— Марина Владимировна, здравствуйте!

Она обернулась и увидела Славу с Алёной: выглядели они здоровыми и  довольными жизнью. И Григ говорил, что сын вышел на работу… Нарочинская поймала себя на том, что улыбается:

— Здравствуйте. Вы к Гри, — споткнулась, — Григорию Сандровичу? Он на операции тяжелой, боюсь, долго ждать придется.

Ребята приблизились.

— Нет, мы к вам, — сообщила Алёна.

Слава подхватил:

— Да, к вам. Марина Владимировна, — достал из рюкзака открытку и протянул Нарочинской. — У нас с Алёнкой, — прижал девушку к себе, — через месяц свадьба. Мы бы хотели, чтобы вы пришли, — улыбнулся в точности как его отец.

— Я? — переспросила Марина, принимая приглашение.

— Вы, — в два голоса подтвердили ребята, и Алёна продолжила. — Мы вам очень благодарны. Вы Славе жизнь спасли, — погладила парня по руке.

Она звучала настолько искренне, что даже не вызвала у Нарочинской отторжения или желания спрятаться за дежурным «это моя работа». Но Марина сомневалась:

— Это очень неожиданно.

— Мы понимаем, — с интонацией Грига отозвался Слава. — Папа говорил, вы свадьбы не любите. Да и родственнички мои, — сморщился как курага, — но мы постараемся нормально сделать. Гостей мало, вы будете за столом вместе с папой и Алёниными мамой и бабушкой — они нормальные. Идиотских конкурсов с тамадой не будет. Алкоголя тоже. Дресс-код свободный. У нас один друг вообще в костюме динозавра обещал прийти.

Нарочинская рассмеялась:

— Против такого сложно устоять. Я подумаю.

***

Операция выдалась поганая: пациентка осталась жива, но не факт, что надолго. Вины Барбарина в этом не было — женщина сама затянула с обращением к врачу, — но он все равно чувствовал себя виноватым.

В ординаторской увидел Марину, гипнотизирующую стену. Напрягся:

— Что-то случилось? — Нарочинская не услышала, и Григ повторил громче. — Марина, что случилось?

Она моргнула и перевела на него взгляд:

— И вам добрый день, — изучила лицо, — или недобрый. Здравствуйте.

— Здравствуйте. И не уходите от ответа.

Нарочинская пожала плечами и кивнула на соседний стул. Сама встала, поставила чайник и достала из холодильника салат, взятый в столовой. Брала для себя, но после основного блюда поняла, что не лезет. И забрала. А Барбарин наверняка голодный:

— Ешьте.

— Спасибо, — удивился он. — Но вы уходите от ответа.

Марина усмехнулась:

— Да никуда я не ухожу. Ничего не случилось, просто задумалась.

— Точно? — подозрительно сощурился Григ.

— Точнее не бывает.

Барбарин, успокоившись, заработал челюстями. Чайник закипел, Нарочинская налила мужчине чай. Он благодарно кивнул.

Марина дождалась, когда он доест, и озвучила:

— Дети ваши приходили, — внимательно следила за реакцией. — Слава и Алёна.

— Я понял, — Григорий ни капельки не удивился.

— Это вы их попросили меня пригласить?

Он помрачнел:

— Мои дети, если вы не заметили, давно взрослые люди и сами решают, кого приглашать на свадьбу, а кого — нет.

— Вы им сказали, что я не люблю свадьбы, — Нарочинская стояла на своем.

— Сказал, — не стал отрицать Барбарин.

— Чтобы не приглашали?

— Чтобы преду, — начал, было, объяснять, но сам себя прервал. — Слушайте, Марина, вам не надоело? — встал.

Она не поняла столь резкого перехода:

— Что именно?

— Да вот это вот ваше, — Григ многозначительно развел руками, — маниакальное желание найти везде подвох, — в его голосе проявилось отчетливое раздражение. — Даже там, где его нет!

Нарочинская заморгала, а Барбарина понесло:

— Я просто не понимаю вас. Решительно. Мы знакомы с ноября. Сейчас уже август. И за все это время я не сделал ничего дурного в вашу сторону. Но вы все время думаете обо мне плохо. Почему? — уставился на нее тяжелым взглядом.

— Я не думаю о вас плохо.

Он фыркнул:

— Я заметил. Не хотите идти на свадьбу к моим детям — не идите, не хотите общаться со мной — просто скажите, и мы будем с вами только здороваться, — пошел к двери и обернулся напоследок. — Салат, кстати, вкусный, — вышел.

Марина медленно села обратно. Лицо горело так, словно ей надавали пощечин. К горлу подкатил ком.

— Что это было? — тихо спросила сама себя. И услышала, что голос сел.

«Дело твое. Но учти: терпение рано или поздно закачивается у любого человека. Даже у Калугина иногда заканчивается».

***

Барбарин вышел из Склифа и тяжело вздохнул.

День получился на редкость дурацкий: операции муторные, родственники пациентов — все до одного — скандальные…. Еще и на Марину сорвался. Кретин.

Григорий не хотел прекращать с ней общаться. Не потому что надеялся на взаимность, а потому что доверял, хотя он мало кому доверял. И то, что Нарочинская ему отказала, не имело особого значения.

«Надо прощения попросить».

В нос ударил знакомый запах сигарет, и Барбарин повернул голову.

Марина стояла на крыльце, в закутке между колоннами — спиной к мужчине и лицом во двор. Григ подошел ближе:

— Марина, у вас все в порядке? — и сам себя обругал за этот вопрос. Сам настроение испортил, сам же интересуется. Гений.

Она вздрогнула — и он это увидел. Но ответила почти сразу:

— В порядке.

— Точно?

— Точно. Идите домой, Григорий Сандрович.

«Опять Григорий Сандрович!»

Кажется, поворачиваться к нему она не собиралась, но Барбарина это не остановило. Он спустился с крыльца, повернул направо, снова направо и оказался прямо перед Нарочинской. Да, она стояла выше, между ними было ограждение, но так он хотя бы видел ее лицо.

И печальные, невозможно тоскливые глаза.

— Что вы делаете? — удивилась она.

— Нам надо поговорить.

— Поговорили уже.

Григорий не раздумывал — потрогал руками ограждение, убедился, что оно выдержит, схватился, подтянулся и оказался с Мариной на одной высоте.

Она ошарашенно уставилась на него:

— Вы его сломаете. И сами свалитесь.

— Плевать.

— Мне, — сделала акцент на этом слове, — не плевать, — потушив сигарету, сделала два шага назад и освободила место в закутке.

Барбарин перелез через ограждение и встал рядом:

— Я должен перед вами извиниться, — не стал тянуть время. — Извините. Я неправ. И если вы действительно не хотите со мной общаться, я пойму. Не обижусь. Честно, — выпалил.

Нарочинская снова растерянно заморгала. Помедлила, но озвучила:

— Это вы меня извините. Я совсем одичала и действительно жду подвоха, — невесело констатировала. — Дело вообще не в вас.

Григу захотелось ее приободрить, но он не понимал как:

— Вы не одичали. Просто устали, — Марина пристально смотрела на него, словно сканируя, и молчала. — Мир? — неуверенно уточнил Барбарин.

Нарочинская кивнула:

— Вы домой? Давайте я подвезу.

В авто обнаружили, что им нравятся одни и те же исполнители — Фрэнк Синатра, Луи Армстронг, Элла Фицджеральд, Нина Симон. А когда Марина подъехала к его дому, Барбарин достал из сумки шоколадку и положил на приборную панель:

— Это вам. Не мороженое, конечно, но тоже вкусно.

***

— Умираю, — пожаловалась Марина, выходя из операционной. — Раньше подобные операции легко переносила. Даже более долгие, — стала разминать ноющую шею. — Старею.

Григ потер глаза:

— Накопленная усталость. Вы когда в отпуске были последний раз?

Нарочинская поморщилась:

— Не начинайте.

— Вот вам и результат. Идите в отпуск.

— Сами идите, — лениво парировала она. — Что-то я не припомню, чтобы вы за время работы здесь хотя бы раз отдыхали, — они зашли в ординаторскую. — Да что ж это такое! — свела брови к переносице и надавила на шею еще сильнее.

Барбарин не мог смотреть на ее мучения:

— Давайте я, — аккуратно взялся за худенькие плечи и начал массировать.

Марина дернулась:

— Вы что делаете? Не надо, — ее проигнорировали. — Я сама, не надо.

— Шоколада, — скопировал интонацию Григ и как ни в чем не бывало продолжил начатое. — Хотите, чтобы у вас и дальше все болело? — ответом ему было упрямое сопение. — Садитесь, — предложил, — а лучше ложитесь.

Нарочинская обернулась, убила его взглядом, и Григорий дал заднюю:

— Можете стоять, мне без разницы.

— Еще бы, — хмыкнула. — С вашим-то ростом.

Барбарин тоже хмыкнул:

— Всего-то сто девяносто пять.

— «Всего-то», — передразнила Марина. — Вот даже интересно — какой у вас размер ноги?

Григ разминал ей шею и плечи:

— Сорок восьмой.

— Жуть. А как обувь находите?

— Обычно в специализированных магазинах — это моя главная статья расходов. В молодости сложнее было: носил что налезет. Плоскостопие заработал, — Нарочинская отстранилась, и он убрал руки. — Полегче?

Марина стала наклонять голову то вправо, то влево:

— Да, спасибо. Вы не претендуете? — кивнула на кровать. Получила отрицательный ответ, подошла к спальному месту и легла. — Все-таки раньше у меня таких проблем с шеей и спиной не было, — увидела лицо Грига и предупредила. — Спину массировать не дам.

Он усмехнулся:

— Как угодно. Вам бы спортом каким-то заняться, тогда болеть меньше будет, — подошел и укрыл Нарочинскую пледом.

— Ненавижу спорт. Любой, — пробурчала, принимая удобную позу. — Спасибо.

— Ну, не спорт. Танцы. Социальные, например.

Марина вскинула бровь:

— Какие?

— Социальные, — повторил Барбарин. — Те, которые в паре исполняют.

— Как бальные?

— Не совсем. В социальных другой набор танцев. Да и правил жестких нет, как и требований к танцорам. Но принцип схож.

Нарочинская наморщила нос:

— Заманчиво, но не убедили.

— Значит, так и будете страдать со своей шеей. И спиной.

Она фыркнула:

— Вы — зануда.