Конечно же, они потерялись.

Это не было удивительно и в тот момент Кэйа устало трет лицо руками, благодарно кивает рыцарю у ворот, который и сообщил, что да, были гости, были, у них и письмо было с визитом, отчего бы не пропустили? Рыцари эти — новички своего дела, впервые на стражу ворот вышли и как-то не догадались, что гостей было бы неплохо проводить. Конечно, это не была вина рыцарей — обычно кто-то более высокопоставленный встречал и сопровождал гостей, тем более важных, но когда таких высокопоставленных лиц рядом не было, рыцари выполняли эту работу. 

Чуть позже он поговорил с рыцарями на эту тему, очевидно, когда у него появилось время после всей той беготни, что случилась тогда. 

Прибытие Альбедо и Кли не то чтобы навело много шуму, но заставило Кэйю изрядно побегать по всему Мондштату в их поисках — на это непотребство он потратил часа два, не меньше, и в итоге отыскал возле статуи Барбатоса. 

Вспоминая об этом сейчас, даже смешно становилось, вот и Кэйа не смог сдержать фырканья, что не могло не привлечь внимания. 

— Вспомнил что-то? — вежливо спросил Альбедо, попивая чай и одновременно с этим чиркая что-то у себя в блокноте. В те редкие моменты, когда он был дома, а не на Драконьем Хребте, они старались как можно больше времени проводить вместе.

Кли сидела рядом и, болтая ногами, за обе щеки уплетала блинчики. 

Из них троих готовил только Кэйа. Альбедо к плите он не подпускал из принципа — когда это случилось в первый и последний раз, то… Лучше бы это не случалось, право слово, потому что даже вспоминать об этом было страшно. Кли в принципе была мала и взрывоопасна для подобного. Кэйа был более чем уверен, что если подпустить этого ребенка к плите — на воздух взлетит весь дом и яичницу на завтрак они будут жарить на крыше. 

Сам же Кэйа готовить умел. Точнее, это умел делать Даби — его желудок был слабым и не переваривал многое, так что приходилось осторожничать и готовить самому, чтобы потом не выблевывать этот самый желудок. Иногда он даже немного завидовал Кейго, который спокойно ел фаст-фуд и ничего ему за это не было. 

У Кэйи желудок был в порядке. Но это не означало, что он собирался налегать на вредную еду — что поделать, дело привычки. Как и умение готовить. 

Даже если эти привычки из прошлой жизни, то это всего-навсего детали, не более.

— Да так, — качнул головой Кэйа. — Вспомнил, как искал вас, когда вы только пришли в Мондштат. 

Альбедо на это хмыкнул. 

За столом повисла приятная тишина. 

Изначально Альбедо напрягал Кэйю очень, очень сильно — что-то в нем казалось Кэйе ужасно подозрительным, но совсем скоро все встало на свои места. Альбедо был родом из Каэнри’ах — более того, он даже человеком не являлся, но цеплялся за Кэйю, как утопающий за надувной круг. Просто потому что они оба с того проклятого места и волей-неволей, а Кэйа все же стал ощущать некую привязанность к Альбедо. 

Сказывалось ли это то, что они оба родом из одного места или воспоминания прошлой жизни, но… Невольно Кэйа видел в Альбедо Шото. У того тоже были проблемы с выражением эмоций, но когда было нужно, он превращался в такую ужасную язву, что смотреть страшно было. 

А еще была Кли — очаровательный ребенок и у Кэйи совершенно точно нет тяги к заботе о младших, про комплекс старшего брата и говорить было нечего.

Нет, совершенно точно нет. 

И кого он обманывает?..

Кэйа вздохнул и отпил чай. 

В конечном итоге от Джинн он все-таки съехал и поселился с Альбедо и Кли. Отчего-то многие горожане начали искренне верить в то, что Кэйа и Альбедо состояли в отношениях, но они оба игнорировали эти слухи. В лицо им все равно никто не осмеливался это сказать — если Кэйю в принципе любили (а люди, умеющие глядеть чуть глубже — здраво побаивались), чтобы не соваться к нему с подобными вопросами, то Альбедо опасались. С главным алхимиком и капитаном следственной группы портить отношения никто не хотел, что не было удивительно. 

В общем-то, они жили достаточно… Неплохо? Наверное, это самое подходящее слово, которое только могло прийти Кэйе на ум. Это было неплохо. Хорошо даже. Жизнь с Альбедо и Кли не была ужасающим адом, как это было тогда, когда он был маленьким Тойей, который жил со Старателем.

Это не было похоже на безумный цирк, как было в Лиге.

Отчасти, наверное, это было похоже на те редкие моменты, когда Даби был с Ястребом. Будь то квартира (не важно, его или крылатого) или номер обшарпанного отеля — с Кейго было хорошо, просто потому что тот был рядом. Птица с тяжелыми крыльями, вес которых Даби обожал испытывать на себе, когда спал, будто бы укрытый мягчяйшим одеялом. 

Конечно, жизнь с Дилюком и Крепусом была хороша, но Кэйа всегда чувствовал себя чужим. Лишним. Будто бы он вторгся в чужое счастье, в совершенно чужую семью, что, в общем-то, так и было. 

С Ястребом он себя чужим не чувствовал. Как и сейчас, живя с Альбедо и Кли. За долгое время Кэйа ощутил, что этот дом, эти двое — это действительно то, что было ему нужно. Что-то родное и приятное, что-то, что можно было назвать домом. И семьей.

После ссоры с Дилюком ему было сложно. Все эти воспоминания, обрушившиеся на него, как ушат с ледяной водой… От всего этого у него даже седая прядь появилась, которую обнаружила Джинн, в ту ночь, когда стригла ему волосы. Она лишь упомянула об этом, культурно не став поднимать тему. Кэйа даже представить боялся, что она могла себе там придумать, но знал точно — если Дилюк все-таки вернется, то Джинн, как минимум, посмотрит на него очень суровым взглядом. 

Даже если она знала причину ссоры. 

Кэйа в конце концов рассказал ей, не видя в этом ничего ужасного. То есть, конечно, это было весьма хреново, но уж точно не теперь, когда он вспомнил. Хреново — это когда твое тело грозится развалиться на каждом шагу, это когда ты испытываешь такую боль, что периодически закидываешься наркотой. Вот, что хреново. А сомнительное наследство падшей нации, это… терпимо. 

Джинн удивилась. Достаточно сильно, но в целом, очень быстро пришла в себя и с улыбкой заявила, что верит Кэйе, что тот не предатель, просто выбрал неудачный момент, чтобы признаться во всем Дилюку. Да и какой вообще из него шпион, раз он сам, в открытую, просто взял и раскрыл себя? 

В тот день Кэйа снова убедился, что Джинн слишком прекрасна. 

Спустя какое-то время (после того, как он начал жить с Альбедо и Кли), с каким-то легким удивлением Кэйа отметил, что самыми близкими людьми он считал блондинов. Джинн, Альбедо, Кли… Может, это такой небольшой отпечаток оставил от себя Ястреб? А что, это было более, чем вероятно. Все-таки Кейго — его первая и глубокая любовь. Даби тогда даже не понял, что влюбился, а когда понял, стало уже не до этого. В конечном итоге он все равно умер, а Кейго…

Кэйа надеялся, что он был жив и счастлив. Кажется, у него даже новые крылья начали отрастать, но Кэйа не был в этом уверен — к тому моменту он был абсолютно и точно не в себе. Мозги поджарились, однозначно. 

Сгорели окончательно, ха-ха.

Кэйа вздыхает, качает головой и смотрит на Кли и Альбедо. 

Что ж. По крайней мере, пережив все, что было на его пути, Кэйа наконец чувствовал себя хорошо. 

# #

Дилюк признает, что возможно, покидать Мондштат на целых четыре года после всей той истории — было не самой его лучшей идеей. Но Дилюк был человеком эмоций, велся на их поводу и действовал сгоряча. Это сейчас, остыв, он понимал, что поступил глупо — не нужно было тогда ссориться с Кэйей, тем более нападать на него. Особенно с огнем. 

Не удивительно, что у того аж Глаз Бога появился. 

Уже через пару часов испытывая огромное сожаление, Дилюк попросту оставил свой Глаз Бога на винокурне и ушел как можно дальше. Никаких писем, ничего — все, что он делал, срывал планы фатуи и искренне старался остыть. 

И сейчас, стоя перед главными воротами Мондштата, отчего-то его не покидает ощущение, будто многое тут изменилось. Хотя, вообще-то, все с виду осталось таким же — те же каменные стены, те же ворота, те же рыцари… Ах, нет, рыцари не те — Дилюк видел их впервые в жизни, видимо, понабрали молодняк. Он кое-как подавил желание пренебрежительно фыркнуть в их сторону. 

— Эй, стоять! — воскликнул один, когда Дилюк уже собирался пройти мимо. Он молча поднял бровь, глядя на паренька. — Кто таков и зачем пожаловал? 

Стоило отдать им должное — по крайней мере, не пускали тех, кого не знали. Конечно, Дилюка было сложно не знать, но он сделал скидку на то, что перед ним были совсем молодые рыцари, а сам он отсутствовал в Мондштате целых четыре года, так что… Да, в этом, определенно, был смысл. 

Он только открывает рот, собираясь сообщить, кто он такой, как его прерывают, а Дилюк даже начать не успел. Вот оно, дружелюбие родного города, прямо-таки во всей красе. 

— Вы большие молодцы, — произносит до ужаса знакомый голос, от которого у Дилюка все внутренности готовы перевернуться. — Правда, не пугайте так нашего гостя, а то вновь исчезнет на четыре года. 

Больше всего на свете Дилюк не хотел и боялся именно встречи с ним. С Кэйей. В идеале Дилюк планировал избегать его до победного, однако все пошло прахом с самого начала, как выяснилось только что. 

Первое, что бросалось в глаза — повязка на столь родном и знакомом лице, отчего в душе Дилюка зарождается отвратительное чувство вины. Затем он видит седую прядь, а после… А после картина мира с треском начинает рушиться, когда Дилюк оглядывает Кэйю целиком — весь в каких-то заклепках, цепочках, сапоги высокие, едва ли не по колено, серьги в ушах, а когда Кэйа говорил, во рту у него будто что-то поблескивало… 

«Зря я оставил его на четыре года», — как-то потерянно пронеслось в сознании.  

— Кэйа?.. — сипло пробормотал Дилюк, не в силах совладать с голосом. Кэйа посмотрел на него незнакомо — холодным голубым глазом, который с годами будто бы стал ярче. Отчего то Дилюку показалось, что это и не Кэйа вовсе, а совершенно другой человек. 

— Господин Дилюк, — сладко улыбается тот, однако в глазу эта эмоция не отражается. Происходящее нравится Дилюку все меньше и меньше. — Прошу, за мной. Вы многое пропустили, нужно ввести вас в курс дела. 

У Дилюка вдоль позвоночника ползут мурашки и ком тошноты встает поперек горла. 

Все же зря он покинул Мондштат. 

И зря так ужасно обошелся с Кэйей.