— Постой… — услышав это, Яков замер и плавно повернулся с тяжелым, словно налитым напряжением, выражением лица. — Эм… Не хочешь выпить чаю?

      — У меня нет настроения, — глухо ответил тот, но Немо, охваченный неожиданным энтузиазмом, не хотел сдаваться.

      — Тогда я всё сделаю за тебя.

      Яков поднял брови, и взгляд сфокусировался на лице Немо — не совсем подозрительный или враждебный, но достаточно пристальный, чтобы сбилось дыхание.

      — Ты ведешь себя настойчивее обычного. Неужели этот день тебя совсем не вымотал? Или ты хочешь воспользоваться моей усталостью?.. — с ощутимым давлением спросил Яков, и эта непоколебимая уверенность в своей правоте, что читалась везде: в голосе, взгляде, позе — заставила Немо в самом деле засомневаться, с какой целью он это предложил. Мгновенно заметив эту секундную неуверенность, Яков победоносно усмехнулся, считав эту реакцию за доказательство своих слов. — В таком случае ты ошибаешься. Я не позволю себя отравить.

      — Перестань, — Немо закрыл глаза и глубоко выдохнул, опуская плечи и вместе с тем сбрасывая с себя липкое ощущение навешанной на него вины. В последнее время он стал слишком чувствительным к действиям Якова — наверное, следствие расшатанных нервов. — Я просто подумал, что будет неплохо расслабиться после такого тяжелого дня.

      — Получается, ты пытаешься обо мне заботиться?

      — Вроде того…

      Яков шумно выдохнул, медленно прикрывая глаза. Вспыхнувшее было напряжение истаивало, уступая место обволакивающей усталости.

      — Тогда пошли.

      Несмотря на свое согласие, Яков всё равно взял заваривание чая на себя, пока Немо, обречённо вздохнув, — скорее для вида, чем всерьёз, потому что и сам ни секунды не верил в то, что тот доверит ему свой напиток, — от скуки проверял другие ящики. Найдя открытую, но почти нетронутую коробку с шоколадным печеньем, он вернулся к старому незакрытому вопросу:

      — Так ты любишь сладости?

      — Твой излишний интерес к моим предпочтениям в еде начинает становиться подозрительным, — не оборачиваясь, ответил Яков.

      — Почему он подозрительный? — отложив коробку, Немо сел за стол и подпёр щёку ладонью, наблюдая, как тот осторожно наливает кипяток в чашку, из которой клубом исходит пар.

      — А зачем ты это спрашиваешь? — раздался стук ложки о стекло. — Или мой ответ будет зацепкой к разгадке убийства?

      — Не будет. Может быть, я просто хотел бы угостить тебя чем-нибудь.

      Яков обернулся, и за те несколько секунд, что он смотрел на Немо после этих слов, мерещилось, будто взгляд пробрался прямиком под кожу.

      — Я бы это не ел.

      — Почему ты так меня подозреваешь? У нас могли бы сложиться прекрасные отношения, если бы ты проявил хоть немножечко доверия, — пробормотал он, с фальшивой внимательностью разглядывая чайник и покачивая ногой, словно эта мысль только сейчас ненароком пришла в голову, а не жила в ней с первого дня знакомства.

      — Ты так думаешь?.. — искренне заинтересованная интонация — Немо мог бы сосчитать на пальцах одной руки моменты, когда слышал Якова таким — дала уверенность повернуться лицом и ответить:

      — Да.

      — Возможно, ты и прав, но с чего я должен тебе доверять?

      — Я не сделал тебе ничего плохого.

      — Пока что, — с нажимом уточнил тот.

      — И не сделаю!

      Яков вздохнул, упираясь одной рукой в бок, а второй свободно махнул, рассуждая:

      — Не пойми меня неправильно, Немо, но когда дело касается таких важных вещей, как моя безопасность, я не могу просто поверить на слово. Это глупо.

      — Моим поступкам ты тоже не доверяешь…

      — Потому что я знаю, что ты делаешь это специально. Вопрос только с какой целью, но с этим я пока не определился.

      — Мы с тобой сотрудничаем. Я бы хотел построить доверительные и теплые отношения.

      Яков молча смотрел на него несколько секунд так, будто Немо заговорил на неизвестном языке.

      — Зачем?

      — Ну… Разве это не очевидно?

      — Нет.

      Уверенный ответ заставил занервничать, и ощущение собственной правоты начало рассыпаться прямо под ногами, точно зыбкий песок. До того как разговор не успел набрать неловкий оборот, Немо поспешил сменить тему:

      — В прошлый раз ты проверял приготовленную мною еду на наличие яда… Этого недостаточно?

      — Конечно, нет. Зная о моей осторожности, ты мог специально приготовить нормальную еду, чтобы потом использовать это, как аргумент, и принудить меня съесть отравленный ужин.

      Немо склонился над столом и окончательно перенёс вес на руку, сжимая пальцами переносицу.

      — Неужели этот вариант тебе кажется более правдоподобным, чем то, что я просто хочу покормить тебя?

      — Кто знает, — Яков пожал плечами, отпивая чай, чтобы вмиг поморщиться, обжигаясь. — Лучше быть готовым к худшему.

      «С ним бессмысленно спорить».

      — Ладно… Я не собираюсь «принуждать» тебя.

      — Правда? — тот отставил кружку на стол и вздёрнул уголок губы в победном выражении. — А ты легко сдаешься.

      Проигнорировав насмешку, Немо стойко ответил:

      — Раз ты сам не заинтересован в том, чтобы попытаться поверить мне, в этом нет смысла, — эти слова отдались горечью на языке, которую он подавил, сохраняя невозмутимость, как будто было что-то постыдное в том, что он на самом деле хотел стать ближе.

      — Вообще… — задумчивое выражение сменилось хитрой усмешкой. — У меня есть одна идея. Давай завтра приготовим что-нибудь вместе. Будь уверен, под моим наблюдением у тебя не получится провернуть ничего подозрительного.

      Несколько секунд Немо, ожидая подвоха, рассматривал его серьёзное лицо, перед тем как ответить:

      — Хорошо.

      После этого наступила естественная тишина, что разбавлялась лишь постукиванием посуды о стол: они пили чай, время от времени переглядываясь. Немо даже не пытался гадать, что у Якова в голове, погрузившись в необычное спокойствие.

      «Похоже, этот чай действительно расслабляет».

      Так они, перекинувшись прощаниями и пожеланиями спокойной ночи, вернулись в спальню и разлеглись по своим кроватям.

***

      На следующий день Немо явился на кухню точно в обозначенное время. Яков слегка задерживался, и ему хотелось пока начать приготовления и хоть куда-то деть охватившую энергию, но он ждал, зная, что тогда не избежит подозрений. Когда дверь позади хлопнула, он поспешно обернулся, с энтузиазмом улыбаясь — ровно до той секунды, пока не увидел в ней Дорис.

      — А, это ты… — то ли Немо произнёс это настолько тихо, то ли Дорис была так увлечена, что не обратила на это внимания, но она, широко улыбаясь, хлопнула в ладоши и воскликнула:

      — Омен!

      — Что-то случилось? — он всё-таки вырвал себя из размышлений и заставил замыленное внимание сконцентрироваться на собеседнице.

      — Ты ведь сегодня дежуришь, верно?

      — Да, а что?

      — Мне сегодня утром пришла идея для одного о-о-очень уникального блюда! Это будет потрясающе! — её восторженный лепет не позволил Немо обмануться: воспоминания о совместном дежурстве настолько врезались в память, что от любого напоминания его в буквальности передёргивало. — Поэтому можно я сегодня буду готовить за тебя? Я думаю, ты будешь рад иметь больше свободного времени.

      — Извини, но сегодня не получится. Я уже договорился с Яковом, что мы будем готовить вместе.

      — С Яковом?.. — ее голос дрогнул, мгновенно сбавив в громкости. — М-м, мне жаль… Он выглядит пугающе, но, наверное, тебе не стоит бояться отказывать ему.

      — Нет, ты не так поняла, — с улыбкой пояснил он. — Это была моя идея.

      — Ты хочешь с ним подружиться?.. — шепотом спросила она.

      — Ну… — сначала Немо неловко запнулся, а потом понял, что ему правда нечего ответить: в голове вдруг образовалась пустота, — не знаю?.. Я бы хотел узнать его поближе.

      — Омен, ты удивительный… — Дорис расплылась в восторженной улыбке. — Даже вкус в людях у тебя необычный!

      — Хех…

      Наступило неудобное молчание, которое, к счастью, не успело затянуться и вскоре прервалось хлопком двери. На этот раз на пороге оказался Яков, отчего Дорис сразу вздрогнула, в то время как Немо улыбнулся.

      — В общем, я пойду… Удачной готовки! — нацепив неловкую улыбку, она помахала рукой и выпорхнула из комнаты.

      Яков даже не провожал ее взглядом, плавно скользя им по мебели и пожирая детали так пристально, что Немо даже на расстоянии чувствовал его работу мысли. От одного предчувствия этого взгляда на себе по спине прошёлся холодок, и он отвернулся, вчитываясь в меню под потолком.

      Когда Немо уже почти расслабился, на плечо вдруг легла рука, заставляя чуть ли не подпрыгнуть на месте и рефлекторно обернуться, чтобы резко до боли в суставах оцепенеть, столкнувшись взглядом с Яковом: серебристые волосы отсвечивали мягким, почти уютным оранжевым, в то время как глаза оставались темнее чёрного, не отражая ничего, а наоборот, словно физическая аномалия, поглощая свет, пока под веками лежали, наслаиваясь, тени, от чего глаза казались ещё больше, а мешки под ними — глубже и темнее.

      — Чего прячешься? — голос Якова был гладким и чистым, но в нём не было ни намёка на тепло.

      — Не надо так жутко на меня смотреть, — дёрнув уголком рта, Немо старался подавить напряжение и держать тон ровным.

      Губы Якова тронула слабая улыбка.

      — Если ты ни в чем не виноват, то не должен бояться моего внимания.

      Немо устало вздохнул, закрывая глаза и позволяя себе прочувствовать, как дрожь волной проходит по всему телу.

      — Ты не понимаешь, — на выдохе прошептал он.

      — Больше сказать нечего? — усмехнулся тот.

      — Ты закончил? — на корню пресекая возможный спор, твёрдо спросил Немо.

      — Нет, — насуплено ответил Яков. — Но остальное проверю по ходу дела.

      — Что мы будем готовить?

      — В меню написано: курица, гречка и овощной салат.

      — Тебе это нравится?

      Яков на какое-то время хмуро задумался, словно взвешивал стоит ли говорить такую, по его мнению, важную и конфиденциальную информацию, как предпочтения в еде.

      «У кого-то в последнее время обострилась паранойя…»

      — Я люблю здоровую пищу, — отвлечённо ответил Яков.

      — Заботишься о здоровье?

      — А о чём ещё мне заботиться? — огрызнулся тот.

      — Судя по тому, как мало ты спишь…

      — Сон — привилегия, которую можно позволить себе только в безопасном месте, каковым наша казарма не является, — нахмурившись, Яков произнёс это таким тоном, будто объяснял очевидные вещи ребёнку.

      — Ты сегодня какой-то нервный… Всё хорошо?

      — Я не «нервный», — закатив глаза, отчеканил он, — а бдительный. Мне нужно тщательно за тобой следить, чтобы удостовериться, что тебе можно хотя бы немного доверять. К слову, ты сам об этом просил.

      Немо замер, не зная, как реагировать.

      — Ну… — на лицо наползла неловкая улыбка. — Ты главное не перенапрягайся.

      — Знаю. Давай приступим к делу.

      В процессе Яков слегка успокоился: похоже, готовка действовала на него медитативно, и Немо невольно сам проникся его внимательным подходом. Разговаривали они мало и только по делу, и нарушать эту тишину не хотелось из опасений вновь породить напряжение.

      — Всё готово… Что ты делаешь? — Немо перевёл взгляд со стола на Якова, который развязывал свой галстук. Чётких догадок не было, но под кожей начало зудеть нехорошее предчувствие, стоило заметить его коварную улыбку.

      — Собираюсь проверить, хочешь ли ты меня отравить. Я завяжу тебе глаза и дам попробовать каждое из этих блюд.

      Немо замер с открытым ртом, глядя на него во все глаза, и если бы не снятый галстук в руках Якова, он был бы убеждён, что это шутка.

      — Это чересчур!

      — Если с едой всё хорошо, тебе нечего переживать, — мурлыкнув в ответ, словно наслаждался его растерянностью, Яков сделал шаг вперед, отчего Немо наоборот попятился.

      — Что подумают люди?!

      — Ты мыслишь в верном направлении, Немо, — с улыбкой протянул тот. — Если откажешься, я сочту это доказательством того, что ты шпион.

      «Шантажист…»

      Воцарилось молчание, каждая секунда которого изводила всё сильнее. Немо прикрыл глаза и глубоко выдохнул.

      — Ладно… Но зачем завязывать мне глаза?

      — Чтобы ты не знал, чем я собираюсь тебя кормить, и в случае чего не успел вовремя среагировать. Давай, садись сюда, — элегантным движением тот отодвинул стул и в пригласительном жесте махнул рукой.

      Неловкость сковала по рукам и ногам до самых кончиков пальцев, и Немо потребовалось сделать ещё один обречённый вздох перед тем как преодолеть скрипучее чувство внутреннего сопротивления и сдвинуться с места.

      «Интересно, в какой момент моя жизнь свернула не туда?..» — пронеслось в голове, пока он усаживался и снова показательно вздохнул, закрывая глаза, которые тут же обтянули гладкой тканью, а затем зафиксировали её узлом на затылке.

      Когда в темноте запястье обхватили тёплые пальцы, он напрягся и вздрогнул от мурашек, что рассыпались под кожей, заставляя волоски на ней вставать дыбом.

      — Стоп, ты ещё и руки связать мне хочешь?!

      — Разумеется, — протянул Яков где-то сзади, и в темноте его голос ощущался особенно объёмно и глубоко. — У тебя не должно быть ни единого шанса избежать правосудия.

      Заслушавшись, Немо не сразу уловил суть его слов.

      — Это становится всё более странным… — сглотнув, сказал он то ли в ответ на откровенно переходящие грань действия Якова, то ли на собственную реакцию.

      Тот его проигнорировал, закончив с руками, и, судя по тому, как загремела посуда, вернулся к столу.

      — Открывай рот.

      «Это так неловко…»

      То, что Яков не имеет способности чувствовать настроение момента (или, выражаясь простыми словами: у него просто нет ни стыда, ни совести), Немо понял ещё давно, но в этой ситуации тот превзошёл сам себя.

      «Ладно, надо, чтобы это закончилось поскорее», — с этими словами он уговорил себя разомкнуть сжатые челюсти и открыть рот.

      Внутри сразу же оказалась ложка с салатом.

      «А получилось достаточно вкусно», — пряности приятно дразнили вкусовые рецепторы, и Немо старался акцентировать всё внимание исключительно на этом, но в гробовой тишине неловкость многотонным камнем раздавливала спокойствие, и он, не выдержав, попросил:

      — Говори что-нибудь.

      — Что? — удивлённо переспросил тот.

      — Что угодно, только не молчи.

      — Хм… Пытаешься подавить мою бдительность?.. Шучу-шучу, — Яков коротко посмеялся, даже не пытаясь скрыть, что этот фарс приносит ему удовольствие, и спина вытянулась и напряглась от пробежавших по ней мурашек. — То, что ты согласился на это, показывает, что ты, скорее всего, честный человек, — не успел Немо порадоваться этому проблеску здравомыслия, как тот уверенно добавил: — Или самоубийца. Или ты предвидел мою проверку и заранее принял противоядие. Кто знает. Никакой логикой невозможно точно предвидеть будущее, потому что жизнь идёт по случайному сценарию, а не по самому вероятному. Поэтому чем больше ты пытаешься анализировать, тем чётче понимаешь, насколько всё вокруг неопределённое: будущее, настоящее и даже прошлое — потому что нет ничего проще, чем исказить истину.

      Его слова отозвались внутри и осели тяжелым осадком. Это было лучше сплошной неловкости, но всё ещё не тем, о чём бы хотелось задумываться.

      — Звучит как-то неутешительно…

      — Чем быстрее ты избавишься от розовых очков, тем меньше оставишь шансов обмануть себя.

      — Ты заходишь слишком далеко, — слабо выдохнув, ответил Немо.

      — А ты топчешься на одном месте.

      В следующую секунду его схватили за подбородок, до того неожиданно, что пульс мгновенно подскочил, создавая ощущение, что кожа плавится, особенно на контрасте с пальцами, что казались ледяными.

      — Не обязательно меня трогать, — стараясь сохранять ровность голоса и невозмутимость лица, подметил он.

      — Я не хочу тебя испачкать.

      Немо покорно выдохнул, и зажмурился, пытаясь убежать от собственных ощущений. Проглотив ложку гречки, он скорее выразил отчаяние, чем искренне поинтересовался:

      — Когда уже это кончится?..

      — А тебе не нравится? — честное недоумение в интонации подняло вспышку возмущения:

      — А должно?!

      — Кто знает… Ты выглядишь довольным.

      — Тебе стоит научиться лучше чувствовать границы и распознавать социальные сигналы, — процедил он, пока щёки сводило от неловкости.

      — О, ну конечно, кто разбирается в этом лучше, чем наш Мистер Шпион? — едкой интонации было достаточно, чтобы перед глазами по деталям нарисовался образ: поджатые губы, сведённые к переносице брови и злой взгляд.

      — Просто освободи меня наконец-то, если ты закончил, — Немо решил поступить рационально и не распалять ссору, ведь так его пребывание в несвободе может затянуться ещё на неопределённое время.

      Яков то ли вздохнул, то ли хмыкнул, но всё же развязал узел. Галстук упал на колени, а в глаза тут же ударил свет. Пока Немо учащённо моргал, пытаясь привыкнуть к яркости, тот успел освободить руки. Он поднялся и наконец вздохнул полной грудью воздух, что теперь казался гораздо свежее и свободнее.

      — Теперь пора накрывать на стол.

      — С этим ты уже справишься без меня, — ловким, выверенным до автоматизма движением завязав галстук, безразлично бросил Яков.

      Поскольку всё-таки сегодня это его обязанность, Немо не стал препираться, подошёл к шкафчику с посудой и достал восемь чистых тарелок, затем повернулся к Якову, который уже набрал себе еды в тарелку. Не успел он протянуть руку, чтобы взять и её, как тот дёрнулся и подвинул тарелку к себе, накрывая над ней одной ладонью, а второй рукой наставил на него револьвер.

      — Не трогай. Я буду есть здесь.

      — Понял, — не теряя время, он старался балансировать между скоростью и осторожностью: время обеда уже наступило — незапланированная «проверка» длилась дольше, чем ожидалось — и, хоть Немо сомневался, что за столь мелкое нарушение устава его будет ждать серьёзное наказание, лишний раз пересекаться с Вагнером и уж тем более выслушивать его выговоры хотелось в последнюю очередь.

      Поэтому он быстро метнулся в столовую и, игнорируя уже собравшуюся толпу, разложил тарелки и сразу поспешил обратно, чтобы едва переступив порог кухни замереть на месте.

      Яков спокойно сидел за столом, закинув ногу на ногу, и, нанизав на вилку достаточное количество салата… просто съел его. Вид того, как тот делает что-то настолько обычное вроде приёма пищи, привёл Немо в восторг, напоминая что Яков тоже человек, а не потустороннее создание, которым иногда казался. Почувствовав его взгляд, Яков тут же вздрогнул и напрягся всем телом: сама фигура изменилась с расслабленной на резкую, оборонительную, отчётливо занимающую пространство. Отложил вилку и бросив на Немо прибивающий к земле взгляд, тот сначала напряжённо дожевал и проглотил, перед тем, как заговорить.

      — Почему ты так на меня пялишься?

      — Просто ты мило выглядишь, когда ешь.

      Тот поднял брови и почти минуту смотрел с настоящей растерянностью: пожалуй, Яков был готов ко всему, кроме этого, и Немо нравилось так рушить его ожидания и ставить в неловкое положение. Пусть почувствует, каково это.

      — Это… напрягает меня не меньше.

      Звук его голоса вывел из наваждения, и Немо неловко отвернулся, стараясь смотреть исключительно на тарелки в своих руках, наконец-то вспомнив, зачем сюда пришёл, пока под кожей зудело и покалывало от желания подсмотреть, и в мгновения, когда взгляд всё-таки ускользал, он скрещивался с суровым взглядом Якова, и после того, как сердце пропускало удар, Немо мысленно чертыхался на его мистически совершенную способность ощущать на себе чужое внимание, снова отворачивался и напрягал лицо с осознанным намерением создать себе серьёзный, увлечённый работой вид.

      На совместный обед Яков всё же пришел, чтобы, подперев щёку рукой, рассматривать, как едят другие, и изредка задавать вопросы о самочувствии.

      — Хватит нагнетать! — первой вспыхнула Руф. — Немо наш друг, и он хорошо готовит! Сегодня даже получилось особенно вкусно.

      — Это потому что сегодня мы готовили вместе, — довольно зажмурившись, протянул тот.

      — Вместе? — подняв и изогнув бровь, спросила она.

      — Да. Я проконтролировал весь процесс, так что можете быть уверены, что еда безопасная. Надеюсь, вы мне благодарны.

      Немо с трудом сдержался, чтобы не засмеяться от сочувствующих взглядов, которыми его одновременно окинули все члены спецотряда. Вместе с тем он почувствовал себя обязанным защитить честь Якова: всё-таки, если не учитывать момент со связыванием, всё прошло гладко.

      — На самом деле Яков отлично готовит.

      — Вот именно! Всё получилось так вкусно именно благодаря мне, — чуть ли не промурлыкав от распирающей гордости, ответил тот, что заставило Немо прижать ко рту кулак, подавляя порыв засмеяться.

      «Он совсем как ребенок».

      — Да, ты молодец, — мягко произнёс Немо и впился глазами в маску, жалея о том, что не может видеть под ней улыбку — лишь суженые потеплевшие глаза, которые недоверчиво смотрели на него долгую секунду, перед тем, как Яков отвернулся, и едва уловимая застенчивость в этом жесте заставила улыбнуться от растекшегося внутри тепла.

      — Знаешь, с таким умением находить подход к людям, ты будешь отличным ловеласом, Немо.

      Но слова Руф пролетели мимо ушей, потому что внимание намертво приклеилось к покрасневшему кончику уха, и он, прокричав себе, что на него вообще-то смотрят, стыдливо опустил голову, пряча по ощущениям пламенные щёки, и через силу заставил себя есть.

      Благо, совсем скоро завязался новый разговор на отвлечённую тему, который Немо почти не слушал, ковыряясь в тарелке, поглощенный своими мыслями, что засасывали внимание, но в то же время оставались далекими и туманными. Слишком сильно провалиться в этом состоянии не получилось: последовавшая за обедом рутина быстро проглотила его и, изрядно пожевав, выплюнула уже ближе к вечеру.

      Немо раскинулся на кровати и обессилено лежал долгие десять минут, перед тем, как ему это надоело.

      «И чем мне заниматься?..»

      Взгляд зацепился за кровать над ним, и в голове стрельнуло воспоминание:

      — Стоп, ты действительно наблюдаешь за мной?

      — Конечно.

      «Интересно, следит ли он за мной прямо сейчас?»

      — Яков?.. — тихий голос дрогнул от неуверенности. — Яков, ты здесь? — на этот раз выразительно и громко позвал он.

      Ответная тишина заставила Немо почувствовать себя глупо.

      «Однако он же не соврал тогда!» — подумав об этом, он метнулся в сторону двери и увидел, как Яков уже пытается скрыться за углом у лестницы.

      Быстрыми широкими шагами Немо нагнал его и дотянувшись до запястья, сжал и потянул его на себя.

      — Чего тебе?! — негромко вскрикнув, Яков вытащил револьвер, но Немо накрыл его своей рукой.

      — Пошли за мной, — серьезно произнёс он, заглядывая в недоуменное и растерянное лицо, на котором однако не увидел сопротивления.

      Не сказав больше ничего, Немо повёл Якова за собой. Руку он сознательно не убирал, словно пытался предотвратить возможный побег.

      Когда они оказались в лесу у тренировочной площадки, Немо остановился и отпустил его. Яков тут же прижал предплечье к себе и, насупившись, поправил слегка помятый рукав.

      — Ну и зачем ты меня сюда притащил?

      Немо посмотрел на него и понял, что сам не знает.

      — Хм… Давай прогуляемся, — он сказал первое, что пришло на ум, но показалось хорошей идеей.

      Яков приоткрыл рот и округлил глаза, глядя на него с неподдельным удивлением.

      — То есть ты… привёл меня сюда ради этого?

      Немо нахмурился, чувствуя, что обязан оправдаться.

      — Мне нечем заняться до завтра, а тебе всё равно нужно следить за мной.

      — В этом ты прав… — с сомнением протянул тот, всматриваясь в деревья, будто искал среди них ловушку. — Но твое предложение всё ещё ужасно подозрительное.

      — Что подозрительного в том, что я хочу провести с тобой время?

      — Кто тебя знает… — Яков вытащил револьвер и покрутил его в руке, затем хитро улыбнулся, словно оружие придало ему уверенности. — Но я и правда не против наблюдать за тобой поближе. Вопрос в том, с чего ты мне это позволяешь.

      — Как ты и говорил, честным людям нечего скрывать, — Немо улыбнулся, довольный своим аргументом.

      Яков отмахнулся с «ты ничего не понимаешь» видом, затем спросил:

      — И что ты предлагаешь?

      — А чем бы ты хотел заняться?

      — Хм… — Яков задумчиво склонил голову. — Я бы хотел позаниматься алхимией, но ты опять будешь приставать ко мне со своими вопросами.

      — Обещаю, что не буду.

      — Не надо врать. Я могу предположить, что ты честный и хороший человек, но сценарий, где ты перестаёшь обо всём спрашивать — слишком невероятный, — неприкрытый сарказм смычком прошёлся по нервам.

      — Я же сказал, что обещаю, — пробубнил он.

      — Не надо обижаться, Немо, любопытство — это неплохая черта. Просто ты задаешь именно те вопросы, на которые нельзя отвечать.

      — О чём бы я ни спросил, оказывается, что ты не можешь ничего сказать.

      — Приказы раздаёт Вагнер, а не я, — Яков пожал плечами. — Если хочешь кого-то винить, вини его.

      С одной стороны, постоянное прикрывание указом раздражало, а с другой — Немо понимал его, ведь на своей шкуре знал, каково быть марионеткой Вагнера.

      — А каким может быть наказание?

      — Не знаю и знать не хочу. Но, вероятно, тюрьма, — в интонации проскользила едва уловимая, словно мимолётный шелест ветра, горечь, и Немо отчётливо ощутил вес ответственности, что положило это сотрудничество на его плечи. Ответственности как за себя, так и за другого человека.

      — Зачем ты помогаешь мне? Ведь я могу разрушить твою жизнь, если расскажу Вагнеру о твоём нарушении, — эти действия не вязались с устоявшимся образом эгоиста-параноика, для которого нет ничего важнее собственной безопасности. Неужели он неправильно понимает Якова? Или существуют неизвестные обстоятельства, что толкают того на такие меры?

      Яков напрягся и дрогнувшими пальцами крепче сжал револьвер, до того, что на тыльной стороне ладони проступили тёмные вены. Очевидно, тот боялся предательства, что лишь больше озадачивало Немо.

      — Я рассчитываю, что тебе хватает ума понимать, что в таком случае я сделаю всё, чтобы полетела и твоя голова, — маска уверенности трескалась со звуком этой отчаянно-злобной интонации, что напоминала раненного зверя.

      — Я не понимаю, ради чего ты так рискуешь…

      — Тебе и не нужно понимать, — ядовито выплюнул Яков, а затем, непонятно почему спохватившись, спокойнее продолжил: — Когда-то ты всё узнаешь. Я так понимаю, ты привёл меня сюда, чтобы устроить допрос.

      — Неправда. Просто я не знаю, как общаться, не задавая вопросов. Я слишком мало о тебе знаю, а ты ничего не рассказываешь первым, — Немо старался говорить мягко и без укора, зная, что на любые агрессию или обвинения Яков ответит сторицей.

      — Думаешь, ты поступаешь хорошо, напоминая о том, о чём я стараюсь перестать думать, чтобы начать хоть немного тебе доверять?

      — Извини… Я… постараюсь тебя уберечь, — желание спастись обоим было искренним, но головой Немо не представлял, как самому выпутаться из этих интриг, не говоря уже о том, чтобы не потопить Якова своими действиями.

      «Возможно, в будущем мне действительно придётся предать его…» — от этого внутри всё сжалось от тошнотворной пугающей безысходности. В самом деле, он так уверенно заявляет, что не сделает Якову ничего плохого, но что, если однажды ситуация вынудит его так поступить? Теперь даже собственные чувства — казалось бы, единственное, в чём он сейчас может быть уверен — ощущались ненадёжными и ничего не значущими, и это угнетало, потому что хоть он сейчас просто «Немо», который когда-то вернётся к прежней жизни (по крайней мере, на это хотелось надеяться), текущая жизнь тоже была настоящей и оттого по-своему ценной.

      Судя по пустому взгляду Якова, тот не то, что не поверил, а даже не воспринял его слова, будто слышал подобное сотни раз или просто не имел надежды на что-то хорошее.

      — Надеюсь, это не просто слова.

      Затем они всё-таки отправились в библиотеку, где Яков оставил его и вернулся уже с алхимическими принадлежностями и пробирками, предназначение которых Немо не совсем понимал, но держал рот на замке: обещал ведь.

      Тем временем Яков молча приступил к работе, и наблюдателем стал скорее Немо, что его не огорчало, напротив, он с интересом рассматривал, как тот щурит глаза и сводит брови, пытаясь соблюсти дозировку в точности до миллилитра, как с громким шорохом перелистывает страницы, едва проглядывая их, словно наизусть знает содержимое, как постукивает указательным пальцем по столу, поглощённый своими мыслями, как иногда устало и разочарованно вздыхает, откидывая чёлку со лба, а иногда хитро и довольно улыбается, бережно покручивая пробирку с создаваемым зельем. Немо не знал правильного термина и просто надеялся, что это будет тестироваться не на нём.

      Когда всё, кажется, было закончено, Яков снял маску, вставил пробирку в штатив и, уложив руку на бок, разочарованно выдохнул.

      — Можно задать один вопрос? — только Немо начал говорить, как тот тут же расплылся в счастливой улыбке.

      — Эксперимент удался. Я доказал свою теорию.

      — Правда? — Немо удивила внезапная смена настроения — подобное было характерно скорее вечно экспрессивной Руф, чем эмоционально чёрствому Якову — и из этого родилось согревающее предположение: возможно, алхимия ему действительно дорога. — Рад за тебя.

      Всё ещё улыбаясь, Яков вытащил пробирку и вылил её содержимое в пакет для мусора.

      — Что ты делаешь?! — встрепенулся Немо, словно собирался вскочить и помешать произошедшему. — Ты ведь сказал, что эксперимент прошёл успешно!

      Яков плавно повернулся и обвёл его одобрительным взглядом, будто такая реакция принесла ему удовольствие.

      — Это, — он потряс пустой колбой в своей руке, — всего лишь мешанина, не имеющая какой-либо ценности. Настоящий эксперимент состоял в том, сможешь ли ты в самом деле перестать задавать вопросы.

      Немо замер на несколько секунд, а затем нахмурился, чувствуя себя в какой-то степени обиженным, ведь он действительно поверил и болел за успех.

      — Получается, ты водил меня за нос.

      — Неправда. Я ничего не говорил, ты сам пришёл к неверному выводу.

      Он скрестил руки на груди и хмыкнул, демонстративно отвернувшись и уставившись в пол, но проникнуться своим негодованием не получилось: Яков обхватил его подбородок и повернул на себя.

      — Не обижайся, — в его тоне не было насмешки, но даже так это едва походило на извинение.

      Немо назло насупился ещё сильнее, скорее из принципа, чем из надежды пробудить у Якова его несуществующую совесть. Однако на удивление это сработало, потому что тот поднял брови и задумчиво спросил:

      — И чего ты от меня хочешь?

      Охваченный появившейся идеей, он поднялся и, не давая Якову сделать шаг назад, схватил за плечо. Поймав то, как забавно дрогнуло лицо Якова, Немо приблизился и дал легкий щелбан.

      — Ауч! — тот зажмурился и ойкнул, но Немо знал, что это не от боли, которой от настолько лёгкого щелчка быть не могло, а от неожиданности, которую и хотел произвести.

      — Теперь я удовлетворён, — он улыбнулся, отпустив плечо.

      — Я расскажу генералу, что ты поднимаешь на меня руку, — потирая лоб, пробубнил Яков.

      — Бедняжка, — от наигранной жалости в интонации тот насупился ещё сильнее, но не успел ответить из-за открывшейся двери: время отбоя как раз наступило, и Оливер пришёл выключить свет и разогнать всех по спальнях.

***

      Раскинувшись на кровати, Яков сверлил взглядом неопределённую точку на потолке и перебирал в голове разные варианты будущего, даже не столько из беспокойства, сколько из интереса к манипуляциям фактами и информацией. На этот раз, как и во многие предыдущие, пищей для размышлений стал Немо, чьё положение в его логической системе стало особенно неустойчивым с тех пор, как тот оказался сыном генерала. Тогда Яков остановился на решении попробовать сблизиться, но эта дорога оказалась более скользкой и трудной, и, хоть их отношения правда стали лучше, сомнения не покидали его ни на секунду.

      Немо не пытался отравить ни его, ни других в отряде — на это указывало больше фактов, чем на обратное, однако даже так доверия сильно не прибавилось.

      Просто в какой-то момент выученное недоверие стало настолько сильным и всеобъемлющим, что начало ощущаться естественнее собственного механического сердца, потому что за этот год он успел обдумать и поддать сомнению буквально всё, но только сейчас поддел краешек и заглянул внутрь своего мировоззрения.

      «Нельзя доверять до тех пор, пока человек не докажет, что достоин этого» — казалось бы, логичное правило, но у любого поступка может быть любой мотив, и ты никогда не узнаешь какой именно, потому что залезть в чужую голову до сих пор не представляется возможным, а без этого остаётся только предполагать. Но правда в том, что чем больше ты анализируешь, тем больше трактовок и вероятных исходов находишь, и даже когда голос разума твердит, что что-то объективно маловероятно, эти мысли остервенелыми насекомыми въедаются в сознание, прокручиваясь вновь и вновь, пока не заглушат своим жужжанием всё остальное.

      Мучительно выдохнув, Яков прикрыл глаза. Голова разболелась, а настроение окончательно упало.

      «От этого Немо одни проблемы…»

      «В принципе, раз я уже ему нравлюсь, можно лишь притвориться, что доверяю ему…»

      Но эта идея тоже ему не нравилась. Причину он даже не пытался искать: на ещё одно самокопание его сегодня не хватит, поэтому Яков, с силой зажмурившись, зарылся в одеяло, заставляя себя перестать думать и хотя бы спокойно полежать. К приятному удивлению, всего спустя час усталость взяла свое, и он провалился в сон.

***

      Немо очнулся за полчаса до подъёма, но вместо утренней свежести ума чувствовал, что хочет провести в постели оставшуюся жизнь.

      Яков просочился в его мысли настолько глубоко, что сегодня явился даже во сне. Воспоминания о нём были смазанными, так как сюжета как такового не было, они просто куда-то ходили, что-то делали и разговаривали о том, чего он уже не помнит. В целом, не было ничего необычного в том, что мозг переваривает происходящее за день и преподносит это во время сна, но это подсветило стойкое обволакивающее ощущение присутствия Якова: не только физически, а и в мыслях, и это было… странно. Других характеристик этому состоянию не находилось, но Немо ловил себя на том, что его неприятно передёргивает от мыслей покончить с этим.

      Дверь хлопнула, но Немо проигнорировал этот звук.

      Когда шаги приблизились, а кровать скрипнула и прогнулась, он открыл глаза и взглянул на нарушителя своего покоя:

      — Яков? — спросил Немо, как будто это мог быть кто-то другой. — Тебе что-то нужно?

      Тот смотрел на него задумчиво, без привычной надменности.

      — Иди за мной.

      С этими словами Яков встал и зашагал к двери. Немо устало проследил за ним взглядом, затем, вздохнув, поднялся.

      «Наверное, это что-то важное».

      Они молча покинули казарму и направились в сторону тренировочной площадки, затем вышли в лес. Здесь Немо почувствовал себя свободнее, а утренняя прохлада вместе с порывами ветра выгоняли остатки сонливости. Лучи восходящего солнца заливали листву оранжевым светом, и тепло нежно касалось кожи, даря умиротворение.

      — Здесь красиво во время рассвета, — подметил Яков.

      — Ты привел меня сюда, чтобы показать рассвет?

      — Нет, конечно, — нахмурился тот, словно оскорбленный такой догадкой. — Я хотел показать тебе один секрет.

      — Какой?

      — Сейчас увидишь.

      С этими словами Яков встал на одно колено и осторожно раздвинул траву, под которой сразу блеснул светлый металл.

      — Что это?

      — Тайный проход в подвал, — объяснил Яков с едва заметной снисходительностью, в которой читалось что-то вроде: «А тебе самому непонятно что ли?». — Возможно, тебе когда-нибудь это понадобится.

      Немо смотрел на железную крышку с местами ободранной и проржавевшей краской с заторможенным удивлением.

      — Зачем ты показываешь это мне?

      Яков поднялся и окинул его внимательным, требовательным взглядом.

      — Ты сам донимал меня с просьбами что-то рассказать. Вот, теперь ты знаешь один из моих секретов. Доволен?

      «Он правда это запомнил?» — на душе стало тепло, но разум твердил, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

      — Ты… серьезно?..

      Яков свёл брови и шумно выдохнул, с подчёркнутой усталостью прикрывая глаза.

      — Знаешь, Немо, я понял, почему ты такой подозрительный.

      — Почему?

      — Ты ведешь себя противоречиво. Говоришь, что хочешь сблизиться со мной, но в то же время постоянно огрызаешься и задаешь глупые вопросы, стоит мне проявить к тебе внимание или попытаться быть откровенным.

      Немо уставился на него, приоткрыв рот.

      «Не знаю, когда наши отношения успели так перемениться, но мне и правда стоит быть к нему добрее…».

      — Ладно… Спасибо, что показал проход.

      — Не за что, — насуплено буркнул тот.

      Немо немного помолчал и, поняв, что Яков не собирается проявлять агрессию, высказал мысль, что давно крутилась в голове:

      — Ты выглядишь красиво в рассветном свете.

      «Я знаю, что Яков любит комплименты».

      Тот повернулся к нему с почти безэмоциональным выражением лица: только в подсвеченных оранжевым глазах Немо уловил слабую улыбку.

      — Спасибо. Ты тоже.

      С этими словами Яков зашагал в обратную сторону. Немо последовал за ним.

      — Ты сегодня необычно спокоен… Случилось что-то хорошее?

      — Я просто стараюсь быть с тобой… откровеннее. Надеюсь, ты это ценишь, — последнее предложение было высказано с нескрываемым укором, но Немо счёл это забавным.

      — Ценю, — он почувствовал, как губы растягиваются в улыбке. Яков внимательно смотрел на нее, словно пытался убедиться в искренности. — Я рад, что мне попался такой напарник.

      Яков фыркнул, а затем непривычно мягко улыбнулся.

      — Ты только сейчас это понял?

      Немо взял его за запястье, останавливая, но не сжимая. Яков плавно повернулся и взглянул на него вопросительно и почти нежно: вероятно, это была игра света и тени, но даже так Немо улыбнулся, подмечая, что тот спокойно реагирует на его прикосновения.

      «Возможно, это знак того, что он мне хотя бы немного доверяет».

      — Давай ещё прогуляемся.

      — Ты пропустишь завтрак.

      — Я не голоден, — желудок заныл от мыслей о еде, но возвращаться всё равно не хотелось.

      — Что ж… — Яков выудил револьвер из кобуры и повернулся в сторону леса. — Тогда пошли.

      — Зачем ты достал оружие?

      — Как это зачем? — с хитрой ухмылкой спросил он. — Раннее утро, безлюдная местность… Отличные обстоятельства для убийства.

      Сначала Немо с досадой выдохнул: он уже почти привык к тому, что стоит понадеяться, что смог завоевать хотя бы капельку доверия, как Яков размазывает эти ожидания с весельем ребёнка, что рушит песчаный замок, но сейчас в голове стрельнула мысль, что перевернула картину — что если тот лишь пытается казаться недоверчивым и неприступным, а на деле является более осознанным и вменяемым?

      «Элиас говорил о чём-то подобном ещё во время нашей первой встречи».

      — Мне кажется, из нас двоих за свою сохранность должен переживать именно я…

      — Но ты же сам предложил.

      — Ну… Я верю в то, что ты меня не застрелишь.

      — Приятно… — тихий и чистый голос заставил содрогнуться от пробежавших по спине мурашек. — Хоть и необоснованно.

      — Давай сменим тему.

      — Хм… Как ты относишься к спецотряду?

      — Вы все слишком разные, чтобы у меня было единое мнение, но, кажется, в целом, вы неплохие ребята.

      — А кто тебе кажется плохим?

      — Наверное, Оливер. Его отсутствие эмпатии напрягает, к тому же, по твоим словам, в прошлом он сделал что-то плохое.

      — Верно, — промурлыкал Яков. — Оливер может казаться безобидным, но на самом деле он во всех смыслах ужасный человек.

      — Надеюсь, я когда-то узнаю полную историю… — Немо старался подать намёк не слишком прямо, но тот в любом случае его проигнорировал.

      — Узнаешь. А пока нам пора на тренировку. Лучше прийти заранее, чем отбывать потом наказание за опоздание.

      Мысль о расставании отозвалась слабым, но отчетливым сожалением, и сознание крючком зацепилось за это чувство, что ощущалось привычным и естественным, но объективно таковым не являлось, потому что Немо до сих пор не имел понятия как, когда и почему их отношения стали такими, и, если первые дни весь его разум трепыхался, пытаясь найти объяснение, то потом что-то щелкнуло, и он перестал думать об этом настолько же резко, как начал.

      Не то что бы Немо смирился с отсутствием ответов — отнюдь, ему бы хотелось, чтобы в его жизни было как можно меньше неизвестностей, однако мысли о Якове хоть и не покидали его, но, стоило попытаться разобраться с ними, поднимали внутреннее сопротивление, что свинцом наливало тело, в то время как в голове образовывался густой туман и всплывал укор самому себе: всё это неважно, ведь у него есть расследование, которому сейчас нужно уделять всё внимание, даже если Немо на самом деле вспоминает о нём лишь в такие моменты. Словно стоит копнуть чуть глубже и всплывёт что-то, с чем он не хочет сталкиваться.

      Он повернулся к Якову и прошёлся взглядом по каждой детали, начиная с едва заметных швов на перчатках, заканчивая торчащей вверх прядью волос, которая забавно качалась при движении, рассматривая их словно впервые, но не из-за того, что раньше не уделял им внимания — на самом деле, умей Немо рисовать, он мог бы воссоздать его образ с точностью фотоаппарата — но сейчас он глядел с другой перспективы, думая о Якове, как о личности, с которой ему хочется или не хочется стать ближе.

      Отчетливое чувство симпатии появилось до того, как в голове успели возникнуть какие-либо мысли, и не успел Немо в очередной задаться вопросом «Почему?», как Яков прервал тишину:

      — Что такое? — прозвучало гладко и вопросительно, без намёка на подозрительность. Подобная непредсказуемость напрягала, заставляя задуматься: а не бросает ли Яков каждым утром жребий, решая как сегодня к нему относится, потому что других объяснений не находились.

      — Ничего, — сдавленно ответил он.

      — В последнее время ты слишком часто на меня смотришь, — повисшая пауза явно подразумевала над собой пространство для ответа, не слишком навязчивое, но в то же время ощутимое.

      Взгляд устремился вперёд: до казармы оставалось несколько метров, и времени на серьезный разговор не было. Но под кожей зудело от желания ответить. Немо несколько раз набрал воздух через рот, чтобы наконец облачить спутанные и разбросанные мысли в нужные слова:

      — Я хочу понять, что у тебя в голове, — наконец выдал он.

      — Черепная коробка?

      — Я серьезно.

      — Фактически мой ответ абсолютно верный. Это твоя проблема в том, что ты не умеешь корректно формулировать вопросы.

      — Я хочу понять, что у тебя в мыслях, — закатив глаза, Немо уточнил из принципа, уже ожидая услышать в ответ что-то вроде «Много чего», «Это тебя не касается» или вовсе молчание, поэтому оторопел, когда после недолгой паузы услышал беззаботное:

      — Ну, последнее время мои мысли занимаешь ты.

      С этими словами Яков открыл дверь в казарму, а затем прошёл в столовую, оставив Немо на пороге с открытым ртом и оглушительно колотящимся сердцем.

***

      День протекал до скуки обычно, пока после обеда Яков не обратился к нему с необычным предложением.

      — Прогуляться в лесу? — подняв брови, переспросил Немо.

      — Да, — не добавляя никаких деталей, Яков молча уставился на него в ожидании ответа.

      — Я не хочу показаться подозрительным, — он отвёл взгляд, неловко улыбаясь, — но… с чего вдруг такая честь?

      — «Что подозрительного в том, что я хочу провести с тобой время?» — твои слова.

      — Ты хочешь провести со мной время?

      — Перехочу, если не перестанешь задавать глупые вопросы, — Яков нахмурился, поправляя рукав, а Немо невольно расплылся в улыбке.

      — Тогда пошли.

      Он следовал за Яковом, параллельно узнавая много занятной информации: начиная с того, что Оливер в тайном сговоре с Вагнером, заканчивая теорией о том, что сержант Леманн подмешивает в газировку наркотические вещества с целью вызвать у солдат зависимость, чтобы потом начать брать с них деньги. Аргументом был тот же несчастный Оливер, который, по словам Якова, становится после нее ещё более безмозглым. Немо во всё это, разумеется, не верил, но поражался таким богатством воображения.

      — Мы уже достаточно далеко отошли, — подметил он, оглядывая чащу леса, что становился всё более густым и диким. — Интересно, сколько времени прошло? Наверное, где-то полчаса.

      Яков не отвечал, и когда Немо повернулся, заметил, как побледнело и напряглось его лицо.

      — Что-то мне… нехорошо… — тот пошатнулся и начал падать так неожиданно, что Немо вспомнил, что его надо поймать уже когда Яков почти столкнулся с землей, но хорошие рефлексы смогли спасти ситуацию.

      Костлявое тело вмиг обмякло в руках, и грудную клетку сжала тревога.

      — Эй! Яков?! Яков! — Немо пощупал пульс и проверил дыхание.

      К счастью, и то, и другое присутствовало и было стабильным.

      «Что мне делать с ним посреди леса?!»

      Он вцепился взглядом в побелевшую кожу, рассматривал рассыпанные под глазами фиолетово-красные капилляры с такой пристальностью, словно это могло бы дать ему ответ, что случилось. Яков выглядел болезненно, сколько Немо его помнил, но никаких проблем со здоровьем, кроме, разве что, бессонницы, он прежде не замечал.

      «Хотя он вполне мог что-то скрывать… — разогнанная кровь шумела в ушах, перебивая мысли. — Спокойно, он же не станет здесь умирать! А если умрет… — паника захлестнула с новой силой, — меня обвинят в его смерти!»

      Задрожавшая рука крепче сжала плечо и потрясла.

      — Яков, очнись, пожалуйста!

      Где-то минуту Немо ждал ответа, отсчитывая время жадными и тяжелыми вдохами, чтобы в конце концов зажмуриться и глубоко выдохнуть, пытаясь утихомирить тревогу.

      «У нас даже нет врачей в лагере!.. Ладно, в любом случае нужно отнести его в казарму».

      Тащить на себе шестидесятикилограммовое тело оказалось сложнее, чем он думал. Кости неприятно давили, а плечо затекало от тяжести, отчего приходилось каждые несколько минут менять сторону, что тоже было неудобно: человек — не рюкзак с камнями, который используют на тренировках, и стоило быть осторожным. Если Немо случайно его поранит, Яков вовек этого не забудет.

      «Нести его на обеих руках немного проще» — затекшие предплечья не казались проблемой в сравнении с по ощущениям отваливающимися плечами — так он думал до тех пор, пока, не заметив изогнутую ветку под ногами, чуть вместе с Яковом не покатился вниз с холма.

      Во время очередного привала, когда Немо позволял обессиленным мышцам расслабиться, он лениво повернул голову в сторону Якова, которого аккуратно прислонил к стволу дерева.

      Чего у Якова не отнять, так это природной изящности, потому что даже без сознания, лежа на дереве, он умудрялся выглядеть грациозно, словно позировал для фотографии, и в то же время сосредоточенно, будто в любой момент готов вскочить и броситься в драку.

      «Я несу его уже минут пятнадцать, но это даже не половина дороги…» — мысленно взвыв, Немо набрал полную грудь свежего лесного воздуха и выдохнул. Прохлада была приятной, но её было недостаточно, чтобы остудить уставшее, вспотевшее от сильной нагрузки тело.

      Вдруг тревога уколола ледяной иглой прямо в грудь, и резким движением он схватил Якова за запястье. Под кожей ощущался размеренный пульс, который с каждым ударом успокаивал его. Но даже когда наваждение прошло, Немо не убрал руку, а преподнёс её поближе.

      Маленькие и большие вены на белой коже выглядели четкими и чёрными, словно нарисованные графитным карандашом. Задумавшись об этом, он без нажима пригладил большим пальцем слегка выпуклую вену и — Немо готов был поклясться — в ту секунду тонкие пальцы коротко дрогнули, а пульс пропустил несколько особенно сильных ударов.

      — Яков! — вскрикнув на выдохе, он повернулся к безмолвному и бессознательному телу.

      «Показалось, наверное… — хотя подушечками пальцев он всё ещё ощущал сбитый поспешный ритм. Немо погладил его по ладони и запястье ещё несколько раз, улавлия их слабое напряжение, которое, вероятно, было плодом фантазии, перед тем, как смиренно вздохнуть: — Чёрт. Ладно, я уже прошёл почти половину. Осталось не так уж и много…»

      Смертельно устав, он всё-таки дотащил Якова до казармы и позвал Дорис, вспомнив, как она когда-то говорила, что умеет оказывать первую помощь.

***

      Даже слабый оранжевый свет резал глаза, заставляя жмуриться. Когда Яков смог полностью их открыть, он увидел над собой лицо Немо, которое не выражало ничего, кроме опустошённости и подозрительного беспокойства.

      — С тобой все в порядке? — слабым голосом, почти шёпотом, спросил тот.

      — Наверное, да…

      Немо обессилено вздохнул, ссутулившись так сильно, что Якову на секунду показалось, что тот сейчас упадёт прямо на него.

      — Почему ты потерял сознание?

      — Не знаю, — стараясь звучать больным и обессиленным, Яков отвёл глаза. — Со мной такого раньше не случалось.

      — Я так испугался, — прозвучало просто и искренне, и он нахмурился и отвернулся, чувствуя, как непривычная вина расползается по груди.

      Разумеется, никакой внезапной потери сознания не было. Яков просто решил устроить проверку и дать Немо идеальный шанс навредить ему, чтобы посмотреть, как тот им воспользуется. Результат оказался почти до разочарования скучным: Немо просто отнёс его в казарму и позвал Дорис.

      — Хорошо, что ты донёс меня, — он старательно делал вид, что ему ужасно интересно разглядывать доски на стене.

      К счастью, неловкий диалог прервало появление Дорис. Не успел Яков в полной мере обрадоваться ее возвращению, как она вскинула брови и округлила глаза, прижав ко рту ладонь.

      — Что случилось? — воскликнула она.

      — А что случилось? — напряженно переспросил Яков.

      — У тебя такое красное лицо! — она хлопнула в ладоши. — Я в жизни тебя таким не видела! С тобой точно все в порядке?

      Кровь в жилах похолодела и потяжелела в разы, словно пыталась помочь провалиться сквозь землю.

      — Ну…

      Уже во время той секундной заминки, когда в мозгу очень не вовремя что-то заело, Яков понял, что сейчас выдаст самую глупую и нелепую отговорку в своей жизни:

      — В лесу было холодно.

      Он себя не разочаровал.

      — Тогда может у тебя жар? — пухлые пальцы потянулись к его лбу, отчего все мышцы вдруг напряглись до боли.

      — Не трогай меня! — это прозвучало то ли как грозное шипение, то ли как отчаянная просьба. Он хотел бы верить, что Немо и Дорис расслышали именно первое. — Я лучше пойду подышу свежим воздухом.

      — Хорошо… — неуверенно ответила Дорис, и Яков выпорхнул из комнаты, даже не беспокоясь о том, не покажется ли такая ловкость подозрительной.

      Никто не пытался догнать его: похоже, Немо был слишком уставшим, а Дорис растерянной, но дрожь всё равно не проходила, пока Яков не запер за собой дверь в архив.

      Даже оставшись наедине, он не мог утихомирить сердце, что суматошно колотилось, разгоняя кровь настолько, что она болью отдавалась в опустошённой голове.

      Что это за чувства? Вина? Страх? Неловкость? Радость? Отторжение?

      Яков обвёл взглядом своё запястье, и дыхание прервалось лишь от воспоминания, но это мелочь с тем, что он почувствовал тогда: ощущение прикосновения прошибло его разрядом тока — до того неожиданно и сильно, что он чуть не сорвал свой спектакль.

      В этом было что-то унизительно уязвимое: прикладывать все силы к тому, чтобы держать дыхание ровным, а мышцы расслабленными, пока кто-то, как в прямом, так в переносном смысле, нарочно играет с твоими нервами.

      «Что за крайне дурацкая привычка постоянно трогать мои руки? К чему это вообще было? — мысленно пробубнил он, утешительно поглаживая себя по тыльной стороне ладони. — Может, он фетишист вроде Вольфганга или Ганса?»

      Однако мысль не успела получить развитие — за спиной послышался щелчок замка.