— Точно с нами не хочешь?

— Точно, — Арсений стоял, прислонившись плечом к стене в коридоре и глядя на то, как родители собираются. — Что мне там делать в окружении пьяных взрослых, да ещё говорящих только на английском?

Мама вздохнула, закидывая сумку на плечо:

— Не скучай тогда. Дверь перед сном запри на ключ, с незнакомцами не разговаривай. На столе у телефона лежит номер тёти Наташи, если что — сразу звони.

Попов кивнул и, как только они, попрощавшись, вышли за дверь, подошёл к небольшому окошку, закрытому кружевной занавеской, наблюдая за тем, как мама с отцом выходят с участка и садятся в машину какого-то дальнего родственника, заехавшего за ними. Тётя Наташа (именно та, которой они были обязаны переездом и тем, что их вообще отпустили из СССР) сегодня праздновала свой юбилей, поэтому позвала в гости всех родственников. Хоть она и жила не слишком далеко, родители пообещали вернуться послезавтра утром. Как только машина скрылась среди домов, Попов подхватил с тумбочки свой дубликат ключей и оставленные родителями пятнадцать долларов, натянул обувь и, выйдя за дверь, плотно закрыл её за собой на ключ. Он планировал зайти в магазин, чтобы накупить вкусностей и, возможно, приготовить что-нибудь интересное на ужин.

* * *

Оказавшись в небольшом прохладном помещении, которое освещалось множеством тихо гудящих ламп, он взял тележку и прошёл вдоль первого ряда полок. Поскольку магазин был небольшим, здесь было около четырёх рядов, а касса с уставшей продавщицей, которая бездумно пялилась в экран маленького телевизора, стояла в самом дальнем конце, рядом с ведущей на склад дверью. Кажется, женщине было бы наплевать, даже если бы злоумышленники попытались вытащить через главный вход целую витрину. На ходу решив, что он будет готовить пиццу, парень закинул в тележку упаковку теста и сыр, ненадолго задержался у витрины с помидорами, разглядывая ценники, где были написаны две цены: большая окончательная и маленькая, без учёта налога. Выбрав в итоге те помидоры, которые стоили меньше, он положил три штуки в пакет и пошёл дальше. Закинув в тележку небольшую упаковку колбасы, литр яблочного сока и две шоколадки, он мысленно пытался прикинуть, хватит ли денег. Подойдя к кассе, стал выкладывать продукты на движущуюся ленту, к которой он пока, если честно, не привык, под тяжёлым взглядом продавщицы.

— Hello. Need a bag (Здравствуйте. Пакет нужен)? — она кинула взгляд на стоящие на маленьком столике за кассой товары по акции, но, решив, что у подростка и так денег немного, даже не стала предлагать.

— Hello, yes (Здравствуйте, да).

Она оторвала бумажный пакет и, положив его вместе с покупками, начала пробивать их. Арсений достал из кармана две смятые купюры, десяти и пятидолларовую, ожидая, пока продавщица закончит, как услышал позади себя шаги, а затем знакомый голос:

— Привет.

Он обернулся, увидев Антона, который, подойдя к кассе, положил в стороне от покупок юноши пачку снеков, а потом, наклонившись, взял с полочки упаковку бабл-гама в ярко-розовой обёртке.

— Привет, — услышав цену, он протянул продавщице купюры, а затем подошёл к той части, где были сложены уже принадлежащие ему покупки.

Как только ему отдали сдачу, Арсений закинул деньги в пакет и стал перекладывать туда еду.

— Как дела?

— Жутко скучно, — он одной рукой опёрся на бортик кассы, — вообще не знаю, чем себя занять.

Попов ответил прежде, чем успел подумать:

— А приходите с ребятами вечером ко мне. Родители уехали – дом полностью в моём распоряжении.

Антон чуть выгнул бровь, но через пару мгновений кивнул, а, когда ему озвучили стоимость покупки, полез в карман, звеня то ли браслетами, то ли мелочью:

— Хорошо, я предложу ребятам.

— Ну, тогда до вечера, — юноша подхватил покупки и направился в сторону выхода.

Дома он, выложив еду в холодильник, притащил на кухню проигрыватель, на котором поставил виниловую пластинку с альбомом квин, вышедшим в прошлом году, которая в музыкальном магазине первой привлекла его внимание, а позже стала самой любимой. Найдя среди исписанных мелким женским почерком тетрадок с рецептами нужную, юноша открыл её на странице с крупным заголовком «Пицца» и с головой ушёл в готовку, пританцовывая и вполголоса подпевая, изредка отправляя маленькие кусочки ингредиентов себе в рот. Засунув противень с блюдом в духовку и кинув взгляд на часы, высчитывая, через сколько её нужно будет достать, он стянул с себя прихватки в цветочек и сложил их на полочку рядом с плитой, после чего стал складывать раскиданную по всему кухонному столу еду в холодильник. Закончив с этим, Арсений поправил жёлтые полуживые цветы, стоящие в вазочке на подоконнике, и вместе с проигрывателем отправился в гостиную. Он стал наводить порядок, который и так поддерживала мама, но хотелось, чтобы всё было аккуратно и красиво. Нужно произвести на ребят хорошее впечатление. Сложив в стопку кассеты, валявшиеся на полке под телевизором, он ещё раз окинул взглядом просторную гостиную, после чего поднялся к себе, чтобы немного прибраться.

* * *

— Да давайте – будет весело! — Антон, свободной рукой придерживая тарелку, откусил кусок пиццы, от которого жёлтыми нитями потянулся сыр.

— Я не хочу видеть тебя голым, — Дима выпил из стеклянной кружки немного светло-оранжевого ликёра, сладко пахнущего пряностями и апельсином.

Арсений, закончивший настраивать проигрыватель, который негромко играл на фоне, вернулся и плюхнулся на матрас между Антоном и Оксаной, которая, раскрасневшись от выпитого, хихикнула:

— А может, я хочу?

Дима, когда узнал о том, что Арсений зовёт их в гости, притащил с собой бутылку ликёра; девушка принесла небольшую упаковку пирожных, которая закончилась почти сразу же, а вот Шастун с Серёжей ничего не принесли, но с аппетитом налетели на пиццу. Вся компания почти сразу поднялась к Арсению на второй этаж, где, поразглядывав его доску с расследованием, немного поспорили и расселись кто на матрасе, кто на полу.

— Ладно, давайте так. Поднимите руки те, кто хочет играть в карты на раздевание.

В воздухе оказались руки всех, кроме Димы. Парень, показательно пересчитав их, хотя и так всё было очевидно, с довольной улыбкой выдал:

— Четверо против одного. Не ломайся и двигайся ближе.

Серёжа, поставив перед собой стакан, в котором у него единственного был сок, вытащил из кармана упаковку с потрёпанными картами и стал их перемешивать. Попов взял с пола свою кружку. Вообще, раньше он пробовал алкоголь всего пару раз и то морщился, отплёвываясь, да и комсомольцам пить было не положено, но, раз он уже простой человек, а не единица партии, которую он и в Ленинграде не слишком любил, можно было немного поэкспериментировать, к тому же ликёр оказался довольно вкусным. Получив в руки шесть карт, юноша оглянулся на сидящего рядом Антона. Рядом с ним находился Серёжа, дальше Позов, а завершала круг Оксана.

— Будем каждый сам за себя или намеренно кого-то заваливать? — мужчина достал верхнюю карту-козырь и наполовину положил её под колоду, чтобы была видна масть.

— Ну, из всех нас элементов одежды меньше всего у Оксаны… — Матвиенко многозначительно взглянул на девушку и походил на Антона, подкинув ему пару одинаковых мелких карт.

Оксана свободной рукой прикрыла грудь, будто бы уже была раздета:

— Эй, не-ет. Лучше давайте Антона: он готов раздеться и без игры.

Упомянутый парень положил ещё одну такую же карту и перетащил их к Арсению, которому теперь пришлось отбиваться. Тот окинул взглядом свои четыре немаленьких козыря и забрал карты, пропуская ход.

— Тогда лучше Арса, — Дима отбил атаку девушки и, когда ни у кого не оказалось что подкинуть, отложил карты в бито, набирая себе недостающие.

— Эй, меня-то за что? — он допил со дна остатки ликёра и, взяв бутылку, подлил ещё.

— Было бы классно увидеть тебя без одежды.

Арсений, подавившись ликёром, перевёл на Антона взгляд, полный смущения, которое он очень старался скрыть.

— Ты и так во время купания видел меня в плавках.

— А вдруг я хочу без них? — он, хихикнув, снова перевёл ход Серёжи, из-за чего Арсению в этот раз пришлось отбиваться, выкинув козырную десятку. Он очень надеялся, что это в Антоне говорил алкоголь, но озорной блеск в глазах подсказывал, что тот был ещё не настолько пьян, чтобы перестать себя контролировать.

— Фу, извращенцы.

— Я больше не буду принимать душ, когда ты у меня в гостях, а то вдруг ещё мыло уроню, — Позов подкинул ему ещё одну карту, из-за чего Арсению, который уже надеялся, что отбился, пришлось забрать всю стопку.

— Ой, да кому ты нужен, — Антон фыркнул, набирая из колоды четыре карты.

Первым проигравшим оказался Арсений. Всю жизнь он был свято уверен в том, что является очень хорошим игроком, но, столкнувшись с Антоном, который просто заваливал его картами, понял, что у него наконец появился достойный противник. Под шумное подбадривание и улюлюканье он, немного подумав, стянул с себя рубашку-поло, которую, развернувшись, кинул на постель. Главным плюсом было то, что стало не так жарко, как до этого. Последние оранжевые лучи заползали в комнату, щекоча длинными полосами света и заставляя щуриться, если какая-то из них попадала в глаза. Лёгкие порывы превратившегося из обжигающего в освежающий ветра колыхали волосы, проникая через открытое настежь окно, принося с собой неповторимый запах, который бывает лишь в спокойные летние вечера, когда ты ребёнок, а впереди ещё целое лето, целая жизнь. В следующем раунде проиграл Серёжа, который, расстегнув зелёную рубашку с природным принтом, стянул её с себя, оставляя многочисленные украшения висеть на крепкой загорелой груди. Как Арсений недавно узнал, Матвиенко играл в школьной футбольной команде, поэтому такая хорошая физическая форма была неудивительна. Как позже выяснилось, играть на раздевание с хиппи — затея заведомо проигрышная. Оксана, оставшаяся последней с картами на руках, расстегнула одну из подвесок и положила её на пол рядом с почти пустой чашкой из маминого любимого сервиза.

— Эй, так не честно. Подвески – это один элемент одежды, снимай все, — Антон засунул в рот кусок яблока, нарезанного на тарелке.

— Не-не-не, этого в правилах не оговаривалось. Один элемент – одна подвеска.

— Неправда. У нас их миллион – чтобы раздеться, нужно будет сыграть раз десять, но так неинтересно, — Серёжа собрал все карты, начиная их перетасовывать для следующего круга.

— А у тебя цель именно раздеться? — Антон, желая выпить, поднял красный пластиковый стакан, который оказался пустым. Переведя взгляд на давно опустевшую бутылку, развернулся к юноше. — Арс, можно твой ликёр допить?

Он кивнул, протягивая парню кружку с остатками. Всё равно ему уже хватит, не хочется наутро проснуться с болящей головой.

— Ой, кто бы говорил, — Серёжа закатил глаза. — Давайте тогда опять голосовать. Кто за то, чтобы все подвески считались одним элементом?

В воздухе оказались руки всех, кроме Оксаны с Димой. Девушка, вздохнув, стянула с себя колье, четыре кулона разной длины и бусы.

— Дим, давай им мстить?

— Обязательно.

Следующий раунд начался в тишине, которую скрашивала лишь негромкая музыка с виниловой пластинки, разливающаяся по комнате. На припеве Арсений закачал головой в такт, негромко мурлыкая выученные наизусть слова себе под нос. Он только недавно стал жить в Америке, но почти сразу открыл для себя мир иностранной музыки, которая мгновенно запала в душу и своими текстами отпечаталась на подкорке мозга. Раньше юноша думал, что не любит музыку, но, как оказалось, не любит он лишь советскую.

— Мне тоже эта песня нравится, — Оксана заправила прядь волос за ухо, выкладывая перед Димой три десятки.

— Я раньше не думал, что музыка может быть такой... нескучной и лёгкой.

— Мы тебя как-нибудь на танцы сводим: там будет очень много классной музыки.

— А можете перевести, о чём в песне поётся? — Серёжа походил на Антона, который всё же стал отбиваться.

Арсений удивлённо взглянул на него, потому что текст был на английском, да и вполне чётким.

— Он по-английски плохо говорит – обычно ходит с кем-то из нас, чтобы переводили.

— А как ты... — он осёкся, раздумывая, уместно ли спрашивать, как он общается с местными девушками на свиданиях.

Отбившись от Антона, положил перед Оксаной самую мелкую из имеющихся карт. Шаст, считав вопрос, ответил за него:

— Обычно его хватают и утаскивают в укромный угол, чтобы начать страстно лобызаться; там не до разговоров.

Матвиенко показал ему язык, за что лишился куска пиццы, который, давно остывший, лежал перед ним на тарелке. Музыка закончилась, поэтому Арсений поднял иглу проигрывателя, чтобы та просто так не царапала пластинку. Уже когда у каждого осталось в руках по две-три карты, в комнате повисло сосредоточенное молчание. Попов, наблюдая за тем, как Дима с Антоном, минуя уже выбывшего Матвиенко, борются не на жизнь, а насмерть, внезапно подскочил, услышав на первом этаже грохот, будто упало что-то большое и тяжёлое. Оксана испуганно ойкнула, а парни просто крупно вздрогнули от неожиданности. Дома они были одни, двери закрыты, а ключ есть только у родителей, но ребята бы через открытое окно услышали звук подъезжавшей машины. Девушка перевела на него испуганный взгляд, явно вспоминая о том, что было вчера.

— У тебя же дома никого нет..?

— Нет.

Она громко выдохнула, стараясь успокоиться, а затем обвела парней умоляющим взглядом:

— Сходите кто-нибудь проверить, что там. Пожалуйста.

Позов махнул сидящему рядом парню рукой:

— Пойдём посмотрим.

Матвиенко заворчал на него, поднимаясь с пола, явно отсидев себе уже все ноги:

— А я там обязательно?

— Если там действительно шумит какая-то бабайка — кину тебя ей и убегу.

Как только парни скрылись на первом этаже, Арсений услышал чересчур близко к себе шепот, опаливший ухо горячим дыханием:

— Хочешь буду всю ночь охранять тебя от бабаек?

Он вздрогнул и резко отпрянул от Антона, который рассмеялся, довольный своей шуткой.

— Я вообще-то правда испугался!

* * *

Как и ожидалось, на первом этаже никого не было и ничего не падало. Закончив этот раунд, в котором Антону пришлось снять с пальцев все кольца, они сыграли ещё раз, и Оксане пришлось стянуть массивные медные серьги. За окном почти стемнело, поэтому пришлось зажечь свет, а то карты в руках стали почти неразличимы. Очень скоро прозвучал вопрос, можно ли остаться на ночь; Арсений, не думая, ответил согласием. Четверым подросткам не стоило возвращаться домой сейчас по тёмной улице, да и родители бы точно почувствовали запах алкоголя. Дима, зевнув, засунул карты в коробочку и вернул её владельцу.

— Я уже спать хочу. Где можно будет лечь?

Арсений задумался, понимая, что не подумал об этом раньше.

— Так, ну кто-то один точно может лечь на диване в гостиной. Он не раскладывается, но там вполне можно поспать. Так... Ещё двое могут пойти в родительскую спальню, — он перевёл взгляд на матрас, лежащий под скатом крыши, осознавая, что другого варианта нет, — ну, а кто-то, получается, со мной.

— Чур я в гостиной! — девушка, надев украшения обратно, застегнула серёжку на ухе.

— Ну, вы оба точно не согласитесь… — Антон перевёл взгляд на Попова, — так что я, получается, с тобой.

Арсений заправил прядь волос за ухо, осознавая, что ему всю ночь придётся провести с Шастом. Серёжа, столкнувшись взглядом с молчавшим Димой, опасливо предупредил:

— Начнёшь пинаться – скину с кровати.

* * *

Расстелив постельное бельё и выдав все необходимые указания, а также показав Оксане, где находится телефон, чтобы та могла позвонить родителям и отпроситься на ночёвку, он отстоял очередь в ванную, чтобы почистить зубы, а потом поднялся в комнату. Пока Антон ещё был в ванной, он спешно переоделся в пижаму, чтобы не делать этого при парне, хотя обычно спал в белье и футболке. Поправив смятую простынь и попросив проходящую мимо лестницы девушку притащить из шкафчика на первом этаже подушку, он выключил верхний свет и зажёг ночник, который осветил половину комнаты мягким приглушённым светом. Забрав подушку, натянул на неё вторую наволочку от этого комплекта постельного белья и, кинув её рядом со своей, закрыл окно, потому что ночью становилось довольно прохладно, а пронизывающий до мурашек ветер, который колыхал листья невысоких деревьев на соседнем участке, был тому подтверждением. Завалившись на матрас, он услышал на первом этаже голос Серёжи:

— ...Надеюсь, он сможет проснуться девственником.

А затем смешок Антона и тихое поскрипывание лестницы под тяжестью чужого веса. Вскоре показалась кудрявая макушка, а за ней и её обладатель. Он прошёл мимо матраса и, позвякивая многочисленными украшениями, начал их снимать, складывая разноцветной грудой на прикроватную тумбочку. Арсений понимал, что впервые видит парня без них, и от этого веяло чем-то особенным, чем-то по-настоящему интимным, будто Шаст только перед ним такой: открытый и простой, хоть он и знал, насколько эти мысли глупые. Как только парень начал через голову стягивать яркую рубашку, Попов спешно отвёл взгляд от его тела, делая вид, будто скос потолка очень интересный.

— Давай я хоть футболку тебе какую-нибудь дам?

— Да не надо: я так посплю.

Он услышал, как парень складывал всю одежду на спинку стула, а затем матрас прогнулся под тяжестью чужого тела. Антон, накрывшись тонким одеялом, щёлкнул выключателем, отчего свет тут же погас. Арсений повернулся к нему, глядя на то, как лунный свет, проникающий через окно без штор, очерчивает длинный и худой силуэт. От его кожи пахло свежестью и чем-то травяным. Разглядывая парня, который, повернувшись к нему лицом, улёгся на подушку, юноша тихо спросил первое, что пришло в голову:

— Будешь спать на краю или поменяемся?

— На краю. Надо же тебя от бабаек защищать.

Они долго смотрели друг другу в глаза, слушая, как ребята снизу готовятся ко сну. Антон почти не моргал, а Арсений, теряясь от этого внимательного взгляда, первым не выдержал и отвернулся, ложась на спину.

— Не смотри так.

Он прошептал, не зная, почему. То ли потому что не хотел разрушать повисшую тишину, то ли потому что ребята могли услышать. Пол довольно тонкий, и было слышно, как Дима с Серёжей о чём-то вполголоса спорят, видимо, не зная, как улечься. Антон весело хмыкнул, отвечая ему таким же шёпотом, но не отводя взгляд, через подушку подложил руку себе под щёку.

— Почему? Смущаешься?

— А если и смущаюсь?

— Тогда мне очень приятно, что тебя смущает мой взгляд, — он осторожно заправил выбившуюся прядь ему за ухо. Это прикосновение, абсолютно невесомое и нежное, готовое прекратиться в любой момент, стоит только попросить, заставило табун мурашек разбежаться по всему телу. — Можно обнимать тебя во сне?

— Можно, — юноша отвернулся к стене, боясь, что Антон даже в темноте может заметить, как его лицо покраснело, — доброй ночи.

— Спокойной ночи.

Шаст мягко прижался к нему со спины, утыкаясь носом в загривок, а руку укладывая на талию. В этом жесте не было подтекста: лишь искреннее желание быть ближе, прикоснуться к тому, кто нравится. Арсений замер, бездумно глядя в стену и, кажется, даже не дыша. Он не знал, сколько времени прошло, прежде чем свет на первом этаже, пробивающийся через выход на лестницу, погас, голоса стихли, а дыхание парня стало тихим и размеренным. Сердце потихоньку приняло свой обычный темп, а способность дышать вернулась. В голове вертелось много мыслей, но ни за одну не удавалось зацепиться: каждая, как песок, рассыпалась и ускользала сквозь пальцы. Парень перевернулся на другой бок, наконец убирая с него руку и чуть поджимая ноги, свисающие с матраса. Арсений тоже обернулся, подкладывая ладонь под щёку. Он долго разглядывал кудрявый затылок в тусклом лунном свете, пока, сам того не заметив, не заснул.