Человек с Крыльями

— Давным-давно в далёком королевстве жила-была прекрасная принцесса. Она была настолько красива, что люди умирали, увидев её лицо, и поэтому всю жизнь ей приходилось носить вуаль. Ребёнком она играла с другими детьми, но даже во время беготни и дружеских драк никогда не снимала её.

Дочь заснула, не дослушав последнюю сказку. Агата встала с кровати, поправила старый перепачканный в каше домашний халат, переделала жалкое подобие пучка на затылке и пошла готовить ужин. Часа через полтора должен был вернуться голодный муж. Пока она сидела с ребёнком, он брал несколько подработок, чтобы накоплений к лету хватило на отпуск, достойный фотографий в соцсети.

Идея о незабываемой поездке проходила пунктиром через всю их супружескую жизнь. Со свадебным путешествием не повезло: за два дня до отлёта Агата слегла с температурой под сорок. Через год планы на лето потрескались и с обиженным звяком рассыпались на мелкие осколки из-за позднего срока беременности. Ещё год спустя маленькая Мила умудрилась сломать руку, ползая по дивану, и поехать в Австралию или Испанию снова не довелось.

Агата поставила чайник кипятиться и принялась вычищать серединки перцев. Она невообразимо устала, и, чтобы не уснуть, ей нужно было выпить как минимум две кружки кофе. Декрет превращает и жаворонков, и сов в попугайчиков: разрешили поспать и накрыли чем-нибудь клетку — спишь, не накрыли — спи днём на ходу. После родов Агата погрузнела; фигура и здоровый цвет лица пали жертвами материнства. Временами она завидовала подругам, которые ещё не успели выйти замуж и завести детей.

Она задумалась, как давно в последний раз наносила крем на щёки и клала патчи под глаза просто так, для регулярности или для того, чтобы поднять настроение, а не после долгого рассматривания каждой новой морщинки и в надежде хоть что-то исправить. Отвлеклась — порезала палец. Пришлось идти за аптечкой и искать там перекись и напальчник. Пока ходила, чайник стал недвусмысленно свистеть. С открытым бутыльком и распакованным напальчником ринулась на кухню, чтобы снять чайник с огня, пока свист не разбудил ребёнка. По дороге ударилась плечом о дверной косяк и врезалась ногой в тумбочку; до плиты пришлось добираться, прихрамывая и шепотом грязно ругаясь.

Агата выключила газ и обессиленно опустилась на табуретку. Кухня перед глазами размылась, ладони вспотели, дыхание сбилось с ритма, горло сдавило спазмом, почти начало течь из носа. Рука уже не беспокоила и нога почти не болела, но непонятная обида изнутри расцарапывала лёгкие. Агата зажмурилась, закусила губу и попыталась медленно вдохнуть, как вдруг её одиночество нарушили.

— Давно не виделись, — поставленный голос, как у оперного певца. Агата слишком хорошо знала этот тембр.

Как не вовремя.

— Не ждала?

Игнорировать.

— Я знаю, что ты слышишь, девочка моя. Нет нужды притворяться; ты этого никогда не умела.

По звуку было понятно, что появившийся ходил туда-сюда во время монолога.

— Ты, помнится, заказывала молебен, чтобы я исчез. Неужели так мешаю? Тогда пошла бы к экзорцисту или напрямую к психиатру. Надеяться на Бога в нашем случае так наивно, не правда ли?

— Уйди. Пожалуйста.

— А ведь мы были друзьями. Но ты заменила меня людьми. Хорошая моя, знала бы ты, как мне было обидно, когда ты вышла замуж.

Агата открыла глаза. Между духовкой и столом стоял человек в чёрном плаще с капюшоном. Нижняя часть плаща, как королевская мантия, лежала на полу, а необычно большой капюшон закрывал лицо. Агата знала, что из спины Человека в любой момент могли вырасти крылья, похожие на вороньи, только в десятки раз больше. Тогда они стали бы единственной не закрытой частью тела: кисти рук незваного гостя были в кожаных перчатках, а всё остальное скрывал плащ.

— Ты не боец, родная. Давай как раньше. Засни в моих объятиях, отдай мне свою грусть. Ненадолго ты лишила меня возможности приходить. Я скучал.

Агата резко встала с табуретки. Перед глазами потемнело на пару секунд, но она не обратила на это внимания.

— Найди себе другую.

— Я твой. Сама взращивала меня годами, а теперь просишь уйти. Не по-человечески получается, не находишь?

— Мне было тринадцать. Я ничего не понимала.

— Вспомни, как я читал тебе сказки на ночь и обнимал под одеялом твоё тщедушное тельце.

Агата решила заниматься своими делами. Когда-нибудь Человеку надоест. Она насыпала в кружку растворимый кофе, залила кипятком, подошла к окну и стала пить.

— Ты запомнила мою сказку, — обманчиво-нежный шепот со спины. — Ты ведь помнишь, что рассказал тебе её я? А теперь твоя дочь укладывается спать под эту милую историю. Что же там произошло дальше? Принцесса никогда не снимала вуаль. Когда она выросла, настало время выходить замуж. Папаша-король сказал, что отдаст её в жёны только тому, кто сможет посмотреть ей в глаза и выжить. Со всех концов света съехались смельчаки в королевство. Перед каждым поднимала принцесса вуаль, но и принцы, и рыцари падали замертво, едва взглянув в её неземные очи.

Кофе обжигал язык и пересохшие губы. Агата старалась вспомнить что-то приятное. Это всегда помогало. Человек исчезал, когда она успокаивалась, и появлялся, когда негативных эмоций становилось слишком много.

— Отвернулась. А ведь когда-то звала меня. Я был архивариусом твоих надежд и страданий. Что, как люди в жизни появились, выбрала другую жилетку для плача? Больше не нравлюсь? Кончился век моего раздолья в твоей душе? — говорил Человек прямо над ухом у Агаты.

— Не задавай риторических вопросов. Уходи. Не можешь уйти — рассказывай сказки. Болтай, о чем хочешь.

По шуршанию плаща Агата поняла, что Человек отошел ко входу.

— Загрустил король и стал думать, за кого дочь выдать. Прослышал он, что за морями да за лесами правит старый слепой царь, и, решив, что слепого красотой не убить, послал за ним гонца. Дело решено: приедет царь, да подождать надо. В это время решился на небывалую дерзость королевский повар. Он давно был влюблён в принцессу: в доброту её, ум и весёлость. Ещё детьми они играли вместе, и уже тогда казалось ему, что милее принцессы друга не найти. Принцесса запретила ему проходить королевское испытание, потому что боялась за него и не хотела ему погибели. Повар смирился и надеялся, что перед дивными очами его возлюбленной сможет устоять достойный человек. Когда же король решил отдать её старику за тридевять земель, повар не смог терпеть. Он ворвался в покои принцессы, обхватил её тонкую фигурку недостойными руками и сдёрнул вуаль.

Агата смотрела на снег за оконным стеклом, время от времени делая маленькие глотки из кружки. Она побаивалась Человека, но меньше всего хотела показать ему это.

Она сама придумала его, когда была подростком. Сначала он казался фантазией, воображаемым другом. Когда она ссорилась с подругами или получала двойки в школе, ей хотелось утешения, чтобы кто-то ждал, скучал и говорил, что всё будет хорошо. Она не давала ему имя; он так и остался Человеком с Крыльями. Потом она начала звать его в минуты волнения, на контрольных и когда было одиноко. Он немедленно появлялся сзади, гладил по плечам, обнимал невидимыми другим мягкими крыльями и шептал, что, пока он рядом, ничего плохого не может случиться.

Постепенно он становился всё более осязаемым. Теперь Агата видела не мутный силуэт, а почти реальное существо. Потом Человек обрёл характер. Он стал говорить не то, что хотела услышать Агата, а то, что вертелось на его призрачном языке. Иногда он произносил слова, которые она не слышала ни от кого больше. Он называл суп наварным, хотя в семье Агаты все говорили "наваристый". Однажды, сидя на качелях-паутинке рядом с ней, он целый час рассуждал о судостроении девятнадцатого века. Так он окончательно перестал быть зеркалом потаённых желаний Агаты и стал личностью, превосходящей её по широте кругозора, глубинности познаний и в целом интеллектуально, но всё-таки зависящей от её сознания. "Я не в тебе. Я вокруг тебя", — сказал Человек как-то раз.

Как бы ни было это странно, напугало Агату совсем другое. Это произошло давно, на уроке химии в десятом классе. Ученики делали лабораторную работу. Любви к предмету Агата не испытывала, поэтому ход работы не понимала. Каким-то образом в пробирке должен был сначала образоваться, а потом, после ещё нескольких манипуляций, раствориться белый осадок.

"Да, тебе не помешало бы подковаться в этой области", — сказал незаметно появившийся Человек с Крыльями.

"Знаю", — едва слышно ответила Агата, опасаясь, что услышит учитель.

"Могу подсказать. Надо?"

Агата кивнула. Осадок растворяли примерно так же, как в "Рататуе" крыса руководила готовкой: Человек — мозг, отдающий команды, Агата — руки, исполняющие их. Когда растворился осадок, и в тетради зафиксировали, как это получилось, оставалось десять минут до звонка. Человек развлекал себя тем, что летал по классу и смотрел, чем заняты все, кто в нём находился.

"А твой химик не так прост, как кажется. Он сейчас видео на рабочем компьютере смотрит — я о таком даже не слышал", — задорно проговорил Человек, махнув крылом в сторону учителя. — "Ничего, сейчас проучим".

Он подлетел к двери и стал колошматить её кулаками в перчатках. Химик пошёл открывать, и в это время Человек метнулся к компьютеру. С его головы чуть не слетел капюшон; он придержал его и поправил.

"Закрой глаза. Ты ещё маленькая".

Агата послушалась, и в следующую секунду кто-то рядом вскрикнул. Как она позже узнала от одноклассников, в тот момент проектор вывел на стену причину, по которой через неделю учитель уволился.

Но Агата думала не об увлечениях химика. В тот день она поняла две вещи. Первая — Человек может причинить вред, если захочет. Вторая — под его капюшоном что-то было, и этот факт настораживал сильнее. Всё время до этого Агата думала, что Человек с Крыльями — неосязаемое существо, невидимка в воздухе, и она ощущала его присутствие на уровне самовнушения. Так изображали призраков в фильмах: абстрактное Ничто, контур которого очерчивает накинутая простыня. Теперь оказалось, что, во-первых, Человек мог касаться предметов и взаимодействовать с ними и, во-вторых, у него было тело, на котором держалась одежда — иначе он не стал бы поправлять капюшон. Отсюда вытекала мысль: по какой-то причине он скрывал лицо.

"Я хочу знать, как ты выглядишь. Покажись", — попросила Агата тем же вечером.

"Ты ошиблась. Ты не хочешь этого знать, девочка моя", — промурлыкал Человек с Крыльями.

Тогда Агата поняла, что его тайна может быть опасной. Она начала подозревать Человека в обмане. Недосказанность раздражала. "Так ли он человечен, как кажется?" — этот вопрос не давал уснуть несколько недель, пока не стало понятно, что ответ не найдётся.

Агата перестала верить Человеку. Она не знала, как вести себя с ним. Продолжать растворять в нём одиночество, будто ничего не случилось, она больше не могла. Лезть в его секреты казалось опасно: Агата предполагала, что он умеет жестоко мстить.

Быть заложником своего сознания не страшно — все люди живут в такой пыточной камере. Агата стала пленницей не только сознания, но и продукта его кропотливой работы. Иногда она сомневалась, что не больна.

— Страхи принцессы оказались напрасны: он не умер, и вскоре король приказал играть свадьбу, потому что слово монарха нужно было держать, — продолжал тем временем Человек, пока Агата погружалась в воспоминания. — Старый царь уехал в своё дальнее царство, но прежде успел погулять на пышной свадьбе принцессы и повара.

Кофе кончился.

— Я тебе отвратителен, родная моя. Но что поделаешь: я тоже хочу жить.

— Почему ты не можешь оставить меня в покое?

Агата почти не надеялась на ответ. Он бы всё равно ничего не прояснил и не исправил.

— Мы связаны, дорогая. Без тебя меня не существует.

— Тогда что будет с тобой, если я умру?

Человек молчал. Агата повернулась к нему. Он стоял, оперевшись спиной о стену и сцепив руки в замок.

— Ты не знаешь? — одними губами, без звука.

— Я знаю то, что ты не умрёшь, пока я этого не захочу. Ни сама, ни по случайности.

Агата пыталась понять, что значили эти слова. От напряжения она сжала кулаки. Прошло три минуты, когда оба не двигались. Агата смотрела на Человека, и (она была уверена) он смотрел на неё сквозь капюшон, при этом видя больше, чем она без тряпки перед глазами.

— Из любви к тебе даю отдохнуть от своего общества, — нарушил тишину Человек. — Вернусь через пару дней. Может, раньше. Освободи место в графике.

И он исчез.

Через час в домофон позвонил муж, и Агата пошла открывать. На входной двери под глазком, приклеенный на тонкую полоску малярного скотча, висел тетрадный лист. На нём идеальным почерком со множеством завитушек, как на подарочных открытках, было написано:

"На самом деле принцесса была уродиной, и все, кто видел её, умирали от страха".