Арсений чувствовал себя ужасно усталым и разбитым. Сразу после завтрака отец потащил его с собой в строительный магазин, аргументировав это тем, что после вчерашнего сыну стоит развеяться, да и хоть немного поучаствовать в ремонте. В паре мест на фасаде дома отвалилась краска, поэтому они почти всё утро потратили на то, чтобы найти подходящий оттенок, который бы не смотрелся потом инородным пятном. Отец прочитал целую лекцию о том, какая именно краска им нужна и почему, чего Арсений, если говорить честно, не запомнил. Ну не понимал он ничего в этом ремонте. Возвращаясь домой по улице, на которой было достаточно многолюдно из-за того, что после вчерашнего дождя жара ненадолго спала, отец неожиданно спросил:

— Как ты вообще? Смог освоиться здесь?

Такая тема для разговора была очень внезапной. Обычно отец редко спрашивал его о самочувствии: он в целом был человеком довольно замкнутым, но юноша осознавал, что так на него повлияло строгое советское воспитание, и уже давно не обижался на отстранённость и холодность. Отец любил так, как умеет.

— Да вроде всё хорошо, — Арсений понимал, что интересуется он явно из-за вчерашнего. Наверное, родители сильно перепугались, а может, даже посчитали сына сумасшедшим.

— Переезд – это всегда сложно, а тут ещё смена менталитета. Да и тот случай... Мама очень волнуется, что ты можешь это тяжело переносить, — в интонации, с которой было сказано последнее предложение, явно сквозило «я тоже волнуюсь», но строгий образ сильного, "настоящего" мужчины не позволял сказать об этом прямо.

— Всё хорошо, честно. Я очень быстро здесь освоился, да и ребята помогли. Непривычно, конечно, но, думаю, я вполне с этим справлюсь. Отец кивнул, желая ещё что-то спросить, как рядом с ними затормозил знакомый красный пикап.

— Арс, поедешь с нами в горы?! — Серёжа, на котором почему-то была коричневая ковбойская шляпа, приветливо помахал рукой из кузова.

Арсений оглянулся на отца, а Оксана, высунувшись с окна пассажирского места, поспешила добавить:

— Здравствуйте, Сергей Александрович. Вернём вам сына через пару часов в целости и сохранности.

Мужчина окинул всю компанию неодобрительным взглядом, но всё же нехотя кивнул:

— Ладно, езжай.

— Спасибо, — юноша передал ему пакет с краской и, как только багажник пикапа открылся, ловко забрался внутрь. Серёжа придержал его за руку, чтобы не упал, а Антон нацепил юноше на голову ковбойскую шляпу с коровьим принтом.

* * *

— ... Короче, теперь Оксана тоже хочет на них посмотреть, — Дима, сидя на краю открытого кузова, покрепче зашнуровывал кеды, чтобы те случайно не свалились во время прогулки.

Они припарковались на стоянке около одного из небольших нагорков, который назывался «Алабама хилс». Как оказалось, на ней в нескольких местах находилось удивительное природное явление: горные арки, которые появлялись из-за выветривания камней. Здесь их было сразу несколько, что является довольно большой редкостью. Солнце в горах припекало сильнее, чем в городе, и казалось, будто от коричневых валунов скоро пойдёт пар. Антон, посильнее натянув розовую шляпу на кудряшки, закатал края сине-голубых широких штанин, которые, если не приглядываться, напоминали юбку.

— Я, наверно, тут останусь, — парень прищурился на яркое солнце. — Слишком жарко, да и арки я уже видел.

Арсений ответил прежде, чем успел подумать:

— Я тоже. Вы меня так резко вырвали, что я даже подготовиться не успел. В шлёпках будет трудно ходить по камням – я вас буду этим только тормозить.

Серёжа недовольно цокнул, а Оксана, которая едва на месте не прыгала от нетерпения, сообщила, что в сумке, которая стояла в углу багажника, куда от кузова падала тень, лежал лимонад. Дима кинул Антону ключи, которые тот ловко поймал и спрятал в карман.

— Тогда не скучайте. Арс, ты за старшего.

— Чао-какао, — Серёжа, подняв руку в прощальном жесте, потянул девушку в сторону тропинки.

Когда все трое скрылись вдали, между песков, камней и мелких колючих кустов, Антон стянул с себя кеды и завалился на плед, свесив ноги вниз с крышки багажника. Шляпа упала, обнажив растрепавшиеся русые волосы и уложившись верёвочкой на шее. Попов неуверенно лёг рядом с ним, глядя на яркое и чистое небо, на котором на много миль вокруг не было ни облачка.

— Ты давно здесь живёшь?

— С трёх лет. Мама всегда ненавидела советскую власть и любила свободу, поэтому при первой же возможности сбежала, и мы поселились здесь. Она до сих пор не рассказывает, как именно получилось пересечь границу. А ты как сюда попал?

— Попросили разрешение на выезд для воссоединения семьи: у меня тётя здесь недалеко живёт. Ждали одобрение около года, а, как только получили, сразу же уехали. Мои родители никогда прямо не говорили что-то против власти, но всегда было заметно, что она им не нравится.

— Понятно, — Антон повернулся к нему, — курить будешь?

— Давай.

Шастун достал из кармана мятую белую пачку с рисунком верблюда и надписью «Camel», вытянул единственную оставшуюся сигарету. Зажав фильтр губами, он полусел на месте и вытянул из той же пачки зажигалку, которой умело поджёг кончик, придерживая сигарету двумя пальцами. Улёгшись обратно, он затянулся и, выпустив сизую струйку дыма, протянул Арсению. Тот затянулся, чувствуя на языке терпкий вкус с оттенком специй.

— А расскажи о себе.

— Что именно тебя интересует?

— Не знаю, — Попов поправил шляпу, стараясь хоть немного прикрыться от беспощадных солнечных лучей. — Чем увлекаешься, какую музыку слушаешь, любимый фильм?

— Чаще всего гуляю с кем-нибудь или читаю, слушаю Дэвида Боуи, фильм... пусть будет «Крёстный отец». Ты?

— Обычно тоже гуляю, слушаю Квин, они, кстати, как раз новый альбом выпустили. Американские фильмы я почти не видел, так что, наверно, что-то из советских комедий.

Антон вытянул длинную руку через боковину пикапа и стряхнул пепел на землю, после чего снова затянулся.

— Понятно. Вы с родителями планируете тут поселиться или к концу лета переедете куда-то?

— Не, мы тут останемся.

Почему-то вот так лежать рядом, болтать ни о чём, курить и смотреть на небо было очень приятно и расслабляюще. Арсений впервые за долгое время почувствовал себя по-настоящему счастливым.

— Тут школа одна – вместе учиться будем. Тебе же семнадцать, да?

— Шестнадцать: день рождения только в марте, — Попов забрал сигарету из рук парня, случайно задев его пальцы, отчего поспешил снова отвернуться в сторону неба и затянуться.

— Значит, будешь в одном классе с Серёжкой.

Юноша угукнул и на несколько долгих мгновений затих, а потом неожиданно спросил:

— О чём ты мечтаешь?

— Поехать на большом трейлере в путешествие по всем штатам, а в самом-самом конце приехать в Нью-Йорк и остаться там. Мне кажется, там классно, — Шаст сделал последнюю затяжку и затушил бычок о боковину машины, после чего щелчком отправил его на землю.

Попов боковым зрением заметил, что тот повернулся к нему, потому что, видимо, ему наскучило разглядывать пустое небо.

— Здорово. А я... даже не знаю. Не думал как-то. Наверно, окончить университет и получить хорошую профессию. Хотя отправиться в путешествие тоже звучит заманчиво.

— Ты поехал бы со мной?

Арсений повернулся к нему, совсем близко сталкиваясь с зеленью глаз парня. Он выглядел довольно расслабленным и, кажется, спрашивал абсолютно серьёзно. Они несколько долгих мгновений, которые показались целой вечностью, разглядывали друг друга.

— А ты позвал бы? — голос прозвучал неожиданно хрипло.

Взгляд Антона невольно упал ниже. Юноша, проследив за ним, немного смутился и неосознанно облизал внезапно пересохшие губы.

— Позвал бы.

Шастун потянулся к нему, стремительно сокращая расстояние, шляпа свалилась, удерживаясь лишь за счёт верёвочки на шее. Арсений в последний момент выставил вперёд ладонь, в которую упёрся парень. Получилось так, что Антон нависал над ним, утыкаясь носом в нос, и единственным, что разделяло их губы, была рука Арсения. Он какое-то время смотрел на него широко распахнутыми голубыми глазами, затаив дыхание. Сердце колотилось, как бешеное, и казалось, что в образовавшейся тишине Шастун это слышит. Они, не шевелясь, переглядывались, пока Антон наконец не отмер и не отстранился, а Попов сразу же сел, рвано выдохнув и чуть оттянув ворот футболки, потому что ему внезапно стало слишком душно.

— Прости, наверное, мне не стоило... — Антон посмотрел на него с виноватым видом, но юноша не решался поднять на него взгляд, ощущая, насколько кончики ушей покраснели.

— Не оправдывайся. Я просто... просто... кажется, я пока не готов к такому.

* * *

— Ну не-е-ет, я хочу на арку сердца посмотреть, — Оксана недовольно канючила, повиснув на Серёже.

Они стояли на развилке среди нагорьев. Песок под ногами был не таким горячим, как на равнине, потому что на него падала тень от ближайшего валуна, но торчащие то тут, то там колючки не позволяли снять обувь с уставших ног, чтобы пройтись босиком.

— Да мы до туда не доползём по такой жаре, — Дима поправил очки, которые из-за пота постоянно сползали к кончику носа. — Надо уже возвращаться к машине.

— Но когда ещё выдастся шанс её посмотреть? Сам же говорил, что отец больше не хочет давать тебе пикап – может, мы вообще этим летом сюда больше не попадём. Не стоит терять время.

— Окс, я с ним согласен. Давай дойдём до глаза Алабама Хилс и повернём назад?

Девушка, надувшись, отцепилась от Серёжи и сложила руки на груди:

— Ну и идите сами, — она развернулась так резко, что шляпа едва не свалилась.

Дима тяжело вздохнул, краем футболки вытирая пот со лба.

— Тогда встретимся здесь через двадцать минут.

Девушка кивнула, гордо уходя от них. Дорога была лишь одна, и даже при всём желании здесь было трудно заблудиться: местность просматривалась как на ладони, любой человек был заметен сразу, так что волноваться о ней не стоило. Суркова направилась дальше, игнорируя успевший набраться в сине-красные кеды песок. Она разглядывала открывающиеся виды, наслаждаясь красотой природы. Где-то вдали возвышались уже настоящие горы, по сравнению с которыми эти нагорья казались крошечными камешками, валяющимися на дорожках из гравия. Лезть туда, безусловно, было опасно и глупо, так что оставалось довольствоваться открывающимися видами, которые тоже были неплохими. Необузданная природа расстилалась на много миль вокруг: каменистый песок, мелкие колючки, то и дело норовящие зацепиться за щиколотки, кактусы, чьи маленькие цветочки уже успели отцвести, большие камни, на которые изредка заходила дорожка так, что приходилось карабкаться по пологим склонам. Это ли не красота? Песчаная тропа, протоптанная сотнями ног, завела её к двум слишком плотно расположенным камням, между которыми находился узкий проход, куда зайти возможно было лишь боком. Выдохнув и чуть прижав к загорелым ногам подол светло-коричневого платья, чтобы не испачкать, она поправила шляпу так, чтобы она держалась почти вертикально, и стала осторожно заходить. Другой вариант прохода, наверное, найти было невозможно из-за слишком высоких валунов с крутыми склонами. Внутри тонкого коридора с обтёсанными стенами было достаточно удобно, хотя голову приходилось держать повёрнутой вправо, потому что иначе мешали полы шляпы. Здесь из-за образовавшейся тени создавалась приятная прохлада, позволяющая немного перевести дух после ходьбы под палящим солнцем. Втянув живот, чтобы обойти слишком выступающий из стены камень, она услышала за спиной тихий шорох. Судя по всему, кто-то тоже забрался внутрь природного коридора.

— Серёж, а тебе не рассказывали, что подкрадываться к девушкам со спины неприлично? — ответом послужило молчание. Чужая рука легла на плечо, и девушка повела им, вынуждая убрать. — И лапать, кстати, тоже.

Добравшись до той части, где расстояние между камнями расширялось, поскольку выход находился примерно в ярде, Оксана наконец развернулась, чтобы взглянуть на парня, который, решив, что она точно заблудится, бросил Диму и пошёл за ней, но вместо этого замерла, широко распахнув глаза. В дюйме от неё находилась рука. Синяя скукоженная рука, покрытая трупными пятнами с длинными, обломанными на концах ногтями. Её обладателя она увидела лишь на пару мгновений, прежде чем с криком броситься к выходу. Это был старый мужчина в ветхой одежде, у которого на плече сидела огромная чёрная птица с воротом из перьев и лысой головой, крючковатым клювом с аппетитом копавшаяся в пустой глазнице. Девушка пулей вылетела из коридора и понеслась вперёд по дороге, ощущая на себе взгляд единственного уцелевшего глаза. Шляпа слетела с головы и не упала лишь засчёт верёвки, которая удавкой держалась на шее. Песок забивался в кеды, мелкие колючки царапали щиколотки, оставляя неглубокие порезы. Дыхание спёрло невозможностью вновь закричать, сердце колотилось, как бешеное, а ноги двигались больше на автомате. Ужас сковал всё тело и одновременно придал сил. Адреналин, смешавшись с кровью, растекался по венам. Она в пару прыжков забралась на валун, по которому вела дорога, чувствуя на шее чужое ледяное дыхание, от которого волосы на затылке становились дыбом. Оглянувшись назад так резко, что светлые пряди ударили по лицу, Оксана никого не обнаружила, но темп не сбавила. Сейчас она находилась на камнях, с которых обзор открывался как на ладони, поэтому незнакомец мог легко её заметить. Каждый её шаг преследовало ощущение чужого присутствия. Сворачивая с дороги в сторону высоких камней, где можно было затеряться, девушка плечом врезалась в один из валунов, а, когда отходила, подол платья зацепился за колючку кактуса, но под напором мелкий кусок ткани сразу оторвался, оставшись висеть на растении. Она пробежала вперёд и рывком забралась за один из камней, прижавшись спиной к которому, постаралась отдышаться и унять бешеное сердцебиение. Стоило вести себя тише: он мог услышать. Девушка закусила нижнюю губу, пытаясь дышать через нос, осторожно выглянула из-за валуна, опёршись на него. Вгляделась в тихую, безмятежную пустоту. Никого. Оксана сползла по камню, садясь на песок, и обняла себя за колени, стараясь переварить то, что произошло.

* * *

Арсений отпил немного лимонада, стараясь скрыть лицо за стеклянной бутылкой. Они с Антоном, не договариваясь, решили сделать вид, будто ничего не случилось, и завели неловкий разговор на отвлечённую тему. В голове роилась куча мыслей, но он старался отмахнуться от них, потому что сейчас точно не время о таком думать. Только не при Антоне.

— ...А потом я ему говорю: «Серёж, ты всё равно не станешь мачо. Да, даже если отрастишь этот дурацкий хвостик».

Попов, подавившись, рассмеялся, закрывая рот рукой, чтобы не выплюнуть всё содержимое. Проглотив лимонад и отсмеявшись, он закрыл бутылку крышкой и отставил в щель между пледом и стенкой багажника, чтобы случайно не разлить.

— Жестоко.

— Да он привык уже, — Шаст отмахнулся, а потом, видимо, заслышав какой-то звук со стороны равнины, обернулся, — ой, что там?

Арсений повернулся туда, куда смотрел парень, и обнаружил на валуне вдалеке высокую и крепкую мужскую фигуру в тёмно-синей рубахе и ковбойских джинсах. По выглядывающим из-под шляпы тугим чёрным косам было понятно, что это, скорее всего, индеец. Ниже, на далёкой равнине, которую из багажника машины было плохо видно, появился табун разномастных коней, которые мощными ногами поднимали с земли клубы пыли, несясь куда-то в сторону города. Даже с этого расстояния было видно, насколько они крепкие и мощные. Не хотелось бы попасться под ноги раззадоренному стаду, которое позади подгонял ещё один индеец, резво скачущий на коне. Его фигурка казалась отсюда слишком маленькой, но отголоски окриков, которые было не разобрать с такого расстояния, долетали даже до парней. Как только табун пронёсся мимо, теряясь где-то вдали и оставляя в качестве напоминания о себе лишь клубы пыли, которые медленно оседали на землю, Арсений перевёл взгляд на высокую мужскую фигуру. Тот, проводив коней взглядом, неожиданно обернулся к ним, и Арсений с удивлением заметил, что его лицо пересекал крупный шрам от брови до подбородка, прямо как в легенде близнецов. Мужчина в последний раз окинул внимательным взглядом равнину, видимо, проверяя, не потерялся ли кто из коней, и ловко спрыгнул с валуна на дорогу, испещрённую следами шин, начиная удаляться по направлению к городу. Попов смотрел ему вслед, пока тёмная фигура не стала совсем крохотной, хоть и вполне различимой на фоне жёлтого песка.

— Это их кони? — развернувшись, Арсений снова наткнулся на взгляд зелёных глаз, отчего поторопился взять бутылку с лимонадом и спрятаться за ней. И как давно Антон его разглядывает?

— Угу. Индейцы разводят какие-то особые масти коней, которые считаются очень прикольными. Они красивые, пятнистые такие, — Антон опёрся на стенку багажника напротив собеседника и хотел было закинуть на неё руки, но тихо зашипел, как только обжёгся об успевший нагреться металл. — Я как-то с близнецами, ну, теми, которые легенду на стадионе рассказывали, катался. Было классно, хотя лошадь всё время хотела меня укусить.

Арсений убрал бутылку и улыбнулся, разглядывая парня. Не успел он что-то ответить, как со стороны тропинки, куда чуть больше часа назад ушли ребята, послышались голоса. Попов обернулся и увидел парней, ведущих Оксану, которая выглядела так, будто приведение увидела. Юноша подвинулся, дав усадить девушку на багажник, а затем взял её за руку, обеспокоенно спросив:

— Что случилось?

— У неё, похоже, как это будет... sunstroke (солнечный удар).

Девушка шумно шмыгнула носом, и Попов только тогда заметил, что её глаза покраснели.

— Да не галлюцинация это. Это было взаправду. Честно.

Антон, копошившийся где-то позади, протянул Матвиенко платок с вышивкой и полупустую бутылку воды.

— Я тебе верю, но сейчас стоит отдохнуть, — Арсений по жесту Позова подвинулся, дав девушке лечь.

Серёжа, сразу открутив крышку, вылил всю воду на платок, через который та сразу же полилась на землю. Чуть выжав, чтобы капли не падали с ткани, парень протянул её Диме, который, сложив пополам, осторожно опустил девушке на лоб.

— Не обращайся со мной как с больной.

— И не собирался. Просто постарайся выкинуть это из головы и успокоиться, ладно? Сейчас всё хорошо.

Заметив ничего не понимающий взгляд Арсения, Матвиенко подошёл к нему и, приподнявшись на носочки, шепнул на ухо:

— Подвезём её до дома и расскажу.