Чан постепенно начал понимать, насколько Феликс действительно обожает Чанбина.

Он замечал, как младший смотрит на Чанбина с большой любовью и обожанием, наполняющими глаза. Замечал, как Феликс краснеет при упоминании Чанбина. Замечал, как тот мечтательно улыбается, когда находится рядом с ним.

— Какой твой любимый типаж, Феликс? — однажды спросили поклонники.

— Парня или девушки? — уточнил Феликс. Чан не был уверен, откуда у него взялась такая смелость.

— Если парень, то определенно Чанбин-хен.

Феликс рассмеялся, как будто это была шутка. Чан знал, что он не шутит.

***

Это был напряженный день, и ребята сделали небольшой перерыв в танцевальной практике. Они тренировалась без остановки в течение последнего часа. Запыхавшийся Чан пошел за бутылкой воды, когда краем глаза заметил Феликса.

Он увидел его и Чанбина в углу, о чем-то разговаривающих. Чан заметил, что между ними было определенно что-то большее, по тому, как горели глаза Феликса и сияла его улыбка, когда он разговаривал с Чанбином. Феликс придвинулся ближе к рэперу, его смех зазвучал воздушной мелодией.

Чан никогда прежде не сталкивался с таким поведением Феликса и не видел, чтобы тот вел себя так с другими участниками... После столь долгих тренировок футболка Чанбина плотно облегала его фигуру. От пота, стекавшего с его лба, волосы блестели, а мускулы были выставлены на всеобщее обозрение. Румянец медленно расползся по лицу Феликса, когда Чанбин напряг мышцы. Феликс с благоговением провел ладонью по его руке, отчего Чан почувствовал тошноту.

— Найдите комнату, вы двое! — игриво поддразнил Хенджин.

Остальные начали шутить по поводу их «влюбленности друг в друга».

Было до боли очевидно, как сильно Феликс и Чанбин обожают друг друга.

***

С недавнего времени Феликс был заметно более ласков с Чанбином. Он всегда обнимал его или находил любую причину быть рядом с ним. Чаще всего Феликс целовал его в щеку или же наоборот.

И каждый раз, когда он целовал его, Чану хотелось еще глубже провалиться под землю.

Конечно, все мемберы были близки друг с другом, но Чан знал взгляд, которым Феликс одаривал Чанбина. В его глазах было не просто восхищение... это было то, как Чан смотрел на Феликса.

— Феликс по уши влюблен в Чанбина, — прокомментировал Чонин однажды, когда упомянутые мемберы вместе вышли из общежития, заявив, что хотят прогуляться.

— Вот и я о том же! — драматично воскликнул Хенджин.

— Каждый раз, когда они вдвоем, они такие… — Джисон изобразил их пристальные взгляды, которые они бросали друг на друга, от чего парни рассмеялись.

— Они должны быть вместе! — воскликнул Минхо.

— Верно, Чан? — произнес Сынмин, заметив, каким молчаливым тот был весь разговор.

Чан обратил внимание на любопытные взгляды, устремленные на него.

— О… определенно! — Чан неловко усмехнулся.

Остальные продолжили сплетничать о двух своих друзьях, но Чан ушел, борясь с непрерывно растущей завистью.

***

Однажды Чан был в студии, работая над треком с трирачей. Джисон исправлял инструментальную часть песни, Чанбин работал над текстом, а Чан занимался читкой. Втроем они быстро и эффективно работали вместе, создавая идеальный демо-трек.

Поскольку парни так долго работали, они решили сделать перерыв и заказать еды. И теперь, когда ее доставили, они довольно набивали свои животы.

— Мы хорошо поработали сегодня, парни, будем надеяться, что компании понравится наша песня, — объявил Чан, откусывая от своей порции.

Остальные двое кивнули в знак согласия.

— Не понимаю, что им постоянно не нравится, но вы же знаете, какие они... — пробормотал Джисон.

Чанбин застонал:

— Ох, не напоминай. Надеюсь, они не заставят нас перезаписывать трек. У них всегда такие сжатые сроки.

Они продолжили разговор, прежде чем сообщение на телефоне Чанбина прервало их. Он посмотрел вниз, чтобы проверить уведомления, как внезапно Джисон расхохотался. Чан с Чанбином посмотрели на него с растерянным видом.

— Ты действительно так записал номер Феликса? — спросил Джисон между смехом.

Чанбин внезапно покраснел, как свекла.

— Эй! — он закричал, пытаясь спрятать свой телефон за спину, но не раньше, чем Чан успел все увидеть.

— «Мой сладкий Ликси»...? — Чан медленно читал вслух, просматривая строку из смайликов-сердечек, следовавших в конце.

Джисон лишь рассмеялся еще больше, а Чанбин закрыл лицо руками.

— Не смущайся, Чанбинни! Это мило! Он твой самый сладкий Ликси, да? — Джисон ткнул пальцем в Чанбина.

— Заткнись!

Чан посмеялся над смущенным состоянием Чанбина, игнорируя тревогу, бурлившую во внутренних уголках его сознания.

— Вау, я ревную, я всего лишь подписан у него как «Бан Чан», — пошутил он.

— Вы с Феликсом действительно близки, да? — Джисон пошевелил бровями. Чанбин небрежно ударил его кулаком по руке.

Джисон в конце концов прекратил смеяться и повернулся к другу с более серьезным настроем.

— Он много говорит о тебе, ты знаешь? — сказал он, как только успокоился.

О, Чан знает.

Феликс всегда болтает о том, как сильно он любит Чанбина, когда ему предоставляется такая возможность. Чан знает это, потому что он более чем часто слышит, как Феликс мимоходом рассказывает о Чанбине остальным. Но в основном потому, что Чан всегда просматривает интервью и видео, которые публикуют фанаты и многие из которых включают Феликса. Он замечал, как загораются его глаза, как он весь меняется, стоит зайти речи о Чанбине.

Насколько Чан замечал эти мелочи в видео, настолько же замечали и фанаты. Чан постоянно натыкался на комментарии и посты, касающиеся того, как сильно Феликс обожает Чанбина — некоторые даже представляли их вместе. Чан знает, что Феликс никогда бы не стал говорить о нем с такими же эмоциями, и он так думает не только потому, что чувствует себя неуверенно. Он знает, потому что смотрел видео, где Феликс говорит о нем. И это далеко не то же самое. Но что он может сделать?

На секунду Чанбин позволил легкой улыбке появиться на своем лице, его глаза загорелись. Чан узнал это выражение, он хорошо был с ним знаком. Просто взглянув в глаза Чанбина, Чан понял, что тот тоже погряз в веснушчатом мальчике.

Несмотря на то, что выражение влюбленности Чанбина длилось недолго, поскольку он быстро восстановил самообладание, Чану не потребовалось много времени, чтобы понять, насколько сильно Чанбин любил Феликса. Единственная разница между Чанбином и Чаном заключалась в том, что Феликс действительно любил Чанбина в ответ.

Чан почувствовал горький привкус во рту.

— Как насчет того, чтобы просто сосредоточиться на работе? — сказал Чанбин, сдерживая улыбку.

Чан не мог не согласиться.

Они убрали остатки еды и вернулись к треку, над которым работали. Однако Чан просто не мог избавиться от чувства пустоты в груди.

***

На другой день Чан был в своей комнате и нуждался в стакане воды. Оказывается, выполнять упражнения без единой капли жидкости было не самой лучшей идеей. Кто бы мог подумать?

Он открыл дверь и направился на кухню. Наливая воду в стакан, Чан услышал приглушенный разговор, доносившийся из гостиной.

— Ты слишком милый.

— Феликс!

— Или ты предпочитаешь, чтобы я называл тебя свиноликом?

— Да!

Из гостиной послышался хохот.

Заинтересованный, Чан подошел ближе и заглянул внутрь, убедившись, что его никто не видит. Он не шпионил — совсем нет, — просто проверял, что происходит.

Выглянув из-за угла комнаты, он увидел Феликса и Чанбина, обнимающихся друг с другом на диване. Феликс лежал боком на ногах старшего. Тот крепко прижимал Феликса к себе, обхватив его рукой за плечо. Феликс играл со свободной рукой Чанбина, глядя на него снизу вверх.

Чан знал, что ему не следует быть там. Он знал, что не должен шпионить. Он знал, что не должен вмешиваться в особенный для них момент. Возможно, это была усиливающаяся ревность, растущее подозрение или простое любопытство. Что бы это ни было — сколько бы он ни убеждал себя, что это неправильно, навязчиво и эгоистично, — он просто не мог отвести взгляд.

— Я люблю тебя, Чанбин.

— ...

— Скажи это в ответ! — надулся Феликс, игриво шлепнув Чанбина по плечу, когда тот замолчал. Они оба рассмеялись.

— Я тоже люблю тебя, Феликс, — искренне сказал Чанбин с ласковой улыбкой.

Чан стал свидетелем того, как Чанбин протянул руку к Феликсу, нежно обхватив его лицо. Какое-то мгновение пара просто смотрела друг на друга с любовью, эмоциями и страстью в глазах. Затем Чанбин наклонился, медленно приподнимая затылок Феликса. Они двигались не спеша, но Феликс сделал последний шаг и сомкнул их губы.

Ли Феликс только что поцеловал Со Чанбина.

Чан чуть не выронил стакан.

***

Чан не знал, что значит перестать работать.

Он был перегружен работой вкупе со своим перфекционизмом — две вещи, которые плохо сочетаются друг с другом. Чан должен был довести все до совершенства прежде, чем представить что-либо на рассмотрение, сколько бы времени это ни заняло. Погружение в работу было для Чана способом забыть обо всех своих эмоциях.

Для него это было способом забыть о том, как сильно он любил Феликса. Способом забыть о том, как он никогда не будет так сильно любим в ответ. Способом забыть о медленно угасающем здравомыслии.

Это также был отличный способ забыть о том, что Феликс и Чанбин влюблены друг в друга.

С того самого дня образ не переставал прокручиваться в его голове. Феликс не заслуживал, чтобы Чан совал свой нос в их с Чанбином дела. Чан никогда не собирался шпионить за ними — будь проклято его любопытство. Он никогда не хотел видеть, как они целуются... Не похоже, что он когда-нибудь сможет это забыть. Даже если теперь его подозрения подтвердились, он желал бы никогда этого не видеть. Каждый раз, когда он думал о том, как Чанбин признается в любви Феликсу, а тот тянется и целует его, ему казалось, что его душа разбивается. И все же он чувствовал себя таким виноватым — это была только его вина в том, что он не занимался своими делами.

Если Феликс счастлив, то и Чан тоже должен быть счастлив, но он просто не мог найти в себе силы для этого.

Он выглядел неважно. Не ел с самого утра, не пил воды и не спал целую вечность. Под глазами были заметны мешки. Часы показывали больше двух часов ночи, но Чан потерял счет времени. Он все равно не мог уснуть.

Стук в дверь студии резко вывел его из задумчивости.

Кто мог быть здесь в такое время?

Очевидно, что Феликс.

Он открыл дверь и быстро направился к растрепанному Чану с беспокойным выражением на лице.

— Чан, что ты делаешь в студии так поздно? — спросил он.

— Феликс? — произнес Чан, ненавидя то, как хрипло прозвучал его голос. Когда он в последний раз пил воду? Он действительно не мог вспомнить.

Сказать, что он был сбит с толку, было бы преуменьшением. Феликс редко приходил в студию звукозаписи, особенно так поздно. Вселенная явно решила поиздеваться над ним.

— Я пришел, потому что беспокоился о тебе: ты всегда переутомляешься, — объяснил Феликс с недовольным выражением лица.

Чан ненавидел быть причиной беспокойства Феликса.

— Извини, наверное, я просто увлекся.

— Все в порядке, просто постарайся вернуться пораньше. Минхо-хен тоже волновался.

Ах, так это Минхо тот, кто заставил Феликса прийти. Не то чтобы Феликс был недостаточно любезен, чтобы проверить Чана по собственной инициативе, но зачем ему тратить свое время? Феликс должен отдыхать как можно больше, особенно с их напряженным графиком, а не проверять своего лидера. Чанбин, вероятно, беспокоился о нем, учитывая, что они вдвоем теперь спят в комнатах друг друга, — то, из-за чего другие участники дразнят их, и то, что Чан пытается забыть.

Он кивнул головой на слова Феликса, получив выговор от младшего.

— Тебе нужно хорошенько выспаться, чтобы быть красавчиком на нашем выступлении на этой неделе, — Феликс шутливо флиртовал.

Чан почувствовал, как легкий румянец залил его щеки. В усталом состоянии он не мог до конца понять, почему Феликс вдруг назвал его красавчиком.

— Я имею в виду, что кто-то такой милый, как ты, заслуживает всего сна в мире.

В глубине души Чан знал, что Феликс не имел в виду ничего подобного. Он просто говорил это, чтобы убедить его поспать. Но, будучи таким уставшим, Чан почти поверил ему. Феликс будто дразнил его, держа свою любовь в дюйме от него, но выхватывая ее из-под носа Чана прежде, чем тот мог дотянуться до нее.

— Прекрати, — Чан застенчиво прикрыл лицо, чтобы Феликс не мог видеть растущий румянец.

Феликс играл с его чувствами. Он был похож на кукловода, контролирующего эмоции Чана каждым своим движением. Но это была не вина Феликса: откуда он мог знать, насколько легко Чан поддавался влиянию каждой мелочи, которую он делал? Откуда он мог знать, что Чан глубоко влюблен в него?

— Давай же, красавчик, тебе нужен отдых, — сказал Феликс, протягивая руку, которую Чан не взял.

Тот факт, что Феликс воспринимал симпатию к Чану как шутку, делал еще больнее, особенно когда Чан знал, что Феликс никогда не воспримет его, как нечто большее.

— Прекрати, — игривый тон внезапно исчез из голоса Чана.

Зачем Феликс это делает? Зачем шутит надо мной? Он хоть понимает, что творит?!

— Не будьте таким, мистер красавчик...

Чан почувствовал, как в нем разрастается разочарование, скопившееся за последние несколько недель. Он больше не мог этого выносить. Это было уже слишком.

— Я сказал, прекрати! — рявкнул он, повысив голос. Чан расширил глаза, медленно осознавая, что сделал.

Дерьмо.

Он не хотел кричать на Феликса. Не хотел раздувать из мухи слона. Он также не хотел быть безнадежно влюбленным в него.

В расширенных глазах Феликса мелькнул шок. Он сделал шаг назад, слегка потрясенный вспышкой товарища.

Чан немедленно почувствовал сожаление.

На мгновение в комнате воцарилась тишина.

— Я... прости, Чан, я не хотел причинять тебе неудобств, — начал Феликс.

Чан быстро прервал его, пытаясь собраться с мыслями.

— Нет, нет, дело не в тебе, прости! Мне так жаль, я не должен был кричать, я...

«…Я просто очень люблю тебя. Мне нравится абсолютно все в тебе, и я не могу смириться с тем, что ты флиртуешь со мной, когда знаю, что ты никогда не полюбишь меня по-настоящему», — вот что хотел сказать Чан, но вместо этого он запнулся на полуслове.

— Нет, это моя вина. Мне очень жаль.

Отлично, теперь он заставил Феликса думать, что тот ему не нравится, хотя на самом деле все было совсем наоборот. Теперь он будет держаться подальше от Чана, чтобы не доставлять ему неудобств.

Чан почувствовал, как на него обрушивается груз вины. Он ненавидел то, как с Феликсом он становился таким ревнивым и нуждающимся. А теперь он взял и выместил свой гнев на Феликса, когда младший не заслуживал ничего из этого.

Чан попытался опровергнуть частые извинения Феликса, стараясь объяснить, что он не хотел огрызаться на него, но тот был уверен, что это все его вина.

Чан не мог чувствовать себя хуже.

В попытке сменить тему и напряженную атмосферу он попытался показать Феликсу, над чем работает трирача. Чану отчаянно хотелось отвлечься. Он щелкнул первое, что увидел на своем компьютере, — все было лучше, чем неловкая, неуверенная и напряженная атмосфера. Когда трек заиграл на экране Чана, он заметил, что Феликс немного оживился, тихо напевая в такт мелодии. Это не означало, что между ними все еще не было неловкого напряжения. Но это уже было хотя бы что-то.

— Я до сих пор не понимаю, как вы, ребята, успеваете продюсировать все это, будучи рэперами, — прокомментировал Феликс. Настроение слегка улучшилось.

Чан выдохнул, не заметив, что задержал дыхание. При любых других обстоятельствах он бы ласково посмеялся над милым, чистым очарованием Феликса. Сейчас вместо этого он натянуто улыбнулся.

— Да, работы много, но это может быть весело.

Чан заметил, как что-то привлекло внимание Феликса на его компьютере, когда он прокручивал аудиозаписи.

— Что это? — спросил он, указывая на папку.

— О, это то, над чем работает Чанбин. Это рэп-часть, которую мы пытаемся добавить в один из наших демо-треков.

Чан увидел, как глаза Феликса загорелись при упоминании Чанбина. Он почувствовал, как внутри него поднимается знакомое горькое чувство. Он вздрогнул при воспоминании о Чанбине и Феликсе на диване...

— Он действительно хороший рэпер... — сказал Феликс больше себе, чем ему.

— Да...

Чану было больно думать о Феликсе и Чанбине вместе, правда больно. Но что он мог с этим поделать? Все эти мысли: «встречаются они или не встречаются» сводили Чана с ума.

Но, может, он все неправильно понял.

Может, он на самом деле не видел того, что, как ему казалось, он видел на днях. Может, они целовались только как друзья. Возможно, они никогда не любили друг друга в романтическом плане. Может быть, все остальные мемберы ошибались. Может, Чан заблуждался.

Чан знал, что лжет самому себе, лишь причиняя себе еще большую боль, но мысли бежали так быстро, что он едва мог разобраться в них.

Возможно, это была усталость, изнеможение или душевная боль, но от внезапного порыва смелости Чан выпалил:

— Вы с Чанбином вместе?

Вопрос повис в воздухе.

Лицо Феликса во второй раз за день приняло изумленное выражение.

— Я… ты имеешь в виду… вместе, как… Типа... встречаемся ли мы?

Чан начал паниковать.

— Нет-нет, извини! Ты... ты не обязан отвечать на это... Я действительно не знаю, почему спросил...

— Мы вместе, — внезапно промолвил Феликс.

Чан почувствовал, как его сердце разбилось вдребезги в считанные секунды. Как он мог быть таким глупым? Было очевидно, насколько сильно эти двое нравятся друг другу, и вполне логично, что они встречаются.

Чан должен быть рад за них.

И он, безусловно, не должен влюбляться в чужого парня.

— Мне… давно нравится Чанбин, но только Хенджин знает о нас... пожалуйста, никому не говори, ладно?

Чан знал, что Феликс не любит его в ответ, он знал это так давно, что привык к этому, научился справляться и смирился с этим. Он в порядке с тем, что Феликс не отвечает ему взаимностью. Однако почему-то тот факт, что Феликс не любит Чана, но при этом у него есть чувства к Чанбину, ранил гораздо сильнее.

— Я... я не буду, — пообещал Чан, изобразив улыбку.

Он почти пожалел, что спросил.

Феликс одарил Чана такой широкой улыбкой, что на мгновение Чан почувствовал, как вся его неуверенность улетучивается. Улыбка Феликса заставила его забыть обо всех своих тревогах. Однако эта маленькая радость едва ли могла противостоять годам скрытой боли, обиды и ревности. Чудовищного зверя, которым являются эмоции Чана, можно легко усмирить улыбкой, объятием или даже просто взглядом Феликса. Но это никогда не продлится долго, потому что, в конце концов, Феликс никогда не полюбит Чана так, как тот любит его.

— Спасибо, Чан, ты хороший друг.

Он хотел вырыть себе могилу и никогда не возвращаться.

***

На следующий день Чан быстро извинился перед Феликсом за предыдущую ночь, неоднократно прося прощения за свое плохое настроение и навязчивые вопросы и убеждая Феликса, что тот не доставил ему неудобств. Феликс, конечно же, принял извинения с мягкой улыбкой и заверил его, что все в порядке. В конце концов, они оба были измотаны той ночью, особенно Чан, который был невероятно перегружен работой, что объясняло его поведение. Хотя это не было оправданием, Феликс тем не менее простил его. Феликс всегда был готов простить: он был слишком добрым и заботливым и никогда не мог долго таить обиду.

И все после этого пошло своим чередом. Ни Чан, ни Феликс не упоминали о той ночи, и оба продолжали свою обычную жизнь.

Чан смеялся с участниками, как обычно, улыбался и цеплялся за других, как обычно, и никогда не показывал свою боль... как обычно. Все было по-прежнему. Даже когда проходили недели, месяцы и годы, он все еще любил Феликса — это никогда не изменится.

Феликс тоже продолжал жить как прежде. Единственное, что изменилось, — это то, каким смелым он стал в своих отношениях с Чанбином. Держась за руки, парни сидели на диване, окруженные остальными участниками. Они объяснили свои отношения и были встречены громкими возгласами, аплодисментами и бесконечной поддержкой. Их легко можно было увидеть обнимающимися на диване, дарящими друг другу быстрые поцелуи или проводящими ночь в комнатах друг друга.

Чан пытался. Он пытался поддержать Феликса и Чанбина, правда пытался. Он улыбнулся и поздравил их вместе с другими мемберами. И все же он не мог смотреть на них, чувствуя, как его сердце разбивается вдребезги каждый раз, когда они целовались, каждый раз, когда Феликс одаривал Чанбина любящим взглядом.

Это было почти так, будто все в жизни Чана вращалось вокруг Феликса. Чан счастлив? Значит, Феликс ободряюще улыбнулся ему. Чан грустит? Значит, он вспомнил, что его любовь к Феликсу является невзаимной. Это была повторяющаяся череда эмоций. Все каким-то образом всегда возвращалось к Феликсу.

Чан знал, что это вредно для него, но он ничего не мог сделать, чтобы остановить это.

Иногда Чан с трудом мог поверить, что Феликс являлся причиной столь разрушительных эмоций: при этом Феликс был таким милым, добрым и заботливым — он мухи не обидел бы. Конечно, Чан никогда не стал бы винить его за собственную неспособность контролировать свои бурные эмоции.

Чан ненавидел горькую ревность, кипящий гнев, глубокую обиду и ноющую боль, которые сопровождали любовь к Феликсу. Если бы он мог перестать любить его, он бы это сделал. Он бы не стал.

Но всякий раз, когда он представлял, что не любит Феликса, он чувствовал пустоту. Будто единственное, что подпитывало его, — это любовь к Феликсу, какой бы ядовитой она ни была. Можно было бы подумать, что со временем он преодолеет свою «влюбленность», но нет. Его любовь становилась только сильнее. Единственное, что действительно стало лучше, — это способность Чана скрывать свои чувства.

Однако он так привык постоянно чувствовать боль, что это почти не беспокоило его больше. Он настолько привык скрывать свои чувства, что почти не замечал маску, которую сам же создал.

Единственный раз, когда маска спала, был, когда он уставился в потолок, один в своей комнате, изо всех сил пытаясь уснуть, в то время как мысли безжалостно поглощали его.

Чан всегда будет любить Феликса. Как бы сильно он ни ненавидел себя за это и как бы он ни пытался остановить. Феликс не мог сделать ничего такого, что заставило бы Чана разлюбить его. Как и Чан ничего не мог сделать, чтобы разлюбить его.

Мысли, чувства и эмоции переполняли его разум. Чан был человеком, способным на такую большую любовь — настолько сильную, что это было физически больно.

Это было слишком.

Все это было слишком.

Отвратительный всхлип пронзил тело Чана, когда он задрожал под простынями своей кровати. Он больше не чувствовал контроля над собой: его руки дрожали, грудь болела, зрение затуманилось, а дыхание сбилось. Он не мог заставить себя беспокоиться о том, услышит ли кто-нибудь его унизительные крики, потому что в тот момент все его мысли были заняты. Однако на самом деле его никто не слышал. Все, вероятно, крепко спали, так как часы показывали четыре утра. Чану стало стыдно за ту маленькую часть себя, которая желала, чтобы Феликс нашел его, утешил и сказал, как сильно Чан дорог ему. Эта мысль только заставила слезы течь быстрее.

Чан не спал в ту ночь, но следующий день прошел как обычно. Если другие замечали его усталый вид, то списывали это на переутомление, — и Чана это устраивало. Он заставил себя подавить ревность и улыбнуться Феликсу и Чанбину. Это был единственный способ двигаться дальше.

Никто никогда не узнает, как сильно Чан любит Феликса. Никто никогда не узнает, как много ночей он проплакал перед сном, зная, что его любовь никогда не будет взаимной. Никто никогда не узнает, как сильно каждая мелочь, которую делает Феликс, влияет на Чана. Никто никогда не узнает, какую боль испытывает Чан, зная, что он не заслуживает любви Феликса.

Чан не заслуживает того, чтобы его любили.

Но он научится жить с болью. Научится жить под маской. Научится быть в порядке. Пока он больше не сможет этого делать. Но до этого дня он будет продолжать вести себя так, как будто в жизни все нормально. Как будто он не разорван на части изнутри. Как будто он не переполнен противоречивыми эмоциями. Он будет делать все это до тех пор, пока больше не сможет.

Но он никогда не перестанет любить Феликса.