Славе Барбарину становилось лучше. Первым делом он связался с Алёной, вторым — с отцом. Обоим пообещал, что никакого больше скейта. Позвонил матери и заявил, что за границу не поедет, а видеть бабку с дедом не желает.

— Но они переживают и хотят помочь, — попыталась заступиться она.

— Хотят помочь — пусть помогают материально, — хмыкнул Слава.

— Ты же не берешь от них деньги.

— Отдам на благотворительность, — парировал он.

Светлана вздохнула:

— Ведешь себя как Гриша. Опять.

— Кстати о нем, — парень посерьезнел. — Мама, ты неправа. Понятно, что я дурак со своим скейтом, но обвинять в этом папу, а потом еще и говорить, что он мне неродной, — сделал многозначительную паузу.

Светлане стало стыдно, но признавать это она не хотела:

— Нажаловался уже.

— Папа ничего не говорил. Просто ты орала на весь Склиф, свидетелей полно. Извинись перед ним.

— А ты не много на себя берешь? — возмутилась она.

— Не извинишься — останешься полной дурой, какой уже себя выставила.

***

— Привет, — расплылся Григ. Видеть, что сын выздоравливает, было счастьем.

— Привет, — Слава тоже улыбнулся. — Ты опять из дома? — отец заходил к нему каждый день, даже если была не его смена. Как сегодня.

— Мимо проезжал, — Барбарин-старший нагнулся к младшему и приобнял его.

— Я так и понял, — Слава ответил на объятие. — Пап, мне совет твой нужен. — Григорий сел на стул рядом с кроватью, и парень продолжил. — Ко мне тут Стас приходил. Хочет переписать на меня квартиру, — Слава поднял плечи к ушам, словно от неловкости. — Типа чтобы Алёнка, пока не работаю, не убивалась в попытке нас прокормить и оплатить аренду. И чтобы накопленное на свадьбу не тратили. Ну и потом чтобы нам проще было.

Григ вскинул брови. Станислав, муж Светы, был обеспеченным человеком и мог подарить жилье пасынку. Другое дело, что со Славкой у него не было близких отношений — они оба к тому не стремились. Однако Стас, в отличие от бабки с дедом, Славу уважал. И поддержал, когда тот поступил на ветеринара. Сказал, что если все будут политиками и бизнесменами, то мир вымрет, потому что этот самый мир будет некому лечить.

— У него своих двое.

— Для мелких у Стаса припасены двухкомнатные, — объяснил Слава. — Но у него еще однушка есть, вот ее и предлагает.

Это меняло дело.

— Ты будешь что-то за это должен? — получив отрицательный ответ, Григорий задал следующий вопрос. — Тогда что тебя смущает?

Слава не ответил. Несмотря на то, что рос в обеспеченной семье, халявы он никогда не получал. А еще хотел всего добиться сам, и подаренная квартира в этот план явно не вписывалась. Только и сидеть на Алёниной шее не улыбалось. А когда он сможет работать вновь, пока было неясно. Нет, можно, конечно, прибегнуть к той сумме, которую они понемногу откладывали. Но ее все равно могло не хватить.

Кажется, все сомнения высветились на лице. Ну и отец его очень хорошо знал:

— Если ты не будешь должен, то я не вижу плохого. Славка, я знаю, каково это, когда не на кого рассчитывать. Никогда тебе этого не пожелаю.

***

Эмма дождалась, когда все соберутся в ординаторской, и объявила:

— Коллеги, у меня для вас новость.

— К нам едет ревизор? — хмыкнула Пилочка.

— Полин, — укоризненно произнес Петя.

Но это было лишним, так как Луспарян не обиделась:

— Мимо, Полечка. Я выхожу замуж, — Эмма сделала паузу, дав оценить услышанное и, когда поздравительно-радостный гул стих, добавила. — Вы все приглашены. Если хотите и можете, мероприятие исключительно добровольное.

— Эмка, поздравляю! — кинулась обнимать ее Дубровская. — Я буду. А это, нам надо правила соблюдать какие?

— Какие? — не поняла Луспарян.

— Ну, армянская свадьба, все дела.

Эмма рассмеялась:

— Жених — русский, так что свадьба будет вполне себе интернациональной.

***

Хромов вежливо отказался: не любил шум, да и в принципе чувствовал себя лишним на таких мероприятиях. Эмма отнеслась с пониманием. Также, витиевато извиняясь, отказался Лазарев — его недавно бросила девушка, поэтому Косте было не до праздников. К тому же кто-то должен был дежурить. Кандидатуры Ивана Николаевича и Лазарева идеально подходили.

Барбарин не был уверен, что хочет идти, но хорошо относился к Эмме (как и к большинству коллег) и в целом понимал, что развеяться будет полезно.

— Марина, вы идете на свадьбу? — подошел он к Нарочинской.

Она повела плечом:

— Не люблю такие мероприятия.

— Я тоже не люблю. Но это же Эмма.

— И что? — равнодушно уточнила Марина.

— Ей будет приятно. Зачем разбрасываться хорошими отношениями с коллегами, если можно не разбрасываться? Тем более праздник — хороший шанс отвлечься.

Нарочинская скрестила руки на груди:

— Ни в чем себе не отказывайте. Только я-то здесь при чем?

— Честно? — Григ улыбнулся. — Я почти ни с кем общаюсь, кроме вас, и буду чувствовать себя очень глупо в одиночестве. А еще на свадьбу принято ходить парами. Хотя бы ради приличия.

Марина фыркнула:

— Ясно все с вами.

***

Эмма в элегантном, без излишних украшений, кремовом платье была чудо как хороша. Платье будто было создано специально для нее и подчеркивало красивую фигуру, которую обычно Луспарян не демонстрировала.

Длинные пышные волосы спадали на плечи, обрамляя выразительное лицо. Огромные черные глаза жадно вбирали в себя каждое мгновение этого дня.

Рядом с ней стоял теперь уже муж, он же Леша, — образец элегантности. Светловолосый, с ясными глазами, он смотрел на Эмму с такой любовью, что это было видно всем в зале. Светло-голубой костюм выгодно облегал его фигуру, а легкая улыбка на губах выдавала хорошее настроение.

Они были очень контрастными, но потрясающе друг другу подходили.

Неподалеку стояли абсолютно счастливый Ашот Газизович и родители Леши. Несмотря на совершенно разные характеры и столь же разный бэкграунд, они нашли общий язык. А по всему залу носились многочисленные тетушки Эммы, которые хотели знать все обо всех и сделать этим всем максимально хорошо.

— С ума сойти, — Пастухова покачала головой, — Эмка говорила, конечно, что у нее много родственников, но такого я не ожидала.

— Ну а что ты хочешь, — Дубровская цокнула языком, — восточные семьи, они такие. Главное, что дружные.

Невеста неожиданно отвлеклась от получения поздравлений, и воскликнула:

— Саламчик!

На ее возглас отреагировали все, поэтому появившийся в помещении Гафуров получил такую тонну внимания, какую не получал даже в родном Дагестане.

— Эмма, — он широко улыбнулся и медленно пошел к Луспарян.

А она, понимая, что ходить Салам начал недавно, приблизилась сама:

— Дорогой мой, — в интонации проявились восточные нотки, — как я рада. Ты точно в порядке?

Они обнялись.

— Ну конечно, Эммочка, конечно, — закивал Гафуров. — Иначе бы не пришел. Я же не хочу испортить вам праздник, — поздоровался с подошедшим Алексеем.

— Не говори ерунды, — прикинулась грозной невеста, — ты никогда ничего не испортишь. Давай, садись. Если что-то нужно будет — говори. Понял меня?

— Да. Поздравляю, — спохватился Салам и вручил пакет с подарком.

***

Также много внимания привлекли Марина и Григ. Нарочинская, отступив от обычного стиля, выбрала персиково-розовый костюм приглушенного оттенка. Барбарин надел серый наряд, который удивительно сочетался с Марининым.

— Ты посмотри на них, — хихикнула Полина мужу на ухо, — чисто Барби и Кен.

Петя тихо рассмеялся.

Марина и Григорий поздравили виновников торжества и тоже обрадовались Саламу. Они знали, что он выздоравливает, но его появление на свадьбе стало лучшим доказательством.

— Хорошо, что вы с нами, — Барбарин приобнял Гафурова.

— С выздоровлением, — добавила Марина.

— Спасибо большое, — просиял Салам.

***

Когда официальная часть перетекла в танцы, Гафуров подошел к Куликовой:

— Лариса Николаевна, можно вас пригласить? — неуверенно спросил.

Та смутилась, но отказываться не стала:

— А вы сможете танцевать?

— Могу. Но очень медленно, — честно признался Салам.

— Пойдемте, — улыбнулась Лариса.

Барбарин, разумеется, пригласил Марину. В тот момент, когда она согласилась, мимо прошла одна из тетушек Эммы и что-то сказала на неизвестном Нарочинской языке. Вероятно, армянском. Григорий внезапно ответил. Тетушка прервала ход, оживилась и быстро-быстро заговорила. Барбарин засмеялся:

— Извините, я не понимаю. Я из Батуми.

Тетушка сказала что-то еще, и Григ снова ответил. Но, как Марине показалась, его фраза была той же, что и в первый раз.

— Объясните? — спросила Нарочинская, когда они оказались на танцполе.

— Сказали, что мы красивая пара. Я поблагодарил. У нас в городе была армянская диаспора. И не только она, мы там все на смеси языков изъяснялись.

— А второй раз?

Григорий хмыкнул:

— А это уже мне продемонстрировали знание грузинского. Это пословица. Или напутствие. Не знаю, есть ли аналог в русском, — задумался. — Что-то вроде пожелания смотреть в одном направлении, чтобы сохранить чувства.

Марина усмехнулась. Неудивительно, что их приняли за пару. Но забавно.

— А вы много языков знаете?

— Только грузинский и русский.

— Ничего себе «только»! — возразила Нарочинская. — Грузинский же очень сложный. Его далеко не все могут освоить.

Барбарин, не прерывая движения, пожал плечами:

— Да, но это мой родной язык, Марина. А русский я начал учить только в школе и очень долго разговаривал с сильнейшим акцентом.

— Никогда бы не подумала. И фамилия у вас….

Нарочинская, конечно, слышала, как именно Григ говорил с этим самым акцентом, но и представить не могла, что изначально Барбарин не был русскоязычным.

— Дедушка по папе был из Украины, — объяснил Григорий. — И у мамы в предках были не только грузины, но и эрзяне, поэтому мою национальную принадлежность по внешности не определить, — усмехнулся. — Эрзя — это субэтнос у мордвы.

— Слышала. А у меня польские корни с маминой стороны, — они сделали очередной поворот в танце, и Марина отметила. — Хорошо двигаетесь.

— Спасибо, — Барбарин улыбнулся. — В детстве бальными танцами занимался.

***

Под конец мероприятия остались два события. И оба из них Марина не любила. Поэтому когда Эмма отправилась кидать букет, Нарочинская, в отличие от многих, осталась на месте.

Однако это не спасло — букет, как специально, прилетел именно в Марину. Она посмотрела на него как на скорпиона, который вот-вот укусит.

— Ну воооот, — разочарованно протянул кто-то из девушек.

— Ну вы даете, Марина Владимировна, — хмыкнула Пастухова.

— Я не претендую, — мгновенно открестилась она. — Оно само.

Затем желающие вышли на улицу, где устроили бросание подвязки. Когда вернулись, Нарочинская увидела, что подвязка оказалась в руках Барбарина:

— Вы издеваетесь? — уточнила с натянутой полуулыбкой.

— Я не ловил, — честно сказал Григорий. Он вышел за компанию, просто подышать. — Оно само.

Петя подтвердила его рассказ, а Пилочка хохотнула:

— Возможно, вы чего-то не знаете.