Утро начинается не с кофе, хмуро думает Аика Сэнго, еще толком не проснувшись, но уже буравя лежащий на тумбочке телефон взглядом, опасно-близким к уничтоженному.
Он все еще не понимал, за какие грехи и почему его жизнь пошла под откос, однако вопрос когда можно было не задавать, потому что ответ на него Сэнго знал до ужаса хорошо — двое придурков подрались, случайно скинули пирог с черникой в окно, после чего…
После чего случилось то, что случилось. Аика пусть и не особо интересовался волейбольным клубом, однако что-то да слышал, пусть в основном был с головой погружен в дела кулинарного клуба. Но поскольку его подопечными также были и девушки, которые фанатели от волейбола (точнее от капитана волейбольной команды), то было более, чем логично, что Сэнго знал об Ойкаве. Все-таки он был хорошим главой, старающимся учитывать и знать предпочтения своих подчиненных.
Сэнго краем глаза видел их матчи, и чего греха таить, в какие-то моменты он был готов признать, что восхищен до глубины души.
Все таки волейбольный клуб их школы действительно был хорош.
Это все Сэнго мог бы сказать до личного знакомства с Ойкавой. Сейчас — только думать, потому что признавать это вслух не хотелось. Еще больше не хотелось признавать, что Ойкава во время игры действительно был крут.
Нет, Сэнго никогда не скажет об этом вслух, черта с два.
Он вздыхает.
Аика еще проснуться толком не успел, но уже смертельно устал, стоило лишь подумать об Ойкаве-мать-его-Тоору (обычно Сэнго не запоминал имена, только фамилии, и то редко, но Ойкава — случай особый, и отрицать это было бы глупо), и тянет-таки руку в сторону злосчастного телефона.
[ЧСВ Говнецо]
я такой классный подкат придумал
ты конечно не банковская карта
но тебя тоже можно привязать, войти…
…
и отшлепать
( ͡~ ͜ʖ ͡°)
Аика отложил телефон. Прикрыл глаза, помассировав виски, стараясь выкинуть из памяти этот кошмар. А потом психанул, чувствуя, как краснеют кончики ушей.
Ойкава Тоору был невозможным куском говна, по скромному мнению Сэнго. Невозможным, но чертовски привлекательным, и, что было ужасно, Аика начинал к нему привыкать.
Он резко принимает сидячее положение, параллельно выпутываясь из одеяла, и хмуро смотрит в стену, прожигая несчастную взглядом, полным ненависти и желания убивать.
Аика правда не знает, как все еще не убил Ойкаву с его сомнительными гейскими закидонами, почему вытащил эту спортивную жопу из черного списка. Так много вопросов и так мало ответов, чтоб их.
[Вы]
Прекращай страдать хренью, а то снова в чс полетишь
[ЧСВ Говнецо]
бука ты(
я ведь старался, аика-чан!!
Сэнго тяжело вздохнул, уже никак не реагируя на эту дерьмовую привычку называть его по имени, еще и с таким суффиксом.
[Вы]
Флирт и подкаты — явно не твоя сильная сторона, Ойкава
Так что прекращай позориться
Написав это, Сэнго вновь тяжело вздохнул и выключил телефон, не дожидаясь ответа.
Вопрос, когда все пошло под откос и Аика начал переписываться с этим волейболистом — вот, что действительно было актуально. Потому что сам Сэнго не знал.
И он не был уверен, хочет ли вообще знать и задумываться об этом. Казалось бы, кинуть этого надоеду в черный список было легче простого, но каждый раз, стоило Аике поднести палец к заветной кнопке он… он передумывал.
Потому что ему было интересно. Потому что если отбросить всю ту клоунаду, которую разыгрывал Ойкава, с ним было интересно и даже весело говорить и общаться.
Сэнго не знал, что делать и как себя вести с этим невозможным человеком.
Он вновь берет в руки телефон.
[ЧСВ Говнецо]
эйэй не гони лошадей, а то ты меня смущаешь-
это просто невинные шутки
или псевдо-подкаты
я совершенно точно не имел в виду ничего серьезного
( ͡° ͜ʖ ͡°)
Сэнго уставился на это сообщение, как на ошибку природы.
Переименовать контакт ЧСВ Говнецо в Моя головная боль?
Да.
Сэнго точно пожалеет об этом.
# # #
Сэнго искренне не понимал, считают они его глупым или нет, но видимо да, раз имото и Ойкава продолжали проворачивать свои сомнительные дела в его отношении.
Аика знал, что его имото — душа продажная, это даже обсуждаться не могло. Простой факт, о котором Сэнго знал лучше, чем никто другой. Он, можно сказать, все-таки воспитывал сестру едва ли не с самого ее рождения. И нет, у них были родители. Отец, если точнее, однако тот большую часть времени был в командировках, зарабатывая им на комфортную жизнь.
О матери Аика мало что помнил. Родители развелись, когда сестре едва-едва исполнилось два года, и вопреки стереотипам, опеку над ними взял именно отец, а не мать. Возможно, они надоели этой женщине. Сэнго не знал. Да и не хотел знать, чего греха таить.
Смысл помнить человека, который бросил тебя? Который вытер об тебя ноги и молча ушел, бросив собственных детей и мужа? Сэнго не осуждал ее. Ему было все равно. По крайней мере, в этом он пытался убедить самого себя, на самом деле ощущая в глубине души удушающую обиду на эту женщину, лица и голоса которой даже толком и не помнил.
Пока отец работал, пропадая днями напролет, Сэнго учился сам и учил свою имото. Он готовил, убирался, в общем-то, делал все домашние дела, на которые только был способен. Чуть позже, когда сестра подросла, то сама начала помогать ему, но Сэнго старался особо сильно ее не нагружать, считая, что хотя бы у одного ребенка в этой семье должно было быть детство.
Сэнго любил свою младшую сестру.
И знал, что сестра отвечает ему тем же.
Возможно, он позволял ей слишком много, часто баловал и прочее, но он просто не мог не.
Однажды, когда школу имото закрыли на ремонт (кажется, это был ее второй или и вовсе середина первого класса), Сэнго не придумал ничего лучше, кроме как взять ее с собой в школу, потому что оставить ее одну дома Аика попросту боялся. Может он и доверял имото, но тогда она все-таки была ребенком, так что Сэнго, ведомый паранойей и обостренным чувством ответственности, взял ее с собой.
Сестра сидела на задних партах (Сэнго предупредил учителей об этой ситуации и даже добился разрешения от директора, которое тот с сочувствующим блеском в глазах подписал), тихонько занималась своими делами, делая уроки, или раскрашивая различные раскраски, которыми Сэнго ее снабжал с завидным постоянством. Как и имбирными печеньками, которые Кио обожала, как бы иронично это ни звучало.
После уроков она также ходила с ним в кулинарный клуб, что стало началом конца. Неизвестно как и в какой момент, но сестренка прославилась в клубе как “Имбирная имото”, очаровав всех его подчиненных. Это был какой-то сюр, особенно то, что было дальше — кто-то из учеников, не состоящих в кулинарном клубе, пустил слух, будто Кио — младшая сестра одной из девушек кулинарного клуба.
Сэнго, не любящий внимания, решил не опровергать этот слух. К тому же, сам он считал его крайне смехотворным и не видел смысла в том, чтобы вмешиваться.
Когда ремонт в школе Кио закончился, та все равно приходила после уроков к брату в кулинарный клуб. Конечно, удавалось это не всегда, все же у нее и своя клубная деятельность была, но если шанс выдавался — имото ни в коем случае его не пропускала.
— Нии-сан, — слышит он бодрый голос Кио и переворачивается на другой бок, лицом к ней.
Попытки встать с кровати успехом не увенчались — Сэнго, решив, что у него должен быть один гребаный (и заслуженный, между прочим) выходной, решил валяться в кровати до победного. Еда была в холодильнике, имбирные печенье тоже еще осталось со вчерашнего дня, дела по дому были сделаны, как и злосчастная домашка, так что Аика более чем мог позволить себе деградировать, рулетиком завернувшись в одеяло.
— Нии-сан, я гулять, — произнесла имото, убедившись, что тот более-менее проснулся.
Сэнго зевнул.
— Сколько думаешь гулять?
— Часиков пять, наверное. Печеньки я взяла, телефон тоже, если что, мы с подругами хотели взять лимонад, но обычную воду я тоже взяла на всякий случай, — протараторила она, на что Аика фыркнул. Засранка уже предвидела его вопросы.
— Удачи тогда.
— Ага, спасибо. И ответь уже на звонок, тебе там какой-то придурок уже шестой раз названивает.
И не успел Сэнго опомниться, как Кио быстро ускакала, только хлопок входной двери и был слышен.
Побуравив взглядом потолок, Аика досадливо поморщился, не испытывая ни малейшего желания вставать с кровати. Но надо было. Хотя бы сходить попить и выяснить, кто же это там названивает, потому что телефон Сэнго благополучно оставил на кухне еще с утра, когда, как раз таки, ходил выпить водички.
Конечно, вопрос “кто” больше был риторическим. Сэнго был уверен едва ли не на все сто процентов, что это был Ойкава. Он бы даже удивился, будь это не он, право слово.
Зевая, Сэнго таки пересилил себя и встал с кровати, засунув ноги в мягкие тапочки. Решив не расставаться с одеялом, Сэнго накинул его на плечи, завернувшись, и поплелся в сторону кухни. Плевать, что на нем было еще и кигуруми в виде медведя, он все равно считал, что одеяло — это святое, поэтому не мог не взять его с собой.
Когда Аика наконец дополз до кухни, он на ходу взял телефон, одной рукой ковыряясь в списке последних звонивших контактов, а второй заваривая чай. И, кто бы сомневался, это действительно был Ойкава.
Тяжело вздохнув и пару минут поразмыслив, Сэнго все-таки решил перезвонить.
Все-таки до этого Ойкава ему еще никогда не звонил, вдруг случилось чего? Хотя, конечно, не стоило забывать, что это был Ойкава, но мало ли.
— Аика-чан! — Радостно воскликнул голос из динамика, заставив Сэнго слегка поморщиться, однако на этом сильные эмоции закончились — Аика продолжил методично заваривать чай.
— В чем дело? — Спросил Сэнго, параллельно размешивая в кружке с кипятком сахар.
— Аика-чан, ты не поверишь… — и Ойкава начал восхищенно тараторить о матче, который он недавно посмотрел по телевизору, в подробностях рассказывая, что, где и почему его удивило, что ему понравилось, какие фишки он подцепил и запомнил для себя…
Сэнго молча это выслушивал, пил чай и гадал, в какой момент они дошли до телефонных разговоров.
Зная Ойкаву, Сэнго даже не сомневался, что разговор по телефону теперь станет их традицией.
Сэнго сидел, зевал, но, отчего-то, продолжал слушать весь тот поток информации, что вываливал на него Ойкава. Думать, почему Аика так внимательно слушает этого придурка, ему не хотелось.
Так что он просто продолжил слушать, даже когда чай в кружке давным давно закончился.
Уже в четвертый раз.
# # #
Ойкава бодро шагает по асфальту, едва сдерживаясь, чтобы не начать напевать себе под нос песенку. Останавливало его лишь одно — он разговаривал по телефону со своим крашем, который все еще не сбросил звонок, чему Тоору был приятно удивлен и решил наглеть до конца, раз уж выдался такой шанс.
— Это была очень наглая кошка, она едва не откусила мне палец, — продолжил говорить он, и сам толком не поняв, в какой момент его рассказы о волейболе плавно перешли на тему бродячих кошек, одну из которых Ойкава недавно решил подкормить.
Аика-чан продолжал его слушать. Причем, он правда его слушал, а не мычал что-то в нужных местах. Ойкава проверял. Тоору несколько раз спрашивал окольными путями, что он только что рассказал Сэнго, и тот отвечал. Более того, порой Сэнго и сам прерывал рассказ Ойкавы, задавая какие-то уточняющие вопросы, чему Ойкава был искренне рад.
Он не совсем понимал, в какой момент и почему Сэнго начал относиться к нему более тепло, но ему определенно это нравилось, и отступать он не собирался.
Возможно, совет Чиби-чана и Цукишимы были достаточно действенными, особенно если смотреть на то, что происходит сейчас.
— А ты куда идешь, я все спросить хочу? — Вдруг спрашивает Аика-чан и Ойкава не может сдержать улыбку — уголки губ невольно приподнимаются сами собой.
— Да так, — протягивает Тоору.
У него был план. Очень хреновый, очень ужасный, но план. С маленькой бестией он уже договорился, та дала адрес, где живет Аика-чан, а сама убежала гулять с подружками, чтобы им не мешать. Ойкава лично спонсировал ее, спасибо большое, так что пигалица была более, чем довольна.
Он не знал, как отреагирует Аика-чан на его внезапный приход.
Это будет чудо, если он не захлопнет дверь прямо у него перед носом, если вообще ее откроет, конечно же.
— Почему у меня плохое предчувствие? — Спрашивает Аика-чан и Ойкава даже видит то, как недоуменно тот хмурится.
Он улыбается, когда доходит до нужного дома.
— Без понятия, Аика-чан. Подожди немного, я сейчас трубку сброшу, кое-какое дело появилось, — и не дожидаясь ответа, он сбросил трубку.
Если адрес был верным (а Ойкава надеялся, что он был) то дом, где жил Аика-чан со своей сестрой, показался ему довольно таки милым. Частный, двухэтажный дом.
Ойкава глубоко вдохнул, а после, набравшись смелости (он минут пять стоял на крыльце, молча глядя на дверь), таки решил постучаться.
Минуты три ничего не происходило, и когда Ойкава уже собирался повторно постучать в дверь, он услышал звук открывающегося замка, а в следующий миг…
Что ж, жизнь не готовила его к чему-то подобному.
Он смотрит в округлившиеся глаза Аики-чана, смотрящего на него сверху вниз, и Ойкава уверен, что его глаза такие же круглые, потому что он не ожидал увидеть этого грозного парня в кигуруми медвежонка.
Кажется, Ойкава забыл, как дышать.
Черт.