Мила проснулась то ли от звука собственного голоса, то ли от чрезмерно крепких объятий. Поначалу было сложно отделить реальность от сна. Вечером она и не предполагала задерживаться в комнате Мира до самого утра, учитывая, что все их разговоры обычно заканчивались не очень дружелюбно. Но, оказывается, нужно было просто спокойно всё обсудить, не кидаясь колкостями и язвительными комментариями. Сколько же времени и нервов они могли сэкономить, если бы сразу прояснили ситуацию?

 Из спальни ей удалось выбраться незамеченной, однако, несмотря на это от Татьяны и Маши не укрылись значительные изменения в общем настрое. Да и вряд ли от них удалось бы что-то скрыть, ибо Мир как будто расцвёл впервые за то время, что Мила жила здесь. Теперь на кухню вошёл улыбчивый и сияющий мальчишка, а не ввалилось угрюмое Нечто, как это бывало прежде. Поэтому Машка, сидевшая за столом и помогавшая маме готовить салат и нарезать хлеб, при виде брата сразу деловито заявила: «А я знаю, что вы помирились». Милана еле сдержала смех, когда Мир зарделся и шикнул на сестру, но та и не подумала угомониться:

— Уже можно петь «тили-тили-тесто»?

— Маша, — предупредительно окликнула её Татьяна, повернувшись на секунду и вновь возвратившись к поискам какой-то приправы в верхнем кухонном шкафчике, но Мила успела заметить, что женщина и сама едва не посмеивается над своими детьми.

— Будешь и дальше выпендриваться, я тебя больше на ипподром не возьму на Юрку смотреть, — пригрозил Мирослав, на что сестра показала ему язык, но после мгновенно успокоилась.

Вскоре к ним присоединился Олег и все сели завтракать. Тогда — наверняка пользуясь присутствием родителей, гарантирующим ему поддержку — Мир мимоходом вновь предложил пойти с ним на репетицию. Поначалу Милана хотела заупрямиться — меньше всего на свете ей хотелось пересекаться с Мариной, еще и смотреть, как Мирослав будет с ней танцевать. Но, поймав красноречивый взгляд Татьяны, она резко передумала. Голубые, как и у Мира, глаза женщины чётко и ясно прочертили в воздухе траекторию «иди и не вздорь», и Милана подчинилась.

В трамвае, когда за окном кончились здания, которые её интересовали, Мила устало привалилась лбом к плечу парня, намереваясь вздремнуть до конца поездки. Не хотелось клевать носом на репетиции, борясь с сонливостью.

—Всё в порядке? — тут же отреагировал Мирослав.

— Да, просто немного не выспалась, — ответила она, подавив зевок, и приобняла Мира поперек живота, чувствуя, как он на секунду настороженно напрягся, но вскоре вновь расслабился, придвинувшись к ней чуть ближе. Если бы она раньше знала, что его можно трогать как угодно, не боясь сопротивления, наверное, давно бы позволила себе объятия. Кто же знал, что он так легко подпустит её к себе?

— Так говоришь, будто мы ночью не разговорами занимались.

Милана возмущённо фыркнула в ответ на столь откровенные намёки и слегка ущипнула Мирослава за бок.

— А ты давно такой смелый стал?

— Да я и был, — пожал он плечами, со смешком отодвигаясь от следующего щипка и вставая со своего места. — Приехали.

Мила поспешно засеменила вслед за ним к выходу из трамвая, про себя радуясь, что на этот раз они не попали в типичную дневную толкучку. На улице Мир ненастойчиво протянул ей руку, будто вопрошая. В небесно-голубых глазах плескалась неуверенность, и Милане вдруг стало невыразимо стыдно за свой выпад после их прошлой совместной поездки. Она вовсе не хотела казаться ему переменчивой и недосягаемой. Но, видимо, именно такой и казалась, раз даже после вчерашних откровений он сомневается, что в праве к ней прикасаться. Желая как-то загладить свои оплошности, Мила как можно ласковее взяла его за руку, попутно прижимаясь грудью чуть выше его локтя и очаровательно улыбаясь:

— А мне можно тебя поцеловать?

Надо отдать должное, Миру удалось не перемениться в лице, хотя от девушки не укрылась едва заметная аловатость на его щеках.

— Я никогда и не запрещал вроде.

С трудом удержавшись от закатывания глаз, Милана приподнялась на носочки и невесомо мазнула поцелуем по его щеке как раз рядом с родинкой, которую заметила не так давно, и замерла, не спеша отстраняться. Как и предполагалось, Мирослав повёлся на эту уловку, в предвкушении приоткрывая выразительно очерченные губы. Мила мимолётно улыбнулась от внутреннего трепета, когда Мир сам нетерпеливо прильнул к её губам. Но, вопреки ожиданиям, поцелуй не продлился долго.

— Нам нужно идти. И на улице не престало этим заниматься вообще-то.

— Я уж думала, твоя правильность тебя покинула, — съязвила Милана, подстраиваясь под его шаг.

— Не дождёшься. У нас не очень любят лицезреть лобзания на улицах.

— Будто в Североморске иначе…

— Я не знаю, как у вас в Североморске, но мой ОБЖшник одну чрезмерно любвеобильную парочку в школьном дворе окатил водой прямо из поломойного ведра. Не думаю, что ты хочешь повторить их подвиг.

— Радикальные у вас методы воспитания… Уговорил, продолжим дома.

Они подошли к площадке в парке, где, как Мила догадалась, должна была состояться репетиция. Мир присел на газон, смотря на неё снизу вверх, и жестом поманил к себе.

— А ты не боишься оставаться со мной наедине? — спросил он, когда Мила опустилась рядом.

— А чего мне бояться? Твоя мама сказала, что ты не поступаешь с девочками плохо.

— Ну да, тебе сделаю хорошо, — сладчайшим тоном произнёс он, многозначительно приподняв бровь.

— Нахал! — Мила попыталась состроить оскорблённую невинность, но мешал рвущийся наружу смех.

— Я люблю тебя, — абсолютно серьёзно заявил Мир, погладив её по волосам, и тут же проворчал, глядя куда-то за её плечо и поднимаясь на ноги. — Наконец-то.

Мила проследила за его взглядом: по тротуару к ним уверенным шагом направлялась высокая девушка в летнем спортивном костюме и с бирюзовым рюкзаком за спиной. Светлые волосы были собраны на затылке в идеальный пучок, из которого не посмела выбиться ни одна прядь или даже волосинка.

— Милана, да? — девушка бросила свой рюкзак на траву и протянула ей руку, которую Мила не торопилась принимать. — Я Рина. Прости, у нас неправильно началось общение, мне не следовало кричать на тебя по телефону. Я сорвалась из-за своих проблем, тебя и Мира это не касалось. Это меня не оправдывает, но мне действительно жаль, что так вышло.

Милана, удивлённая такой пламенной речью, так и осталась сидеть на газоне и поймала настороженный взгляд Мирослава, стоящего позади Марины. Конечно, уж он-то знает, на что Мила способна, и теперь ждёт всевозможных острот. Но представления сегодня не будет. У неё было слишком хорошее настроение, чтобы снова скандалить. Все запасы яда мгновенно испарялись под палящим солнцем, которое переливающимися лучами играло в волосах Мира, обрамляя их золотосиянием. Сейчас она могла думать только о том, как он прекрасен, и что теперь он принадлежит только ей. Какое ей дело до прошлых ссор и Марины, раз та теперь не представляет угрозы?

— Всё путём, — она улыбнулась и пожала руку своей новой знакомой.

— Разминайся, я сейчас приду, — бросил Мир, обращаясь к Марине, и бодро зашагал в неизвестном направлении.

Рина без каких либо возражений стала выполнять разминку, попутно расспрашивая Милу о её впечатлениях. Давно ли она приехала? Была ли тут когда-либо прежде? Нравится ли в Краснодаре? Милана отделывалась краткими ответами, достаточно информативными, чтобы сойти за вежливые, но порой не отражающими истинной полноты впечатлений. Судя по продолжающейся беседе, всех это устраивало. Марина в свою очередь поделилась фактами, хоть и не известными Милане прежде, но вполне очевидными: девушка училась с Мирославом с начальной школы, и уже несколько лет они вместе посещали танцевальную секцию по акробатическому рок-н-роллу. Периодически их ставили в пару, если перед концертом Мир не забивал на тренировки или, честнее сказать, тренер не находил, к чему придраться.

Мила слушала внимательно и подмечала для себя, что Рина говорит о Мире без тени чрезмерной симпатии. Танцуют вместе. Да, в паре. Но звучало это без какого-либо благоговения, присущего влюблённым. Как будто для неё танец – обычное хобби, а не способ прикоснуться к человеку, который небезразличен. Выходит, зря Милана тогда обиделась из-за её звонка…

Вскоре вернулся Мирослав и, мимолётно наклонившись, поцеловал Милу в щеку, одновременно без всяких предисловий передавая ей в руки картонный стакан, прохладный и уже слегка влажный от разницы температур.

— Холодный раф с личи, — ответил парень на её вопросительный взгляд.

— Что такое личи?

— Китайская слива, — лицо Миланы кристально ясно выражало, что ситуацию это не прояснило, поэтому он продолжил: — Пей, не отравишься, — с ироничной улыбкой Мирослав опустился рядом с ней на колени и, обхватив ладонью подбородок Милы, крепко поцеловал её в губы. — Это вкусно, я обещаю.

Он пошёл репетировать танец, а Мила поймала себя на мысли, что за такой поцелуй, не задумываясь, выпила бы что угодно. Кажется, влюблённость выветривала из её головы последние остатки разума.

— Спасибо, — запоздало крикнула она ему во след.

К счастью, Мир не соврал – кофе действительно имел приятный сливочный вкус, оттеняемый сладкой и нежной розой. Но где он тут сливу распробовал?..

Время пролетело незаметно. На протяжении двух часов Милана не могла отвести глаз от танцующей пары. Вопреки ожиданиям, ей совсем не было скучно наблюдать за репетицией. В танце идеально сочетались акробатические трюки и плавные отработанные движения. Мир открылся для неё с новой стороны. Он двигался настолько плавно, что поневоле хотелось проводить ассоциации с котом. Будет ли он двигаться также пластично, когда?.. Так, стоп. Не стоит думать об этом сейчас.

Мила сделала очередной глоток уже потеплевшего от летней жары рафа. Удивительно, но ей даже ни разу не захотелось, чтобы Мир уронил Марину. Подобная сердобольность была определённо не в её характере. Поистине, любовь меняет людей… Девушек, окружавших Мстислава, ей хотелось растерзать. А тут – полное спокойствие и умиротворение, вызванное абсолютной уверенностью, что Мир не испытывает от прикосновений к Марине и половины того, что испытывал прошлой ночью, когда Милана пришла к нему. Если бы у него были к Рине какие-то чувства, это бы моментально отразилось на его лице. Мила давно заметила, что он не умеет скрывать эмоции. К тому же, он действительно вызывал доверие, и его попросту не хотелось ревновать, поскольку Мир не давал для этого повода. Оставалось лишь надеяться, что на расстоянии всё будет так же.

После репетиции, попрощавшись с Мариной, они пошли в сторону дома. Погода постепенно сменялась с солнечной на пасмурную, отчего воздух становился прохладнее, а дышать было легче.

— Устал? — поинтересовалась Милана, беря Мирослава под руку. Он отрицательно качнул головой, рассматривая тротуар под ногами, словно какая-то мысль не давала ему покоя. Допытываться девушка не стала.

Какое-то время они шли молча. Мила рассматривала людей, здания и вывески, щеголяющие забавными названиями. Отчего-то тут она чувствовала себя менее напряжённой, чем дома. Может, причиной тому была компания парня, а может, и сам город так влиял на неё.

— Ты ведь можешь быть нормальной, — вдруг обратился к ней Мирослав. — Почему огрызалась вначале?

Он выглядел всё таким же задумчиво-отстранённым, но в голосе не чувствовалось претензий, скорее любопытство и желание разобраться. Что ж, на его месте Мила бы тоже хотела понять многие поступки и действия. И свои в том числе…

— Ты на меня смотрел как на огородное пугало, — без обиняков заявила она.

— Так ты и выглядела как… — Мир осёкся, стоило ему заметить предупреждающий взгляд Миланы. — У нас так не одеваются обычно.

— Мне хотелось быть яркой в маленьком городе. В Североморске я самая яркая.

— Краснодар не маленький, мы — город-миллионник. Это раз в двадцать больше твоего города вообще-то.

— Вообще-то я родилась в Москве. И всегда на каникулах ездила туда к бабушке и подруге, пока наши родители не созвонились по видеосвязи и – в порыве ностальгии по великой дружбе – им в голову не пришла чудесная идея. Я не знала, к кому еду. В смысле, понятия не имела, какие вы хорошие на самом деле. Из упрямства хотела показать себя с худшей стороны, чтобы уж точно тебе не понравиться.

— Почему? — Мир заметно помрачнел, словно отражая своими эмоциями хмурое небо.

— Потому что родители навязали мне эту поездку. Потому что я ненавижу сватовство.

— Но сработало ведь.

Мила остановилась и повернулась к нему, буравя упрямым взглядом.

— Не сработало. Родители тебя описали таким идеальным и правильным, что аж тошно становилось. Я думала, что ты окажешься слишком скучным. И их план с точностью до ста процентов обломался бы, если б я сама не решила, что ты мне нравишься.

— О, да что ты? — с притворным удивлением произнёс Мир, саркастично улыбаясь. Он прижал Милу к себе, шутливо кусая за щеку, но тут же получил лёгкое предупреждение локтём под рёбра и перестал её тискать. — И как, оказался?

— Что?

— Скучным.

— Нет, — недовольно ответила Милана, признавая своё поражение. — Среди моих знакомых нет людей с подобным количеством увлечений. Может, это и не их вина – в Краснодаре больше возможностей, чем в Североморске. У нас всё вертится вокруг флота и, кажется, что жизнь многих заранее предопределена. А ты столько всего умеешь…

— Не так уж и много. Но у меня тоже по-своему предопределена дальнейшая жизнь. У нас всё вертится вокруг сельского хозяйства и казачества. Думаешь, откуда среди моих занятий конкур? Отец считает, что истинный казак должен отлично держаться на лошади с рождения. Не поверишь – я на коне оказался, как только научился голову нормально держать! У дедушки была своя конюшня, и он взгромоздил меня на лошадь, когда мне было всего полгода. В три я уже сидел на ней сам. В шесть – скакал рысью, хотя и до стремян толком ещё не доставал. Это всегда было со мной и вокруг меня. Я на лошади держусь увереннее, чем на велосипеде.

Мила вдруг вспомнила недавний рассказ Маши о джигитовщике, которым та восхищалась. Исходя из утреннего разговора на кухне, звали его Юра. Движимая этой мыслью, она поинтересовалась:

— А почему ты выбрал конкур, а не джигитовку?

— Я и ей занимался какое-то время. Бросил после одного случая.

— Какого?

— Во время рубки лозы одному из коней саблей срезали кончик уха. Не фатально, с животным всё в порядке. Но всё равно не хочется однажды по случайному стечению обстоятельств травмировать кого-то, — Мир нервно усмехнулся, вспомнив что-то. — Дальше такая жесть была… Мы завели коня в мойку, чтоб кровь смыть, а рядом находилось стойло Вампира. Я в момент понял, что не зря этого коня так назвали – он через решётку сразу потянулся к пострадавшему рану зализывать. Пожалел товарища. С этой байки потом всем ипподромом угорали.

— Стрёмный у вас юмор. Лошадь жалко вообще-то, пусть там и маленький порез – это не шутки.

— Жалко, но обратно ухо не приклеишь. Верховая езда вообще опасное занятие и для лошадей, и для наездников. Там все рано или поздно получают травмы, этого не избежать. Но джигитовка – это традиции, от которых так просто не откажешься. А традиции – это то, с чем рождаешься и живешь.

— Ты не боишься упасть с коня?

— А ты думаешь, я за столько лет ни разу не падал? Слава Богу, хоть не ломал себе ничего. Можно сколько угодно считать себя уверенным наездником, но, если лошадь захочет тебя скинуть, она скинет. В первый раз страшно. Многие после этого уходят из конного спорта. Но, если преодолеть страх и вновь сесть в седло, остальные падения воспринимаешь как данность. Конечно, в большинстве случаев, я удержусь в седле, потому что знаком со многими финтами, которые лошади выделывают. Но незнакомая лошадь, если вознамерится, по-прежнему сможет меня чем-то удивить. Хотя в любом случае на танцах я падаю чаще.

— Сегодня не падал, я следила, — подмигнула Мила, шутливо потрепав Мирослава по волосам, хоть для этого и потребовалось вытянуться во весь её рост.

— Наверное, поэтому и не падал, — Мир встряхнул головой, и его кудри улеглись в своей прежней очаровательной беспорядочности.

— Ты еще чем-то занимался? Может, раньше?

— Ролики, велосипед. Но это так, в качестве прогулки с друзьями. Мне это быстро надоедает. Никакого азарта.

— То ли дело на коне…

— Да! — с жаром согласился Мирослав, судя по всему, так и не поняв, что она ёрничала. — А ты чем вообще занимаешься в жизни? Мне-то про тебя родители ничего толком не рассказывали. Слышал какие-то отдельные новости, когда они в Скайпе созванивались, но это обычно по праздникам, поэтому я в этих разговорах долго не участвовал.

— В Североморске ничем особо. Когда жили в Москве, занималась рисованием, а прошлым летом ходила в школу моделей, пока гостила у бабули. Даже подумывала всерьёз развиваться в этой сфере, но потом там начались какие-то заморочки между агентствами и я бросила. Теперь готовлюсь к поступлению, иногда гуляю с подругой. Наверное, занимаюсь тем же, чем и большинство девушек моего возраста: смотрю фильмы или сериалы, слушаю музыку. В Североморске зима длится полгода, на улицу даже нос высовывать не хочется лишний раз.

— Мрак… Я бы не продержался столько в холоде. А какую музыку слушаешь?

— Рок в основном. А ты?

— Кубанский казачий хор, — без тени улыбки ответил Мир.

— Стебёшься? — Милана неверящим взглядом уставилась на него, едва удержав нижнюю челюсть от падения.

— Не только его, разумеется. Многое слушал. Но не перевариваю «песни», где разговаривают с набитым ртом, поэтому что-то современное – мимо. В плейлисте треки для танцев, классика и казачьи песни. Что-то из рока слушал лет в пятнадцать, но потом захотелось чего-то более спокойного. Перешёл на «Помни имя своё», хотя частое прослушивание ввергает меня в депрессию. Еще по поводу твоих нарядов и размалёвки… У вас в городе все такие модницы или это влияние модельной школы?

— Шутишь? Нет, конечно, далеко не все. У нас военный закрытый город. Отца несколько лет назад перевели туда по службе. Я там как белая ворона среди обилия тёмных толстовок, спортивных костюмов и прочей обычной тусклой одежды. Но мне нравится, и нравилось задолго до модельной школы. Не хочу быть частью серой массы. Есть ещё некоторые девочки, следящие за модой, но родители не разрешают им краситься так же ярко.

Милана перевела взгляд на собеседника, намереваясь оценить реакцию, и заметила, что он смотрит куда-то поверх неё. Девушка обернулась, дабы проследить за его взглядом, и увидела знакомый бирюзовый рюкзак, мельтешащий в аллее по другую сторону проезжей части. Марина поднялась со скамейки, на которой еще недавно сидела в ожидании кого-то, и двинулась в сторону рыжего парня, бегущего к ней. Мила с Миром переглянулись, обменявшись ошарашенными взглядами узнавания, и в один голос произнесли:

— Веснушка?!

Через несколько секунд их общий знакомый уже заключил Рину в объятия, жадно поглощая её поцелуи и открывая при этом рот так широко, что Милана невольно передёрнула плечами от отвращения при виде этой картины.

— И где твой ОБЖшник, когда он так нужен? — Мила потёрла переносицу, маскируя за этим жестом некую растерянность и неловкость.

— Я не знал, что они вместе, — пропустив мимо ушей её вопрос, покачал головой Мирослав, неверящим взглядом смотря в сторону парочки. — В душе не чаю, как она его выносит. С Веснушкой на ипподроме только лошади нормально контачат.

— Не, Мир, ну, ему ты не конкурент, конечно, — сквозь смех произнесла Милана, похлопав парня по плечу. — Наверное, он отваживает всех надоедливых кавалеров Марины смертельно скучными разговорами.

— Они друг друга сто́ят в этом плане.

— Неужели? А ты не выглядел недовольным, когда хватался за телефон при первом же оповещении. Ты ведь не думаешь, что я забыла все ваши милые беседы вечерами? — Мила заигрывающе улыбалась ему, намеренно дразня.

— Мы с ней о фигне какой-то разговаривали или о танцах. Там не было ничего милого.

— А что ты сразу оправдыва…

Не дав ей договорить, Мирослав обхватил ладонью заднюю сторону её шеи, притянув девушку к себе вплотную и запечатав рот требовательным поцелуем. Губам было немного больно, но внутри всё обожгло лавой нахлынувшей страсти. Мила подалась навстречу, обмякая в его руках и прижимаясь как можно ближе. Она чувствовала грудью его тяжеловесно колотящееся сердце, удары которого отдавались эхом у неё внутри. В голове мутилось, а поцелуи становились сбивчивыми, прерываясь судорожными попытками нормально вдохнуть. Вскоре Милана вырвалась из хватки и облизнула ощутимо припухшие губы, с нескрываемым влечением оглядывая Мирослава, ставшего вдруг ещё миловиднее и привлекательнее, чем прежде – то ли из-за вожделения, румянцем отразившегося на его щеках, то ли из-за потемневших глаз, сияющих лихорадочным блеском.

— Мы почти пришли, веди себя прилично, — наставническим тоном заявила Мила, отстранившись, и поправила волосы, разглаживая пальцами спутанные тёмные пряди.

— Ты уже и дорогу запомнила? — усмехнувшись, Мир обнял Милану за талию, сворачивая вместе с ней во двор, пестрящий однотипными многоэтажками.

— Естественно, — она закатила глаза и после небольшой паузы неожиданно для самой себя добавила: — Если бы ты схватил за шею иначе, то по Фрейду это значило бы, что ты хочешь меня задушить.

— Не знаю, кто тебе наплёл такие бредовые тезисы, но, раз уж мы из них исходим, то это и без Фрейда было понятно с первых дней нашего знакомства. Однако я тебя всё равно люблю. Особенно когда ты не капаешь ядом.

Мила пристально посмотрела в его глаза, словно стараясь впитать в себя их синеву, и таинственным шёпотом произнесла:

— Наконец ты признал, что я лучшая змея, которую ты когда-либо душил.

— Милана, блин!

— Всё, умолкаю, — она со смехом подняла руки в капитулирующем жесте и направилась в подъезд.