуань.

— Если ты так боишься что увидят, может, давай под лодку?

Сичэнь улыбнулся:

— Ладно, давай…

Мгновенье спустя они уже, обнявшись, лежали на земле под прикрытием старой, прохудившейся лодки, которую давно не спускали на воду. Своим дыханием они согревали тесное пространство, в то время как их более взрослые копии подглядывали за молодыми сквозь верхние щели.

Лежа спиной на земле, юный Цзян Чэн привлек Сичэня ближе к себе.

— Ты… — начал он.

— Я готов, — произнес Цзэу-Цзюнь.

Он сам, на ощупь, стал стаскивать одежды Саньду-Шэншоу, путаясь в каких-то узелках. Узелки никак не хотели развязываться, тогда он дернул посильнее и услышал, как треснула материя.

Взрослый Цзян Чэн, улыбаясь, покосился на Лань Хуаня.

— И как вы могли, уважаемый глава клана, творить такое в снах, — решил он немного подразнить Сичэня. — И это наследник знаменитого ордена, образец для подражания, которым так гордились отец и дядя… Уже представляю что будет дальше… Где вы только такого набрались — уж не за братом ли с Вэем подглядывали?

— Да, — неожиданно признался Цзэу-Цзюнь. — Однажды. Случайно. Зашел в цзиньши чтоб навестить ребенка и застал их… А после стали сниться эти сны… И всегда я просыпался примерно на этом месте…

Смущенно отведя взгляд, Сичэнь попытался спрятать пылающее лицо. Кое-как справившись с собой, Цзэу-Цзюнь поднял голову и увидел перед собой Цзян Чэна. В напряженной тишине их глаза встретились. Лань Хуаню показалось что в его улыбке сверкнуло одобрение.

«Что это… Что это? Да ведь он такой же, как я! Он чувствует то же, что и я!» — пронеслось, в голове Сичэня в это долгое-долгое мгновение. Но он не успел произнести ни звука когда сон, как и ожидалось, оборвался. В тот же момент они покинули Цайи и оказались в совершенно другой местности.