Коннор не желал ничего больше, чем нормальной жизни. Однако с течением времени он чувствовал, что норма становится все более и более трудной для определения. Раньше нормой было ходить каждый день с Хэнком на работу, а затем возвращаться домой, готовить ужин, убираться и отдыхать на диване, пока Хэнк не проснется на следующее утро.

Теперь все было по-другому.

Сейчас норма — это просыпаться в постели Хэнка, уже опаздывая на работу, мгновенно беспокоясь о том, где может быть его напарник. Он переодевался, избегая себя в зеркале и уверяя, что готов к работе. Эта норма была тревожной, беспокойной.

Так что, может быть, он не хотел нормальной жизни.

— Я готов приступить к работе, — объявил Коннор, поправляя галстук.

То же самое, что и каждое утро.

— Нет, мне не хочется идти сегодня, — просто сказал Хэнк, положив руку на спинку дивана и уставившись в телевизор.

— Простите?

— Сегодня не работаем.

— Лейтенант, вы должны выполнять свои обязательства перед департаментом.

— Неа. Садись.

Нахмурив лоб, Коннор сделал, как ему сказали.

— Как ты себя чувствуешь в последнее время?

— Озадаченно, — признался Коннор, следуя за глазами Хэнка на экран телевизора.

— Что у тебя на уме?

— Я больше не знаю, чего хочу.

— Объясни мне, Коннор, я уже старик.

— Раньше больше всего я стремился к нормальной жизни, — объяснил Коннор, прислонившись спиной к дивану, — но сейчас я сомневаюсь в том, что это означает.

— Не знаешь, что теперь нормально?

— Именно.

— Ах, я понимаю, — согласился Хэнк, слегка кивнув.

Он положил руку на плечо Коннора, притягивая андроида к себе. Коннор принял прикосновение, положив голову на плечо. Простые человеческие знаки привязанности распространялись на него, он наслаждался ощущением физического контакта. Он наслаждался этим раньше, прежде чем его лишили этой возможности. Коннор слегка нахмурился от воспоминаний, каждая его мысль, казалось, всегда возвращалась к тому, что он пережил. Он скучал по наслаждению от прикосновений. Он очень соскучился по этому.

— Ненавижу это говорить, но что бы ни считал нормой, ты никогда не получишь ее обратно.

— Это ... тревожит.

— Это чертовски страшно, — подтвердил Хэнк, — но ты найдешь новую норму. Она может быть не такой хорошей, как старая, может быть не лучше, но она будет терпимой, и все будет по-другому.

— По-другому... — Коннор задумался и повторил

— Иногда по-другому — это хорошо.

— Это как?

— Ладно, посмотри на нас. Помнишь нашу первую встречу?

— Помню.

— Боже, я хотел надрать тебе задницу. Ты был таким дотошным ублюдком.

— Это я тоже помню.

— Если бы ты сказал мне, что через несколько месяцев будешь спать в моей постели, я бы надрал тебе задницу.

— Я полностью в это верю.

— Но вот мы здесь. И это к лучшему, не так ли?

— Я полагаю, что да, — задумался Коннор, — честно говоря, лейтенант, я предпочитаю семейные отношения, которые у нас сложились со временем, чем враждебные, с которых мы начали.

— Только не становись сентиментальным, пацан.

— Считаете ли вы себя моим отцом?

— Прости?

— Вы часто называете меня сыном.

— А ты видишь во мне отца?

— Да.

— Ну вот и все.

— Это не ответ на мой вопрос.

— Черт возьми, нет, ты не собираешься втягивать меня в свою бурю чувств.

— Я просто хочу получить ответ на свой вопрос.

— А я хочу особняк и новую машину, но мы не всегда получаем то, что хотим.

— Лейтенант.

— Нет.

— Лейтенант.

— Не выйдет.

— Если вы видите во мне сына, тогда ничего не говорите.

— Ничего.

— Я не знаю, как это интерпретировать, — Коннор сделал паузу, случайно поймав себя на парадоксе.

— Конечно, я считаю себя твоим отцом, — признался Хэнк обиженно, — ты маленький засранец, ты знаешь это?

— Вы уже сообщали мне об этом раньше.

Хэнк вздохнул, воспользовавшись моментом, чтобы насладиться тишиной. Коннор облокотился на него. На его лице играла легкая улыбка, по которой так скучал Хэнк. Такие моменты стали мучительно редкими в их жизни — спокойные, мирные мгновения. Моменты, когда Коннор был доволен.

— Хэнк?

— Да?

— Спасибо.

— За что?

— Вы были очень терпеливы со мной в последнее время.

— Ты не должен благодарить меня за это.

— Ладно.

Коннор снова притих, смотря телевизор. Он медленно моргал, позволяя себе расслабиться. В такие моменты он не мог не заметить снижения уровня стресса. Было спокойно. Тихо. Тепло. Он закрыл глаза.

— Ты что, засыпаешь на мне?

— Нет, я просто замедляю свои системы.

— Это так андроиды расслабляются или...?

— Да, это очень расслабляет.

— Тогда валяй.

Коннор молча обрабатывал слова Хэнка.

По-другому.

Он знал, что никогда больше не достигнет своей идеальной нормы, он не мог отменить то, что уже сделано, не мог забыть. Может быть, он никогда не смирится с тем, что к нему прикасаются. Может, ему никогда не понравится, что его называют миленьким. Может быть, он больше никогда не будет доволен своим телом. Но он будет... Он будет продолжать двигаться вперед. Он построит новую норму, где Хэнк будет заботиться о нем; норму, где Гэвин может говорить с ним, не испытывая враждебности; норму, где с ним считаются и уважают в полиции.

Новая норма. Другая норма.

Он никогда не смог бы увидеть в том, что произошло, положительную перемену. Но, может быть, новой нормы будет достаточно.

— Ты действительно нечто. Ты это знаешь? — пробормотал Хэнк.

— Я?

— Ты настоящий.

— Объясните, — попросил Коннор, с любопытством склонив голову.

— Ты так вырос с тех пор, как я тебя встретил. Посмотри на себя сейчас. Ты не на работе, не на миссии. Ты просто здесь, на диване, ничего не делаешь.

— Думаю, я предпочел бы остаться здесь, чем быть на работе.

— Тот факт, что ты предпочел бы остаться здесь, является достаточным доказательством. Ты уже не тот пластиковый засранец, которого я встретил в баре. Ты куда более особенный, чем ты думаешь, Коннор. Это не изменится, что бы ни случилось с тобой.

— Я ценю, что вы так говорите.

— Я серьезно.

Ты куда более особенный, чем ты думаешь.

— Благодарю вас, лейтенант.

— Не стоит.

«По-другому, — подумал Коннор, — по-другому, но терпимо.»

Может, он все-таки справится с новой нормой.