Яков открыл глаза и первые секунды не понимал, почему видит перед собой книжные полки вместо привычных, выученных до последней царапинки на досках, стен спальни. Опомнившись, на чьем плече он лежит, Яков мгновенно выпрямился, впиваясь взглядом в числа на циферблате.

      Ровно минута до подъема. Выработанный за год режим не подвёл.

      Заметив шевеление сбоку, он повернулся к Немо, что непонятливо рассматривал окружение, точь-в-точь как это делал Яков несколько секунд назад. Растрёпанная чёлка лежала косо после сна, а полуоткрытые глаза смотрели на него сонно и потерянно. Эти случайные гляделки наполняли сковывающей неловкостью, но в то же время он не мог оторвать взгляд.

      — Доброе утро?.. — пробормотал Немо, рассматривая его с подозрительной внимательностью.

      Яков не знал, куда деться от неожиданного смущения, задаваясь вопросом, чем он думал, когда позволил случиться этой излишней близости, поэтому показательно нахмурился и посмотрел на дверь.

      — Нам пора собираться на тренировку.

***

      Несмотря на то, что отключаться на плече человека, которого ты не до конца знаешь, очевидно, было не самым разумным и безопасным решением, сейчас Яков чувствовал себя относительно выспавшимся.

      «Если выпить кофе, я спокойно протяну до ночи», — думал он, с предвкушением разглядывая уже готовый эспрессо. Как он собирается потом засыпать — вопрос открытый, но сначала стоило бы разобраться с проблемами нынешнего дня.

      «Наверное, мне надо рассказать Немо правду сегодня», — эта мысль засасывала болотной ямой, с каждой секундой отягощала всё сильнее и окончательно закапывала пониманием того, что другого выбора нет. Неважно, какой день это будет: рано или поздно ему придётся это сделать. Погрязнув целиком в зыбком чувстве безысходности, Яков очнулся, лишь услышав шипение убегающего молока.

      «Чёрт!» — дёрнувшись, он мгновенно выключил плиту и снял молочник, чтобы тут же снова вздрогнуть, едва не пролив молоко — на этот раз от хлопка двери.

      — Ты следишь за мной?! — то ли вопросительно, то ли обвинительно выпалил Яков, стоило увидеть на пороге Немо.

      — Нет, — подняв брови, непонятливо протянул тот и смерил любопытным взглядом сначала его, потом посуду на столе. — Оливер просил передать, что нам уже пора на тренировку.

      — Да знаю я! — закатывая глаза, огрызнулся он и резко притянул чашку, чтобы плеснуть туда молока. — Ай! — зашипел Яков, когда оно пролилось мимо, прямо на оголённую кисть.

      Жгущая боль прострелила от руки по всему телу, но уже в следующую секунду он рвано вдохнул и, заставив себя собраться, бросился к крану, на ходу стягивая перчатку. Холодная вода остужала ожог, пока он стиснул челюсти, сдерживая болезненное шипение, и краем глаза следил, как Немо вытирает стол, а потом достаёт из верхнего шкафчика аптечку, а из нее — бинты.

      Выключив кран и стряхнув воду взмахом кисти, Яков молча протянул подрагивающую руку. Пальцы Немо почти дотронулись до влажной кожи, как в голове стрельнуло воспоминание о том касании во время «обморока», и он одёрнул ее ещё до того, как успел это осознать.

      — Я сам, — с подчёркнутым холодом объяснил Яков, чтобы тот ни в коем случае не подумал, что он чего-то боится или стесняется.

      — Хорошо… — терпеливо ответил Немо, протягивая бинты, но Яков проигнорировал это, сцепив зубы, и быстро обмотал целую руку: необходимости в этом не было, но спешка, боль и нервы вытеснили желание делать что-либо аккуратно.

      На ходу закрепляя застёжку, он зашагал к двери, обернувшись уже на пороге на голос Немо:

      — А кофе? — судя по серьёзному лицу, тот либо не шутил, либо тайно успел достигнуть высшего мастерства сарказма.

      — Какой ещё кофе?! Нам оторвут голову, если мы опоздаем ещё сильнее!

      Не дожидаясь ответа, Яков устремился по коридору, на ходу пытаясь придумать вразумительное оправдание для опоздания. Когда Немо догнал его, они уже быстрее побежали вместе.

***

      В результате они отделались достаточно мелким наказанием: дополнительные десять минут на планке и уборка. Судя по косым взглядам окружающих, такой милосердной сержант Леманн была только со специальным отрядом.

      «И всё-таки интересно, чем спецотряд такой особенный?» — думал Немо, рассматривая других солдат во время забега. Ни на тренировках, ни даже в бою он ни в ком не заметил каких-либо исключительных способностей, заслуживающих привилегий. Скорее наоборот, лишь некоторых из них можно было назвать хорошими дееспособными солдатами. Тогда в чём дело?

      Не желая помимо без того тяжелой тренировки нагружать себя ещё и излишними размышлениями, Немо мотнул головой и поправил съехавшую лямку рюкзака.

      «Ладно. Когда-нибудь я узнаю их тайны. Наверное…»

      Заметив впереди знакомую худую фигуру, он тут же опознал Якова и вдруг задался уже другим вопросом: а как тот выдерживает ежедневные интенсивные тренировки почти без сна и с предполагаемо нерегулярным питанием?

      «На чём вообще держится его здоровье?» — судя по болезненному виду и недавнему обмороку — оно держится из последних сил.

      Заставив тяжелые, ноющие от боли и усталости ноги двигаться быстрее, Немо смог догнать его. Яков тут же перевёл на него измученный взгляд, но внимание приковалось к маске, что висела на ухе.

      «Всё-таки у его упрямства есть границы», — с облегчением выдохнул Немо.

      — Как ты себя чувствуешь? — вглядываясь в бледное, вспотевшее от напряжения лицо, спросил он.

      — Замечательно! — воскликнул Яков, обнажая зубы в саркастичной улыбке.

      Немо нахмурился, на что тот, приподняв бровь, добавил:

      — А что ты ожидал услышать?

      — Может, тебе помочь? — он взглянул на рюкзак, который на фоне относительно худого телосложения выглядел особенно грузно и внушительно.

      — А зачем ты предлагаешь? — с нескрываемым подозрением прищурился Яков.

      — Я вижу, что тебе тяжело.

      — Это тебе тяжело, — почти что оскалившись, на возмущенном выдохе ответил тот. — То, что некоторые не умеют справляться без чужой помощи, не значит, что она нужна мне. Или ты считаешь себя сильнее меня? — последнее предложение было брошено особенно ядовито, пока Яков прожигал дыру злобным взглядом, словно его действительно задел смысл, который он сам и выдумал.

      Сведя брови к переносице, Немо отвернулся. Хотелось в буквальном смысле убежать от конфликта, но так Яков продолжит верить в свою версию, что по-своему задевало и раздражало.

      — Не надо искажать смысл моих слов. Я знаю, что ты уставший, и хотел помочь.

      — Ты думаешь, мне это нужно?! — ещё никогда прежде он не слышал Якова таким разгорячённым и испугался осознания, что случайно перешёл границы, о которых не знал.

      — Я думаю, тебе нужно знать, что жизнь будет проще, если позволять другим иногда заботиться о тебе, — Немо старался звучать миролюбиво и искренне, но пассивная агрессия неизбежно просочилась в интонации.

      Яков несколько раз резко вздохнул то ли от усталости, то ли в попытке успокоиться, затем цыкнул и закатил глаза.

      — Если хочешь о ком-то заботиться, заведи себе питомца, — прозвучало привычно холодно и саркастично, но теперь злость охватила уже Немо, и он поджал губы, пытаясь удержаться и позволить конфликту закончиться.

      «Но когда ещё у нас будет возможность поговорить об этом?» — эта мысль подтолкнула отпустить поводок самообладания и выпалить честное:

      — Да почему ты такой упрямый?

      — Это ты упрямый, — безразлично отрезал Яков, будто был уверен в своей правоте настолько, что не то, что не рассматривал, а даже не интересовался альтернативным мнением.

      Тяжелый вздох ознаменовал окончание не менее тяжелого разговора.

      Больше на забеге они не пересекались, а потом лишь перекидывались усталыми взглядами, в которых иногда можно было уловить дотлевающие искорки злости.

      Во время отбывания наказания пришлось вынуждено помириться: сначала напряжение стягивало густой пленкой, но потом само рассеялось благодаря совместной работе. Яков проявлял инициативу, и хоть это было приятно, Немо не чувствовал за этим искренности.

      «Почему он ведёт себя так… противоречиво?» — он впился взглядом в лицо Якова, словно надеялся залезть через кожу прямиком в мозг, чтобы окунуться в его мысли и чувства и хотя бы ненадолго сорвать с его личности завесу тайны, что уже столько времени не даёт ему покоя.

      Осознав странность своих желаний, Немо отвел взгляд и заставил себя сосредоточиться на работе.

      «Загадочность Якова притягивает, но это не те ответы, которые мне сейчас нужны», — несмотря на логичность этого утверждения, в глубине души он не соглашался с этим. Немо рассматривал, как Яков методично водил щёткой по каморе револьвера, и в этих движениях чувствовалась изящность, которой можно добиться, только повторяя что-то сотни раз.

      «Хотя он сам по себе изящный», — промелькнуло в голове.

      — Ты всё ещё злишься?

      — Что? — растерянно переспросил он, вырванный из своих размышлений.

      — Почему ты так на меня смотришь? — Яков озадачено нахмурился, а Немо вдруг сковала неловкость.

      — Ну… Я просто задумался, — он со всем старанием делал вид, что ему ужасно интересно рассматривать деревья вокруг, но судя по подозрительному взгляду Якова, который чувствовался даже без зрительного контакта, тот ему не поверил.

      — О чём?

      Пускай в его мыслях не было ничего такого, говорить: «Я думал, что ты изящный» казалось крайне неловкой затеей.

      «Вряд ли Яков правильно это поймёт».

      Шестерёнки в голове закрутились на максимальных скоростях, пока Немо пытался сформулировать ответ:

      — Я думал, что у тебя большой опыт в обращении с оружием, раз ты чистишь его с такой лёгкостью.

      Несколько секунд Яков пристально смотрел на него, а потом спокойно улыбнулся и перевёл взгляд на револьвер в руке.

      — Если останешься надолго, то тоже научишься.

      — В спецотряде?

      — Со мной.

      Это было произнесено буднично, почти что равнодушно, но Немо замер, до последней клеточки пропитываясь непривычным и странным чувством. Ощущением дома.

      Он не сумел ничего ответить, а Яков видимо и не ждал этого, продолжая работу. Слабо улыбнувшись, Немо пообещал себе, что отвлекается в последний раз, и теперь уже по-настоящему приступил к делу.

***

      Уже после тренировки Немо нашел Якова на пути к кухне.

      — Идёшь пить кофе?

      — А тебе мало пить чай по ночам, и теперь ты хочешь ещё и вместе пить кофе по утрам?

      Кокетливая улыбка была неожиданной и ошеломляющей, как удар грузовиком.

      «Что я должен ответить?» — обычно в таких ситуациях он отвечал на автомате, но сейчас, когда неловкая тишина уже родилась, а донельзя глубокие черные глаза внимательно смотрят на него, выжидая реакции, Немо столкнулся с тем, что не имеет ни малейшего понятия, что сказать.

      «Если тебе угодно», — так он покажет, что на самом деле хочет этого, но что если слова Якова просто шутка? А если сказать это достаточно несерьезным тоном, сгладит ли это саму неловкость?

      «Я просто спросил», — слишком холодно, Яков, несмотря на шутливую манеру, мог быть серьезен, и в таком случае воспримет его ответ как отвержение.

      Замять разговор и перевести тему — тоже такой себе вариант. Наверное, он был бы лучшим из всех, если бы у Немо была хотя бы одна идея, что сказать.

      — О чём ты думаешь с таким серьезным лицом? — подняв брови и всё ещё улыбаясь, Яков первым нарушил тишину.

      — О том, шутишь ли ты сейчас, — с ощутимым усилием отлепив язык от неба и заставив его двигаться, ответил Немо.

      — А по мне не видно? — спросил тот с наигранной невинностью, отчего в горле окончательно пересохло.

      — Нет, — сглотнув, выдавил из себя он.

      — Ну тогда думай дальше, — улыбнувшись ещё шире, словно в этот раз ему было действительно весело, Яков нырнул в дверной проем.

      Несколько секунд Немо стоял, восстанавливая ровное дыхание и успокаивая сердцебиение, перед тем как отправиться следом.

      Он дождался, пока Яков поставит чайник, и затем спросил:

      — Как твой ожог?

      — Вроде нормально, — Яков покосился на обмотанную руку. — Но ее надо обработать, — затем поднял глаза на Немо и спросил: — Хочешь помочь?

      После утреннего спора эти слова сначала показались выдумкой, потом издёвкой, но спустя несколько секунд молчания, глядя на вполне серьезное лицо Якова, Немо понял, что это не шутка.

      — Да…

      — Чему ты так удивляешься? — не дожидаясь ответа, Яков, насупившись, добавил: — Ты сам хотел, чтобы я разрешал тебе заботиться обо мне.

      — Спасибо… — выдохнул Немо, чувствуя, как кровь приливает к лицу: то ли от того, что Яков подметил это, то ли от того, что был совершенно прав. Ему в самом деле хотелось заботиться о нём.

      — Но сначала кофе, — словно в дополнение к его словам, чайник начал шуметь громче. Немо сел за стол, пока Яков доставал мазь из аптечки.

      — Удобно, что все лекарства хранятся здесь, — подметил он.

      — Когда Дорис только училась «готовить», она постоянно резалась и обжигалась, — сложив лекарства на место, Яков закрыл аптечку и привстал на носочки, запихивая ее на место. — Вот так аптечка и осталась здесь.

      — Понятно… — бездумно бросил Немо, случайно отмечая, какая у того тонкая талия.

      — Вижу, ты не любишь сплетничать, — Яков обернулся и упёрся в стол, смеряя Немо изучающим взглядом.

      — Не знаю… А ты?

      — Я предпочитаю говорить людям то, что думаю о них, в лицо, — вздёрнув подбородок, Яков усмехнулся. — Тебе бы, кстати, не помешала такая черта.

      — Что ты имеешь в виду?

      — Ты ведешь себя со всеми так дружелюбно, как будто тебе все нравятся. Но разве это правда? — глаза сощурились, выжигая дыру и прибивая к месту. Разговор вдруг начал походить не на дружескую беседу, а на допрос.

      — Я не могу сказать, что кто-то мне прямо «не нравится», — Немо знал, что это ошибка, но всё равно отвёл взгляд. Даже будучи абсолютно честным, он не выдерживал такого зрительного контакта: внутри всё сжималось от странной, то ли приятной, то ли болезненной, тревоги. — Я просто стараюсь быть со всеми вежливым.

      — Ради выгоды? — Яков усмехнулся ещё шире, словно был рад выдуманному подтверждению своей выдуманной картины мира.

      — Ради нее в том числе, — не желая лукавить, осторожно ответил Немо.

      Хмыкнув, Яков перенёс чашки на стол, и на этом разговор закончился. После того как они допили кофе, тот положил ладони на стол, постукивая ногтями по дереву.

      — Давай, — обтянутые тканью костяшки четко выпирали и перекатывались во время движений. Каким-то образом его руки казались достаточно сильными, но в то же время утончёнными и изящными. — На что ты так смотришь?

      — У тебя красивые руки, — моргнув, Немо не без усилия поднял взгляд на лицо Якова, на котором проступило удивление после его слов.

      — Хочешь, чтобы я снял перчатки?..

      — А можно? — на выдохе и с легким подскоком голоса выпалил Немо.

      — Только если посмотреть… — Яков отвёл взгляд, позволяя полноценно впиться глазами в его слегка нахмуренное красивое лицо.

      Тем временем он поддел край ткани и стянул ее, следом повторяя то же самое с другой рукой, затем спрятал перчатки в карман брюк.

      — Я не понимаю, что здесь такого… — раздалось, как из-под толщи воды, потому что внимание всецело приковалось к оголённым рукам.

      Возможно, он хотел бы, чтобы эти ладони легли ему на шею, а затем сомкнулись пальцы — Немо отчего-то был уверен, что это потрясающе приятно.

      Возможно, он сам хотел бы дотронуться до шеи Якова, мягко обхватить и погладить одними подушечками пальцев.

      Осознав, о чём он сейчас подумал, Немо вздрогнул и испуганно взглянул на Якова, словно опасался, что тот прочитал его мысли. В самом деле, если бы Яков узнал об этом, Немо бы уже валялся в луже крови с дыркой во лбу.

      Кое-как заставив себя сглотнуть, а онемевший язык — шевелиться, он начал говорить, чтобы исправить обжигающую неловкостью тишину:

      — У тебя длинные пальцы… Из тебя бы получился хороший музыкант.

      Яков обвёл их взглядом, перед тем, как задумчиво посмотреть в сторону.

      — Даже если так, музыка меня не интересует.

      Тот повернул руки ладонями вверх, и у Немо на секунду перехватило дыхание от вида тонких бледных и исписанных маленькими венками запястий.

      — Что это? — он указал взглядом на бурое пятно на указательном пальце.

      — Ожог. Когда-то я был не таким опытным алхимиком, как сейчас.

      — А это?

      — В детстве укусила кошка.

      — Мило.

      — Ничего «милого»… — насуплено ответил Яков. — Я мог от неё чем-то заразиться. Хорошо, что я больше не доверяю животным.

      Немо невольно улыбнулся. Тот впервые говорил о своем прошлом, и это плавило изнутри, вынуждая вслушиваться в каждое слово так же внимательно, как и рассматривать каждую черточку на белых ладонях.

      Холодные пальцы коснулись щек, и Немо поднял глаза на Якова, что смотрел на него не подозрительно, а с любопытством, растянув губы в улыбке, которую можно было и не заметить, если не знать наизусть его мимику. Шероховато выдохнув, он тихо и вкрадчиво, словно боялся нарушить момент, заговорил:

      — Что ты делаешь?..

      — Ничего.

      — Может, приступим к ожогу?.. — Немо поднёс руки к своим щекам, оставив их в нескольких сантиметрах от рук Якова.

      — А куда ты торопишься? — внутри всё сначала оцепенело, потом перевернулось, пока Немо пытался сохранять ровное выражение лица и дышать медленно и спокойно.

      — Ну… — он отвёл взгляд, сдерживая себя от того, чтобы не прикусить губу. — Ожог стоило бы обработать поскорее.

      Раздался смешок — короткий и приглушённый, и в груди почти болезненно ёкнуло.

      — Ты такой забавный, — прозвучало беззлобно и даже почти мягко.

      Осознание, что он больше не выдержит ни секунды продолжения этого момента, придало сил боязно коснуться его запястий, снимая их с лица, и отложить здоровую руку в сторону. Какое-то время Немо рассматривал бегло наложенную повязку, вслушиваясь, как собственные дыхание и сердцебиение медленно и неохотно возвращаются в норму. Размотав бинты, он обнаружил красное пятно с размытыми ненасыщенными краями.

      — Выглядит не так плохо, — честно прокомментировал Немо, на что Яков пожал плечами.

      — Ну, это был всего лишь кипяток.

      Он потянулся к мази, но Яков накрыл ее рукой.

      — Сначала помой руки. Кто знает, вдруг у тебя там инфекция… — спустя несколько секунд он тихо, но уверенно добавил: — Или яд.

      — Хорошо… — убеждение (или скорее надежда), что это — очередная непонятная шутка, дало терпения не препираться и исполнить сказанное. Всё-таки даже незначительные раны не стоит трогать нечистыми руками.

      Щедро выдавив мазь, Немо осторожно, проверяя реакцию, коснулся покраснения. Рука Якова вздрогнула и напряглась, сжимаясь в кулак, но тот не издал ни звука. Только лишь прислушавшись, можно было уловить его тяжёлое, неравномерное дыхание, и слух цеплялся за этот звук, пока сам Немо затаил дыхание, размазывая лекарство невесомым касанием большого пальца.

      Вопрос «Больно?» крутился на языке, но он молчал, осознавая его бессмысленность, что ощущалась особенно остро на фоне воцарившейся уютной тишины. Даже если бы Яков не разозлился — что было крайне маловероятно, учитывая его склонность скалиться и нападать, как только чувствует себя хоть немного некомфортно — ответ не стоил того.

      Закончив с обработкой, он осторожно, стараясь лишний раз не касаться ожога, наложил новую повязку.

      — Вот и всё, — с толикой гордости оглядывая аккуратную работу, заявил Немо. — А теперь мне пора. Я обещал помочь Оливеру с сортировкой книг, — он тут же запнулся, вспоминая их сложные отношения, и даже пожалел о том, что согласился.

      «Если Яков предложит мне сейчас остаться с ним, я не буду ему отказывать», — со странным волнением ожидая ответа, признался себе Немо.

      Яков, что до этого задумчиво рассматривал свою руку, поднял на него глаза и с исключительной холодностью произнёс:

      — Удачи.

***

      Только комната опустела, Яков тут же начал ощущать, как с уходом Немо рассеивается обволакивающая и тёплая атмосфера уюта.

      Рассматривая свои руки, он в очередной раз вернулся к мысли, что Немо ведёт себя странно.

      «Руки как руки… Что в них могло вызвать такое восхищение?» — в голове прокрутились воспоминания о других подобных ситуациях, когда Яков чувствовал, что к нему проявляют особенное внимание, чрезмерное для какой бы то ни было модели их отношений.

      Если по отдельности такие моменты можно было даже не заметить и списать на случайность или придумать объясняющие обстоятельства, то после каждого повторения это всё сильнее бросалось во внимание, как цвет, что становится ярче с каждым разом, когда по бумаге проводят карандашом. Теперь это в самом деле волновало его.

      «Может, он просто влюбился в меня», — усмехнувшись, Яков сложил руки на груди и прислонился к стене.

      Шутка была смешной ровно секунду, пока он не осознал, что это предположение идеально ложится на картину и объясняет буквально всё, словно он наконец-то подобрал верную формулу и свёл большую задачу к элементарному решению.

      «Нет…» — смешок получился натянутый и почти нервный, пока пальцы сминали рукав униформы.

      «Этого не может быть», — Яков зашагал в другой угол и расправил руки, чтобы помахать ими несколько секунд и неуклюже сложить обратно на груди, не зная куда их деть.

      «Я себя накручиваю», — он вскинул руками с наигранной экспрессией, надевая маску и закусывая губу, чтобы спустя пару шагов снять ее, потому что лицо начало покрываться неприятной испариной.

      «Это всё неправда, неправда, неправда, неправда, неправда, неправда, неправда, неправда», — повторял себе Яков, меряя шагами комнату и всматриваясь в то, как поблёскивает лакированный чёрный носок ботинка. Сколько бы раз он не отчеканивал это в голове, новое убеждение не сдвинулось ни на дюйм.

      В конце концов Яков остановился и обессилено вздохнул, сдаваясь в своем отрицании.

      «Даже если это правда… — со скрипом протянул он. — Я должен это проверить. Но как?»

      Очевидно, оставалось самому проявить подобную инициативу и посмотреть на реакцию.

      От этой мысли покоробило мурашками вплоть до кончиков плотно сжатых в кулак пальцев. Он хмурился, стараясь хоть так отвергать собственные мысли.

      «Спокойно! — порывисто вздохнул Яков, поправляя неожиданно раздражающую чёлку. — Это ради моей же безопасности».

      Попытка приструнить себя помогла собраться на пару секунд, чтобы спокойствие вновь рассыпалось, стоило подумать об идеях для плана.

      «Кхм… — он глубоко вздохнул в попытках вернуть самообладание, но вместо этого нахлынула жаркая волна гнева: — Какого чёрта он ставит меня в такое неловкое положение?! Как он смеет… — опустив взгляд в пол, Яков всё-таки позволил себе признаться, что смущён. Неожиданно, это помогло отпустить волнение и начать думать рационально: — Ладно, мне это только на пользу. Надо не поддаваться эмоциям и продолжать следовать плану. А что касается проверки… планировать такое странно. Лучше продолжать наблюдать и действовать по ситуации».

      С этими словами Яков оставил себя в покое и поспешил заняться делами. Несмотря на то, что рутинные обязанности обычно вызывали раздражение, они также давали чувство какой-никакой стабильности и почти расслабления.

***

      Перед тем, как отправиться в библиотеку, Немо спонтанно заглянул в мужскую спальню и понял, что не прогадал, когда заметил Якова у кроватей.

      — Что ты делаешь? — спросил он, глядя, как тот расстилает постель Оливера.

      Яков резко обернулся и смерил его хмурым взглядом, точно был недоволен, что его поймали.

      — Вершу правосудие.

      Вопросов было много, но Немо заранее чувствовал, что не получит на них ответ, поэтому просто вздохнул:

      — Ясно. Я никому не скажу.

      Яков усмехнулся, упирая руку в бок.

      — Хах, ну ещё бы. А ты зачем сюда пришел?

      — Да ни за чем. Просто хотел отдохнуть.

      Яков молча смотрел на него прямо, почти не моргая, что заставило мгновенно растеряться и засомневаться в своих же словах. Немо вглядывался в непроницаемую черноту, пытаясь прочесть в ней хоть что-то, но находил себя ещё более потерянным, словно почва медленно уходила из-под ног, пока внимание утекало и сосредотачивалось только на глазах перед ними. Голову повело кругом, и он наконец-то моргнул и слабо мотнул головой, сбрасывая наваждение:

      — Хватит гипнотизировать меня своим взглядом, — голос получился неожиданно слабым и сдавленным.

      — Что ты имеешь в виду? — в глазах промелькнула искра хитрой смешинки, разоблачив поддельное непонимание. — Я просто смотрю.

      — Знаешь, у тебя такие необычные глаза. Они настолько темные, что в них не видно зрачков… — сначала Яков удивлённо моргнул, а потом задумчиво дёрнул уголок губ в слабой улыбке. — Наверное, это большая редкость.

      Немо понимал, что несёт какую-то чушь, но всё равно не мог замолчать, ровно как и согнать с лица неловкую и наверняка глупую улыбку.

      — Нравится? — Яков улыбнулся и шагнул вперед, приближаясь так, что между ними осталось сантиметров двадцать — не больше. Немо неуверенно кивнул, даже не отдавая себе в этом отчёта, и тот продолжил: — Кстати говоря, если достаточно близко присмотреться, зрачки всё-таки можно разглядеть.

      Немо вздрогнул от того, какими холодными показались пальцы, что коснулись его лица, и полностью занемел, когда осознал услышанное.

      Он плавился от касаний, по-своему властных, но в то же время нисколько не навязчивых, а мягких, что заставляли кожу покрыться мурашками; от всепроникающего взгляда, в котором не видел дна, поэтому не мог оторваться; от жара, что вспыхнул в груди и растекался по телу вплоть до кончиков пальцев, и вдруг поймал себя на чётком и осмысленном желании поцеловать Якова прямо сейчас.

      Немо оцепенел, стоило понять, о чём он сейчас подумал. Тепло сменилось холодными иглами шока, сердце упало до самих пяток. Казалось, он был до краев переполнен эмоциями, и любое колебание неотвратимо выплеснет их наружу. Поэтому, едва Немо заметил, как Яков открывает рот, собираясь что-то сказать, и — что самое ужасное — наклоняется ещё ближе, он сорвался с места и ринулся к двери.

      Страх перед силой собственных чувств придал небывалого адреналина: так быстро он не бегал ещё ни на одной тренировке. Пункта назначения не было, ноги просто несли в первое попавшееся место, где можно было спрятаться от Якова. Таким стала мужская уборная.

      Подрагивающими руками он задвинул затвор с такой силой, будто отталкивал от себя смертоносного врага. Бушующее сердцебиение звенело в ушах и пульсировало в висках. Резко выдохнув, Немо почти что упал на пол, поджал к груди колени и закрыл ладонями лицо.

      Хотелось закричать протяжное «А-а-а-а-а-а!», но это бы привлекло нежелательное внимание, так что он сдержался, вместо крика с силой вдавливая пальцы в лицо. Судя по тому, что щеки едва не обжигали их, было страшно представлять насколько они сейчас были красными.

      «Нет».

      Твёрдость отрицания рассыпалась под собственными ощущениями, которых было слишком много, чтобы это можно было контролировать или хотя бы не обращать внимания.

      Хотелось бы сказать, что это ничего не значит, что это случайность или что естественно считать привлекательным другого человека, даже если вы с ним одного пола, но всё это звучало слишком натянуто даже для самого отчаянного самообмана.

      Немо знал, что это была не случайная мысль, а итог тысяч предыдущих мыслей о Якове. Просто раньше он списывал свое смущение на естественную реакцию на внимание со стороны привлекательного человека, убеждал себя, что это совершенно нормально: отмечать красоту другого парня, как и считать красивым предмет интерьера, небо или цветы. И это в самом деле правда.

      Точнее было ею до тех пор, пока Яков не перестал быть просто приятной глазу картинкой, а стал чем-то вроде театральной постановки, что заставляет всматриваться детально и неотрывно, пока ты настолько вовлечён, что забываешь моргать из страха что-то упустить, неосознанно задерживая дыхание от переполняющего трепета и восхищения; чем-то вроде книги, которой касаешься осторожно, но с осязаемым намерением изучить ее до конца; чем-то вроде мелодии, что засела в мыслях и не покидает ее; чем-то вроде памятной драгоценности, которую хочешь носить у сердца и боишься потерять.

      «Всё плохо, всё очень плохо», — раз за разом проигрывалось в голове вместе с шумом учащенного сердцебиения.

      Узнать о себе побольше с самого начала было его главной целью, но Немо имел в виду что угодно, но не это. Не такую правду, не в такое время и не в таком месте. Он прижал лицо к коленям, а руками обнял их, прижимаясь спиной к холодной плитке на стене.

      Вдруг раздался хлопок двери. Сердце подпрыгнуло и чуть не остановилось, вынуждая оцепенеть. Размеренные шаги сапог стучали по кафелю, и Немо слышался в этом звуке обратный отсчет до его окончательной гибели. Он задержал дыхание и старался не шевелиться, повторяя в мыслях, как молитву:

      «Пожалуйста, только не Яков, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста».

      Немо даже не пытался думать, что делать: у него не было ни одной идеи, как нормально объяснить свой позорный побег. Как разговаривать с Яковом вообще.

      «Это полный провал».

      Вода зашумела, заставляя в очередной раз дёрнуться и замереть в напряжении на долгих тридцать секунд. Наконец кран выключили, и стук шагов начал удаляться, а вместе с тем по похолодевшему телу разливалось тёплое облегчение.

      Впервые за последние минут пять полноценно вздохнув, Немо прикрыл глаза и подумал:

      «Обошлось».

      Теперь, когда эмоции частично улеглись, он начал думать.

      А что, если ему на самом деле нравятся парни? Немо никогда не задумывался об этом: в ворохе событий и интриг отношения были последним, что его интересовало. Только сейчас он против своей воли впервые задался этим вопросом. К сожалению, риторическим.

      Когда ещё давно Вольфганг спросил, что он думает об однополых отношениях, Немо честно ответил, что всё в порядке, ведь это не его дело. Теперь, когда это его дело, всё ощущалось совершенно по-другому. Стыд и отвращение к самому себе накрыли с головы до ног, и никакие мысли не могли прогнать это, потому что он сам в них не верил.

      «Что мне теперь делать?..» — даже сейчас, сердце приятно сжималось, стоило подумать о Якове. Хотелось вырвать эти чувства и мысли с корнем, но Немо словно заранее знал, что это невозможно.

      «Как мне теперь продолжать вести с ним расследование? Как теперь смотреть ему в глаза?» — эти вопросы только сильнее закапывали в яму отчаяния, заставляя чувствовать себя мерзким и виноватым.

      «Чёрт… Отвратительно».

      Он зарылся пальцами во вспотевшие волосы, сначала массируя кожу головы, а потом вдавливая туда ногти и царапая.

      «Нужно просто делать вид, что ничего не произошло… И поменьше с ним контактировать», — последнее отозвалось грустью, за которую стало стыдно, ведь она чётко осветила желание видеть Якова как можно чаще.

      Немо позволил себе ещё несколько минут повариться в своем несчастье, после чего наконец-то вышел.

      Он тщательно мылил руки, избегая взгляда на зеркало. Собственное отражение вызывало неприязнь: не черты лица, которые до сих пор не запомнились, а грязная личность, что за ними скрывается.

      Всё-таки случайно мазнув по себе взглядом, Немо нахмурился и направился к выходу, надеясь, что сегодня никому не будет до него дела.

***

      Яков долго смотрел на распахнутую дверь, медленно моргая, и думал.

      «Проверка» получилась совершенно спонтанная и, видимо, неудачная. Сначала Немо выглядел растерянным, потом очень смущенным, и стоило Якову подумать, что его догадка подтвердилась, как тот… сорвался с места и убежал.

      Такое поведение давало огромное пространство для трактовок, и Яков попал в редкую ситуацию, когда он чего-то не понимает. По крайней мере, не может быть до конца уверен в своей правоте.

      «Просто Немо ведет себя противоречиво и странно», — нахмурился он, разглядывая, как ветер треплет листья за окном.

      В любом другом случае Яков не стал бы морочить себе голову и подошел с прямым вопросом, но подобное обвинение почти гарантированно испортит отношения, чего в этот раз допускать нельзя.

      «Я и так зашел достаточно далеко. Возможно, даже слишком… — губы дрогнули в нервной ухмылке. — Ну, не моя вина, раз я настолько замечательный, что он в меня влюбился».

      С этими мыслями Яков, всё ещё поглощенный перевариванием произошедшего, вышел в коридор на поиски Немо. Повернув за угол, он увидел у двери в столовую Дорис.

      — Ой, Яков… — она хотела что-то сказать, но мимолетно взглянув ему в лицо, запнулась и округлила глаза: — Ты хорошо себя чувствуешь?

      — А к чему этот вопрос?

      — У тебя красные уши… Ты так и не вылечился с того раза?

      Приоткрыв рот, Яков растерялся настолько, что пару секунд не мог сформулировать какую-либо мысль или реакцию, кроме бесконечной благодарности себе за то, что на нём сейчас надета маска. Он порывисто вздохнул, набирая воздух для разгоряченного ответа:

      — Тебя это не касается. И вообще, возможно, это ты меня отравила! — воспользовавшись моментом, когда Дорис замерла в испуге и удивлении, Яков поспешил обратно в спальню.

      Распахнув дверь в спальню, Яков влетел в Оливера и отскочил так резко, что чуть не ударился головой о дверной косяк.

      — Что ты здесь делаешь?! Пришел ещё кого-то убить?

      — Я ищу Немо, — флегматично ответил тот. — Ты не знаешь, где он?

      — Откуда мне знать? Я что ли за него отвечаю?

      — Ну… — с раздражающей неторопливостью Оливер вытер платком лицо. — Вы же с ним друзья. И поскольку я не могу его найти, тебе придется помочь с сор… — не дослушивая до конца, Яков устремился по коридору в сторону выхода. — Постой! — он проигнорировал это, но мгновенно замер, услышав следующее: — Командир просил передать, чтобы ты зашел к нему сегодня вечером.

      Рука сама легла на кобуру, пока Яков медленно оборачивался, ощущая, как всё тело становится сосредоточенным и готовым к бою.

      — Что ты донёс на меня в этот раз? — голос стал настолько ледяным, что, казалось, если хорошо прислушаться, можно уловить треск мороза. Оливер этого словно и не заметил, пока Дорис сжалась и немного побледнела, поочерёдно разглядывая их большими испуганными глазами.

      — Ум… Ничего… — в голосе не было ни намёка на малейшие мысли или эмоции, и от этой почти что осязаемой тупости выворачивало изнутри.

      Поскольку Оливер не умеет испытывать негативные эмоции, даже худшие из тех слов, что крутятся на языке, не имеют смысла, а попытки причинить физический вред обернутся ещё большими проблемами, отчего разъедало тошнотворное ощущение бессилия.

      — Я тебе не верю, — выплюнул Яков со всей накопившейся злостью и презрением, перед тем как резко выдохнуть и поспешить на выход.

      Стоило оказаться в одиночестве на свежем воздухе, как в голову роем полезли мысли. Яков планировал спастись, используя Немо, но сейчас оказался в моменте, когда нужно выяснить, влюблен ли тот в него, а их связь отмечает даже тупоголовый Оливер, не говоря уже о том, что с ним о чём-то хочет поговорить Вагнер. Всё уходило из-под контроля с пугающей скоростью, а ситуация виделась водоворотом, неизбежно утягивающим его за собой.

      Сердце колотилось так сильно, что даже при желании это было трудно игнорировать. Только сейчас на него навалилось полноценное осознание взятой ответственности, а провал казался вполне реальной и угрожающей перспективой.

      «Где носит этого чертового Немо? — скрестив руки, Яков нахмурился. — Неприятно признавать это, но мне спокойнее, когда он рядом. Так я могу хотя бы за ним следить…»

      Забота Немо всегда ощущалась либо лицемерной, либо бесполезной — как будто он сам не может донести вещи или перевязать руку, — но сейчас Яков думал, что было бы здорово, если бы кто-то мог разделить вес его проблем.

      Порывистый шелест ветра одновременно поднимал тревогу и успокаивал.

      «Не надо предаваться иллюзиям, — он прикрыл глаза, глубоко вдыхая. — Полагаться на других — лёгкий путь, но он же и самый ненадёжный».

      В голову полезли неприятные воспоминания о прошлом предательстве, и Яков сильнее зажмурился, отгоняя их.

      «В последнее время я слишком эмоциональный. Нужно заняться чем-нибудь полезным».

***

      Перед ужином Яков, как и было приказано, зашел к командиру.

      — Здравствуйте. О чём вы хотели поговорить?

      — Здравствуй, Яков, — Вагнер провёл взглядом сначала по бумагам на столе, а потом по нему. — Я хотел бы обсудить Немо. Судя по отчётам, в последнее время вы проводите много времени вместе. Может, он рассказал тебе что-нибудь?

      — А что он должен был мне рассказать? — Яков очень надеялся, что Вагнер не уловил случайно соскользнувшую нотку иронии. — У него ведь амнезия, — пожав плечами, добавил он.

      — Ты в это веришь? — слегка приподнял брови Вагнер.

      — Вы приказали в это верить, — Яков смотрел прямо в глаза, моргая, лишь когда их начинало печь из-за сухости. Вести такой диалог было равно ходьбе на тонкому льду, но страх перед падением не сковывал, а наоборот обращался напористостью и азартом.

      Нисколько не изменившись в лице, Вагнер сцепил руки в замок и опустил на них подбородок. Послышался тихий выдох.

      — В прошлый раз ты был убеждён, что Немо шпион. Твое мнение не изменилось?

      — Не могу быть в этом уверен. Я слежу за ним, чтобы узнать его секреты.

      — Пока что безуспешно?

      — Пока что да.

      Образовалась тишина, и Яков прикусил язык, сдерживая желание добавить что-то ещё. Почти всё сказанное было ложью, и любое неосторожное слово могло разрушить ее, как карточный домик.

      Неважно, верил Вагнер ему или нет, пока у того нет доказательств, любые угрозы будут простым блефом. Но даже так в животе завязывался комок страха.

      «И почему я должен притворяться тупым и покрывать этого идиота? Немо и хороший шпион — это самая абсурдная ложь, которую только можно было сказать. Если где-то в отчётах Оливера упоминается, что Немо спрашивал про Шульца, то всё пропало».

      — Немо не делал ничего подозрительного в последнее время? — вкрадчиво и якобы безразлично спросил Вагнер.

      — Он пытается втереться к нам в доверие.

      — Как думаешь, почему он это делает?

      — Это я и хочу выяснить, — почувствовал подходящий момент, Яков решил перейти в нападение: — Кстати говоря, как продвигается расследование в сторону его настоящей личности? Вы что-нибудь узнали?

      «Посмотрим, как он будет отбрехиваться», — внутренне усмехаясь, он внимательно следил за реакцией.

      — Пока нет. В главном штабе все очень заняты, а установить личность неизвестного человека оказывается не так уж просто, — ничего в этой речи не выдавало лжи или волнения, что заставило напрячься ещё больше от осознания, с каким искусным лжецом он разговаривает.

      «Нельзя верить этим старикам-политиканам. Все они одинаковые».

      Разумеется, Яков не позволил ни тени подобных мыслей или эмоций проскочить на своем лице, держа естественное нейтральное выражение.

      — Вот как. Значит, я продолжу за ним наблюдать, пока вы не узнаете правду.

      — Договорились.

      На этом разговор наконец-то закончился. Идея открыто врать Вагнеру пугала, но подставь он Немо своими словами, это обернулось бы плохими, а главное неконтролируемыми последствиями, и это чувство балансировки между двумя пропастями выматывало своим напряжением в постоянных мыслях о том, как сделать следующий шаг и не свалиться в тёмную неизвестность.

      «К чёрту всё это. Нужно завтра рассказать Немо правду. Промедление здесь работает только против меня», — в самом деле, если в первый раз Яков отложил разговор из лёгкого сомнения, то сейчас сердце колотилось, а горло сдавливало в почти до тошноты сильном страхе, стоило лишь подумать об этом.

      «В этом страхе нет ничего рационального. Я не должен ему поддаваться», — Яков рассматривал мелко подрагивающие пальцы, с неуместной теплотой вспоминая слова Немо о том, что у него красивые руки. Затем сжал их в крепкий кулак, чтобы ощутить силу, глубоко вздохнул и наконец позволил руке расслабиться и открыть дверь в столовую.

***

      Целый день тяжелой рефлексии прошел где-то далеко и незаметно, словно Немо проплыл мимо него, находясь в корабельном трюме. К счастью, Якова он видел только на ужине. Они не разговаривали, но даже так Немо до последней секунды не мог отделаться от тревоги, что вот-вот его выведут на диалог, который он попросту не осилит.

      Немо пытался убедить себя, что Яков плохой человек, что он невыносимый, эгоистичный и раздражающий, но в какой-то неуловимый момент даже заносчивость и подозрительность он начал воспринимать как очаровательную капризность. Хотелось заботиться о нём до тех пор, пока Яков не поверит, что его правда могут просто любить без какого-либо подвоха, и это чувство было таким же сильным, сколько и ненавистным.

      В конец концов, сколько бы Немо не пытался, у него никак не получалось разозлиться на него по-настоящему. Он чувствовал возмущение, недовольство, страх, желание — что угодно, но не ненависть. Последнюю Немо чувствовал только к себе.

      Лёжа ночью в кровати, он надеялся уснуть и таким образом хотя бы ненадолго отделаться от неприятной реальности, но в тишине и темноте мысли звучали громче, а чувства ощущались глубже.

      «Почему всё вообще так получилось?..» — сначала вопрос был риторический, но стоило ему повиснуть в мыслях, как Немо в самом деле задумался.

      Возможно, он пытается заполнить пустоту внутри. Возможно, это следствие манипуляций Якова. Возможно, ответ кроется в его неизвестном прошлом. А возможно для влюбленности и не нужна какая-то особенная причина, и он просто надумывает.

      Раздался хлопок двери, и Немо вжался в подушку ещё сильнее. Отчего-то он сразу почувствовал, что это Яков.

      — Ты забыл про нашу традицию? — стоило всего лишь услышать его голос, как вся моральная подготовка растаяла на глазах, отзываясь жаром, что стекал от груди по всем конечностям, наполняя вездесущим ощущением тепла.

      «Я абсолютно точно не готов снова с ним взаимодействовать».

      — Прости, но я плохо себя чувствую, — фактически, это была правда. Оставалось только надеяться, что Яков проявит немножко милосердия и оставит его в покое.

      — Правда?..

      Вопрос прозвучал совершенно невинно, но на деле ставил перед жестоким выбором. Яков не напирал с подозрениями, но и не ушел. Он дал Немо шанс решить самому: честный разговор или его окончание.

      Содрогнувшись, он набрал в грудь побольше воздуха и усилием воли заставил себя заговорить:

      — Я во всём запутался и хочу побыть один.

      Повисла пауза, и каждая секунда молчания тяжелела, сгущаясь, давила и медленно, как раскатывают тесто по столу, размазывала чувством вины.

      — Вот как… — задумчиво ответил Яков, и в этом послышалась — по крайней мере Немо надеялся, что именно послышалась — едва уловимая грусть. — Тогда спокойной ночи.

      — Спокойной ночи… — выдавил он, едва ощущая горлом вибрацию звука.

      Дверь снова хлопнула, но в груди продолжало болеть.

      «Надеюсь, я его не расстроил».

      Несколько часов Немо безуспешно пытался уснуть. Мысли путались и кружились, но всё равно возвращались к одному человеку. Словно это был пьянящий сон, из которого он не мог выбраться.

      Разгорячённому телу не хватало воздуха, хоть Немо и глотал его полным ртом. Он перевернулся на живот и с силой вжался головой в подушку, надеясь избавиться от дурных мыслей.

      Его охватил стыд, причины которого он даже сначала не понял.

      «Хотя это и правда стыдно. Я должен сосредоточиться на возвращении памяти и расследовании, а моя голова забита какими-то… глупостями. Это всё неправильно».

      «Я не хочу знать, почему я думаю об этом… Можно я просто узнаю, кто я и уйду из этого проклятого места?» — сказав это, он мгновенно осознал, что это самообман, что лишь подпитало внутреннюю злость.

      С тяжелым выдохом Немо подавил ее и перевернулся обратно, уставившись на деревянное дно кровати сверху. Он устал и решил сдаться своим чувствам, какими бы они ни были.

      «Интересно, спит ли он сейчас?»

      С этой мыслью Немо скинул с себя одеяло и осторожно поднялся. Пытаясь двигаться бесшумно, он залез на верхнюю кровать.

      Яков лежал на боку и обнимал одеяло одной рукой, пока вторая лежала под подушкой. Немо не успел рассмотреть детали: в тот же миг глаза Якова открылись, рука из подушки достала револьвер, и раздался щелчок курка.

      — Твоя попытка убийства провалилась. Думаешь, я ослабляю бдительность по ночам? Если так, то ты ошибаешься.

      — Я и не хотел тебя убивать.

      — Да ну? — зло усмехнувшись, Яков безмолвно сверлил его взглядом.

      Немо поджал губы, пытаясь найти в себе стойкость не отвернуться. Было неприятно признавать, что ему совершенно нечего ответить.

      — Мне даже интересно, какое оправдание ты придумаешь, — он поднял брови.

      — Я… просто хотел посмотреть на тебя, — это было чистейшей правдой, но Немо чувствовал вину, словно он врет. Или это подозрения так действуют на него? Он лишь надеялся, что в темноте не заметно смятение на его лице.

      Яков издал тихий смешок, отчего Немо словно пронзило током.

      — Серьёзно?

      Он попробовал спуститься, но тонкие пальцы тут же сжали его воротник и резко придвинули обратно, заставляя удариться грудью о бок кровати.

      — Думаешь, сможешь так просто уйти? Или ты надеялся отделаться от меня настолько нелепым оправданием?

      — Я не вру. Мне просто стало интересно посмотреть, как ты спишь… — осознавая, как странно это звучит, Немо решил добавить подробностей: — Знаешь, просто ты такой далекий… вот мне и интересно наблюдать, как ты делаешь что-то совершенно обычное… — на этом моменте он понял, что лучше бы просто молчал, но пути назад не было, — например, ешь или спишь. Я поймал себя на мысли, что никогда не заставал тебя за подобным.

      — Потому что как раз во время еды или сна человек больше всего уязвим, — хмыкнув и дёрнув плечом, объяснил Яков.

      — Пожалуй, ты прав… В любом случае у меня не было плохих намерений.

      — И я должен поверить тебе на слово? — приподняв брови в удивлении, спросил тот.

      — У тебя нет другого выбора.

      Яков нахмурился и поджал губы, а затем притянул сильнее, из-за чего нога, стоявшая на тумбочке, оказалась в воздухе. На секунду испугавшись падения, Немо панически впился пальцами в кровать, ощущая себя висящим на краю пропасти. Тот смотрел на Немо с улыбкой, словно это зрелище приносило ему удовольствие. Затем Яков второй рукой подхватил его под мышку и одним ловким движением закинул на свою кровать.

      «Что это было?» — хотел спросить Немо, но не успел: Яков схватил его за запястья и притянул их к себе ладонями вверх.

      — Хм… Оружия здесь нет.

      — Ты серьёзно?.. — обречённо спросил он, но эти слова, похоже, пролетели мимо ушей.

      Когда руки Якова коснулись по бокам чуть выше талии, он подпрыгнул на месте от прокатившихся по всему телу мурашек.

      — Что ты делаешь?! — услышав неразборчивое, но недовольное бормотание Ганса, Немо неожиданно вспомнил, что они здесь не одни.

      «Стоит вести себя потише», — с неловкостью подумал он, хотя сердце колотилось так сильно, что, казалось, его стук было слышно даже в соседней казарме.

      — Обыскиваю тебя, разве не очевидно? — шепот прозвучал устало, но саркастичная улыбка не дала ему обмануться.

      — А тебе не кажется, что ты… — каждое слово было титаническим усилием воли, но в тишине смущение обжигало ещё сильнее, — эм… нарушаешь мое личное пространство?..

      — Да ты что? — не скрывая насмешки, пропел Яков, после чего наконец убрал руки. — Похоже, у тебя и правда ничего нет, — тот озадаченно нахмурился, словно в самом деле ожидал найти оружие.

      — А как иначе?

      — То, что ты хотел меня убить, звучит гораздо правдоподобнее того, что ты мне наплёл, — честно, без издёвки сказал Яков.

      — Почему ты такого низкого обо мне мнения? — насупившись, Немо опустил взгляд на простыни. — Разве я когда-то делал тебе что-то плохое?

      — Ты постоянно врешь мне.

      — Врал. Но это было в прошлом, когда у меня не было другого выбора. Сейчас у меня нет от тебя секретов, — последние слова отозвались тяжестью в груди.

      «Мы вроде только наладили отношения, как нас снова разделяет стена из лжи и тайн».

      — Я так не думаю… — нахмурился Яков. — С недавних пор я чувствую, как что-то изменилось… в тебе и в наших отношениях. Я пока не понял что именно, но я обязательно разберусь с этим, так же, как разобрался с твоим шпионажем, — тот покрутил револьвер на пальце, слабо вздергивая уголок губы в гордой ухмылке.

      — Я тоже ощущаю это, — он хорошо помнил, как легко подкупить Якова честностью, — но не знаю, с чем это связано… — наглейшая ложь, но Немо не мог сказать ничего другого.

      На секунду Яков задержал на нем взгляд, словно пытаясь распознать вранье, но затем отвёл глаза и задумался.

      При слабом освещении луны его кожа казалась молочной, такого приятного цвета, словно Яков сладость, сделанная из белого шоколада. Поймав себя на странной ассоциации, Немо поспешно перевел взгляд на глубокие круги под глазами, что в темноте выглядели такими же черными, как глаза.

      «На самом деле они тёмно-синие, но заметить это можно только вблизи и при хорошем освещении».

      «Чёрт, — он прикусил язык, осознавая свои мысли. — Я должен перестать на него пялиться, но он выглядит слишком красиво».

      — И чего ты так смотришь? — этот вопрос был ожидаем, но всё равно заставил растеряться.

      — Думаю о том, какие у тебя темные круги под глазами, — старательно игнорируя свою последнюю мысль, ответил Немо.

      — Это потому что кое-кто не дает мне спать.

      — Извини. Я разбудил тебя?

      — Да.

      — Мне очень жаль, — опустив глаза, ответил он.

      — Ты плохо ведешь себя в последнее время, — вместе с хитрой улыбкой эти слова на долгие пару секунд убрали почву из-под ног.

      — Я обязательно исправлюсь, — от того, как непроизвольно покорно прозвучал его голос, неловкость только усилилась.

      Яков придвинулся ещё ближе, и не успел Немо замереть от остановки сердца, как по лбу прилетел сильный и болезненный щелбан.

      — Ауч! — едва он вскрикнул, как ледяная ладонь зажала ему рот.

      Несколько долгих секунд Яков водил глазами по соседним кроватям, проверяя проснулся ли кто-то, пока Немо думал, насколько это хорошая идея — просто откинуться назад и полететь с кровати, чтобы остановить это. Перспектива сломать шею или позвоночник была единственным сдерживающим фактором. А ещё это была бы крайне дурацкая причина умереть. Хотя, учитывая, как сильно Немо плавился от подобной близости, казалось, что сбегать и вовсе не придется: вот-вот он просто водой растечется по постели.

      Наконец Яков убрал руку и посмотрел в глаза.

      — Спускайся к себе.

      Повторять дважды не пришлось: Немо тут же свесился с кровати и, едва коснувшись ногой тумбочки, почти упал, когда Яков обхватил пальцами его подбородок и, склонив голову, с улыбкой спросил: — Или ты хочешь остаться?

      Немо испуганно смотрел в хитрые чёрные глаза, не имея малейшего понятия, что отвечать. В голове крутились обрывки фраз, и каждая из них звучала нелепо и глупо, так что он не знал, как собрать их во что-то толковое.

      «Определённо хочу, но я этого не переживу», — говорить такое точно было нельзя, и после ещё пары секунд попыток, Немо неловко обронил что-то вроде: «Желаю тебе выспаться» — и наконец окончательно спустился.

      Он тут же чуть ли не бросился на свою кровать, зарываясь в подушку горящим лицом и сдерживая себя от того, чтобы не закричать в нее.

      «Если теперь каждое наше взаимодействие будет таким, я не вынесу этого», — внутри бушевала небывалая энергия, так что сон казался попросту невозможным —вместо него хотелось бегать и кричать, чтобы согнать переполняющие до краев эмоции.

      Однако любое шевеление не осталось бы незамеченным, поэтому Немо просто вжимался в подушку и жмурился до звездочек в глазах, пытаясь согнать запечатленные под веками образы. На коже всё ещё оставалось призрачное ощущение холодных пальцев, в носу стоял запах, который он помнил со вчерашних объятий, в голове звучал хитрый мелодичный голос, перебиваемый только грохотом собственного сердцебиения, и с каждой секундой он словно лишь сильнее вязнул в этих чувствах.

      «Я неизлечимо болен, — с отчаянием подумал он. — Ладно… Нужно всего лишь уснуть сегодня и больше никогда в жизни не беспокоить Якова ночью… — вспомнив сегодняшнее происшествие в спальне, Немо неловко добавил: — И днём, желательно, тоже…»

      Спустя какое-то время он всё-таки успокоился и, ещё немного поворочавшись, тревожно уснул.

***

      На следующее утро Вагнер позвал Немо к себе, пока остальные отправились на тренировку.

      Массивная дубовая дверь одним своим видом внушала особенное напряжение. Сделав несколько глубоких вдохов, он настроил себя на предстоящий наверняка непростой разговор и постучал.

      На удивление всё начиналось гладко: Вагнер коротко поинтересовался успехами и приказал обыскать личные вещи спецотряда, пока те отсутствуют. Немо сомневался, что там найдутся какие-либо улики, но не спорил ради того, чтобы поскорее услышать заветное: «Можешь идти» и направиться к двери.

      — Кстати говоря, — от того, как вкрадчиво, с притворной беззаботностью это прозвучало, Немо напрягся ещё до того, как услышал продолжение. — Я слышал, ты сблизился с Яковом. Это правда? — взгляд командира смотрел ясно и проницательно, и это чувство эмоциональной обнаженности вмиг разбило спокойный настрой.

      Заминка перед ответом длилась от силы секунды две, но Немо это показалось длиннющей паузой, за которую Вагнер, казалось, успел прочесть всё по его потерявшему маску лицу.

      — Да. Вы сами говорили мне втереться к ним в доверие.

      На лице Вагнера не читалось ни осуждение, ни одобрение, тот просто продолжал смотреть, и даже осознавая прямую манипулятивность этого действия, Немо не мог выдерживать эту тишину.

      — Яков много чего знает… Наверное, больше, чем кто-либо другой в спецотряде.

      — И что же такого он знает? — приподняв брови, спросил тот, и сердце упало в пятки от осознания своей ошибки.

      Как ответить на этот вопрос, не подставляя Якова? У Немо едва получалось выпутываться из интриг самому, но теперь он должен думать не только о своей безопасности.

      Прикусив язык то ли в наказание за излишнюю болтливость, то ли чтобы придать себе более собранный вид, он приложил все усилия, чтобы не отвести взгляд во время ответа:

      — Он пока не спешит делиться со мной своими секретами. На это нужно ещё какое-то время.

      Вагнер покачал головой и сцепил руки в замок. По шее стекала холодная капля пота. Нехороший знак.

      — В день вашего знакомства ты говорил, что Яков тебе интересен, но ты не хочешь с ним сближаться. Что ты думаешь о нём сейчас?

      Эти слова ножом проехались по свежей ране, но Немо знал, что не имеет права терять самообладание. Ногти впивались в ладонь, и это давление возвращало его в реальность.

      — С ним трудно общаться, — он всё-таки отвел глаза и, тут же укорив себя за это, взглянул обратно на Вагнера. — Его доверие сложно завоевать, но я чувствую, что результат окупит себя, — несмотря на все попытки сохранить невозмутимость, тон непроизвольно смягчился, и оставалось лишь надеяться, что эта деталь осталась незамеченной.

      — Почему ты так считаешь?

      — Хм… Интуиция.

      Похоже, Вагнера этот ответ не устроил, и тот нахмурился, медленно выдыхая. Атмосфера в кабинете вмиг стала почти осязаемо тяжелой, так что каждый ровный вдох казался целым испытанием.

      — Послушай, Немо. Тебе может казаться, что Яков собирается тебе помочь, но он обычный рядовой, который предаст тебя в первой же критической ситуации. Моя помощь — твой единственный шанс узнать свое прошлое и построить светлое будущее. Разве мимолетная иллюзия «дружбы» стоит того, чтобы отказываться от всего этого?

      — Я всё понимаю… — на языке горчило от осознания логичности этих доводов, но он не мог поступать по-другому.

      «Если я предам Якова, я предам свои чувства. Это война, которую я не хочу проигрывать. Нужно найти способ спастись без вреда для него».

      Вновь воцарившаяся тишина теперь не давила на него, а ощущалась как очередная неприятность, вроде зуда от укуса комара.

      «Даже к манипуляциям Вагнера можно привыкнуть».

      Тот сверлил его взглядом ещё несколько секунд, чтобы с нажимом спросить:

      — Ты больше ничего не хочешь мне сказать?

      — Мне правда нечего вам рассказать, — твердо и уверенно ответил Немо.

      Снова непродолжительная пауза.

      — Понятно… — с ощутимой досадой ответил Вагнер, поглядывая на часы. — До конца тренировки ещё осталось время, не забудь осмотреть вещи спецотряда. И ещё: если в скором времени твое расследование не принесет никаких плодов, мне придется пересмотреть свое предложение о сотрудничестве, — от этих слов похолодело внутри. — А теперь иди.

      — До свидания… — это формальное прощание было единственным, что он мог и хотел сказать, перед тем, как развернуться и наконец-то покинуть кабинет.

      Спустившись по лестнице и оказавшись в коридоре, Немо поочередно смотрел на двери то мужской, то женской спальни.

      «Осмотреть вещи спецотряда…» — с одной стороны это поручение вызывало граничащий с чем-то детским интерес покопаться в чужих вещах, а с другой — было совестно поступать как шпион.

      Переборов себя, он обыскал всех, кроме Якова, нарочно оставляя его напоследок. Когда время всё-таки пришло, Немо стоял над его шкафчиком, не решаясь ни открыть его, ни уйти прочь.

      «Вряд ли там хранится что-то важное для расследования. Хотя у Якова много секретов… — глубокий вдох должен был снять напряжение, но Немо лишь утвердился в стойком нежелании делать это. — Нет. Я не смогу потом смотреть ему в глаза. Я же обещал не предавать его».

      Угрозы Вагнера застряли в голове тревожным эхом. Правда ли тот избавится от него, если поймёт, что Немо не приносит пользы? Ответ был неутешителен.

      И всё же он остался на месте.

      «Если я хочу доверия и честности, я должен сам проявлять это. Нужно поискать другие способы продвинуться в расследовании», — с этой мыслью он в последний раз оглянулся на шкафчик, перед тем как направиться к выходу.

      Едва открыв дверь, он содрогнулся, чуть не столкнувшись с Яковом.

      — Что ты здесь делаешь? — тут же спросил тот.

      — Ничего, — он обвёл взглядом нахмуренное в подозрении лицо. Чистая совесть придавала гордости, даже если никто не узнает о его поступке. — А ты разве не должен быть на тренировке?

      — Уже вернулся.

      Яков опустил взгляд и несколько секунд хмурился и жевал губы, нервно сминая пальцы. Не успел Немо придумать, как тактично сформулировать вопрос о том, что его беспокоит, как тот посмотрел на него и заговорил:

      — В общем, тут такое дело… Помнишь, я обещал, что помогу с расследованием?

      — Конечно! — воодушевленно воскликнул он.

      Яков отвёл глаза и выглядел всё ещё мрачным, нисколько не разделяющим его энтузиазм.

      — Мы с ребятами посовещались и решили рассказать тебе правду о мире и о… нас.

      — Что?.. — радость погасла так же быстро, как и вспыхнула, оставляя пространство для тревоги.

      — Мы постараемся помочь тебе с расследованием, — тот негромко перефразировал, как будто это меняло суть дела, крайне похожего на подставу.

      — Что?! Но мы же договаривались никому не рассказывать!

      — Тише, не торопись с выводами. Я обещал помочь, вот и помогаю.

      На языке крутилось множество не самых хороших слов, но глядя на обеспокоенное лицо Якова, он против воли успокаивался, стойко чувствуя, что мимолётные эмоции не стоят того, чтобы расстраивать его ещё больше. Поэтому Немо вздохнул и поинтересовался:

      — Но почему так внезапно?

      — Всё равно рано или поздно ты бы узнал правду… — Яков тоже зазвучал спокойнее, словно подстроился под общий эмоциональный фон. — Тебе нужна наша помощь, а нам — твоя.

      Немо помнил, что тот уже упоминал некую помощь, которая ему в будущем понадобится, но не думал, что это произойдёт именно так.

      — И что вам от меня нужно?

      — Сейчас, когда ребята вернутся, мы встретимся в подвале и там всё обсудим. А ты пока захвати из архива документы, что дал тебе Вагнер, — коротко, без тени прошлого беспокойства, распорядился Яков и поспешил в сторону выхода.

      — Откуда ты?!..

      — Помни, что я слежу за тобой, — бросив игривую, словно выведенную штрихом лёгкой руки, улыбку, тот скрылся за углом.

      Немо остался смотреть на пустующий коридор, не понимая, что делать с ушатом вываленной информации.