Город Святой Анны. Слой Ночь. Двадцать второе ноября 2347 года от заселения планеты. 11:44 по местному времени.

Рик мается, не понимая, что ему сейчас делать. После того, как за ним пришли эта Маргарита и её муж, Рик пожалел, что вообще решил унести тело и сумку Пауку. И даже подумал, что стоило оставить всё это в Тьме… Раз уж всё равно вмешался. Там, по крайней мере, от тела в скором времени точно бы ничего не осталось. И это было бы гораздо менее беспокойно, чем то, что началось после прихода этих двоих. Потому что в то время, пока мистер Стоун рассматривал труп, Маргарита, как она потребовала себя называть, окинув Рика взглядом, сказала, что ему срочно надо менять внешность. И даже показала какую-то бутылочку. И потребовала, чтобы он сел и не мешал. Что Рик и вынужден был сделать. Потому что пусть даже Маргарита и ни капли не походила… как минимум — внешне… на тех женщин, что работали в лаборатории, но характер… Всё то время, пока он был вынужден находиться в её обществе, Рик то и дело внутренне сжимался, ожидая окрика, приказа, за которым последует боль… пусть даже далеко не все тесты, которые проводили учёные, заканчивались травмами или чем-то похожим… и так далее.

Поэтому он покорно позволил перекрасить себе волосы, узнав, что, оказывается, далеко не все, кого он видел, ходят со своими естественными цветами, и также под её руководством надел специальные пластинки… контактные линзы, кажется… из-за которых теперь на него из зеркала смотрел черноглазый брюнет. А ещё Маргарита притащила ему ворох одежды… И Рик только спустя несколько часов, когда его по которому разу расспросили о том, чему он был свидетелем, мистер Стоун и Маргарита, оставшийся наедине с собой, пытается разобраться в этой одежде.

Джинсы взамен его спортивным штанам, кожаная куртка, из-за которой Рику кажется, что это и вовсе не он, кепка и какая-то шапка — видимо, в зависимости от того, в каком слое он будет находиться. Туфли… Рик с тоской смотрит на уже ставшие привычными кроссовки. Да, он понимает, что даже если он и был в капюшоне, сам стиль одежды был достаточно запоминающимся… учитывая то, что, по словам Аглаи, он одевается, как бродяжка. Как и то, что в процессе кражи тела и сумки волосы могли выбиться из-под капюшона… и хорошо, если те… сыновья… не запомнили его лицо. Он всё это прекрасно понимает — Маргарита объясняла очень доходчиво, заставляя подавлять желание забиться в угол, чтобы она и вовсе его не замечала. Только вот даже прикасаться к этим вещам нет никакого желания.

Чтобы отвлечься, Рик делает круг по квартире, отмечая, что надо бы ещё раз помыть пол в том месте, где лежало тело. Хотя он постарался сразу подложить под труп плёнку, которая неизвестно зачем у Паука хранится в кладовой… рядом с крупами… которые заканчиваются, кстати… но всё же кажется, что отпечаток мёртвого до сих пор присутствует в квартире. Кажется, что стоит только обернуться, как… Какая глупость! Даже если бы дух погибшего решил вернуться, что, как успел узнать Рик, вполне возможно, то он будет привязан к месту смерти. Или в месту убийства. И ни первое, оставшееся в Тьме, ни второе, которое находится в одном из переулков Сумерек, не имеет никакого отношения в этой самой квартире. Только вот всё равно сырой холод то и дело продирает по спине. И тени скользят на самом краю зрения… Глупости это. И избыток впечатлений — Рик читал про это. Он вздыхает и отходит к окну, за которым — уже ставшая совсем привычной темнота, чуть подсвеченная вспышками неона далеко внизу. Окна не открываются. Но Рик и не задумывался ни разу о том, что можно было бы их открывать. Да и… тут буквально в паре шагов выход на чердак и саму крышу! Куда соваться лишний раз всё же не стоит. Особенно — без кислородной маски и баллона. Потому что дышать там временами… тяжело. Хотя бывают и моменты, когда там можно гулять спокойно, не опасаясь задохнуться. Только вот вычислить то, как эти периоды сменяют друг друга, у Рика не получается. Слишком мало времени он проводит в квартире, всё больше мотаясь едва ли не по всем слоям города по поручениям то Паука, то Людвига и Ярти, а то и Аглаи. И не то, чтобы Рику это слишком уж не нравится… Всё лучше, чем безделье, особенно, если за это ещё и платят. Но… И всё же странное место эта крыша. Да и вообще весь этот дом странный. Но, видимо, именно поэтому Паук его и выбрал. Это, насколько Рик успел изучить Паука, вполне в его стиле.

Рик вздыхает, поняв, что его мысли опять свернули к Пауку. И к тому, что он посоветовал. Правильно, в принципе, посоветовал. Это действительно лучший вариант, только вот Рик совершенно не уверен в том, что Аглае надо рассказывать об этом. Потому что… потому что это слова Паука? Но ведь он до сих пор не лгал! И не сделал ничего, что было бы совсем уж плохим. Да, конечно, по его приказу Рику пришлось побывать в Тьме, но это, как он понимает, было сделано, чтобы спасти Аглаю и Ярти. Так стоит ли думать, что… Неужели он так противится совету только потому, что тот пришёл от Паука? Или потому, что касается Аглаи? Стал бы Рик утаивать информацию, если бы она не имела отношения к Аглае?

Рик ещё раз вздыхает. Гораздо тяжелее, чем в до того. Как же это всё… В лаборатории жить было проще. Да, невыносимо, но — проще. Всего-то и надо было, что исполнять приказы и ни о чём не думать.

Он бросает последний взгляд на темноту за окном, в которой, как ему кажется, что-то быстро проносится мимо — увы, рассмотреть, если там и правда что-то было, не удаётся — и решительно идёт к дивану, на котором валяется съёмник. Проще уж рассказать, как есть, и пусть Аглая сама примет решение.

Пусть даже это и не совсем правильно — сваливать ответственность на неё. Но ничего другого Рик сейчас придумать не может. И посоветоваться не с кем — не считая Ярти, которая всё ещё пугает, пусть и меньше, и Людвига, старающегося по мере возможности и вовсе игнорировать существования Рика, у него и знакомых-то нет. Не говоря уже о тех, кому можно было бы доверить собственные переживания.

То есть, нет друзей… только вот Рик понятия не имеет, как именно завести этих самых друзей. И где вообще их искать.

Рик снова вздыхает и включает съёмник. И достаточно долго ждёт, пока Аглая, которая, если судить по цвету аватарки, в сети, ответит. То, что она может заметить его появление далеко не сразу, для Рика не является чем-то удивительным. Хотя Рик не знает, чем именно Аглая занимается в иллюзории. Спрашивать об этом он как-то до сих пор не решается, а сама Аглая не торопится рассказывать.

Р и к: Мы можем сейчас поговорить?

Он решается это написать спустя полчаса ожидания, когда стоять со съёмником в руках посреди погружённой в полумрак комнаты рядом с диваном становится уже немного… некомфортно.

А г л а я: Да, конечно. Всё равно пару отменили. Лектор заболел. Представляешь — какое счастье?

Аглая отвечает моментально, как будто бы ожидала того, что Рик ей напишет. Он перечитывает её ответ и недоумённо моргает. Почему Аглая радуется тому, что человек болен? Разве это не…

Р и к: Счастье, что заболел?

Он садится на пол, опираясь спиной на диван, и вытягивает ноги вперёд. И серией постукиваний по полу поднимает уровень освещения настолько, чтобы сумеречное освещение перестало раздражать нервы. Он, вообще-то, не имеет ничего против подобного полумрака, но временами всё же устаёт от него.

А г л а я: Нет))) Представь, что тебе надо сделать или пережить что-то неприятное. И тут ты узнаёшь, что человек, который должен был с тобой это сделать — занят... ну, или как раз болен, и ты свободен от неприятного опыта.

Рик вспоминает, с какой радостью он переживал те дни, когда по неведомым для него причинам в лаборатории отменялись процедуры для него, и кивает. Ну, если с этой точки зрения, то да. Что-то в этом есть…

Р и к: Я должен тебе кое-что рассказать. Ты только не ругайся — я не подумал сразу, что это важно, и… Мне Паук напомнил.

А г л а я: Учитывая то, как ты к нему относишься, это что-то неприятное?

Р и к: Нет. Просто…

Рик встаёт с пола и делает круг по комнате, собираясь с духом. Потому что Аглая точно будет сейчас на него ругаться. И даже понимает, что она будет права. Только от этого как-то не легче ни капли. Он замирает на месте, прикрывает глаза, собираясь с духом.

Р и к: Просто Паук ещё в тот вечер, когда ты только приехала в Школу, узнал, кем были родители Аглаи.

Аглая пропадает минут на десять. И Рик прилагает немалые усилия для того, чтобы не поддаться и не свернуть диалог. Потому что страшно… Страшно. И он ни капли не стыдится этого. Потому что если Аглая — единственная, кого Рик может назвать другом, сейчас обидится, то он вообще не знает, что… От съёмника доносится звук пришедшего сообщения.

А г л а я: И ты говоришь мне об этом только сейчас?! Нет, я не стану ругаться, хотя это означает, что я впустую кучу времени потратила. Но ты не должен был об этом молчать, Рик. Так что я тут сейчас на стороне Паука. Так и знай! Кто они?

Рик выдыхает, чувствуя облегчение. Хотя, быть может, Аглая просто откладывает ругань на время, когда они встретятся лицом к лицу. Но это значит, что они хотя бы встретятся. Впрочем, того, что Аглая разделяет мнение Паука, уже хватает, чтобы почувствовать себя ещё более несчастным. И, наверное, лучше бы Аглая ругалась. По крайней мере, это было бы заслуженно. Но — Паук! А что, если Аглая решит, что с Пауком гораздо выгоднее иметь дело?

Р и к: Её мать работала в Сети. Это… объединение магов, которое отслеживает проникновение Тьмы в другие слои. Так Паук объяснил. А отец работал на обмене.

Ни про то, ни про другое Рик не успел выяснить ничего — слишком много времени потратил сначала на общение с… Маргаритой и её мужем, а потом на сомнения по поводу Аглаи. И теперь он чувствует себя глупо. Опять. Только уже по причине того, что не может сейчас толком объяснить, где именно работали родители той, первой Аглаи.

Впрочем, он понимает, что если бы начал изучать это, то как минимум сегодня точно бы уже не решился на то, чтобы поговорить с Аглаей. Так что можно признать, что… Всё равно глупо вышло.

А г л а я: Вот как? Интересно…

Она не дописывает. И вообще опять на некоторое время пропадает. Рик нервно прикусывает губу, глядя в окно на собственное совершенно непривычное отражение, которое слишком чётко заметно из-за яркости освещения. Наверное, стоило бы немного убавить… Он пытается не вздрагивать всякий раз, когда видит… себя. И ведь надо как-то привыкнуть к этому!

А г л а я: Всё. Теперь в списке только один адрес. И сегодня мы с тобой отправляется туда! Это твоё наказание!!!

Рик улыбается. Всё не так страшно, как он придумал. Если, конечно, Аглая не станет ругаться, когда они встретятся… Рик передёргивает плечами. Конечно, Аглая ещё ни разу на него даже не повышала голоса, но именно поэтому Рик и боится, что… Ладно. Это в любом случае выяснится лишь при встрече. Так что надо только дотерпеть до неё. Только… наверное, надо предупредить Аглаю, что он теперь выглядит не так? Ну… вдруг она его не узнает.

Р и к: Аглая, только я буду выглядеть не так, как обычно. Ну… В общем, так получилось.

А г л а я:???

Р и к: Я сегодня ночью… кое-что сделал. И мне приказали поменять внешность.

А г л а я: Сильно?

Р и к: Мне волосы перекрасили. И контактные линзы велели носить. Ну, и одежда. И ещё что-то сделали… кажется, это какая-то магия. В общем, лицо у меня сейчас тоже не совсем моё.(

Рик решается добавить в конце предложения грустный смайлик. Хотя это и кажется ему странным. Ведь и так же понятно, что имеет в виду собеседник! Разве нет?

А г л а я: Фотку скинь.

А г л а я: Хотя нет. Не надо. Хочу увидеть это собственными глазами. Значит, тем более сегодня обязательно. В полночь, возле ограды. Жди!!!

Аглая отключается. На этот раз совсем. Рик блаженно улыбается, понимая, что ругаться она не будет. И вообще. Конечно, то, что ночью ему опять заниматься чем-то… странным… не особенно и радует, но… Если это с Аглаей, то он готов на что угодно. Рик кладёт съёмник на пол рядом с диваном, растягивается на полу в полный рост и закрывает глаза. Хотелось бы проспать вечность, но Маргарита сказала, что ему необходимо появиться в «Вишне» и ответить на вопросы господина Людвига. Так что полежать дольше пяти минут всё равно не выйдет. Увы. 

***

Город Святой Анны. Слой Ночь. «Звёздная Вишня». Двадцать второе ноября 2347 года от заселения планеты. 12:33 по местному времени.

Людвига Ярти находит через три часа блужданий по Ночи, злая и промёрзшая до самых костей, за что винить можно только собственную безголовость и неспособность вовремя вспомнить, что погода в Сумерках и Ночи значительно отличается. Находит в Вишне, с которой и стоило начать. И стоя на пороге одной из пустующих сейчас квартир. Ярти думает, что хочет просто швырнут сумку ему в лицо и уйти. Правда, не совсем понятно, куда именно идти, но важен ведь сам факт, не так ли? Ярти нога об ногу разувается и, лишь на мгновение замерев в коридоре, входит в комнату.

Молча ставит сумку перед Людвигом и так же молча забирается с ногами в ближайшее свободное кресло. И только после этого внимательно смотрит на всех тех, кто здесь собрался. А это… Энни, чьё присутствие понятно — всё же она является хозяйкой «Вишни» — хотя в ней, вероятно, особой надобности и нет, Рита, видеть которую после вчерашней встречи нет ни малейшего желания, её муж — с ним Ярти предпочитает не пересекаться взглядом, пусть даже байки о том, что он может вытащить все мысли, просто посмотрев в глаза, не более чем именно байки — и… Рик. Перекрашенный в чёрный, подстриженный и со слегка изменённой формой лица. И теперь его и без того бледная кожа начала отдавать синевой… И зачем?.. И кто конкретно так над ним поиздевался? Ярти перехватывает взгляд Риты, которая смотрит на Рика со смесью интереса и гордости. А! Дорвалась-таки.

Интересно, Рик хотя бы попытался сопротивляться или нет? Хотя учитывая его вечную неуверенность и прочие загоны, Рик, вероятно, даже пикнуть не позволил себе. Особенно, если это внезапное изменение имиджа как-то связано с Пауком…

Рик, кстати, вскидывается, увидев сумку, но потом сникает и, обхватив себя руками за плечи, поглубже вжимается в угол дивана. А… ах, да. Он же эту сумку Пауку притащил.

— Очень интересно… — тянет Людвиг, застёгивая молнию на сумке и ставя её справа от себя. — Подробности?

— Паук сначала хотел, чтобы я передала что-то от него на словах, но потом… короче — сам соображай, что и почему.

Людвиг качает головой и переводит взгляд на остальных присутствующих. Что-то… Что-то Ярти явно упустила, пока искала Людвига, но выспрашивать совершенно не хочется. Учитывая то, что сначала она прогулялась по метели… вот интересно, а снег кто-то собирается с тротуаров убирать или нет? Или опять, как в прошлом году, придётся каждый раз таскаться по сугробам?.. до офиса Лис, а потом — в обратную сторону в квартиру Людвига, ноги сейчас гудят просто дико. И хочется свернуться калачиком и дремать. И это при том, что она вообще-то вполне себе выспалась. Но — погода. 

Снегопады…

Снегопады, из-за которых хоть вовсе на улицу не выходи. Занятно, что за десять лет Ярти так и не сумела привыкнуть в зиме в Ночи. Правда при этом основательно отвыкла от Утра. Настолько, что оказавшись там, растерялась. От избытка солнца, от того, что там всё ещё даже не самая настоящая осень. От… чего-то, что присуще только Утру. И вот это вот… Ярти качает головой, с неохотой признавая, что находиться в Утре ей… неприятно. Как будто бы там что-то… что-то не так.

Ой, так можно доразмышляться до того, что оптимальным для неё являются Сумерки! Ага. И соседство с Пауком — чего уж мелочиться-то.

Ярти сворачивается в клубок, насколько позволяют размеры кресла, и прикрывает глаза. Зря, конечно, потому что она сейчас точно заснёт, но… метель. Пусть даже в Вишне и нет окон, чтобы её видеть. Достаточно и того, что…

Хорошо бы, чтобы эта погода изменилась в ближайшие дни. А то придётся искать предлог — помимо расшифровки Свитка, которая после некоторых манипуляций всё же сдвинулась с мёртвой точки, и теперь Ярти может похвастаться тремя переведёнными строками — чтобы поселиться у Паука в Сумерках, где, конечно, сейчас через день снег с дождём, но по крайней мере не метели, от которых портится настроение и клонит в сон. Ярти моргает и, с трудом выдравшись из тяжёлой дремоты, понимает, что в комнате осталась только она и Людвиг. Все остальные успели куда-то разбрестись. Всё же… Она выпрямляется, нашаривает тапочки и плетётся в сторону кухни. Тут вряд ли есть что-то, кроме стандартного набора в виде фруктов и алкоголя — всё же обычно эта комната используется не для переговоров, но Ярти надеется хотя бы на пачку чая… самого пустого, с напрочь убитой заваркой, но чтобы это был чай.

— Что всё это вообще значит? — разрушает тишину, собравшуюся в комнате после того, как в ней остались только они с Людвигом, и дублирует вопрос образом сумки.

— Это Бледный так извиняется, — сообщает Людвиг, следом за Ярти появляясь в кухне. Которая, как машинально отмечает Ярти, и в половину не так хороша, как в квартире Паука… Вот ещё! Сравнивать с… Извиняется? Паук умеет извиняться? В смысле — всерьёз. Ну, надо же… Ярти всё же везёт и она поднимается с корточек, зажав в руке пачку рассыпной заварки. У которой почти-почти вышел срок годности, к слову говоря. О, плевать! Сейчас и это сойдёт. Только бы согнать с себя сонную одурь. — Наш последний разговор вышел несколько… резким. Так что теперь Бледный, видимо, пытается загладить вину.

— Для него это вообще нормально? И что значит — резким?

— Зависит от обстоятельств. — Людвиг занимает один из стульев и, положив руки на стол, опускает на них голову. Так что дальнейшие слова звучат в достаточной степени глухо. И Ярти понимает его только потому, что Людвиг так же дублирует фразы образами. Хотя в некоторых моментах они, конечно… недостаточны. — Ты очень не обрадуешься, если увидишь Бледного не в духе. Так что тебе же лучше не пытаться это выяснять. В особенности — на собственной шкуре. Пусть даже он и… — Людвиг хмыкает. Ярти взвешивает в руке какую-то тарелку, прикидывая, сколько она весит, и что будет, если запустить в… Людвиг поворачивает голову у ласково улыбается. Ярти грозит ему рукой с зажатой тарелкой. Бессмысленно. Людвиг демонстративно зевает и прикрывает глаза. Всё-то он чувствует, зараза такая! — Если совсем коротко, то он… оказался свидетелем того, что делает вот та дрянь, которую ты мне принесла… спасибо кстати! Отправлю её к нашим магам… тем, что утверждают, что слишком ценны, чтобы ими рисковали, отправляя в Тьму. И пусть только попробуют отпереться от работы… Так о чём это я? Тьма! С ног валюсь — всю ночь обшаривали западный склон… совместно с Псами… — Людвиг протяжно выдыхает. — Так вот. Он оказался свидетелем того, что делает эта дрянь с магами. В одной из школ в Сумерках. Насколько я узнал от Криса… не бесись! Он тут заинтересованное лицо, как ты понимаешь — всё же маги это по его части… Это были подростки. Где-то по тринадцать лет.

— В тринадцать не начинают медитации с «пыльцой», — качает головой Ярти, заливая заварку кипятком и укутывая чайник полотенцем. Так не поступают с нормальным чаем, но этой и без того убитой заварке хуже точно уже не будет. — Не говоря уже про «сон». Психика ещё не устоялась. И никто не спрогнозирует, насколько перекорёжит личность о подобных экспериментов.

— Мальчишки, если судить по тому, что удалось вытащить из их сокурсников… друзей у них, что характерно, не было. Типичные аутсайдеры, сбившиеся в группку. Только им это особо и не помогало… Тьма! Да что ж такое-то?! Я уже в который раз сегодня нить разговора теряю! Отпусти меня спать, а? — Людвиг поднимает голову и смотрит с совершенно измотанным видом. Ярти убирает с чайника полотенце и наливает половину чашки заварки, доливая сверху воды. И всыпает четыре ложки сахара. Гадость редкостная, но Людвиг принимает это, как величайший дар, какой можно выдумать. — Аутсайдеры. И этим всё сказано. Кто-то напел им, что при помощи этой дряни они станут самыми великими магами. Результат… очевидный.

— И это причина, по которой разозлился Паук? — с удивлением, которое она даже не пробует скрыть, уточняет Ярти, наливая чай себе. Серьёзно? Что-то вот вообще не вяжется с тем, как Паук себя ведёт. И с тем, в чём он — пусть даже исключительно по непроверенным никем слухам! — замешан, беситься из-за подростков, которые… да, погибли достаточно страшной смертью. А тот — Ярти хмурится, считывая образы из памяти Людвига, от чего тот едва не засыпает совсем — да… тот единственный, кто по итогу всё же остался жив, полностью лишён рассудка… ох, конечно, это отвратительно, но… серьёзно?

— Он терпеть не может, когда в его любимых Сумерках происходит подобная дрянь, — со вздохом поясняет Людвиг, чуть прикрывая связь отражений. Ярти демонстративно дуется. На что Людвиг так же демонстративно грозит ей кулаком. — Если только не является автором этой дряни, разумеется. Хотя он в принципе не очень любит, когда кто-то вовлекает в свои разборки детей… Не считая особых случаев вроде нынешнего князя, но то, насколько он вовлечён в это, я не знаю. Да и не желаю узнавать. Пусть этим и дальше развлекается Бледный… и аристократы, само собой. В любом случае разговор между нами вышел немного… неприятным. И, пусть даже виноват в большей степени был я в тот момент, но он посчитал нужным извиниться. Своеобразно, конечно, но это же Бледный!

— Он вполне мог переслать сумку с Риком, разве нет?

— Тогда это было бы не извинение, — как само собой разумеющееся поясняет Людвиг. Вот как? — Это было бы… указанием на то, что он лучше разбирается в ситуации, и я не имею права на принятие решения по этому вопросу. А вот передача через тебя как раз указывает на то, что он признаёт свою неправоту.

— Как у вас всё сложно, — качает головой Ярти. И даже почти не язвит при этом.

Людвиг пожимает плечами, залпом выпивает чай, не обращая внимания на то, насколько тот горячий, и, медленно встав из-за стола, прощается, бросив, что в случае чего Ярти может искать его в подвалах Проклятого.

Ярти некоторое время смотрит на дверной проём, вслушиваясь в то, как Людвиг копошится с одеждой, а потом закрывает за собой дверь, и мелкими глотками быстро пьёт пародию на чай. Вкус… отвратительный. Может быть, и стоило бы тоже засыпать в чашку сахара, чтобы хоть чем-то перебить, но… Дверь в квартиру опять открывается. Ярти удивлённо моргает и уже собирается спросить, что конкретно Людвиг тут забыл, когда…

— День добрый, — максимально нейтральным тоном здоровается Кристиан. Ярти пожимает плечами. Был добрый. Относительно, если учесть, что начался он с Паука. Но теперь… Ярти практически чувствует, как шансы на то, что день по итогу будет хотя бы отдалённо похож если не на хороший, то хотя бы на сносный, тают с катастрофической просто неотвратимостью. — А где…

— Весенняя звезда, Зелёный луч. Третий дом. На нём ещё такая… специфическая реклама висит… до сих пор. — Ярти жмурится, вспоминая эту самую рекламу, от которой те же жители Утра в основной своей массе бы шарахались и вспоминали все знаки, отвращающие… пороки. — В подвале.

— Ты постарела. Только сейчас понял. — Крис на редкость бестактен, но это вот совершенно и не удивляет. Всегда был таким. По крайней мере — с Ярти… что, учитывая, что перед прочими дамами он всё же пытался подать себя с лучшей стороны, как-то даже делало её уникальной. Ярти чуть улыбается, думая, что если бы эта мысль пришла ей в голову десять лет назад, она бы точно повела себя… иначе. И, быть может, это бы хоть в чём-то изменило её дальнейшую судьбу.

— Вы тоже не молодеете с годами, мистер Эллингтон, — нейтральным тоном сообщает Ярти. Глупости. Ничего бы это не изменило. Не от него зависело то, что по итогу случилось. Совсем не от него. — Что-то ещё?

— Видел твою сестру вчера. В лаборатории сестричек.

— Хорошее место для карьеры, — Ярти одобрительно, хотя это и в большей части наигранно, кивает и делает очередной мелкий глоток, мечтая, чтобы чай поскорее закончился. Ну, не признавать же, что это пойло отвратительно — кстати, надо будет персоналу сообщить, чтобы заменили тут чай… маловероятно, конечно, что те, кто займёт эту квартиру, будут интересоваться чаем, но порой у людей бывают странные желания… — Одобряю.

Ложь. В лабораториях Ёри не место. Для кого угодно, только не для девочки, мечтавшей спасти мир. Как её вообще туда занесло?

Кристиан смеривает её своими отвратительно-звериными жёлтыми глазами, из-за чего Ярти только приложив усилия удерживается, чтобы не передёрнуть плечами, и покидает квартиру.

Потрясающий день! Который, к слову, ещё даже не перевалил за середину!

И чего ещё стоит от него ожидать?

О… многого! Например…

«Прокатитесь по дороге, ведущей к Развалинам Ойтрро и подберите Льоссу Дарраг. Через три с половиной часа. Буду должен»

То есть — вот так?

Льосса… та, из-за кого…

Нет, Ярти не злится — давно отпустило. Но контактировать с бывшей подругой вообще не тянет. Только вот возразить Пауку вряд ли получится…

День точно войдёт в топ отвратительных. Ярти поглаживает татуировку и допивает чай. Пародию на оный, то есть. Потом споласкивает кружку и со вздохом отправляется к Энни — выпрашивать машину. Потому что до развалин уж точно не потащишься пешком. Тем более, что Льосса, если Пауку требуется подобрать её, явно будет не в том состоянии, чтобы идти.

Прекрасно. Просто замечательно.

Вот не зря она не хотела сегодня просыпаться!

***

Город Святой Анны. Слои Утро и Ночь. Двадцать третье ноября 2347 года от заселения планеты. 00:12 по местному времени.

Юлия ни капли сейчас не сомневается, что Красовская опять сбежала из Школы. И вот надо бы за ней проследить — хотя бы для нормального компромата. А то ведь не очень понятно — к кому она там бегает. И зачем. Каждую ночь.

Было бы проще, если бы получилось с ней подружиться, но… Юлия чувствует, как начинает краснеть, вспомнив тут неудачную попытку. И ведь в том, что если бы на месте Красовской в тот момент была любая другая девушка, Юлия бы сумела удержать эмоции в узде, она ни капли не сомневается, но… И почему вместо Красовской в город не забросило какую-нибудь другую девчонку? Или — почему именно она оказалась рядом с князем?..

Почему из всех возможных вариантов достался именно этот, из-за которого приходится выворачивать мозги наизнанку, чтобы придумать, как вообще подобраться к… этой… поближе?!

А ведь иначе — никак. Если Юлия хочет войти в круг приближённых князя, то так или иначе, но придётся налаживать общение и с Красовской. Ну, или устранить её как-то, что, конечно, предпочтительнее, но Юлия сейчас понятия не имеет, как именно это провернуть.

Впрочем, вот именно сейчас Юлии вообще не до Красовской. Она и сама — в этот раз успешно применив магию… пусть та и в корне отличается от того, чему учат в Школе — сейчас пытается добраться до конторы переноса. И думает, что надо как-то решить проблему с транспортом, раз уж проблема с подкупом сторожей решена, и теперь нет необходимости тратиться на них и беспокоиться насчёт того, что эти люди могут её запросто сдать. Потому что пешком тащиться с окраины города — то ещё удовольствие. И совершенно не хочется представлять себе, как это будет выглядеть через месяц-полтора, когда в Утро всё же придёт зима. Пусть даже та тут и не задерживается надолго, и уже к концу января снег сойдёт, но…

Попросить, что ли у Старших, предоставить ей личный автомобиль?.. С водителем. Да, конечно! Так они и согласились. Пусть даже она и их долгожданная Избранная — при том, что, насколько Юлия успела узнать от того существа, далеко не все в восторге от того, что именно она стала… гм… Впрочем, Юлия и сама как-то догадалась, что вряд ли её ждали с распростёртыми объятиями. Пусть даже там, на Земле, Юлия особо не интересовалась подобными вещами даже в книгах и кино, но сообразить, что на личность Избранной завязаны длительные планы, которые у многих Старших по итогу пошли прахом, она в состоянии.

До конторы она добирается, когда на часах уже половина второго… Думать о том, во сколько получится вернуться, Юлия не желает вообще. Только надеется, что получится сделать это до подъёма.

А ведь не будь с освоением новых навыков — из тех, что начали всплывать постепенно после встреч с тем существом в Тьме, которое всё же с каждой новой встречей становится менее пугающим, что не может не радовать — проблем, тащиться посреди ночи к чёрту на кулички не пришлось бы и вовсе!

Юлия морщится, вспоминая, что только чудом не спалила сегодня мозг девчонке, с которой, к слову сказать, получилось наладить неплохие отношения, не тянущие, конечно, на дружбу, но… Не хватало ей ещё замазаться в убийстве… вину от которого не удастся скинуть с себя. Юлия вздыхает. Хотелось бы, конечно, убедить себя, что ей и правда было бы не по себе, если бы Снежана умерла от её рук, но… Нет. Конечно, нельзя сказать, что она вообще ничего не почувствовала, но в большей степени было только раздражение на себя. И закатившиеся глаза, из которых текли кровавые слёзы, не то, чтобы вызывали сильное отторжение — что в какой-то мере удивляет, конечно, но думать об этом Юлия не собирается, сбрасывая всё на то, что так на неё влияет город, что, вероятно, истинно — но понимание, что тело в случае неудачного исхода спрятать не получится, заставило отозвать воздействие и как-то попытаться запудрить Снежане мозги. Благо, она в достаточной степени доверчива, чтобы это получалось без проблем. Но теперь возникает вопрос, где… вернее — на ком отрабатывать навыки.

В смысле, понятно где. Только остаётся надеяться, что Старшие войдут в положение и предоставят материал…

Юлия мило улыбается заспанному магу, чувствуя даже некоторую неловкость из-за того, что приходится дёргать беднягу в такое время, и спустя несколько секунд оказывается в конторе Ночи, где мага не видно и не слышно вовсе. Юлия перегибается через стойку, пытаясь определить, есть он тут вообще или нет. При этом она старается не касаться самой стойки, чтобы не беспокоить мага понапрасну. Даже такого, как тот, что решил работать в конторе в Ночи… Кто вообще сюда идёт? И почему? От отчаяния?

Увидеть ничего не получается, так что она покидает контору и тут же принимается отплёвываться от летящего в лицо снега. Приходится потратить время на то, чтобы поплотнее закутаться шарфом. И порадоваться, что надела высокие сапоги, и пожалеть, что тёплые оставила в машине Искры. Но всё же пусть вот эти и не на меху, но на достаточной толстой подошве, что хоть как-то спасает от холода. Надо заморочиться и устроить тут нычку со сменно одеждой. Только вот где… Впрочем, сегодня это не настолько… да, идти, конечно, далековато, но если быстро, то и не зимняя обувь особой роли не играет — приходилось ей дома однажды всю зиму в осенних сапожках, у которых ещё и подошва была дырявой, пробегать. Ноги, конечно, в тот раз она едва не отморозила, но ведь не померла же!

Зато получилось тогда купить мелким билеты на море…

Юлия почти бежит, хотя и понимает, что это, конечно, спасёт ноги от обморожения… частично… но вот то, что она по итогу притащится в убежище запыхавшаяся и вымотанная… Но останавливаться уж точно не хочется. И вот почему ни в Ночи, ни в других слоях… пусть кроме Ночи она и успела побывать только в Утре… нет такой прекрасной придумки человечества, как такси? Ну, или хотя бы маршруток каких-нибудь… Ведь не останавливать же ей попутку, которые всё же нет-нет, да и пролетают мимо? Не потому, что Юлия так уж чего-то боится — во всяком случае не после того, как чуть не убила подружку… не то, чтобы первую, но вот конкретно в учебных заведениях дружба у неё никогда не складывалась… да и не подружка это, по большому счёту, конечно… Все, кто в школе — ещё там, на Земле — её окружали, пытались примазаться к компании Семёновой и Красовской, а на таких, как она, не обращали внимания в принципе. так что было бы печально вот так по-глупому её потерять. Но — да. Бояться Юлии особо нечего. Но… вот то, что кто-то может запомнить девушку, которой жизненно необходимо уехать на окраину города, которая, насколько Юлия знает, вообще не пользуется популярностью у местных… вот это опасно. Не хочется попасть в поле зрения тех, кто имеет в городе хоть какое-то влияние.

Так что Юлия упорно идёт… ну, или пытается бежать, что на полузанесённой снегом дороге та ещё пытка… и мысленно готовится к тому, что в Школу она по итогу не придёт вообще.

И почему у неё в памяти нет ни одного… хм… заклинания, способного перенести её прямо в нужное место?! Ведь она прекрасно знает, что таковые есть! Те же маги в конторах… Неужели у этого существа из Тьмы нет таких? Или оно считает, что Юлии оно не нужно?

К убежищу она добирается где-то в начале четвёртого… и это, в принципе, всё, что стоит знать. Потому что вот уже прямо сейчас можно разворачиваться и брести назад — аккурат к подъёму прибудет. Юлия выдыхает, не пытаясь даже удержаться от мата, который всегда считала уделом быдла. Потом протискивается в замаскированный проход и, наслаждаясь теплом, идёт прямиком к Старшим.

Есть, конечно, вариант, что они сейчас спят, но Юлии вообще уже безразлично — кто и что. Она просто хочет хоть как-то завершить день. Поставить галочку перед пунктом в воображаемом списке. Чтобы ничего не маячило в сознании.

— Алиса? — Перед самой дверью, отделяющей комнаты Старших от прочего убежища, её останавливает как раз один из них. И Юлия чувствует удовлетворение. Хотя бы и правда не придётся вытаскивать кого-либо из постели. — Что вы здесь делаете в такое время? Разве вы не должны быть в Утре?

О, да! В самом деле. Она вообще предполагала, что к этому времени как раз и будет уже в Утре, но… Надо как-то решать проблему с перемещением! Да и с тем, как выбираться наружу — тоже. Потому что «пыль» и кое-какие внушения работают, но Юлия подозревает, что это только потому, что её пока что неприлично везёт.

— Я… — Юлия принимает кроткий вид, давая одновременно понять, что это лишь дань уважения к Старшему. Тому, судя по блеснувшим глазам, это не очень-то и нравится, но он никак более не выказывает недовольства. — После того, как я побывала в Тьме, у меня появились некоторые способности. Но… — Юлия некоторое время колеблется, но потом решает выложить всё, как есть. Всё равно она слишком мало сейчас знает о том, что там за отношения между Старшими — за исключением самого факта грызни между ними — и в какую, быть может, кабалу она себя сейчас загонит. Ерунда. В крайнем случае… — Я сегодня едва не убила подругу. И понимаю, что дарованные мне Тьмой силы надо учиться контролировать. Поэтому я пришла с просьбой…

— Вряд ли я смогу чему-то научить Избранную, — слишком… сладким… голосом произносит Старший, к которому в этот момент присоединяются другие. О, прекрасно! По крайней мере, теперь это стало достоянием всего круга Старших, что в каком-то смысле снижает вероятность манипулирования ею… по крайней мере — в пределах секты. Юлия на это надеется.

— О, это не проблема, — вклинивается другой Старший. — Ведь Избранная не испугается смерти?

— Не испугается. — Юлия прекрасно понимает, что скрывается под этим вопросом. Но она и была готова к подобному. Ещё с того момента, как увидела здесь в прошлый раз тела… — Но мне бы не хотелось, чтобы это стало известно непосвящённым. Боюсь, они не смогут осознать необходимость этих шагов.

— Истинно! — Старший, как кажется Юлии, сейчас готов зааплодировать. Она сдерживается, чтобы не скривиться от отвращения, и чуть склоняет голову. Достаточно, чтобы не видеть его довольного лица. — В таком случае…

Спустя несколько минут, которые приходятся на то, чтобы попасть в закрытый от посторонних зал, Юлия стоит напротив совершенно незнакомого ей человека явно азиатской внешности, и пытается сосредоточиться. Получается это далеко не с первого раза, особенно из-за набившихся в что-то вроде тренировочного полигона Старших. Тоже вот нашли зрелище!

В конце концов Юлии удаётся выкинуть из головы всё лишнее. Она вспоминает, что именно ощущала в тот момент, когда Снежана едва не умерла, а так же то, как отвлекала внимание сторожа, и переносит эти ощущения на подопытного, окольцевав его голову этим ощущением.

Бедняга сначала несколько секунд явно не понимает, что случилось — точно так же, как и Снежана — а потом его начинает трясти. Сильно. Как в припадке эпилепсии, который Юлии пришлось видеть однажды, когда бабушка отправила её к соседке за мукой… Юлия отгоняет непрошенное воспоминание. И сосредотачивается на том, чтобы удержать кольцо вокруг жертвы. У которой уже начали кровоточить глаза. Спустя ещё полминуты, в течении которых Юлия едва ли не теряет трижды концентрацию — и тем самым убеждается, что по случайности она бы Снежану точно не убила… слишком уж много усилий приходится для этого прилагать — бедняга падает на пол, выгнувшись в спине так, что кажется, что он прямо сейчас сломает себе позвоночник. У него идёт ртом пена и конвульсивно дёргаются руки и ноги. Особенно ярко Юлия запоминает, как он скребёт пальцами с уже обломанными в кровь ногтями пол. Как будто бы пытается задержаться на этом свете, уцепившись хоть за что-то. Ещё несколько секунд, хрип… страшный, от которого озноб прокатывается по телу… и — всё. Перед Юлией лежит труп. Она судорожно выдыхает и ослабляет контроль над силой, понимая, что ноги её не держат.

И она бы точно упала, если бы её не подхватил один из Старших, которых она до сих пор путает на лица. Юлия слабо благодарит и пытается встать прямо.

— Вам стоит отдохнуть, — советует другой подошедший Старший с явным восторгом в голосе. Он рассматривает тело так, как будто бы это слиток золота…

— Мне утром надо быть в Школе, — вздыхает Юлия.

— Это не проблема! Я лично доставлю вас до места так, что никто не хватится.

В начале шестого она с сомнением смотрит на так и не разобранную кровать и понимает, что смысла ложиться уже попросту нет. И придётся маяться не меньше половины дня… Впрочем, это окупается удачной ночью и тем, что Старший выделил её личного водителя с машиной, оставив, впрочем, проблему со сторожами и прочей охраной Школы, Юлии.

Ну, разумеется!

Хотя, быть может, дело ещё и в том, что попросить об этом — ну, хотя бы подсказать путь! — Юлия попросту не успела. Старшего отвлёк один из коллег по кругу, посетовавший на то, что сын уважаемого Сентьолло-Лиэн продолжает игнорировать собрания и активно мешает сыновьям. Кто это такой — Юлия не имеет ни малейшего понятия. Впрочем, фамилия… та же самая, что и у Альттэ, так что вполне себе можно предположить, что это какой-то её родственник… Чем он так мешает, интересно? И почему в этом случае Старшие ничего не могут с ним сделать?

Ох, это, конечно, безумно интересно, но… Юлия зевает, трёт глаза и с тоской смотрит на кровать.

***

Город Святой Анны. Слой Утро. Главный офис Шторма. Двадцать второе ноября 2347 года от заселения планеты. 09:15 по местному времени.

Клаус стягивает маску и трёт лицо ладонями, сгоняя сонливость. Судя по красивому числу на часах, он ухитрился проторчать за работой всю ночь. И… не то, чтобы это было как-то уж чересчур, но… Можно только порадоваться, что Альттэ не застала эту картину. А то пришлось бы выслушивать от неё… много чего. В частности — сравнение с её братом. Про которого Клаус ни говорить, ни слышать не желает. Ещё бы не думать, но так или иначе его имя постоянно мелькает в чьих-то разговорах. И гораздо чаще, чем Клаусу бы того хотелось…

С брата Альттэ мысли соскальзывают на Иэре.

Клаус морщится, откидывает голову на спинку так, чтобы видеть потолок, и пытается сосчитать количество треугольников, которые образовываются пересечением линий рисунка.

Вчера он считал квадраты… сбился на третьем десятке.

Крайне удобный рисунок, надо сказать. Там ещё и круги можно увидеть, и… много чего ещё. Самое то, если хочется отвлечься от мыслей.

Иэре. Та, о ком, по большому счёту, не стоит задумываться вовсе. В самом деле — всё уже давным-давно завершилось. Десять лет прошло. У неё, если верить тому, что сказала Муха, неплохая жизнь в Ночи… хотя Ночь и неплохая жизнь сочетаются в достаточной степени причудливо по мнению Клауса. И вряд ли он сам согласится подать руку кому-то из ночных. Хотя та же Муха… впрочем, Муху видеть в ближайшие годы Клаус совершенно точно не планирует. Не после того, что она… Нет, всё же добиться её изгнания из храма — и её любовника-алкаша в придачу — было правильным! Не место подобным ей в храме. Пусть даже сам Клаус никогда не видел особого смысла в существовании храма как такового. Но даже в этом случае Муха и храм не могут стоять в одном ряду.

Всё так. Всё правильно. Только вот желание увидеть Иэре — хотя бы мельком не пропадает. Хотя Клаус вообще не представляет, что бы он сказал ей, если бы довелось встретиться. И захотела бы Иэре — после того, что Клаус узнал — говорить с ним вообще.

Стук в дверь прерывает бесполезные по сути размышления. И Клаус как никогда рад посетителю. Настолько, что даже не собирается мысленно посылать в его адрес проклятия.

— Редкий случай, когда ты без маски, — удивляется Герман, осторожно прикрывая за собой дверь. Он проходит к ближайшему креслу и едва ли не падает в него. Кресло, к сожалению, стоит достаточно далеко от стола, так что Клаусу пришлось бы привставать, чтобы рассмотреть лицо своего начальника. Он не собирается этого делать. Вместо этого Клаус резко зажмуривается, отметив, что насчитал семнадцать треугольников. Глаза немного жжёт, и тянет заснуть… Не стоило настолько увлекаться работой в самом деле. — Я к тебе с хорошими новостями. И работой.

— В головах большинства людей этого города… да и этого мира в целом, подобные вещи несовместимы, — сообщает Клаус, поднимая со стола маску и начиная крутить её в руках. Архаичная, во-многом устаревшая — если не считать того, что Клаус лично её модифицировал и продолжает постоянно улучшать при любой возможности — но она намного роднее чем съёмники или татуировки. И плевать, что последние выбирают большинство тех, кто вообще может это себе позволить. Это совершенно не означает, что стоит следовать за ними.

— Ты — не большинство. — Герман поднимает с колен папку и постукивает по ней указательным пальцем. — Ты представить себе не можешь, сколько времени я убил на то, чтобы это найти!

— Это… — Клаус перебирает в голове возможные варианты и пытается прикинуть, чем ему лично это может грозить. Не то, чтобы Клаус боялся работы… тем более — на благо Шторма. Но вариантов и правда слишком много, чтобы сходу догадаться, с чем именно пришёл Герман.

— Разработка отца. Големы, способные в полной мере воспринять личность оператора… примерно так, как это делаешь ты, но…

— Но в промышленных масштабах, — кивает Клаус, прикидывая, насколько это в принципе оправданно. С одной стороны это значительно облегчит жизнь как минимум ему самому — поручить работу по добыче минералов Тьмы подчинённым намного удобнее, чем каждый раз выворачиваться наизнанку лично. С другой… Кошмар. Который явно будет не в восторге от появившегося конкурента. Впрочем… не позволять же Кошмару в таком случае их топить? Это было бы слишком… просто слишком. Даже при том, что Клаус считает Криса другом. Впрочем, и помимо Криса с големами могут быть проблемы… — Боюсь, кому-то может прийти в голову использовать големов… не по назначению.

— Над протоколами безопасности думать тебе, — пожимает плечами Герман. В принципе, ожидаемо. Всё же сам Герман никогда толком не разбирался в магии. — Здесь — только базовые принципы. К сожалению, папа не успел доработать эту идею.

— Когда мне этим стоит заняться? — Клаус прямо на столе выводит несколько символов, заставляя папку взлететь с колен Германа и перенестись к нему в руки. Клаус перелистывает несколько страниц, не вникая пока что в то, с чем предстоит работать. Отмечает эскизы с косыми приписками, сделанными мелким чуть кривым почерком с характерными петлями книзу, навевающими тёплые и в то же время болезненные воспоминания о первом боссе, ряды формул, часть которых вполне знакома, а часть… нет. Сейчас он точно не собирается в это погружаться. Не в тот момент, когда стоит всё же уделить время начальству.

— Сейчас. — Слишком прямой ответ. Клаус поднимает глаза от папки и встречается со спокойным и таким же усталым, как и у него самого, вероятно, взглядом. А, ну да! Герман же эту папку где-то там искал… и не один день, надо полагать. — Ты хоть знаешь, что в городе происходит?

— В городе всё время что-то происходит. То сыновья на храмы налёты устраивают, то кто-то семью князя убивает… — Ещё есть братец Альттэ, от которого тоже волнами расходятся проблемы… для всех вокруг. — Что-то новое?

— Толком не скажу — увы, но своих источников среди окружения герцога Найтмара у меня нет — но в последние несколько дней Кошмар внезапно активизировался. Перетряхивают все школы магии. Я бы мог предположить, что это что-то вроде прикрытия для возможности проникнуть в Школу Ангела, но… но для чего в таком случае заключать сделку с Кланами? Мне доложили, что отряды Кошмара сейчас тесно работают с одним из Кланов… знать бы ещё — что они ищут! Да и наследника герцога не далее, чем вчера видели у сестричек. Так что, раз уж они чем-то столь заняты, стоит поторопиться и протащить новых големов через лицензирование. Сам понимаешь — потом такой шанс может и не представиться.

Кланы, Кошмар и сестрички? И что, интересно, и всех может объединять? Клаус качает головой. Он не может — по крайней мере, сходу — придумать ни одного варианта, при котором все три стороны могут действовать сообща. Впрочем... так ли это важно?

— Лицензию, насколько я помню, даёт лично княжеская семья… — тянет Клаус. Маги, Кланы и сестрички... Странное сочетание всё же. Очень странное. Надо бы прояснить, что к чему. Хотя бы у Альттэ. Если Крис не ответит, конечно. Хотя… если Крис не ответит, то это уже само по себе можно считать ответом. Потому что промолчать друг может только в том случае, если это всё касается Шторма. И тогда…

— Я над этим работаю, — отмахивается Герман. И Клаус только сейчас замечает, что тот выглядит несколько… Клаус окидывает непосредственного начальника более внимательным взглядом. Герман очень давно не одевался так, как будто бы… Свидание? Впрочем, не может же Герман быть в трауре до конца своих дней? — Почему я сейчас чувствую себя нашкодившим подростком? — интересуется Герман в потолок.

— Это только вам известно. — Клаус позволяет себе усмехнуться. И пытается вспомнить, какое мероприятие требует того, чтобы… Ах, да! Альттэ же говорила! Спектакль, с постановкой которого все, кто считает себя причастным к миру искусства, носились последние полгода. Клаус не помнит количество скандалов, которыми этот спектакль успел обрасти — тут и война между актрисами за главную роль, и вскрывшиеся коррупционные схемы (которые слил один из актёров, недовольный… чем-то, во что Клаус уже не стал вникать), и много раз перетряхнутое нижнее бельё режиссёра… Клаус бы предпочёл всего этого не знать, но Альттэ, освещавшая большинство из этих скандалов, считала своим долгом делиться тем, что знает, с ним. Не обращая внимания на его протесты. Но… премьера прошла… несколько дней тому назад? — Надо полагать, начавшая спадать волна слухов вокруг этого несчастного произведения искусства после сегодняшнего вечера вновь нас всех под собой погребёт?

Герман хмыкает. Поправляет загнувшийся край рукава и придирчиво рассматривает ткань, словно бы пытается найти там тайны вселенной.

— Пищу для разговоров точно даст… Клаус. Ты…

— Он связывается со мной, — кивает Клаус. Тео… выбравший именно его на роль жилетки. И чем Клаус так перед судьбой провинился? Можно подумать, ему есть дело до подростковых переживаний и прочей мути. Конечно, быть в дружеских отношениях с братом Германа выгодно, но как же это выматывает! — Жалуется. На всё. На Школу, на тебя, на девчонку, с которой общается князь… в последний раз ваш брат сначала с ней поругался, потом попытался извиниться, но не вышло… теперь он страдает из-за несправедливости и чёрствости девчонки, которая, вероятно, находясь под впечатлением от его поведения, назвала его сироткой… Господин герцог! За что мне это всё?

— Что за девчонка? — Герман серьёзнеет. Ну, да. Присутствие кого бы то ни было рядом с будущим князем нельзя игнорировать. Наверное. Во всяком случае сам Клаус, будь он на месте Германа, точно бы обратил внимание на этот момент.

— Не имею понятия, — пожимает плечами Клаус, пытаясь припомнить, что именно Тео говорил про эту наглую девчонку. Учитывая, насколько Тео пристрастен в этом вопросе, разобраться в том, кто они и откуда… можно, конечно, но потребовало бы траты времени, которого у Клауса и так не очень-то и много. К сожалению. — Какая-то жительница Ночи, которая помогла князю, когда он потерялся, и теперь он испытывает к ней определённую симпатию.

— Кто за ней стоит — не знаешь?

— Считаете — Кланы? — Не те ли самые, что сейчас сотрудничают с Крисом? Тогда и правда активность Кошмара и прочих может быть чем-то…

Герман пожимает плечами. Приказа узнать, что это за девчонка, впрочем, не следует. Так что Клаус просто делает себе пометку при возможности найти информацию по этой девчонке, но пока откладывает это на более подходящий момент.

— Что ж…

— Желаю вам приятно провести время, — с минимальной долей ехидства произносит Клаус, пододвигая к себе папку.

— Тебе тоже… — Герман в отличие от него, скрывать злорадство по поводу предстоящей Клаусу работы, даже не думает. Впрочем, Клаусу откровенно плевать на тон. В конце концов, разбираться в схемах для него никогда не было чем-то неприятным. Так что… Клаус жестом ладони предлагает Герману убраться вон из кабинета, на что получает достаточно громкий фырк и пожелание время от времени всё же отдыхать.

Как только дверь за ним закрывается, Клаус чуть отодвигает папку, понимая, что сейчас и правда не совсем в нужном настроении, чтобы всерьёз браться за то, что именно там отрыл Герман… интересно, конечно, где именно он это отрыл, но спрашивать Клаус точно не собирается. В конце концов, это не его дело. Пусть даже и любопытно.

Он поднимается из-за стола и проходится по комнате. Подходит к окну, чуть отодвигает всегда плотно задёрнутые шторы, рассматривая лежащую внизу долину. Это… по другую сторону от Цепи. Место, куда ни одному жителю города — в каком бы слое они не обитали — нет и не будет пути. Нет, самому Клаусу вообще не интересно, что там за мир за пределами гор, но… выглядит долина красиво. Мирно. И остаётся только гадать, насколько может быть обманчив внешний вид.

Мысли против воли возвращаются к Иэре. Которая мечтала объехать весь мир. Ещё тогда — когда не случилось этого безобразного разбирательства, результатом которого стала высылка Иэре прочь из Утра.

Может, всё же имеет смысл хотя бы встретиться с ней?

Клаус усмехается. Взглядом следит за промелькнувшей в небе птицей, практически сразу же и теряя её из виду.

Смысла нет и быть не может, разумеется. И думать об этом уж точно не стоит. Тем более — перед тем, как погрузиться в работу.

Клаус поправляет штору и возвращается к столу. Некоторое время стоит, рассматривая и его, и бумаги на нём, увидь которые кто угодно — кроме Германа, который привычен ко всему, конечно… и Альттэ, чьё мнение о подобно способе хранения информации Клаусу прекрасно известно — то либо недоумевал бы, что это вообще такое, либо попытался доказать, что существуют гораздо более надёжные места и способы работы с информацией. Ага. Иллюзорий, например… Плевать Клаус хотел на мнение кого бы то ни было. Тем более, что лично у него ещё ни разу никто не сумел спереть хоть что-то…

Ни разу после того случая с Иэре…

Клаус рычаще выдыхает и садится в кресло, натягивая на лицо маску. И, прежде чем окончательно погрузиться в работу, думает, может ли брат Альттэ знать про то, где сейчас Иэре… Клаус кривится, понимая, что посмел допустить хотя бы в мыслях возможность обращения за помощью к этому… человеку.

***

Город Святой Анны. Слой Ночь. Двадцать второе ноября 2347 года от заселения планеты. 20:22 по местному времени.

К тому, что деление на время суток в Ночи чисто условное и сделано в большей степени для тех, кого занесло сюда из других слоёв — а также для облегчения ведения бизнеса — кажется, придётся привыкать заново. И Ось не может сказать, что это её хоть сколько-нибудь радует. Скорее — наоборот. Только вот сделать с этим она всё равно ничего не может.

Возвращение… на этот раз — без поддержки Нира — прошло… Прошло. Хотя Ось не понимает до конца — хорошо или нет. Просто потому, что, как оказалось, никому вообще нет дела до того, кто там уходит или вернулся. По крайней мере, видимо, это касается таких, как она. И можно только порадоваться, что её семья, с которой, впрочем, Ось давно и прочно оборвала все связи… для их же блага не в последнюю очередь, да… никогда — несмотря на все их старания — не занимала хоть сколько-нибудь значимого положения среди сыновей. В противном случае к её персоне бы точно было приковано гораздо больше внимания, чем теперь…

Надо полагать, если сыновья узнают, что она является телохранительницей княжны Мораны, то положение резко поменяется. Только вот пока что Ось не понимает, стоит сейчас разыгрывать эту карту или же нет. С одной стороны это может открыть кое-какие двери, с другой… внимания к её персоне явно прибавится.

Ось отходит чуть подальше от дороги и едва не проваливается в прикрытую наметённым снегом яму. И в достаточной степени злобно на этот счёт ругается, вспоминая все те словечки, что были в ходу у неё в те времена, когда она ещё не была ни телохранительницей, ни… никем не была. Просто девчонкой из Ночи, дружившей с Хельги, которого в те времена ещё не звали Пауком, и Людвигом, который… впрочем, неважно. А ведь думала, что забыла напрочь! Но сейчас они ложатся на язык так, словно и не было всех этих лет. Особенно после того, как Ось чувствует, что снег забился в сапоги. Потому что вытряхивать его на обочине дороги, в темноте — увы, с окраины Ось всё ещё не выбралась — пытаясь не свалиться от порывов ветра, это тот ещё акробатический номер. Но ощущать, как снег медленно тает, из-за чего ноги точно промокнут до того, как Ось доберётся до конторы… вот почему она в своё время не озаботилась разрешением на перемещения по Ночи?! Хотя… это разрешение у неё только на Утро вообще распространяется. Уже много лет как — после того, как стараниями Клауса её и Нира выгнали из храма, только то, что она смогла пробиться в охрану княжеской семьи, позволило ей восстановить разрешение на хотя бы утренний слой. Про остальные же даже мечтать не стоит. Не говоря уже про перемещения между слоями… между слоями только княжеская семья просто так скачет… не считая стационарных точек контор, само собой.

А ещё сейчас — вместо того, чтобы беситься из-за снега в обуви — можно подумать, например, о том, почему Ось не захватила с собой фонарик… или лучше — набор! Хотя как рисовать в подобной ситуации Ось в принципе не понимает. Всё же любые рисунки стоит подготавливать заранее, а не вот так… Хотя как-то ведь те же охотники Тьмы выкручиваются? Ну, не забивают же они каждый сантиметр кожи соответствующими знаками в попытке предусмотреть любой поворот?! Впрочем, этот путь уж точно не для Оси. И ей как раз-таки и стоило… Ну, да. Стоило нанести соответствующие знаки ещё в Полудне, когда только собиралась сюда, но Нир, который посчитал, что её просто необходимо приободрить… Ось хмыкает, признавая, все же, что приободрение вышло более чем приятным… попросту не дал ей время не то, чтобы на нанесение каких бы то ни было рисунков, но даже на то, чтобы просто задуматься о необходимости оных…

Она опять спотыкается. И падает на снег, выставив вперёд ладони, которые обжигает холодом и болью — кажется, она содрала кожу…

Мимо проносится машина. Останавливается. Сдаёт назад.

— Садитесь, — женский голос. Практически приказной тон.

Ось несколько секунд раздумывает, окидывая внимательным взглядом как машину, которая слишком дорогая для Ночи… ох, да даже в Полудне таких всего лишь две!.. так и водителя. Всё же то, что за рулём женщина, совершенно не гарантирует… ничего. Конечно, Ось ни капли не сомневается в том, что сумеет отбиться — всё же не просто так она стала телохранительницей в княжеской семье — но… зачем нарываться? Да. Всё так. Только вот… только вот влага в сапогах, метель и желание поскорее добраться до Полудня перевешивают. Всё-таки за годы жизни в княжеском поместье Ось как-то привыкла к комфорту. И теперь сложно от него отказываться. Даже если это потенциально может грозить проблемами…

Ось только надеется сейчас, что в по-настоящему серьёзном деле сумеет пережить утрату… хм…

Она забирается на переднее сидение, предварительно убедившись, что в салоне нет ещё кого-либо, кто только и ожидает, когда глупая жертва поддастся желанию сократить путь по снегу и сядет в машину. И только после этого додумывается обратить внимание не только на то, что в машине нет никого, кроме водителя, но и на его… то есть, её личность.

— Иэре? — вырывается раньше, чем Ось соображает, что стоило бы прикинуться не узнавшей. И вообще вести себя как и полагается профессионалу.

— Ось. — Иэре даже не думает отрываться от дороги перед глазами. — Ну, да… раз уж день начался отвратительно, то и в дальнейшем… Хотя, зная его, сложно было ожидать, что… И кого я встречу к вечеру, интересно знать? — Вопрос остаётся без ответа, но сама Иэре при этом так фыркает, словно бы и не очень-то сильно сомневается в том, кого именно она к вечеру может встретить. Ось понятия не имеет, кого та подразумевает, но и не стремится к этому.

— Неудачный день. Бывает. — Наверное, стоило бы заткнуться. Или, как минимум, не говорить это настолько неподходящим тоном. Всё же раньше — тогда, десять лет тому назад — Иэре славилась взрывным характером. И в подобном мрачном настроении могла натворить много такого, о чём сама бы впоследствии и жалела. Но… Ось с удивлением видит, как Иэре только дёргает уголком рта, по-прежнему не желая обратить внимания на Ось. И это при том, что они как раз остановились на перекрёстке… звезде, как здесь говорят, напоминает себе Ось, думая, что раз уж пришлось возвращаться в секту, о которой никогда бы не хотелось вспоминать, то придётся вместе с этим воскрешать в памяти и всё то, что связано с Ночью вообще. — Дорогая машина…

— Я не слежу за ценами, — пожимает плечами Иэре, не сводя взгляда с дороги перед собой. — Тем более, что она не моя.

— Любовник? — Ехидство в голос просачивается вопреки желанию Оси. И та морщится, понимая, что сейчас сама делает всё, чтобы спровоцировать Иэре. Учитывая то, как трепетно она десять лет тому назад относилась к таким вещам, как секс вне брака и прочей чуши.

— Друг. — Голос Иэре ровный, но Ось слышит в нём насмешку и ощущение превосходства. Что?! Эта… Ось заставляет себя успокоиться и не вестись на… на всякое.

Значит, друг?.. Ось припоминает, что в последний раз видела Иэре в компании Тээни, управляющей борделем, и Людвигом… И кого из них она называет другом? Кого такая чистоплюйка, как Иэре способна назвать другом, не боясь запятнать свою кристально чистую репутацию? Впрочем…

Стараниями самой Оси от этой репутации не осталось камня на камне.

Да и, если припомнить, в тот раз, в иллюзории, Иэре явно не имела ничего против компании хозяйки борделя и её непосредственного начальника. Что ж. Стоит, наверное, порадоваться за бывшую подругу, раз уж ей удалось избавиться от нелепых заскоков.

— То есть, можно сказать, что ты… что твоя жизнь… — уточняет Ось, чувствуя при этом, что от ответа будет зависеть… Что?

— Пытаешься убедить себя в том, что твои действия тогда не были злом? — С каким-то весельем в голосе интересуется Иэре. Злом? Ось морщится. Она никогда не считала себя хорошей. Плохой тоже, конечно. Но… Она просто сделала то, что сделала. Исключительно ради собственной выгоды и немного — ради мести Клаусу. Да, это разбило несколько судеб. Она не отрицает, но — зло? — Не мне жить с памятью о содеянном. Но если тебе вдруг из-за положения планет или какой-то иной чуши внезапно захотелось извиниться, то… нет. Я не прощаю, не забываю. Живи уж как-то без моего прощения. У тебя же до сих пор это получается?

— Чтобы я ещё прощение вымаливала! — Ось вспыхивает раньше, чем понимает, что Иэре, которая раньше не в состоянии была контролировать эмоции, сейчас ухитрилась за пару секунд вывести из себя её! И… довольна этим. Ось видит, как подрагивают губы Иэре в попытке удержать улыбку. — А ты изменилась, Иэре.

— Ярти. Последние восемь лет меня зовут именно так, — ровным тоном, в котором, впрочем, Ось улавливает насмешку… непонятно над кем… поясняет Иэре, сворачивая в проулок между домами, от чего Ось внезапно для себя задаётся вопросом, почему, собственно говоря, все конторы… ну, или большая их часть… находятся где-то за пределами главных линий. Зачем и кто их спрятал? 

— Ярти? Или Яртаи? — Серьёзно? Болотный огонь? На большее ума не хватило?

— А это не одно и то же?

Машина притормаживает возле конторы, хотя Ось не припоминает, чтобы называла место, куда её нужно подбросить. Она поворачивается на сидении и удивлённо смотрит на… Ярти.

— Паук, — одним словом портит и без того далеко не радужное настроение Оси Ярти. Паук! Опять он. А ведь Ось надеялась, что после того, как разрешилась проблема с Веславом, он исчезнет из её жизни. По крайней мере — хотя бы на некоторое время. Но… хотя ведь есть ещё и Свиток, возня с которым пусть и притихла, но сыновья, если судить по тому, что она успела сегодня услышать краем уха, всё же надеются отыскать его. Н-да… и с чем, интересно знать, его вмешательство связано? — Выходи.

— Он ничего не… просил мне передать? — Например, цену за услугу. Ось выбирается из машины и одёргивает куртку, чувствуя, как холод обнимает ноги. В особенности — ступни, которые, само собой, за короткую поездку до конторы не успели… да и не могли успеть высохнуть. Радует только то, что через несколько минут она будет в Полудне, где проблема мокрых ног не будет настолько важной.

— Нет. Сама выясняй… бывшая подруга. Надеюсь, мы с тобой нескоро пересечёмся. Неприятно, правда.

Ярти не даёт ответить — машина срывается с места, обдавая Ось полетевшим из-под колёс снегом, на такой скорости, что, не будь это Ночь с её длинными улицами, она бы обязательно врезалась в… во что-нибудь. Хотя удивительно, что проезжающие мимо машины не пострадали… Ось вздыхает, отряхивается от снега, думая, что это со стороны Иэре… Ярти было сущим ребячеством, и качает головой, спускаясь по ступенькам к дорожке, ведущей к достаточно экзотично для Ночи выглядящей конторе.

Думать о последних словах Иэ… Ярти не хочется. Даже не потому, что обидно — хотя пусть это и иррационально, но Оси неприятно то, что Ярти вот так просто перечеркнула любой намёк на возможность возобновления если не дружбы, но хотя бы общения — просто забивать голову размышлениями о встрече с прошлым, которое на самом-то деле было неизбежным, нет ни малейшего желания. Проку с таких размышлений всё равно никакого. Так что и тратить на это время не имеет никакого смысла. Да и… гораздо важнее то, что удалось вернуться к сыновьям. Без вопросов и проверок. Конечно, Ось не сбрасывает со счетов вариант, что эти самые проверки ещё будут. Как и слежка. Так что… так что вопрос теперь всё равно только в том, получится ли пробраться в архивы сыновей, про которые Ось в своё время узнала совершенно случайно — от отца, занимавшего… а, быть может, и до сих пор занимающего не самый последний пост в секте. И сделать это так, чтобы ни одна живая… и мёртвая тоже… душа об этом не узнала. А ведь иного способа вернуть память тела княжны, увы, не существует. Как бы Ось не пыталась выцарапать подобное утешение у Нира.

И что именно та девчонка устроила? Неужели она и правда спланировала то покушение?

Ось качает головой. За время работы на княжескую семью она не сблизилась ни с одним из детей — в этом не было необходимости. Всё же не то положение у Оси было до убийства княжеской семьи, чтобы общаться с кем-то из подопечных. Так что приходится просто признать, что и такой вариант вполне себе мог бы существовать.

Ось толкает резную дверь, моментально огласившую все ближайшие окрестности настолько мерзким скрипом, что Ось только усилием воли удержалась от того, чтобы зажать уши, и спустя несколько минут препирательств с магом… вот какими были они десять лет наглецами здесь, в Ночи, такими и остались!.. оказывается в Полудне.

Первое, что Ось делает — стаскивает шапку и расстёгивает куртку, наслаждаясь, пусть и осенним, но теплом. Хорошо бы ещё и разуться, но это потерпит до того, как Ось доберётся до Нира.

…А вот думать о Пауке и возможной отработке долга за предоставленную услугу не хочется настолько, что Ось малодушно глушит мысль всем, чем только можно.