Несмотря ни на что, Яртаир любил возвращаться в эти места. Здесь всё было спокойно и незыблемо, всё оставалось таким, каким он запомнил в детстве. Спускающийся с горного склона ветер скользил над озером, и на голубой глади Илиналты зарождалась рябь. Мелкие волны штурмовали берег и с плеском, будто воинственным кличем, набрасывались на камни, а потом отступали, потерпев неудачу, набирались сил и снова шли в атаку. В заводях плавали рыбы, а на мелководье громоздились руины подтопленной каменной постройки предков. Яртаир любил играть там в детстве, пока отец ловил рыбу. Тогда он смеялся над упрёками матери и её предупреждениям о том, что в таких местах может водиться всякая нечисть. Теперь уже не было смешно.

Яртаир пересёк дорогу, заросшую по обочинам пёрстрым горноцветом, вошёл в тихий древний лес. Над головой, будто здороваясь, скрипели высокие ели. Он знал каждую из них, всё детство бегал вокруг колючих хвойных юбок и искал грибы в траве и листьях. Иногда под ногой хрустели сломанные сухие ветки или шишки, которыми уже успели полакомиться белки.

В лесу пахло смолой и свежестью. Последние несколько лет Яртаир провёл на севере, среди снегов и ледяных гор Белого берега, поэтому вернуться в тёплый зеленеющий Фолкрит было особенно радостно.

Вскоре он различил вытоптанную тропинку, петляющую меж деревьев жёлтой нитью, и вышел на неё. В детстве он любил бежать по этой дорожке к озеру, ныне же, повзрослев, полюбил возвращаться.

Через несколько минут из-за зарослей крушины выглянул тёмный силуэт низенькой деревянной хижины. Во дворе привычно лежали поленья, ожидающие, когда их поставят под колун, аккуратная кладка сухих дров высилась под навесом у стены. Чуть дальше на полянке с высохшей травой было обустроено удобное место для разделывания дичи. Там стояло корыто с водой, толстый крепкий пень чернел многочисленными рубцами от топора, вокруг валялись перья и пух, те, которые уже были ни на что не годны.

Яртаир обошёл домишко, заглянул за угол, где за плетёным забором ровными рядами лежали грядки. Обычно здесь росла капуста, тыквы, разная зелень. Выращивать что-то на северном склоне Джерольских гор — занятие неблагодарное. Рядом стояла постройка, в которой хранились всевозможные хозяйственные инструменты. Он толкнул старую скрипучую дверь, но только заглянул внутрь и не стал здесь задерживаться.

Потом он вернулся к крыльцу, потоптался, стряхивая грязь с сапог, приоткрыл незапертую дверь.

— Мам?..

Из-за угла послышалось тихое:

— О Девять богов…

Она бросила все дела и выбежала к нему. По-прежнему красивая, сильная, с золотой толстой косой. Возраст ни капельки её не старил. На ней было тёплое домашнее платье, за пояс был заткнут фартучек. Значит, сегодня время домашних дел, а не охоты.

— Яртаир! Слава богам! Как же я рада видеть тебя…

Ранхильда обняла его. Он знал её разной. Чаще всего — гордой, сильной, смелой, острой на язык, независимой и уверенной. Такой все её знали. Но с тех пор, как он ушёл к Дозорным Стендарра после убийства отца, он узнал мать другой. Ранимой. Хрупкой. Заботливой. Такой беззащитной, как ему казалось.

— Как ты? — спросил он, отстраняя от себя мать, чтобы посмотреть на неё.

Она и правда не изменилась. А вот он — да. Прибавилось шрамов, взгляд потяжелел, тело стало крепче (старая одежда уже точно не налезет).

— Всё как всегда, родной. Проходи, раздевайся, а я поесть приготовлю.

Тепло взглянув на сына с мягкой улыбкой, Ранхильда убежала хлопотать к очагу. Яртаир же бросил походный мешок к стены, снял с пояса топор, скинул тёплую, подбитую мехом стёганку. В доме было тепло, пахло смолистыми дровами, глиной и камнями печки. Он прошёл мимо суетящейся с готовкой матери, заглянул в комнату. Здесь всегда царили чистота и уют. Мама не терпела сор и ссор в доме.

Находиться рядом с ней ему было дороже, чем разглядывать пустое, хоть и наполненное воспоминаниями помещение, поэтому он вернулся и сел за стол, у горящего очага. В котелке уже булькала вода и варилось мясо.

— Как хорошо, что ты нашёл время заглянуть ко мне, — сказала она, вытирая руки о фартук, но расспросить о новостях не успела. Её внимание привлекла его многое пережившая рубаха. — Ой, у тебя же весь ворот разодран! Не стыдно тебе в таком виде?.. Снимай сейчас же, я починю, а тебе пока отцовскую дам.

Он так и знал, что начнёт его отчитывать. А ему в последние дни как-то не до одежды было. Хорошо хоть кровь сумел отстирать.

Но перечить матери было нельзя, поэтому Яртаир с недовольным видом встал и начал стягивать рубаху. Ранхильда испуганно ахнула.

— Да не спрашивай, — устало попросил он и передал ей испорченную одежду. Мама понимающе кивнула, убежала в комнату.

После того, как на Зал Дозора напали вампиры, он пытался выследить этих тварей, и ему почти удалось. Но на него спустили двух адских гончих, и рваные следы от их клыков навсегда остались на теле безобразными шрамами. С собаками он разделался, а вот догнать вампиров уже не хватило сил.

Ранхильда, похоже, увлеклась шитьём и совсем забыла про еду. Вода в котелке забурлила сильнее, едва не принялась выплёскиваться через край, к счастью, Яртаир успел схватить половник и помешать бульон. Не прерывая этого успокаивающего домашнего занятия, он высыпал в суп уже нарезанные овощи, попробовал на вкус, добавил соли. Дом постепенно наполнялся дурманящим ароматом еды — не харчей в таверне, а самой вкусной, приготовленной мамой.

Она подошла сзади и будто мысли прочла:

— Наверное, уже и не помнишь, когда ел в последний раз нормально.

Яртаир, конечно же, успокоил её, чтобы не переживала. Естественно, он всегда питается как следует. Да-да.

Она передала ему рубаху отца, чистую, красивую, бережно хранимую в сундуке уже несколько лет, но так и не перешитую во что-то другое. У Ранхильды не поднималась на это рука. Хорошо, что у неё был сын.

Она прогнала его от очага, сама закончила с обедом и, поставив на стол две керамические миски, налила по три щедрых половника и не пожалела мяса. Ранхильда села напротив, но её взгляд не был мечтательным, полным обожания и тепла. Он был сосредоточенным, немного хмурым. Этим мать Яртаира всегда отличалась. Она не жила иллюзиями. Знала, что сын наверняка принёс ей вести, которые никого из них не порадуют.

— Как тут у тебя? — первым спросил он. — Спокойно?

— По милости Девяти, — тут же отозвалась мама.

— Хорошо. Ты, наверное, ещё не слышала о вампирах?

Ранхильда приподняла брови.

— Вампирах?

— В последнее время они всё чаще нападают на людей. Пока что ещё осторожничают, появляются в отдалённых деревнях, губят путников, обозы… Наши дозорные пытались с ними бороться и смогли многих уничтожить, но…

Яртаир так и замер, держа ложку, наполовину погруженной в суп. Ласковые пальцы Ранхильды заботливо коснулись его руки.

— Случилось что-то плохое, да?

Он кивнул.

— Вампиры решили избавиться от нас до того, как мы избавимся от них. Они напали на Зал Дозора. Почти всех убили. Кого-то, похоже, забрали с собой, потому что я не нашёл тел. Я тогда как раз возвращался из паломничества, но не успел вовремя. Пришёл, когда пепелище уже остывало.

Ранхильда ещё крепче сжала его руку.

— Яртаир, не вини себя, — сказала она строго. — Ты не мог знать. И спасти всех ты не можешь.

Он кивнул, показывая, что услышал и понял. Но он и правда винил себя. Если бы не задержался в пути, если бы вовсе не уходил на ту бессмысленную охоту (и самое досадное — безрезультатную). Если бы успел защитить Каркетту…

— Да. Не могу, — согласился он тихо. — И не могу решить, что мне теперь делать. Совесть и долг говорят, что я должен взять на себя восстановление Дозора. Собрать тех, кто выжил, набрать новых людей, продолжить наше дело. Но я не умею руководить и командовать. Душа же просит присоединиться к Стражам Рассвета. Это охотники на вампиров, их орден возродился где-то под Рифтеном именно для того, чтобы бороться с угрозой. Я мог бы примкнуть к ним. Как мне поступить, мам?

Она задумалась, признавая, что выбор и впрямь непростой, и молчала так долго, что Яртаир решил, будто она вовсе не даст никакого совета. Он вернулся к своему супу, хотя теперь еда уже не казалась ему такой вкусной.

Вдруг Ранхильда сказала:

— Если вампиров становится больше, то Стражам Рассвета нужен каждый меч. Лучше будет объединить силы Дозора и охотников, а уже потом, когда вы перебьёте этих тварей, будешь думать. Захочешь — восстановишь Дозор.

Яртаир прикрыл глаза и мысленно взмолился Талосу. Как у мамы получалось так легко находить такие очевидные ответы на вопросы, которые мучили его неделями? Её слова казались ему такими логичными и правильными, что он укорил себя, почему сам до такого простого решения не додумался.

— Ты права, как всегда. Я постараюсь разыскать и собрать выживших, и мы присоединимся к Страже Рассвета. Что бы я делал без тебя?

Она улыбнулась, тоже принялась за еду.

— Так и ходил бы голодным в рваной одежде, неряха.

Яртаир опустил виноватый взгляд и тоже не сдержал улыбки. Может, казалось странным, что родная мать даёт сыну такой совет: иди к охотникам, будь воином, сражайся с нечистью, рискуя жизнью. Но для детей севера это было главной ценностью: нипочём не отступать перед лицом опасности и быть первым, кто выйдет один на один со злом. Если у матери был такой сын, она была гордой матерью.

Если у сына была мать, которая даёт такой совет, он был счастливым сыном.