Город Святой Анны. Слой Ночь. «Звёздная Вишня». Семнадцатое ноября 2347 года от заселения планеты. 18:14 по местному времени.

— Ты сегодня особенно нервная, — замечает Энни. Как именно она это поняла, учитывая, что с самого прихода Ярти она так и не соизволила открыть глаза, лёжа под лампами, понять невозможно. Ярти даже не пытается это сделать. Просто пожимает плечами, надеясь, что одной фразой всё и ограничится. Ну, не желает же Энни и правда говорить о душевном состоянии Ярти? Ведь так? — Я даже теряюсь в догадках, что такого могло произойти с тобой, учитывая, что сегодня ты вообще не была у Паука…

— Я не буду спрашивать, откуда тебе известно про Паука, — ровным тоном сообщает Ярти, заставляя себя получать удовольствие от валяния под лампами. При том, что как раз сегодня в кои-то веки она вполне может обойтись и без них. И даже без витаминов… наверное. Всё же через десять лет после того, как была в последний раз в Утре, Ярти не вспомнит вот так сразу, сколько конкретно времени надо проводить под солнцем, чтобы полностью заменить сеанс. И витамины, да. — Пусть даже я и рассказала тебе о сделке, но не помню, чтобы при этом говорила, когда я у него бываю… Но, кстати, не только Паук способен качественно портить настроение. И — была я у него. К сожалению. С утра. Правда, не пересеклись…

— Но согласись — что в этом вопросе ему мало кто может составить конкуренцию, — смеётся Энни. Ярти не удерживается и хмыкает. Ну, да… Если проводить конкурс, то… — Я не настаиваю, конечно, но ты не думаешь, что тебе же будет легче, если ты выговоришься?

Легче? Ярти чуть меняет позу. Она сильно сомневается, что станет. От того, что она озвучит произошедшее… и то, что чувствует, вряд ли что-то поменяется. Ну, разве что на время эмоции улягутся. Только вот потом…

— Паук дал мне пропуск в Утро, а я не смогла подойти к Ёри, — всё же решается Ярти, заставляя голос звучать ровно. При том, что хочется провалиться сквозь землю от стыда. Да она же уже и не помнит, когда была настолько нерешительной! Хотя… вот как раз десять дет тому назад, в Утре и была. Стоит ли считать подобное влиянием слоя? Вообще есть ли какая-то информация касательно того, как тот или иной слой может влиять на характер?.. хм… ну, разве что среди различных шарлатанов, обещающих исцеление от всех болезней, моментальный выигрыш в лотерею и прочее. — И я не очень-то уверена, что у меня теперь будет второй шанс.

Ярти жмурится с такой силой, что перед глазами начинают плясать мушки. Какая же это глупость! Ну, вот что ей стоило подойти и окликнуть Ёри! Можно подумать, она бы отказалась поговорить с… Хотя… кто знает, что именно вбили ей в голову родители после того, как Ярти была вынуждена переселиться в Ночь? Может, она теперь считает и её, и Яську позором семьи — так, кажется, папа тогда, десять лет назад, её назвал. Или вообще забыла про её существование… Ярти дёргает плечом, чтобы согнать мурашки, прокатившиеся по спине. Думать о том, что Ёри просто-напросто забыла про то, что у неё есть старшие сёстры, больно.

— Ну… он всё же не настолько чудовище, чтобы… — тянет Энни, все же открывая глаза. Она переворачивается набок, подпирает голову рукой и пристально смотрит на Ярти. Можно, конечно, отвернуться, но… Ярти встречается с Энни взглядом и скептически изгибает бровь. — В смысле, чудовище, конечно, но ничто человеческое ему не чуждо. Помог же он тебе десять лет назад?

— И я до сих пор не могу понять — с чего это вдруг. — Ну, не объясняются же его мотивы банальным желанием затащить её в постель?! Это было бы слишком плоско для Паука. И слишком… слащаво. В духе той мути, что пишут для скучающих дамочек, мечтающих о неземной любви… Ярти задумывается, читает ли такое Ясса? Вроде под приметы оных дамочек она вполне себе подпадает… Ох, нет. Выяснять это у сестры Ярти не имеет ни малейшего желания. А, точно! Там же ещё и деньги, уплаченные за то, чтобы… Ярти выбрасывает мысль, чтобы та не портила и без того поганое настроение. Гадать о мотивах Паука — занятие неблагодарное совершенно. И Ярти не собирается этим заниматься. — Ты так хорошо его знаешь? Чем он вообще занимается кроме того, что портит всем жизнь?

— Не то, чтобы… Предпочла бы не знать, как ты понимаешь, но… — Энни не договаривает, но Ярти и без того понимает, что подруга имеет в виду. — Собственно именно этим и занимается — портит всем жизнь. В той или иной мере. Что до помощи тебе, то… кто знает, чего именно он тогда добивался?.. Ярти, если хочешь, я могу попросить его вместо тебя, если ты настолько болезненно это воспринимаешь.

— Глупости не говори! — Ярти вздыхает. Паук, разумеется, повеселился бы, соверши Энни подобное. И навесил на неё весомый долг. Так что — нет. Не стоит добавлять проблем Энни. — Сама попрошу, когда соберусь с духом. Но…

— Какая она? — Впору благодарить Энни за то, что она так резко сменила тему. Всё же говорить о Пауке… вообще вспоминать о его существовании!.. не хочется совершенно.

— Взрослая, — вздыхает Ярти. Взрослая, красивая. Сияющая… Ярти вспоминает, как Ясса была такой же до того, как сбежала из дома. Сейчас сестра изрядно потускнела. Интересно, а сама Ярти? Какой теперь — десять лет спустя — она видится окружающим? — Я помню Ёри ещё десятилетней девочкой, Энни, а не взрослой женщиной, собирающейся замуж… Я понятия не имею, кто она. О чём мечтает… В десять лет Ёри желала спасать котят, осчастливить мир и сделать так, чтобы город перестал быть закрытым — у них как раз тогда в школе это рассказывали… Может, хоть ей с мужем повезёт? — заканчивает она и слышит хмык со стороны Энни. Косится на неё с осуждением, которое, впрочем, не удаётся удержать под напором ответной улыбки.

— Опуская все негативные черты Паука, — тянет Энни, с трудом сдерживая смех. Так, что Ярти тихо смеётся, пусть даже возвращение к теме Паука и не располагает к веселью. — Он едва ли не идеальный муж! Сцены ревности не устраивает, даёт жене возможность для самореализации, помогает по мере возможности…

— Не забывая при этом содрать с жены соответствующую плату, да. — Ярти поднимается из кресла, сдвигая лампы так, чтобы не задеть их. Вспоминает, как на днях ухитрилась зацепиться за них волосами и убила полчаса на то, чтобы освободиться. Хорошо ещё, что не пришлось пряди отстригать! И хорошо, что как раз в этот момент Энни отлучилась по делам «Вишни» — кажется, кто-то из девочек что-то друг с другом не поделил - так что свидетелей позора не было. Если, конечно, Энни не держит в комнате видеокамеры для сбора компромата… хотя с чего бы? Она же не Паук, которому без чужих грязных тайн жизни нет… — Я тебя, кажется, так и не поблагодарила за…

— За то, что я помогла тебе избежать сопровождения Аглаи в Школу? Должна будешь, — кивает Энни, переворачиваясь на живот и устраивая подбородок на скрещенных перед собой руках, от чего голос звучит глухо. — Совершенно зря, кстати. Она вполне прилично себя вела, пусть и издёргалась вся… У девочки какие-то комплексы. Впрочем, она не пожелала этим со мной делиться, так что я могу только догадываться, чего она там настолько боится.

Ярти пожимает плечами. Ну, да. Прилично. Ярти и не сомневается в этом. Всё же сейчас, немного попривыкнув, Аглая… или как там её по-настоящему зовут?.. перестала срываться в истерики, способные уничтожить часть города. Но это не значит, что Ярти хочет находиться в её компании! Зачем, если острой необходимости в том нет? Что до комплексов… Ярти надеется, что Аглая сумеет сама с этим справиться. Всё же большая девочка. Ох, в любом случае это не проблема Ярти. Если уж на то пошло, то душевным состоянием девчонки должна заниматься Энни — ей это ближе. Ярти уходит в кухню и заглядывает в холодильник, не особо надеясь найти там что-то более существенное, чем гроздь винограда, который, конечно, вполне способен быть полноценным обедом или ужином, но хочется чего-то более похожего на нормальную еду. Чего-то, чего у Энни вообще не имеет смысла искать.

— А не испечь ли мне торт?.. — задумчиво интересуется в пространство Ярти, обшаривая шкафчики. В холодильнике так ничего и не нашлось. И не могло, конечно, найтись. Но Ярти не теряет надежды — мало ли?

— А ты умеешь? Мне казалось, что ты только чаи свои и способна заваривать до бесконечности. — Энни садится, накидывая халатик и гася лампы — Ярти специально оборачивается, чтобы посмотреть на неё и по возможности внушить взглядом то, что про чаи таким тоном говорить не стоит, на что Энни довольно жмурится.

— Готовить? Да. Умею. Но не люблю. Странно, что ты этого не знаешь, — Ярти торжествующе улыбается, обнаружив макароны. Почему-то всё же холодильнике. Вернее — в морозильном отсеке. Но выяснять, что они там вообще делают, Ярти не собирается. Мало ли что там Энни думает по поводу того, как правильно хранить продукты? — Чем по-твоему я питалась последние десять лет?

— Тем, что не требует стояния над плитой часами, — как что-то само собой разумеющееся сообщает Энни. И Ярти даже поспорить с ней на это счёт не может. Да. Всё так. Но… — Так что я просто не представляю тебя готовящей что-то сложнее омлета.

— О, даже не стану отрицать, — тянет Ярти, пытаясь вытащить кастрюлю из шкафа, в котором она стоит так… красиво. Только вот из-за этого достать её оттуда, не сдвинув всё остальное, не представляется возможным. Энни… Ярти вздыхает. Любовь к порядку у Энни порой приобретает какие-то жуткие формы. — Кстати говоря, с моим образом жизни в подобном нет ничего странного — когда мне готовить-то? Но… почему бы и нет? Если хочется… Но не чаще, чем раз в год! Время бы мне ещё на это.

Время… а где его взять-то? Пусть даже сейчас и нет особо заказов на посещение Тьмы, да и с чисткой улиц от гостей из всё той же Тьмы справляются и рядовые солдаты Храма… да и клановые маги не отстают, хотя зачастую это одни и те же люди. Но… Паук с его переводом! Ярти вообще не понимает, как это можно перевести. Может, и правда магией на свиток воздействовать?

Хм… Ярти хмурится. А Аглая его читала? Не вспомнить, говорила ли она об этом, а теперь… разве что напрямую спрашивать.

Ярти заливает воду в кастрюлю с аляповатым рисунком по бокам, что заставляет задуматься, кто и когда оставил её тут — за Энни любовь к подобной посуде не водится — и ставит на огонь.

Спросить… Ярти прислоняется спиной к холодильнику и смотрит на медленно греющуюся воду.

Ну, а смысл? Спалиться перед девчонкой, что свиток у Паука? И Ярти имеет к нему доступ? Пусть даже у них с Аглаей и не особенно дружеские отношения — не то, чтобы это сильно влияло на ситуацию, конечно — но разрушать и их подобным образом? Глупо. Неосмотрительно. И Ярти не собирается повторять ошибки десятилетней давности и отталкивать от себя тех, кто в будущем может пригодиться. И уж точно не планирует плодить себе врагов. И без них прекрасно живётся. Особенно с учётом Паука.

— Ладно. Разберусь с текущими делами и точно испеку… Если не передумаю к тому моменту, — кивает себе Ярти, высыпая в закипевшую воду всю пачку макарон целиком. И начинает изучать холодильник на предмет хоть чего-то, что можно и ним добавить. Как ни странно, находится приличное сливочное масло… и всё. Лучше, чем ничего, конечно. Но…

— Меня не забудь пригласить — я хочу оценить твои кулинарные таланты, — раздаётся едва ли не над ухом голос Энни. Ярти не вздрагивает. Вообще. Только чуть отходит в сторону и позволяет Энни достать виноград. И… нет. Никак не комментирует рацион подруги. Даже мысленно. Не её это дело.

— Приглашу, — кивает Ярти. — И тебя, и Людвига, и Аглаю, чего уж там. Могу даже Паука пригласить!

Он последнего варианта самой хочется сразу начать плеваться, но раз уж разговор всё равно ушёл в какие-то странные дали, то и такой абсурд в него уже вписывается. Но всё лучше, чем думать о том, какая она трусиха, что не смогла поговорить с сестрой. Ярти мрачнеет. А получится ли выпросить ещё один пропуск? А то… А пойдёт ли он на пользу? Вдруг она опять струсит?

Ярти сливает воду и, перемешав макароны с маслом, водружает кастрюлю на стол. Заниматься ерундой и выкладывать это в тарелку она точно не собирается. Тем более, что никто, кроме Энни, которая за годы их знакомства и не к такому попиранию этикета и прочего в исполнении Ярти привыкла, этого не видит.

— О, нет! — тем не менее картинно стонет Энни, отщипывая виноградину. — Только не говори, что ты собираешься всё это съесть!

— Собираюсь. И съем. — Ярти наугад вытаскивает из верхнего ящика одного из шкафов вилку, наплевав на то, для каких там она блюд предназначена, и под полным наигранного ужаса взглядом Энни начинает есть. — Мне за фигурой следить не надо. С моим то образом жизни. Так что стой и завидуй.

***

Город Святой Анны. Слой Полдень. Поместье Волковых. Семнадцатое ноября 2347 года от заселения планеты. 22:39 по местному времени.

В том, что в архивах, на которые Маша тем не менее честно потратила ещё несколько дней исключительно ради очистки собственной совести, она ничего не найдёт, наверное, можно было не сомневаться и с самого начала. Ну, слишком фантастически звучит то, что Мара могла прятать информацию, если таковая вообще есть, в архивах. Она, скорее всего, вообще тут не бывала. Иначе бы не стала пытаться убрать собственную семью… если, конечно, именно на это намекали сестрички…

Маша сдерживается, чтобы не сплюнуть при мысли об этих стервах. Хотя бы потому, что это вообще не вяжется с тем образом, который она старательно отыгрывает… теперь уже даже при полном отсутствии зрителей. Просто потому, что, во-первых, неизвестно, когда эти самые зрители появятся рядом, а во-вторых — чтобы не расслабляться. А то мало ли что? Она окидывает комнату, к которой уже успела привыкнуть, хоть и хочется до сих пор избавиться от этих пастельных тонов и прочей ерунды, взглядом, взывая к — она понимает — несуществующей памяти Мары, пытаясь понять, есть ли тут тайники.

Память молчит. Интуиция, на которую Маша в принципе не очень-то и рассчитывает — тоже.

Тайники…

Может, они и есть, но искать-то их можно до бесконечности. В этом Маша не сомневается ни капли. Пусть даже она с Глашкой когда-то и лазала по разным местам и даже на спор как-то стащила из магазина сумочку… которая ей вообще не была нужна — мама как раз тогда привезла в подарок после месячного загула с очередным любовником брендовую в десять раз дороже… но поиск тайников? Этим Маша не занималась никогда в жизни. И даже не представляет, с чего начинать. Ну… если бы знать, как именно мыслила Мара, то… Так вот именно это Маша и пытается понять!

Как вообще могла мыслить средняя дочь почившего князя? Что она там о жизни думала?..

Маша опускается на пуфик, автоматически смахивая появившееся зеркало, только мельком отметив, что причёска в порядке, и макияж в норме… Да. И пусть хоть кто-то что скажет по этому поводу. Для создания образа потерявшей всю семью… почти… и стойко переносящей утрату прекрасной княжны требуется не только актёрское мастерство но и соответствующий грим.

Дверь распахивается без предупреждения, подтверждая мысль о том, что оставаться в образе надо круглые сутки. Маша поворачивает голову и еле удерживает волну раздражения, одновременно принимая заинтересованный и чуть обеспокоенный вид.

Лада!

Выжившая младшая княжна.

Которой было бы лучше не выживать… Маша улыбается, стараясь, чтобы это выглядело так, словно бы она заставляет себя… заставляет, конечно, но по совершенно иной причине.

— Ладушка? Разве тебе не нужно в такое время быть в постели? — Маша чуть привстаёт на пуфике, изображая волнение о Ладе и одновременно пытается не сорваться. Лада ей категорически не нравится. Тем, что выжила. Тем, что знает Мару… как и Веслав, конечно, но тот хотя бы сейчас не находится рядом!.. Тем, что… до дрожи напоминает дочек отца и мачехи. О которых вспоминать не хочется. Вот вообще не хочется! Маша в подтверждение своих слов кидает взгляд на плавающие под потолком цифры точного времени.

И правда. Время медленно идёт к полуночи, между прочим.

— А тебе? — Лада, одетая, как сейчас замечает Маша, в ночную сорочку, проходит через комнату и забирается на даже не расправленную кровать. Маша чуть прищуривается, только теперь понимая, что освещение в комнате недостаточное. По крайней мере — около кровати. Недолго рассматривает мысль сделать посветлее, но потом решает, что полумрак даже чем-то приятен. — Можно, я у тебя посплю? — добавляет Лада, становясь ещё моложе, чем есть на самом деле. Маша окидывает сестру Мары придирчивым взглядом, машинально отмечая, что данные-то неплохи. Аккурат для роли невинной сиротки. И кожа бледнее не в последнюю очередь из-за болезни, и тени под глазами… Вот уж кому точно не нужно ежедневно накладывать грим!

Маша пожимает плечами. Видеть эту девочку у себя в комнате она не желает. Потому что до сих пор неясно — насколько всё же хорошо та знает Мару… хотя Веслав, вроде бы, поверил, что это она… Только вот Веслав, пусть и подросток, но уже в таком возрасте, когда можно пудрить мозги практически как и взрослому. Да и не здесь он сейчас. А дети… они смотрят иначе. Маша опять вспоминает сестёр из уже, наверное, навсегда прошлой жизни, у которых интуиция была какой-то вообще бешеной. Даром, что говорят, мол, дети доверчивые! Может, и доверчивые, когда не надо, но обмануть сестёр у Маши не выходило никогда. При том, что все остальные запросто на её слова велись.

А Лада… она же ещё и из княжеского рода. Пусть этот род и не обладал способностью читать мысли или что-то в этом роде, но тем не менее… Тот же Веслав, когда Маша его нашла… ну, или не она, но это не так уж и важно на самом-то деле — Маша с некоторым усилием выбрасывает из мыслей Паука, о котором вот сейчас вообще не ко времени думать… выглядел так, что казалось, что он едва ли не насквозь её видит. И при этом всё же удалось убедить его в том, что она… хотя, конечно, предположить, что в теле его сестры находится кто-то другой, он вряд ли бы смог. Для этого нужны предпосылки, а подобных прецедентов на территории города не бывало никогда. За его пределами… Маша не знает. Об этом память, доставшаяся при перемещении в тело княжны, умалчивает.

Лада… Маша смотрит на то, как девочка сворачивается калачиком и в самом деле намеревается заснуть. Ну, прекрасно! Только этого и не хватало в самом деле. А поиски? Ну, не может же Маша обшаривать комнату в присутствии Лады! Как она ей это вообще объяснит-то? Даже если она сейчас заснёт… Терпеть эту девчонку на своей территории? Маша давит желание брезгливо передёрнуть плечами.

Хотя можно, конечно, порадоваться тому, что это избавляет от необходимости вот прямо сейчас притворяться перед ней, но… Маша вызывает зеркало и начинает разбирать причёску, наблюдая за тем, как постепенно освобождающиеся от шпилек волосы падают на плечи. Совершенно всё же русалочья внешность!

Не то, чтобы Маша сильно была против…

— А я с Веславом говорила, — подаёт голос Лада. Нет, не неожиданно. Совсем. Об этом Маше уже сообщили. Да и то, что Лада захочет потрепаться до того, как всё же заснёт тут, вполне себе ожидаемо. И даже в чём-то полезно. Но — противно. Маша аккуратно укладывает чуть не выпавшую в процессе выпутывания из волос шпильку в коробочку и берётся за щётку. — А ты собираешься с ним поговорить?

— А он этого хочет? — уточняет Маша, проводя щёткой по волосам. Как там говорили? Сто раз надо, чтобы волосы были красивыми? Ну… сто так сто. Торопиться всё равно особенно некуда. — Нашему брату сейчас надо сосредоточиться на учёбе и… На учёбе, в общем, а не болтать с нами. — А ещё на тех, кто попытается сейчас втереться к нему в доверие, но говорить об этом Ладе точно не стоит. Как бы Маша к ней ни относилась, но она точно не желает ей окунуться с головой в ту грязь, которая называется высшим светом города Святой Анны. Успеет ещё с головы до ног измазаться в этой прелести. Наверное, не стоило бы так уж беречь психику девчонки… и без того потрёпанную всем случившимся, да… но выбросить из головы мордашки сестрёнок не получается. Пусть даже Маша никогда особо и не любила детей отца. Только вот… В самом деле — окунуться в интриги и прочее Лада точно за свою жизнь успеет. И — оценить, пусть даже и не сейчас то, что Маша попыталась её уберечь… мало ли для чего это впоследствии может пригодиться?

— Мне кажется, что это ты не хочешь с нами общаться, — тихо произносит Лада, и Маша мысленно посылает проклятия в адрес интуиции и всего, что с ней схоже. Вот почему у неё самой интуиции нет? Так бы сейчас было хорошо! — Почему?

— У меня нет времени, Ладушка, — стараясь говорить как можно мягче, начинает Маша. Только вот она вообще не представляет, как соврать этой девчонке. Хотя у неё же и правда нет времени! Но вот объяснять, чем именно она занята… проще самой прямо сейчас и удавиться. Меньше проблем будет. Маша меняет позу так, чтобы видеть Ладу не в отражении. Это, конечно, немного рисково — мало ли что Лада сумеет по её лицу прочитать! — но в какой-то мере может сыграть Машу не руку. Всё же то, что она сейчас пусть и частично, но переносит внимание на Ладу вместо того, чтобы сосредоточиться на волосах, явно будет истолковано в плюс. Беспокойство и всё такое… — То, что Веслав нашёлся живым и станет новым князем, не означает, что все аристократы с этим согласны. И я должна сделать так, чтобы ни он, ни ты не пострадали, если им придёт в голову от нас избавиться. А это требует времени.

— Настолько, что ты не можешь потратить несколько минут на простой разговор? — Лада приподнимается на локте, отбрасывая упавшую на лицо светлую вьющуюся прядь. У младшей сестры Мары волосы, если не укладывать их в причёску, вьются так, что та похожа на одуванчик. Или барашка. Мило. Если бы ещё её как-то подключить к наработке образа… Нет. Пока что точно нет. Но подумать о том, как можно использовать девчонку, стоит.

— Я обещаю, что как только у меня будет немного больше свободного времени, то сразу же свяжусь с Веславом, — Маша откладывает щётку и начинает заплетать волосы в простую косу, одновременно стараясь при этом, чтобы голос её не выдал того, что она чувствует. Потому что хочется просто послать девчонку куда подальше с её капризами, и не тратить на неё и в самом деле время. За которое можно было бы хотя бы как-то набросать план по поиску хоть чего-то, что указывало бы на причастность… или непричастность Мары к убийству княжеской семьи. Хотелось бы, чтобы сестрички просто солгали, но… Маша стягивает волосы резинкой. — Но сейчас у меня просто нет времени… да и не думаю, что сейчас Веславу до меня. Всё же — новое место, новые знакомства…

— Ты ошибаешься, — вздыхает Лада, смеривая Машу сердитым взглядом. — Как будто бы ты совсем не знаешь Веслава!

Маша тяжело вздыхает, понимая, что ответить ей по сути на это и нечего, поднимается с пуфика и направляется в ванную. Надо смыть макияж хотя бы — на душ нет уже ни физических, ни моральных сил. Да и самом деле ложиться спать, пусть даже Маша и планировала заглянуть в иллюзорий, но разговор с девчонкой вконец вымотал! Какой уж тут иллюзорий. Так что…

Маша прикрывает дверь ванной комнаты и всматривается в зеркало. Как будто в конкретно этом она увидит что-то отличное от картинки, показанной зеркалом на туалетном столике… Хотя… лопнувшие сосудики вокруг зрачков тут видно гораздо лучше. Это да.

Маленький довод в пользу сна. Потому что иллюзорий, пусть даже зрение и не задействовано там напрямую, усилит нагрузку. А ходить завтра с красными глазами… можно, конечно, подать это как то, что она до сих пор не может пережить трагедию — тем более, что сколько там прошло-то? Месяц? — но всё же не стоит. Переигрывать в подобных делах… на пользу не пойдёт. Однозначно.

Маша кивает отражению, отмечая, что завтра стоит надеть зелёный брючный костюм с чёрным кантом, и принимается смывать грим… в смысле — макияж.

Когда она возвращается в комнату, Лада спит, подложив ладошки под щёку. Какой же она ещё ребёнок! Но думать в эту сторону точно не стоит. Маша некоторое время стоит рядом с кроватью, размышляя, имеет ли смысл позвать служанок, чтобы те отнесли… ну, или самой унести девчонку в её комнату, или позволить той переночевать здесь? Что принесёт больше выгоды?

По идее если не прогонять Ладу сейчас, то впоследствии она может быть благодарна, и это добавить доверия… Но вот получится ли удержать маску спросонья? До сих пор просыпаться в чьей-либо компании Маше не доводилось. В смысле — в этом мире… Маша вспоминает все ночёвки с Глашкой и драку за подушки, одеяло и миллион других вещей за все десять с лишним лет их дружбы. Она хмыкает. Интересно, а Глаша…

Так. Вот об этом точно не стоит думать! Тем более — сейчас.

Маша осторожно вытаскивает из-под Лады одеяло и накрывает девочку. Потом вздыхает и ложится рядом. Ощущение сопящего тёплого комка под боком вызывает раздражение. Маша вытягивается на спине и приказывает себе заснуть. И — не забывать о роли утром. И надеяться на то, что всё же обойдётся как-нибудь. Потому что плюсы от этого жеста сейчас явно перевешивают риски…

Ладно. Не настолько это проблемно. В крайнем случае можно сослаться на дурной сон — никто ведь не удивится тому, что у пережившей такую трагедию, могут быть кошмары?

Маша кивает самой себе и жестом выключает свет, который гаснет медленно, позволяя насладиться тем, как комната погружается в темноту. Если вообще кому-то подобное может нравиться, конечно.

***

Город Святой Анны. Слой Утро. Школа Ангела. Семнадцатое ноября 2347 года от заселения планеты. 13:30 по местному времени.

Глория даже рада тому, что встретила Лолу. Пусть даже общество Веслава — несмотря на то, что там пожелал лидер Клана… Мартин, кажется… Так ведь его Ярти назвала? — ей и нравится. И несмотря на то, что она, кто бы что ни говорил, и правда считает Веслава другом, но… но с парнем же невозможно поговорить обо всём! Ну, не будешь же ему говорить о чисто женских темах — не поймёт. Глория в принципе не может себе представить, как бы она обсуждала с Веславом, какой парень ей понравился и… Да и Тео этот, которому она чем-то не угодила… Знать бы ещё — чем?

Ходит, смотрит… как будто бы она украла к него что-то ценное или плюнула в портрет любимой бабушки! Кто он вообще такой, чтобы так себя вести?! Король мира?

Глория передёргивает плечами и сосредотачивается на Лоле, с которой накануне так и не удалось толком поговорить — отвлекли знакомые этой самой Лолы. Глория отмечает, что сейчас очень кстати поотстали и Веслав, и этот Тео, чьей фамилии она так и не услышала… хотя по большому счёту фамилия всё равно ничего не даст — Глория только сейчас понимает, что та информация, которая по мнению Энни, нужна девушке в Ночи, не распространялась на то, что происходит в других слоях. Быть может, изначально и не планировалось, что Глория окажется в других слоях? Ну… Надо будет при встрече высказать хотя бы Ярти, если та, конечно, вообще соизволит с ней разговаривать, учитывая то, что она даже не пожелала проводить её в Школу, насчёт пробелов в обучении. Потому что Энни это высказывать… неловко.

Хотя, зная Ярти, можно даже не сомневаться в том, какой будет её реакция…

— Так, значит, ты тоже первогодка? А почему я тебя не видела на лекциях? — Глория занимает самый отдалённый от остального зала столик, отметив, что Веслав и Тео их благополучно потеряли из виду окончательно. Ну, и хорошо. И Тео подуспокоится — Глории хватило и того, что он едва ли не шипел, когда они случайно оказались вместе после лекции, разыскивая прогулявшего… и это в первый же день!.. Веслава — и Веслав пообщается с другом. И девочки поговорят без лишних ушей.

— Я тебя тоже не видела, — пожимает плечами Лола, медленно отрезая кусочек бифштекса. По всем правилам столового этикета! Надо ли это понимать так, что она не из простых?

— Я отсиживалась на самом дальнем ряду, — честно сознаётся Глория, со вздохом понимая, что придётся вспомнить этот самый этикет, который в неё ухитрилась впихнуть за такой короткий срок Энни. Впрочем, не с нуля всё же — на Земле… Глория позволяет себе вспомнить её лишь на мгновение… бабушка по папиной линии тоже настаивала на том, чтобы в семье придерживались правил этикета во всём. Так что пусть местные нормы несколько отличаются, Глории всё же кажется, что проще чуть подкорректировать уже имеющиеся знания, чем заучивать от и до. Но это… Глория ведь так надеялась, что хотя бы здесь, вдали от Энни можно будет побыть просто… — Ненавижу учёбу. И пристальное к себе внимание со стороны преподавателей. — К счастью, в аудитории достаточно народа, чтобы меня было не очень-то заметно.

— И зачем же ты тогда сюда поступила? — Лола смотрит в упор. Глория отмечает, что цвет глаз у той несколько необычный. Жёлтый, почти звериный. И… кажется, напоминает кого-то, кого Глория уже видела. В этой жизни, само собой — в жизни, оставшейся теперь навсегда в прошлом, таких знакомый у неё точно не было. Только вот Глория никак не может вспомнить, где и когда… При том, что не так уж и много людей она встречала за последние недели. Так. Об этом можно повспоминать и позже. Тем более, что Глория по опыту знает, что ускользнувшую мысль не имеет смысла ловить — сама вспомнится потом. Ну, или не вспомнится. А сейчас лучше вернуться к Лоле.

— Опекуны посчитали правильным, — пожимает плечами Глория, надеясь, что Лола не станет выяснять, кто именно её опекуны. Не то, чтобы Глория сейчас видела в этом что-то плохое… что забавно, поскольку ещё месяц назад она и представить себе не могла, что будет жить в борделе под покровительством людей, занимающихся далёкими делами, которые даже близко не назвать законными. И принимать это как должное. — А ты?

— А я сама сюда мечтала попасть. После всех этих пансионов, где учат, кажется, только тому, как должна себя вести идеальная жена… с последующим замужеством с подходящим человеком… хорошо ещё, что не запрещают брать книги!.. — Лола кривится. И Глория едва не копирует её. Пансионы это… по большому счёту Школу ведь тоже можно называть пансионом по типу обучения, но Лола имеет в виду всё же не это. Скорее это что-то… что-то вроде института благородных девиц? Глория не очень-то и уверена, что это правильное название, но больше ничего похожего на ум не приходит. Но — да. Подобные заведения немногим лучше борделя, если подумать. С той разницей, что в борделе ты продаёшься многим, а тут — одному конкретному. Но — с потрохами. Одинаково мерзко. Пусть с ней и далеко не все согласятся. Но и плевать на этих несогласных. Глория никому своё мнение не навязывает… и вообще держит при себе после той милой беседы с Энни… но пусть и остальные не указывают, как воспринимать то или иное явление! — Но шансов было так мало, что… странно, как маме удалось-таки меня сюда отправить.

— А что не так? — Глория укладывает нож и вилку параллельно друг другу на тарелке и чуть откидывается на спинку диванчика, делая вывод, что обстановка столовой с нишами, позволяющими при желании полностью отгородиться от остальных при помощи пары несложных элементов рисунка, ей нравится. И тихая ненавязчивая музыка. И светлые кремовые тона в интерьере. Очень… спокойно. Она переводит взгляд на Лолу. На вопрос ответить можно много чего. От недостатка средств для поступления сюда — за саму Глорию заплатил то ли лично господин Мартин, то ли господин Людвиг, что не очень-то различно, учитывая, что они родственники — до нелюбви к собственному ребёнку и нежеланию…

— Она… — Лола краснеет, что, при её рыжих — почти красных! — волосах и молочной коже смотрится ужасно. Хуже чем у Рика, как ни странно. Такая реакция… Глория вспоминает ту их с Машкой одноклассницу… Юрк… как там её имя было? Нет, не вспоминается. Но вот эта реакция… Стыд, да? У Юрк, помнится, мать то появлялась, то исчезала с очередной любовью всей жизни, скинув детей на бабушку. Пила? Нет, такие подробности Глория не помнит — она никогда не интересовалась жизнью этой девочки. Не до того было — в то время они с Машкой, у которой как раз родители разошлись, то на спор забирались в чужие квартиры, то лазали по заброшкам, то… что-нибудь ещё.

— Понимаю, — торопливо произносит Глория, чтобы спасти Лолу от необходимости продолжать. И думает, что Машке в какой-то мере даже повезло — при том, что её мать тоже после развода меняла любовников в достаточной степени регулярно, была она женщиной самодостаточной и цену себе знала. И никогда не афишировала свои романы. По крайней мере до совершеннолетия дочери. А вот Лоле, если конечно Глория сейчас не придумывает лишнего, явно мать досталась не настолько… тактичная. — А твой отец?

— Я не знаю, кто он, — Лола отправляет кусочек бифштекса в рот и медленно жуёт, явно не испытывая по поводу сказанного никаких эмоций. В отличие от отношения к образу жизни матери. — Мама говорит, что он из какой-то влиятельной семьи. Из потомственных англичан. Она даже меня Долорес назвала, представляешь? Стрижова… Долорес — как тебе?

— Не очень. — В самом деле. Дикое сочетание. Пусть даже в этом городе по десятку раз перемешались все имена и фамилии, но — дико. Матери Лолы явно стоило подумать, прежде чем так называть ребёнка. Ну, или фамилию сменить, думает Глория, но, кажется, у неё это на лице написано, если Лола настолько понимающе усмехается.

— Она хотела вписать фамилию отца, но то ли побоялась, то ли ей не разрешили… — Лола промакивает губы салфеткой, отодвигая тарелку. И тоже укладывает приборы, давая понять, что закончила. Она встаёт из-за стола. Глория следует её примеру, прихватив пару булочек. Не стоило бы этого делать, но ведь невозможно удержаться! Лола косится на сумку, с булочками, но ничего не говорит. Лишь улыбается, когда Глория обещает с ней поделиться. — Эллингтон, — сообщает она. — Фамилия моего отца, если верить матери, Эллингтон.

— А ты в этом не уверена? — Лола пожимает плечами. Глория копирует её жест и, чтобы не оставаться в долгу, решает кое-что рассказать. Адаптированную версию, так сказать. Возможно, Лола и поймёт. Всё же на деток аристократов она не очень похожа… ну, а если нет, то… Значит, Глория не разбирается в людях. А ещё — придётся либо оборвать общение, либо тщательно выверять то, что она говорит. Ни то, ни другое особо не впечатляет. И Глория бы предпочла, чтобы… — Аглая Лэйтард. Сирота. Мои родители… погибли некоторое время назад, и я не знаю толком — из-за чего. Или из-за кого. Но после этого тётка собралась продать меня в бордель в Ночи. Я сбежала и меня подобрали добрые люди. Вроде и всё.

Уточнять, что эти добрые люди — хозяйка борделя и странная женщина, про которую Глория так и не поняла, какое место та занимает в иерархии Клана — явно не стоит. По крайней мере — сейчас.

— Они… — Лола приостанавливается, чтобы опять посмотреть Глории в глаза. И это немного… раздражает. Особенно потому, что сама Глория с трудом выносит чужие пристальные взгляды. И предпочитает смотреть куда угодно, но только не на собеседника. По крайней мере — долго.

— В Ночи, да.

— Мы с мамой тоже в Ночи, — Лола идёт чуть впереди, сворачивая в общежитие. Глория, прикинув, что явно не хочет слоняться по Школе, пусть та и интересная, до ужина, следует за ней. В Ночи? Тесен мир! В особенности — город. — И как тебе Утро?

— Я… — Отвыкла от солнца? Глупо такое говорить. Можно подумать, по легенде она хоть когда-то его видела! — Я никогда раньше не видела солнце. В Ночи… там его нет. И в Сумерках, где я родилась, его только в горах можно увидеть.

Лола понимающе кивает, берёт предложенную булочку, заставляя порадоваться, что теперь не будет искушения съесть их обе, и уходит к себе… в комнату напротив комнаты Глории…

Определённо, это судьба!

Глория закрывает за собой дверь, с наслаждением скидывает туфли. Наверное, имеет смысл перечитать конспекты лекций и попытаться уложить в голове новые для себя знания, раз уж она оказалась в достаточно престижной, суда по всему, школе… Всё же это не медицинский, от которого она всеми правдами и неправдами старалась избавиться. Конечно, это и не художка, в которую, судя по успехам в начертании знаков, ей точно стоило идти, но…

Съёмный прибор для иллюзория, подаренный Энни, издаёт тихий звук, заставляя подпрыгнуть на месте. Глория роняет сумку и, падает на кровать, попутно схватив съёмник

Надевать его, по счастью, не приходится — Глория не раз слышала, что подобные выходы, которые без полноценной татуировки, то срываются, то успешно кем-то подслушиваются, то ещё что-то — так что она вчитывается в текст, бегущий по экрану, вспоминая при этом, где и как тут включается клавиатура.

Р и к: Я поговорил с Пауком.

А г л а я: С кем?

Р и к: С тем человеком, который может дать тебе пропуск.

А! Точно. Глория вспоминает, что Рик же и рассказывал про этого самого человека! Про него, конечно, потом и Ярти упоминала, но именно Рик называл имя. Или прозвище, что не так уж и важно на самом-то деле. Важно, что он может сделать пропуск.

А г л а я: И что?

Р и к: Сегодня в полночь. И… тебе придётся встретиться с ним лично.

А г л а я: Тебе это не нравится?

Р и к: Нет.

Сигнал обрывается. Глория некоторое время смотрит на помертвевший экран, с которого моментально пропали все следы переписки, и не знает, хорошо это или плохо. С одной стороны хотелось бы потом когда-нибудь перечитать пусть и не конкретно этот диалог, но мало ли что ей когда-нибудь ещё напишут? С другой — нет компромата.

Значит, завтра в полночь…

Глория закрывает глаза, пытаясь успокоиться. Странное дело — ей глубоко наплевать на смерти совершенно незнакомых ей людей. Пусть даже она и занимает тело их дочери. Но… но почему-то понимание, что в скором времени она станет на шаг ближе к разгадке их смерти, заставляет сердце биться быстрее. Азарт?

Как тогда, когда она — Машка испугалась и в последний момент слилась — забралась в дом достаточно злобного мужика, у которого были три добермана… по счастью — запертых в вольерах! — и куча антикварного хлама. Едва тогда не попалась! Вместе с прихваченной шкатулкой инкрустированной жемчугом.

Да. Это точно азарт. Его величество Азарт… как бы пафосно и глупо это ни звучало.

Плевать, что пафосно. Красиво же!

Ну, а то, что придётся встретиться с каким-то там Пауком… который, как Глория продолжает надеяться, не будет очередным блондином, потому что их уже перебор!.. пусть Рик и переживает по этому поводу, но в самом деле! Это же такая мелочь! Что простой человек может такого сделать? Тем более с ними, способными в одно мгновение провалиться в другой слой!

Глория пренебрежительно фыркает, нехотя поднимается с кровати и подтаскивает к себе сумку.

Сначала она достаёт булочку, сразу же откусывая едва ли не треть, и только после этого начинает разбираться в конспектах.

…Надо будет всё же тщательнее продумать, как именно она выберется наружу. То, что ей повезло в первый раз остаться незамеченной, не означает, что будет везти и впредь. И лучше не рисковать понапрасну.

***

Город Святой Анны. Слой Сумерки. Квартира Хельги Альттора Сентьолло-Лиэн. Семнадцатое ноября 2347 года. 21:40 по местному времени.

Как ни странно, но я надолго зависаю, решая, стоит ли мне обуваться, или нет. С одной стороны — я сейчас просто окажусь в другой своей квартире, но с другой… Считать её полноценно своей после того, как сам же и позволил там жить этому недотёпе, получается не так, чтобы очень… А в чужих домах… Да и к тому же это Ночь. А с Ночью всё всегда по-особенному прекрасно.

Правда, обувь в этом отношении никогда не была проблемой… до сегодняшнего дня.

Так что сейчас я стою в коридоре собственной квартиры… пока что в Сумерках… и рассматриваю свои же ботинки. И я совершенно не желаю знать, насколько по-идиотски это выглядит со стороны! Впору радоваться, что Ярти сегодня решила уйти к себе… И ведь так и не набралась смелости признаться, что впустую потратила пропуск, и попросить меня о втором. Неужели так сильно боится, что я позволю себе замечания по этому поводу? Зачем мне это… в смысле — по отношении к ней. Это же не Кэт, которую бесить — сплошное удовольствие, в самом деле…

Я дам — мне не жалко. Только ведь она же опять струсит. Несмотря на то, что за десять лет жизни в Ночи избавилась от большей части своих комплексов… не без моей… хм… помощи. Впрочем, это не тема для размышлений. По крайней мере — сейчас. Интересно, с которой попытки Ярти решится заговорить с собственной сестрой? И решится ли вообще?

Ну, не за руку же мне её тащить на эту встречу?!

Хотя это мысль… Если всё обставить правильно, то…

Обдумаю позже.

Я всё же решаю обойтись без обуви — не хватало ещё и в самом деле по собственной квартире в обуви ходить!.. Так что… Хотя… Вот мне очень интересно, правда, Рик сообразил, что и в ночной моей квартире тоже надо разуваться? Или же нет? И понял ли он, как пользоваться уборщиком? Может, всё же стоит надеть ботинки?..

В дверь стучат слишком громко, чтобы это можно было считать безопасным. Особенно, учитывая то, какие люди у меня в соседях, и кого время от времени сюда заносит. Ну, и кому я мог понадобиться в десять часов вечера?.. Вообще-то много кому, но всё же мои гости достаточно вежливы, чтобы не беспокоить меня в такое позднее время. За исключением любимой сестрёнки, конечно, но ту уже не переделаешь, да и… должны же у кровных родственников быть какие-то привилегии? Впрочем, сейчас это неважно. Так ломиться ко мне Кэт не станет… жмурюсь, представляя себе, как бы она взбесилась, назови я её этим именем… Значит, это кто-то другой.

За дверью обнаруживаю Одноглазого…

Видеть которого у меня нет ни малейшего желания. Пусть даже он лично… да и через Клан тоже… не виноват в смерти тех детей в Школе Серых. Только вот эмоциям на это как-то наплевать. И что-то надо с этим делать. Хотя бы в отношении Одноглазого — разбрасываться друзьями я не собираюсь.

— Доброй ночи, — отхожу на пару шагов, позволяя войти. Напоминаю про тапочки и возвращаюсь в комнату, радуясь, что начал ко встрече готовиться загодя, так что теперь у меня есть время на беседу с другом. Ну, если та, конечно не затянется на несколько часов. Хотя вряд ли. Одноглазый давно не любит задушевных разговоров — те остались в нашем детстве. Я, впрочем, тоже. Если, конечно, они не приносят мне выгоду… Выгоды от подобного трёпа с Одноглазым нет и быть не может. Хотя бы потому, что он непричастен. И явно не знает — кто. Хотя я бы поставил на Сов… среди которых у меня нет ушей… Если не считать сыновей, конечно, но это настолько долго и муторно, что проще скинуть решение проблемы на того же Одноглазого. — Не скажу, что я не рад тебя видеть, но странно, что ты выбрал такое время для визита…

— Был занят, — пожимает плечами Одноглазый, занимая диван. Вытаскивает пачку сигарет, смотрит на неё с тоской и убирает обратно. Правильно. Ободряюще ему улыбаюсь, получая в ответ демонстративное возведение глаз… к потолку за неимением неба. — Думал, ещё с полудня — ты ведь раньше не просыпаешься, так? — загляну, раз уж вчера было не до того, но внезапно всем вокруг опять срочно понадобилось меня увидеть. Только полчаса как освободился.

— Твоё дело настолько важно, что ты решил не ждать до завтра? — уточняю, отыскивая кружку. Просыпаюсь я раньше полудня. А иногда только ложусь. Прелести моей работы во всей красе. В кружке ожидаемо пусто, поэтому… ставлю её обратно. Кофе, это, конечно, прекрасно, но сейчас нет никакого желания возиться с ним. Даже с растворимым. Тем более, что придётся предлагать его и Одноглазому, а этого почему-то не хочется. Интуиция? Разговор обещает проблемы? Откидываюсь на спинку кресла и кладу руки на подлокотники.

— С каких пор тебя интересуют поставки наркотиков и почему ты выясняешь это у Энни? — Вот так прямо к делу? Ох, Одноглазый. Как ты добился руководящей должности в Клане с такими привычками? То, что тебя не Мартин туда пристроил, я знаю достоверно. Но — как?.. Хотя раньше я за ним подобного не наблюдал. Всё же ему всегда хватало выдержки для… Самое время вспомнить себя самого и то, что не так давно я поддался эмоциям и…

— Мне стоило напрямую узнавать у тебя? — Тихо. Медленно. Потому что память о том, что я увидел через хранителей в подвале школы, подкатывает к горлу и вызывает темноту перед глазами. А ведь всегда считал себя в достаточной степени равнодушным человеком. — С госпожой Тээни меня связывает давние рабочие отношения. Кроме того, она занимает достаточно высокое положение среди Лис, чтобы мне не приходилось выяснять что-то, залезая в ваши с господином Ойерто личные секреты. Или ты не против?

— Можно подумать, ты и так не в курсе всех секретов, — вздыхает Одноглазый, вызывая у меня приступ гордости за самого себя. При том, что заявление вовсе не соответствует истине. Я, к моему сожалению, знаю далеко не всё. Но я работаю над этим! — Значит, Энни шпионит для тебя?

Зачем таким горьким тоном? Мы не враги. И я не сделаю с полученной от хозяйки «Вишни» информацией ничего, что могло бы тебе навредить.

— Я и сам справляюсь по большей части. Я бы не стал рисковать её положением для столь незначительного дела, как шпионаж, — сообщаю чуть более резко, чем следовало бы. Одноглазый не вздрагивает — всё же владеть собой он умеет прекрасно — но я вижу, насколько ему не по себе. Занятно… хотя признаю, что сегодня я и правда не удержал эмоции. Опять. Так что его реакция хотя бы понятна. Но вот почему от меня до сих пор шарахается Рик, при том, что я всегда в достаточной степени корректен при общении с ним, я понимать оказываюсь. Хотя, конечно способность затыкать окружающих одним взглядом, не примешивая сюда эмоции, выглядит крайне заманчивой…

— В самом деле? — берёт себя в руки Одноглазый.

Ох! Не вынуждай меня говорить то, что ты не желаешь слышать! Тебе же первому это не понравится. Запрокидываю голову и зажмуриваюсь. Когда открываю глаза, Одноглазый по-прежнему сверлит меня взглядом.

— Мне надо было быть уверенным, что с твоим отражением всё в порядке… Только не надо смотреть на меня так злобно! — хмыкаю. Ну, да. Он имеет на это право. Но я же ничего не сделал! — Я ни разу за эти десять лет не приблизился к ней, не пытался связаться… не считая последних дней, но сейчас ситуация иная… и никак не влиял на её жизнь. Но я никогда не клялся быть в неведении.

— Оставим это, — слишком резко, чтобы это хоть немного было похоже на спокойствие, требует Одноглазый. — Что тебя интересует насчёт наркотиков? Ты напрасно задавал эти вопросы Энни. Она никогда не была в курсе подобных дел.

— Тем не менее она смогла прояснить интересующие меня вопросы, и больше я претензий к Лисам не имею… да, Одноглазый, да. Именно так. Но подробности… прости, но у меня ни времени, ни желания сейчас вдаваться в подробности. Так что узнавай все у маркиза Найтмар — он этим занимается.

— Чем? — О! прекрасно! Мне удалось запутать Одноглазого. При том, что я не прилагал к этому особых усилий. Можно начинать собой восхищаться. Чуть меняю положение и слышу, как кресло поскрипывает. Надо давно уже сменить эту рухлядь на что-то более удобное. Только вот то времени нет, то лень…

— Теми, кто в обход системы продал в школу магов в Сумерках наркотики, из-за которых двое учеников сошли с ума, а третий умер, — всё же решаю объяснить хоть что-то. А то Одноглазый, у которого по его же словам был крайне замотанный день, сегодня сам не сообразит. — Судя по состоянию трупа, смерть была кошмарной. Но подробности — у маркиза… Если он не найдёт тебя раньше, конечно… А теперь, извини, но я тороплюсь.

— Проводить?

— Шутишь?

Кое-как вытолкав Одноглазого, с которым, конечно, можно было поговорить и более подробно… и вытянуть из него, что там с контрабандой и прочим… я перемещаюсь в квартиру в Ночи. И первым делом тщательно осматриваюсь. Хм… кажется Рика можно похвалить. Чисто. Что ж… в плюс ему.

Я занимаю диван и готовлюсь ждать. Разговор с Одноглазым не занял много времени, хотя и неожиданно вымотал, но ещё минут сорок мне прождать всё равно придётся, так что я позволяю себе неглубоко погрузиться в иллюзорий, просматривая новостные сводки. Жаль, что нет времени пробежаться по коридорам — сейчас, когда в этой квартире живу не только я, это не кажется мне безопасным.

Появление парочки я готов приветствовать едва ли не с фанфарами. Потому что даже новостей толком сегодня нет, чтобы… в смысле, они, конечно, есть но чтобы их найти, надо собирать обрывки слухов и заниматься прочей достаточно нудной работой. И этому я планирую посвятить всю предстоящую ночь.

Ну, что ж… Девушка… не производит впечатления. Совсем. Пусть даже в плюс ей то, что она без напоминания разувается… да, это мелочность, но я позволяю себе подобное! В остальном же… княжна Мара, или та, кто теперь занимает её тело, всё же гораздо ярче… странно, что Ярти настолько остро на эту девушку среагировала. Или Тээни что-то не так мне передала, рассказывая о первой встрече… да и о последующих?

— Доброй ночи, сударыня, — здороваюсь, чтобы хоть как-то начать диалог. Потому что от Рика этого явно не дождёшься — он стоит позади неё и явно не знает, куда себя деть. Да и сама девушка тоже, кажется, не спешит говорить хоть что-то. И как в таком случае она вообще планирует что-то там расследовать? — Прошу прощения за столь позднее время встречи, но, кажется, в другое время вы в любом случае не сумели бы покинуть стены Школы.

— Всё нормально, — отмахивается она, рассматривая меня искоса. — Так, значит, это вы — Паук?

— Я не стану уточнять, что именно вы обо мне слышали, — усмехаюсь. В зависимости от того, у кого она это спрашивала, версии могут быть… интересными, пусть и в основной своей части они сходятся.

— Что вы не тот человек, с которым стоит заводить знакомство, — пожимает плечами девушка. И фыркает, не объясняя, впрочем, причину такой реакции. Выспрошу потом у Рика… может быть. — Что вы — хозяин этой квартиры и хозяин Рика. И то, что вы можете дать пропуск в другой слой. Аглая Лэйтард.

— Мне казалось, вы были более… вежливы, когда общались с господином Ойерто… — Интересная прямота. Не очень свойственная этой девушке, если вспомнить то, что мне про неё известно… пусть этого и не так уж и много. С чего бы вдруг?

— Можно об этом не говорить? — просит Аглая, явно имея в виду Одноглазого.

Пожимаю плечами и поднимаюсь с дивана. Рик предсказуемо отшатывается. Нет, ну вот что его во мне так пугает-то?! Я же сейчас полностью контролирую себя в отличие от недавнего разговора с Одноглазым! Девушка же смотрит мне прямо в глаза, и я мог бы даже поверить, что она настолько спокойна, но… тени по углам квартиры начинают темнеть и разъедать сам камень. Печально. Я так могу квартиры лишиться. И не только я.

— Неужели Ярти не научила вас контролировать магию? — Резко, так, чтобы привести в чувство. Девушка вздрагивает, но тени успокаиваются. Прекрасно. Делаю один шаг назад и окидываю её долгим взглядом. Девушка ожидаемо краснеет. Как это… смешно даже. И вот почему Одноглазому пришлось прибегать к угрозам, вместо того, чтобы… — Вашу руку?

Как ни странно, но ладонь она протягивает без колебания. При том, что Рик, как я вижу краем глаза, от этого бледнеет и явно готовится то ли бросаться на помощь — даже забыв о своём страхе! — то ли грохнуться в обморок от переизбытка эмоций. К чёрту его. Сосредотачиваюсь и медленно начинаю вплетать Аглаю в Сумерки. Не так, как делал это с Ярти и сотнями желающих пробраться не в свой слой до неё, когда надо наложить поверх рисунка слоя что-то вроде заплатки, а на самом деле позволяю прорасти девушке в мой любимый слой. Странно, но почему-то именно сейчас кажется, что будет правильно вот так. При том, что я не планировал позволять ей быть в Сумерках дольше года. Неужели это… Сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться.

Значит, город хочет именно этого? Что ж. Пусть будет так.

Отпускаю ладонь девушки, обещая себе с этого дня как можно более пристально следить за её действиями, и отхожу к дивану.

— Что ж. На этом всё. Вам пора возвращаться.

Рик моментально оказывается рядом с Аглаей и едва только не начинает её осматривать на предмет… что он найти хочет?

— А… я не почувствовала ничего…

— Вы и не должны, — обрываю я, впрочем, достаточно мягко, чтобы не пугать лишний раз девушку. Хватит и того, что Рик от меня шарахается. Впрочем, он, кажется, ото всех шарахается.

После того, как они оба покидают мою квартиру, я ещё некоторое время трачу на то, чтобы пройтись по комнатам, проверить, в каком состоянии её содержит Рик, и… посмотреть в окно, разумеется! Зря, что ли, я в своё время убил кучу времени на то, чтобы найти в Ночи единственный на весь город дом с окнами?!

Жаль только, что посидеть на подоконнике и понаблюдать за кипящей далеко внизу жизнью у меня сейчас нет времени… Да и позвоночник будет явно против.

Хотя он и от кресла в моей сумеречной квартире в восторге явно не будет.

***

Город Святой Анны. Слой Ночь. «Звёздная Вишня» Восемнадцатое ноября 2347 года от заселения планеты. 05:15 по местному времени.

Поспать толком не получилось, что не очень-то и удивляет после встряски, устроенной ему Бледным, так что Людвиг, с трудом дождавшись утра, отправился в «Вишню». Ну, не может же такой, как он, заявиться к сыну герцога?! Его дальше ворот не пустят. Хотя, конечно, это было бы даже забавно. Жаль, настроения на подобные шуточки нет вообще. Даже на то, чтобы их обдумывать. А вот поискать Кристиана через Энни… Людвиг комкает вытащенную сигарету кулаке. И понимает, что это была последняя… надо бы потом зайти хотя бы к Ярти, у которой он всегда держит пару пачек про запас… Злиться на Энни, само собой, не имеет смысла — уж лучше Бледный узнает нужное у неё, чем у кого-то другого за чью лояльность Людвиг не поручится. Злиться на Бледного… бессмысленно вдвойне. Он такой, какой есть, и глупо было ожидать, что он не станет следить за тем, как живёт Ярти, учитывая все обстоятельства. Можно только порадоваться, что до сих пор он именно что наблюдением и обходился, правда, непонятно, что изменилось теперь… Но от осознания этого всего легче на душе не становится.

Впрочем, можно злиться на контрабандистов, которые все же сумели протащить свою дрянь мимо Лис и продать ученикам. Чем привлекли внимание Кошмара и самого Бледного… Людвиг качает головой, признавая, что давно не видел друга в таком бешенстве. По спине прокатывается волна мурашек при одном воспоминании о застывшем взгляде и искривлённых в оскале губах Бледного, когда тот вчера… уже вчера, потому что время давно перевалило за полночь всё же… говорил о произошедшем.

И это… хотя Людвиг не возьмётся утверждать, какой вариант хуже — то, что он увидел вечером при разговоре, или то, как Бледный отомстил ему, впутав в свои схемы, из которых Людвиг выбрался только при помощи Ярти… Он зябко передёргивает плечами. И приходит к мысли, что лучше всего не встречаться с другом ни в одном из его специфических настроений. Во избежание. 

А ведь несмотря на то, что Людвиг никогда не строил иллюзий насчёт друга, такое напоминание о том, что тот из себя представляет, слишком… выбило из колеи. Он морщится. И напоминает себе, что Бледный всё же не настолько кровожадное существо, чтобы…

Людвиг думает, что было бы неплохо отдать этих уродов Бледному на растерзание.

Только вот для начала их надо найти. Поэтому…

Он кивает нескольким девушкам, которые попадаются ему в коридоре «Вишни», игнорируя их многообещающие улыбки, и стучит в дверь квартиры Энни. В такое время она может быть только здесь. Да, разумеется, приходить в такой ранний… или, поздний — кому как — час не очень-то и вежливо, и Людвиг предчувствует ещё один выговор в пару к полученному от Бледного о неуместности визита — пусть даже в его исполнении это и было… хм… но ждать дольше он не может. Была бы рядом Ярти… Людвиг морщится. Напрягать Ярти проблемами подобного толка тем более сейчас, когда ей и так приходится постоянно общаться с Бледным — Людвиг же прекрасно ощущает всё, что чувствует при этом сама Ярти! — было слишком для него. Если бы только ещё можно было придумать, как скрыть эмоции от отражения… Ладно. Людвиг от всей души надеется, что сейчас Ярти спит и не чувствует вот этого всего.

Энни открывает спустя несколько минут, когда Людвиг уже почти уверил себя, что стоит уйти и вернуться позже, хотя каждая секунда промедления сейчас кажется просто немыслимым расточительством.

— Людвиг? Что-то случилось? — Энни выглядит как… Как одна из её подчинённых, если не выражаться более грубо. Причём — в разгар работы, так сказать. Это настолько непривычно, что Людвиг даже невольно делает шаг назад. И едва не падает, запнувшись за собственные ноги. Энни хихикает, и Людвиг видит, что она пытается удержаться, но получается так себе. Но заставляет себя виновато улыбнуться. Пусть даже и чувствует прилив раздражения.

— До… доброе утро, Энни, — начинает он, заставляя себя собраться. Учитывая, что Энни практически не принимает клиентов сама с тех пор, как заняла место хозяйки, такой вид может свидетельствовать только о том, что сын герцога находится у неё в гостях. — Я понимаю, что сейчас не время для визитов, но мне нужна твоя помощь.

— Именно моя? — Энни выходит из квартиры, осторожно прикрывая за собой дверь, и, кивнув проходящей мимо парочке девушек, которые что-то оживлённо обсуждают, внимательно смотрит на Людвига. Ей приходится задирать голову и, как видит Людвиг, бросив быстрый взгляд вниз, привставать на носочки для того, чтобы смотреть ему в глаза. И Людвиг чувствует некоторую неловкость от того, что Энни стоит сейчас в коридоре, пусть даже тут и есть ковёр, босиком. И плевать на то, что, по сути, Энни всего лишь его подчинённая. — Чем могу..?

— Мне нужен Кристиан Эллингтон, — сообщает Людвиг после секундного колебания. Возможно, стоило бы начать немного издалека и аккуратно подвести к теме, но заставлять девушку морозить ноги с его стороны было бы настоящим свинством. Кроме того хочется поскорее разобраться с тем, на что там намекал Бледный.

— Насколько срочно? — Энни склоняет голову к плечу.

— Чем раньше, тем лучше. — Не то, чтобы Людвиг и правда хотел сейчас видеться с маркизом. Даже при том, что во время инцидента с сыновьями и храмом не так давно, они вполне себе неплохо взаимодействовали. Да и помимо этого — всё же Кристиан, пусть он и старается сохранять связь с Энни в хотя бы относительном секрете, слишком часто бывает в Вишне, чтобы они с Людвигом так или иначе не пересекались. Но… после разговора с Бледным любой человек, на которого тот указывает, становится… неприятным. Практически прокажённым.

— Что у тебя случилось? — Энни смотрит внимательно. Чуть прищурившись, как всегда делает, когда подозревает собеседника в неискренности.

— Паук у меня случился, — вздыхает Людвиг, называя его иллюзорный псевдоним. Это, конечно, не принято, но иначе Энни вряд ли поймёт. Пусть даже она и в курсе его дружбы с Бледным. Но… Людвиг совершенно точно уверен, что в такую рань она этого не вспомнит. — После нашего с тобой разговора я пришёл к нему… чтобы…

— Только не говори, что ты пытался высказывать Пауку претензии! — Энни запахивает тоненький халатик, который не спасает ни от холода, ни от взглядов. Косится на дверь квартиры, явно что-то прикидывая. — Даже с учётом вашего давнего знакомства это слишком опрометчиво с твоей стороны.

— Он в бешенстве, — подтверждает Людвиг, с лёгкой дрожью опять вспомнив это разговор. В котором, по сути, не было ничего… ни единой угрозы. Только вот это не отменяет того факта, что с Бледным в подобном состоянии не хочется даже находиться в одном помещении. — Правда, не в мой адрес, но приятного мало.

— И из-за этого тебе нужен Крис, — понимающе улыбается Энни. Людвиг прищуривается. Слишком понимающий тон.

— Зачем я вам нужен, господин Ойерто-Гайллэ? — почему-то так официально интересуется выглянувший из-за слегка приоткрытой двери квартиры Энни полуодетый наследник герцога Найтмара. Встрепанный и со следами помады на шее. Людвиг даже испытывает к нему в этот момент что-то вроде зависти — он и сам бы был не против проводить сейчас время в компании одной из девочек Энни, но… Но вместо этого он сначала весь день носился по Ночи, а потом не придумал ничего лучше, чем заявиться к Бледному. Наверное, чтобы обеспечить себе кошмары, без которых скучно жить. — Доброе утро, кстати. Может, продолжим разговор внутри?

Людвиг пожимает плечами и входит, примерно представляя, что увидит. Так и есть. Разбросанная одежда, вносящая диссонанс в представления об Энни, старающейся поддерживать идеальный порядок везде, где может, бутылка вина, фрукты… Хотя фрукты для Энни в большей степени обычная еда, но в сочетании с вином это уже что-то вроде романтики. Людвиг приказывает себе игнорировать увиденное тем более, что ни к тому, ради чего он пришёл, ни к их отношениям начальник-подчинённая это не имеет никакого отношения, и занимает ближайшее кресло.

Хотя почему-то появляется мысль, что было бы неплохо напиться в компании Энни… Спать надо больше. Определённо.

— Итак, Людвиг. Ты взбесил Паука,—- начинает Энни, садясь на оттоманку и пододвигая к себе бокал с вином. Людвиг думает, что стоило бы обнаглеть и попросить кофе, но… кофе напоминает про и так незабываемого сейчас Бледного, так что…

— Не я, а контрабандисты, из-за которых погибли ученики в какой-то школе магии в Сумерках, — поясняет Людвиг. — Я, конечно, теперь не завидую контрабандистам… если Паук доберётся до них раньше других заинтересованных, конечно, но себе я сегодня не завидую тоже. Общаться с Бл… Пауком, когда он в таком настроении, слишком выматывающе для психики.

— Так вот, из-за чего он интересовался наркотиками у Лис! — Энни улыбается, как будто бы сумела решить какую-то сложную задачу. Высказывание про психику она то ли игнорирует, то ли не до конца понимает. Всё же с Бледным она если и общается, то, по её словам, исключительно по делу и не так, чтобы долго. Ощутить всю прелесть характера Бледного на себе у неё просто не было возможности. — Мог бы и сказать.

— Вы знаете, кто продаёт эту дрянь? — Кристиан серьёзнеет сразу, как только упоминается Бледный. После того, как разговор заходит о контрабандистах он и вовсе становится… тем, с кем Людвиг не прочь ещё раз поработать в команде. И плевать что по сути они на разных сторонах по большому счёту. В отлове тех же сыновей не так давно они вполне себе сотрудничали.

Никто ведь не говорит о чём-то большем, чем разовая акция…

— Пытаемся перекрывать крысиные норы, но… Не так давно вырезали серьёзный отряд. — Людвиг вспоминает о том, что Ярти тогда даже самостоятельно вызвалась помочь. Почему — она так и не рассказала до сих пор, но Людвиг слышал, что это из-за её подопечной. Из-за Аглаи Лэйтард, про которую и вовсе не хочется вспоминать. Даже при том, что всё, что Людвиг тогда сделал, было верным… Вот самое время сейчас об этом вспоминать! — Я полагал, что этого будет достаточно, но, учитывая в каком состоянии был Бледный… Всё настолько плохо?

— Могу провести вас и показать труп. И выживших, — пожимает плечами Крис, морщась при упоминании Бледного. Значит, настолько. Что ж. Сестрички могут быть довольны — конкурентов у них, за исключением Кошмара, который и выращивает «сон» и «пыльцу» для тренировки магов, не будет. Ну… не считать же конкурентами те линии обмена, которые используют Лисы! За товар, который они ввозят в город, Людвиг может ручаться. Никаких побочных эффектов, ничего такого. Хотя, конечно, сестрички предпочтут избавиться и от ввозной отравы. Но всё ещё не очень-то понятно, откуда взялась эта дрянь? Те парочка контрабандистов, которых удалось доставить в Проклятый дом, утверждали, что они переправляли отраву вовне! Во что поверить невозможно. И Людвиг предпочитает думать, что либо те врут, несмотря на присутствие в Проклятом, либо им это внушили. То есть… не сестрички, не Кошмар… кто ещё в городе балуется подобным? В смысле — у кого хватит знаний, навыков, времени и ресурсов? И — места, где можно проворачивать подобное, не привлекая внимание посторонних. — Вы ручаетесь, что Кланы ни при чём? — обрывает поток мыслей Людвига Кристиан.

— Я могу ручаться только за Лис. — Как будто бы ему кто-то докладывает, что там творится у тех же Змей или Сов! Вот интересно, среди других кланов у Бледного тоже шпионы, или это только Лисам так повезло? Жаль, это уж точно никак не узнать. Ну, разве что спрашивать у Бледного напрямую, но не факт, что тот ответит. Особенно, если опять будет не в духе. — И немного за Псов… что до прочих — они с нами подобным не делятся. Не говоря уже про Сов…

— Хм?

— Про Сов давно ходят слухи, что они целиком продались сыновьям, но доказательств нет, — подаёт голос Энни, рассматривая кусочек какого-то экзотического фрукта, который Людвиг не в состоянии опознать, с таким видом, словно бы ищет в нём сокровища. Или улики преступления. — Так что у них может твориться всё, что угодно.

— Тем более, что они давно наплевали на Уложение Кланов и только нежелание развязывать на улицах Ночи войну удерживает остальных от действий, — добавляет Людвиг, прикидывая, может, и правда стоит как-то прижать трущобников? Как будто это поможет — скроются в свои катакомбы… если, конечно, кое-кто не врал про сеть тоннелей под городом, что берёт начало именно в землях Сов… и ищи их потом. И думай — что обиженные твари сделают с теми, кто им настроение испортил.

Но вряд ли хоть кто-то вообще согласится в это ввязываться. Всё же Совы не палятся. Да и…

Да и — бесполезные с любой точки зрения территории, который занимают Совы, напрочь отбивают желание рисковать жизнями и ресурсами. Потерять можно много, а вот взять — практически нечего. Трущобы, тупики… Даже самые налаженные пути контрабанды лежат вдалеке от их территории.

Это Людвиг и Энни в сжатом виде пересказывает Кристиану. У которого в этот момент такое выражение лица, что…

— Хорошо. Я понял. Значит, главные подозреваемые — Совы?

— Возможно, — пожимает плечами Энни. Людвиг прикрывает глаза, позволяя той продолжить. — А может быть и любой другой Клан, про который, в отличие от Сов, что у всех так или иначе на слуху, никто ничего подобного не знает.