Дни тянулись за днями, а он всё крутил и крутил этот стержень, чувствуя, что скоро не останется сил. Утешало одно: Вальбранд подал весточку, он тут, и если сбегать, то всем вместе. Интересно, знают ли эти люди, что поймали самого короля воронов? Сам-то Альтос ничего им про себя не поведает.

   Как он и предполагал, краксусы не видели и не слышали друг друга из-за введённого в шею препарата. С людьми же связь сохранялась, иначе как бы пленные выполняли команды?

   Глядя на зажим в форме ворона, что старательно прятал в ботинке, Элберт придумал дерзкий план: использовать его в качестве отмычки, освободить каждого краксуса и отвести их в укромное место. Когда действие препарата закончится и они увидят друг друга, можно будет бежать. Они улетят прочь, захватив его с собою, а это гадкое место неплохо и подорвать напоследок.

   Вскоре, правда, он понял, какой опасности подвергнет краксусов с таким сырым планом, и продолжал крутить злосчастный стержень, лишь бы крылатым было полегче. Мистер Вальбранд если и рад тому, что бестолковый ученик тут, вряд ли простит его, если ничего не придумать для их освобождения.

   В качестве универсальной отмычки зажим не подошёл. Проковырявшись с полдня, Элберт открыл-таки свою камеру и принялся за соседнюю, пустую – для тренировки. Отпереть не вышло, к тому же охранник заметил его, швырнул обратно и так побил полицейской дубинкой, что Элберт едва смог подняться утром на каторгу, всю ночь провыв от боли и понимая теперь ещё ярче, каково пришлось избитому им королю воронов.

   Не замечая друг дружку, краксусы день за днём крутили «жернова» стержня, а Элберт так и не придумал, как учинить бунт, или выдумать что похитрей. Зато всё чаще прислушивался к беседам охраны в надежде почерпнуть оттуда ценные сведения. И однажды прознал, с какой целью краксусов запрягли в это сооружение.

   Прознал – и ужаснулся.

   Пленники бурили вечную мерзлоту – всё глубже и глубже, чтобы добраться до некоего вируса, спящего там. Якобы он способен быстро уничтожить краксусов, за которыми больше не придётся гоняться по всему миру. Эти люди явно не блефовали, не говорили неправду, чтобы ввести краксусов в заблуждение. Просто были очень болтливы.

   Это катастрофа, думал у себя в камере Элберт. Нужно немедленно остановить процесс бурения, освободить краксусов, но как? Они не в состоянии работать в команде, пока действует препарат – люди из страха, что пленников не смогут сдержать оковы, что они вместе и сильнее, и умнее их многократно, сделали их слепыми и глухими друг перед другом.

   Где же хранятся эти инъекции?    

   У него оставался зажим-отмычка, а замок на камере так и не сменили. Рискнуть? На сей раз его не просто изобьют, если застукают. Да и как пройти мимо такого количества охраны?

   К его радости, вскоре подвернулся подходящий случай. Посреди ночи вдруг взвыли сирены, и вся стража устремилась куда-то наверх. Коридор вскоре опустел, и Элберт решил: пора действовать.

   Он не знал, где держат тот препарат, но ему повезло: пройдя два коридора с запертыми дверями и глядя в щеколду каждой, в третьем он обнаружил что-то похожее на шприцы в большом подносе, долго возился с отмычкой, хотел уже выбить дверь, как та поддалась.

   Да, это были они: шприцы, наполненные препаратом для краксусов. Слив всё содержимое в раковину, Элберт наполнил шприцы обычной водой, затем смёл со шкафов все упаковки с ампулами, разбил их в раковине, а коробки поставил на место, чтобы не сразу хватились.

   Что ж, этого хватит на день, и если краксусы не воспользуются шансом сбежать, сюда привезут новую партию препарата, и время на обретение свободы будет упущено.

   Теперь нужно как-то предупредить краксусов, чтобы вели себя, как обычно после инъекции. Взяв ручку и бумагу, Элберт расписал план действий. Передайте записку королю, едва увидите его, написал юноша. Никто из вас уже не один, вас множество, и с вами король. Используйте этот шанс сегодня, сейчас, и знайте: в ваших интересах действует человек, который хочет вам только добра. Прикрепляю сюда вещь, принадлежащую королю воронов, который знает, что я здесь, и подтвердит, что я на вашей стороне.

   Скрепив записку зажимом, Элберт спрятал её в ботинок, и когда утром, введя инъекцию каждому краксусу и выводя его на каторгу по одному, охрана направлялась к буру, нагнулся, якобы чтобы поправить ногу в ботинке – и в этот момент вынул записку. Идущий впереди краксус покорно поднимался на нижний уровень, собираясь добраться до верхнего (Элберт уже знал, кто на каком трудится). Тогда-то юноша и толкнул его, якобы разозлившись, что медленно идёт. Охрана ничего не заподозрила – Элберт, по их наблюдениям, был плохо восприимчив к инъекции, но не разбиралась, почему, просто добавляя дозу. Один видящий краксус ничего им не сделает и бунт не затеет. Поэтому краксусу удалось сунуть записку прямо в ладонь. Как будто всё поняв, он тут же спрятал её в рукав. Оставалось ждать, когда действие вчерашнего препарата пройдёт (а действовал он сутки), а нового, что стал водой – не наступит. Краксусы заметят друг друга, король Вальбранд прочтёт записку, поймёт, что его народ тут, и начнёт действовать. Элберт отчаянно надеялся, что после всего того ужаса, испытанного королём, он доверится тому, кто отчаянно хочет исправить свои и чужие ошибки.

   Прошло полдня. Король, вероятно, тщательно выверял каждый шаг, - а может, размышлял, стоит ли полагаться на человека, да ещё на такого. Опасался он зря: вскоре цепи, которыми были скованы руки краксусов, стали лязгать; их разрывали из последних сил. Бур встал, шестерёнки больше не двигались, их некому было крутить. Охрана засуетилась, помчалась к ним, размахивая дубинками.

   Сорвавшись с места, Элберт попытался взобраться на второй, средний уровень, и увидел, как пленники устремляются наверх – к тому, кто их возглавлял, кто выведет отсюда свой народ.

   Ни Элберт, ни краксусы не знали одного: это и вправду был последний шанс, ибо сегодняшний день – последний день каторги. После этого их жизнь уже ничто бы не спасло.

   Элберт не видел Вальбранда отсюда, из оставшихся сил пытаясь залезть как можно выше, по лестнице меж ярусами, по которой топало множество ног: краксусы спешили наверх, к королю, что молча их призывал. Обретя зрение и слух, увидев, что не одни, и воодушевлённые этим, пленники лезли едва ли не по головам друг друга, не замечая Элберта, даровавшего им это спасение.

   Охрана, взбешённая, но бессильная, наблюдала, как, сбросив оковы, многие краксусы уже превратились – кто в воронов, а кто – в крылатых людей. Команды стрелять не поступало, хотя у одного из них руки так и чесались: он постоянно вопил, что ещё немного – и пленники уйдут у них из-под носа.

   - Да пусть сбегают, - хохотнул один из охраны. – Свою миссию они уже выполнили и скоро передохнут от выпущенного ими же вируса. Ну а ты, молодой краксус, чего не превратился?

   Элберт не ответил ему, в ужасе наблюдая, как на самом верху Вальбранд, очевидно, тоже начал меняться: широкие чёрные крылья показались с краёв верхней площадки. Вместе с ним вороньи черты возникали и у пленников, что живою рекой текли к королю. Всего несколько секунд – и гигантский ворон, точь-в-точь, как в том видении, возвышался над ними, окружённый взмывшими в воздух краксусами в вороньем обличье.

   Обхватив когтями верхушку стержня, Вальбранд расправил крылья и расшатывал его, то ли желая вынуть, то ли разрушить здесь всё.

   - Ваше вели… Мистер Вальбранд! – вскричал Элберт. – Не делайте этого!

   Почему он был так уверен, что, освободившись, король просто улетит? Он же знает, что будет, если вытащить стержень. Неужели хочет умереть, обезумев в этом плену?

   А люди даже не стреляли – напротив, забавлялись, глядя, как этот глупец ускоряет гибель своего народа – и подначивали короля воронов.

   Воронка из птиц сузилась и ускорилась, краксусы будто отдавали энергию Вальбранду, чтобы тот скорее вынул стержень. И вот основание треснуло, шестерёнки разболтались, создавая невообразимый шум вместе с карканьем воронов и хлопаньем крыльев гиганта. С противным скрежетом стержень поддался, король выпустил его, и тот с грохотом рухнул наземь. Из образовавшейся дыры пахнуло затхлостью и смертью, замёрзшая земля в её глубине стала оттаивать: зал сильно отапливался.

   - Нет! – вырвалось у Элберта, и под этот вскрик король воронов захохотал. Хохот, похожий на карканье, разнёсся по залу, отражаясь от стен, внушая леденящий ужас. Что происходит, отчего он так рад освобождению вируса?

   Охрана сбежала перед падением стержня, и один на один с опасностью остался лишь Элберт. Кружившиеся вокруг короля вороны-краксусы уже вылетели прочь, в вентиляцию под потолком, остался лишь он – Вальбранд. Взмахивая крыльями, он глядел на юношу, не мигая, будто размышлял, забрать ли его отсюда. А Элберт жаждал ответов, отчаянно жаждал, но ворон молчал.

   - Вы не спасётесь, - наконец, произнёс паренёк, чувствуя, что должен это сказать. – Вирус распространится по всему миру и погубит каждого из вас.

   - Каждого из вас! – повторил вдруг король. В облике ворона его голос звучал ужасающе, а выглядел он так, будто того и добивался – злорадно-торжествующе. И едва произнёс – взмыл вверх, пробив головою крышу. Бросившись к выходу, Элберт едва успел заскочить в приоткрытую дверь, когда вниз рухнул потолок. После этого наступила тишина.

   Его никто не удерживал, даже не замечал – работники тюрьмы радовались проделанной работе. Выйдя из здания, Элберт узнал, что они далеко за городом, а краксусы улетают на север – к небольшому горному массиву. Видимо, там их новое, либо прежнее родовое гнездо, откуда Вальбранд и спустился к людям, пытаясь жить среди них и учить уму-разуму. А те в ответ…

   Печаль охватила юношу, он всё не понимал, как же краксусы спасутся в горах от болезни, и зачем король помогал людям осуществить задуманное. Неужто и вправду обезумел? Если подумать, это из-за него, Элберта, Вальбранд попал сюда. Ненавидя себя больше, чем кто-либо, юноша вернулся домой и вновь слёг с непонятной болезнью. Видения к нему больше не приходили, да и при смерти он пока не лежал, хотя отчаянно желал умереть. Но, как оказалось, заболел не он один. Почти все жители города попали в больницы, и никто не знал, как их лечить. Вслед за этим и в прочих городах случилось то же самое, а после и в соседних странах. Заболевшим становилось всё хуже, они страдали и умирали в муках. Элберт был молод и вынослив, и смерть пока не торопилась его забирать. В одну из бессонных ночей, когда удушливый кашель с кровью донимал его почти час, в мыслях всплыл тот миг, когда король выпустил вирус из вечной мерзлоты.

   «Каждого из вас!»

   Но как учёные могли допустить настолько грубую ошибку? У них не было образца вируса и тестов на краксусах? Одни лишь предположения? Или с ними вообще не советовались, желая уничтожить неуловимых краксусов настолько сильно, что бурили мерзлоту с неизученным вирусом в ней по типу «будь что будет, а мы в домике»? Ну а король? Откуда он-то знал, что эта дрянь опасна именно для людей?

   Горы. Они улетели туда, где вечная мерзлота. Их северный край всегда славился ею. Всякие находки сохранившихся древних существ, исчезнувшие цивилизации прошлого… И древний вирус, наверняка убивший кого-то из них.

   В эти горы во все времена поднимались альпинисты, и многие не возвращались. В последние лет сорок туда вообще запретили ходить, и Вальбранд, явившись в эти края, основал там свою резиденцию. Мог ли кто-то из краксусов наблюдать гибель человека в этих горах и понять, что убил его именно вирус, а не мороз или травмы? Ну конечно же мог. Краксусы мудрее людей и живут намного дольше, их ДНК иная, и не всякий вирус им страшен. Зона гор и зона, освоенная людьми – это один огромный пласт, скрывающий в себе не только древние останки, но и болезни далёкого прошлого. Вот откуда Вальбранд мог это знать. И вот почему отказывался сбегать. В этом он увидел шанс отомстить.

   Но даже теперь Элберт его не винил. Люди заслужили такую судьбу – за то, что взялись истреблять краксусов. И даже он заслужил, подняв руку на самого короля воронов.

   И всё же это стоит остановить хотя бы ради тех, кто никогда не желал краксусам зла. Поэтому Элберт сбежал из больницы, и, забравшись ночью в собственный дом, взял еды и воды, кое-какую одежду – и отправился в горы.

   Он знал: Вальбранд никогда его не простит, раз не простил там, в неволе. Из-за болезни недолго осталось жить, и идёт он туда из последних сил. Знал он и то, что король не сможет предотвратить распространение вируса или подсказать, как изобрести вакцину. Элберт вообще не понимал, на что надеется. Знал лишь, что перед смертью обязан встретиться с бывшим учителем.

   Еда и вода закончились быстро, из-за жара и обезвоживания он ел снег и полз уже на четвереньках, сопротивляясь вьюгам и холодам. Невысокие, но коварные горы не щадили его, да он и не ждал пощады. Ни одного краксуса или ворона не встретилось на пути, пошли уже четвёртые сутки, он чудом не замёрз в редких перерывах на сон и ослаб гораздо быстрей, чем если б остался в больнице. Болезнь почти уничтожила его и выжала все соки, а он всё полз и полз, не разбирая пути, не помнил, сколько дней уж прошло, и зачем он здесь. Но когда бесконечная буря чуть улеглась, и заснеженную даль осветило солнце, где-то позади раздалось вдруг хлопанье крыльев. Вслед за этим земля слегка дрогнула: существо приземлилось. И вновь тишина.

   Лежавший на снегу Элберт с трудом приподнял голову, не в силах перекатиться на спину.

   - Это я, - прохрипел юноша. – Заберите мою жизнь, но не губите остальные. Остановите истребление, мистер… Вальбранд.

   Всё та же тишина была ему ответом. Наклонив голову, король воронов покосился на гостя, мигнул, затем вспорхнул и придавил тельце человека когтистою лапой – придавил сильно, до боли, ровно так, как некогда сам Элберт в парке наступил на короля ногой.

   Юноша зажмурился, готовый получить смертельный удар клювом, как в том его видении, но вместо этого лапа сомкнулась на нём, резко оторвав от земли. Вальбранд взлетел, стремительно набирая высоту. Что ж, так тоже можно. Сейчас отпустит – и…

   Готовый умереть в любую секунду, Элберт так этого и не дождался. Открыв, наконец, глаза и с трудом преодолев страх высоты, юноша обнаружил, что король покидает горы, направляясь прямиком в город.

   - Мистер Вальбранд, вы с ума сошли! Зачем? Вас уничтожат!

   Ему не ответили, а лапа лишь крепче сжала тщедушное тельце. Добравшись до города, Вальбранд направил крыла к той самой больнице, откуда Элберт недавно сбежал.

   «Замечательно», - пал духом паренёк.

   - Что, я уже не могу умереть, где захочется? – сердился он, ударяя по пальцам птицы кулаками. – Обиженка крылатая! Странно, что именно тебя они избрали королём – ни на ворона толком не похож, ни на человека! Так, пародия.

   Он и сам не знал, чего раздухарился. Даже слабость и смертельная усталость сгинули куда-то. Но тут король разжал тиски, и Элберт полетел прямо в закрытое окно палаты, пробил его головой и под звон стекла рухнул точно на свою койку.

   И… проснулся.