Город Святой Анны. Слой Утро. Школа Ангела. Двадцать третье ноября 2347 года от заселения планеты. С 13:07 по 19:20 по местному времени.

Эта странная девчонка почти не отпечатывается в памяти. Почти, потому что Глория запоминает, как на девчонку смотрела Алиса. Та самая Алиса, из-за которой они с Тео до сих пор не разговаривают. С которым, впрочем, Глория и не собирается говорить. Да, она признаёт, что вела себя слишком грубо, что разница в возрасте — пусть даже тело, в котором Глория сейчас, и пытается диктовать свои правила — достаточна, чтобы понимать, что это, по сути, избиение, и Тео вряд ли что-то может противопоставить, и да. Совершенно точно не стоило проходиться по его травмам, но… Но извиняться она тоже не собирается. Плевать, что это полезно для налаживания общения. И на то, что ведёт Глория себя как девочка обиженная. Но — нет. Ни к чему. Да и не о Тео сейчас в общем-то.

Дело не в нём, а в Алисе… вернее — в той девчонке, с которой… Глория понятия не имеет, что с ней не так. Тем более, что она всего-то на мгновение оказалась рядом, едва не врезавшись, правда в Веслава, нёсшего поднос с едой к столику. Но… Что-то царапает и не отпускает. Что-то из времён, когда Глория взламывала замки и занималась прочими криминальными вещами.

И, наверное, именно поэтому Глория и отмечает, что Веслав какой-то не такой. Рассеянный и… Глория окликает его, когда Веслав зависает прямо посреди разговора.

И в этот раз он практически сразу приходит в себя и даже смеётся над собственной рассеянностью, объясняя её недавним разговором с сестрой и тем, что та теперь не сходит с первых страниц... и верхних строчек в обсуждениях. Обсуждениях её и её выходки. Глория припоминает, что тоже видела что-то по этому поводу. Что-то о том, что княжна Морана объявилась в театре под ручку с одним из герцогов. Только вот Глория понятия не имеет, чем этот конкретный герцог отличается от всех прочих. Не считая того, что он — старший брат Тео, конечно. Но это так себе заслуга… разве что Морана прониклась сочувствием и решила поддержать герцога, понимая, насколько нелегко иметь такого братца, как Тео… Глория чуть улыбается. Но если серьёзно, то и сама сестра Веслава не вызывает интереса. Зачем Глории знать о том, чем там занимается девушка, с которой они вероятнее всего не пересекутся никогда в жизни? Они настолько из разных миров, что… Глории одинаково сложно представить как себя в Полудне среди сливок общества, так и княжну где-нибудь в интерьерах Вишни. Так что смысла задумываться о княжне, пусть даже она и связана с Веславом, нет.

Поэтому Глория с лёгкостью выбрасывает сестру Веслава из головы и даже успевает поговорить с Лолой, которая переживает, что её мама давно не выходит с ней на связь. А следом за ней на какое-то время оставляет и мысли про странную девушку. Тем более, что та больше и не попадается на глаза.

— А ты не думаешь, что стоит связаться с кем-то из знакомых и попросить проверить, всё ли с ней в порядке? — уточняет Глория, заняв место в аудитории рядом с Лолой и открывая тетрадь. Лола пожимает плечами, перекидывая упавшую вперёд тугую косу за спину.

— Нет. Скорее всего у неё очередная любовь всей жизни, и мама просто… забыла про меня. Опять. — Сказано это в достаточной степени равнодушно, но Глория уже успела выучить интонации Лолы. Та явно пытается спрятать разочарование и стыд.

Это… мрачно. И до боли напоминает Машку с её разведёнными родителями. Помнится, мать у неё как раз-таки тоже меняла любовников как перчатки. Правда, в отличие от матери Лолы, она была вполне себе успешной дамой и уж точно не зависела от ухажёров. Да и до определённого возраст она от дочки это скрывала. Так что проблемы у Машки начались уже к тому моменту, когда психика если не устоялась полностью, то хотя бы не была травмирована больше, чем… Впрочем, Машке частично помогли сначала кражи, которыми она как раз тогда и начала заниматься вместе с Глорией, а потом и увлечение театром. Но в остальном… А вот интересно, когда мать Машки узнала про смерть единственного ребёнка? Она же в тот момент была на каком-то курорте…

— Ну, значит, рано или поздно она про тебя вспомнит, — как может бодро говорит Глория, отвлекая себя от пустых размышлений. На что Лола только вздыхает и сосредотачивается на лекторе.

Глория пытается следовать её примеру, но в поле зрения попадает Веслав, который… Глория понятия не имеет, что именно не так, но… То ли он сидит не так, как обычно, то ли не так двигается, но… Почему-то он приковывает внимание, которое на самом-то деле надо бы сосредоточить на лекции. Действительно важной, если Глория хочет стать настоящим магом, а не… Но — Веслав!

Так или иначе, но Глория заставляет себя слушать лектора, лишь время от времени бросая взгляд на Веслава. Она обещает себе после подойти к нему и выяснить, что не так.

Но потом не выходит — её окликает одна из сокурсниц, имени которой Глория толком не помнит, и приходится растолковывать ей тонкости начертания некоторых символов. После Глория вынуждена объясняться с лектором по этике, почему прогуляла занятие… по совершеннейшей глупости, в которой даже стыдно признаваться — она нашла в библиотеке непонятно откуда взявшийся там любовный роман, к которым питала тайную, от самой себя скрываемую страсть, и не заметила, что пропустила лекцию! И не сказать, чтобы она сильно об этом сожалела. Всё же роман, пусть даже он и был целиком и полностью клишированным, гораздо интереснее этих лекций, смысла в которых она не видит совершенно. Ну… не по пути Глории с этикой! Любой. Потом… потом происходит ещё едва ли не сотня различных дел. И Глории даже кажется, что буквально весь мир сейчас пытается просто не дать ей поговорить с Веславом.

До которого она добирается только уже после ужина. Где, кстати, Веслава и не наблюдалось. Что в любой другой день не вызвало бы у Глории ни малейшего удивления — Веслав день через день пропускает ужины. Но только не сегодня, когда то ли интуиция, то ли что-то ещё заставляет подмечать всё, что с Веславом связано. Глория замечает, как Веслав удаляется в сторону общежития и едва не срывается с места, чтобы…

— Оставь его в покое, — удерживает Глорию за плечо Тео. Глория прилагает все усилия, чтобы не сбросить его руку. Безуспешно, что бесит невероятно. Но она заставляет себя сдерживаться. Просто потому, что не желает ещё больше ссориться. Сейчас, во всяком случае. Не до того. — Ну, смирись с тем, что ему не до тебя… — Глория игнорирует всё, что там лепечет Тео, целенаправленно идя в сторону Веслава. Удержать её на месте Тео не может, хотя Глория подозревает, что на плече у неё теперь останется синяк в форме пальцев…

Она замечает Веслава замершим на площадке между лестницами. Он стоит, прислонившись к окну и во что-то всматривается. Глория подходит и осторожно окликает его, игнорируя Тео напрочь. Этот идиот… ладно. Не о нём сейчас.

Веслав поворачивает к ней голову. Медленно, плавно. Так. как будто бы… Глория запинается, не зная, как именно это описать. Но то, что она видит в его глазах, пугает. Потому что Веславу это вообще несвойственно, насколько она знает. И с ходу не описать, что не так… Глория всматривается в его лицо, пытаясь разобраться, что же именно не так.

— Аг… Аглая? Что… — Расширенные до предела зрачки и несвязная речь. На Земле Глория бы решила, что Веслав под кайфом… она вспоминает парочку ребят из компашки, что у них тогда сложилась, которые время от времени баловались чем-то подобным. Сама Глория, конечно же, даже не смотрела в сторону подобной дряни, слишком уважая себя, но понаблюдать за тем, как это действует на других, возможностей было масса. Да. Похоже. Очень. Но Глория прекрасно знает, что Веслав в принципе не притронется ни к чему такому. Даже в рамках увеличения магических способностей… хотя такие медитации вообще допустимы, как Глория помнит из рассказов ещё Ярти, только после двадцати лет и под наблюдением наставника и медика. И как это понимать?! — Что… я…

— Так… Пойдём-ка отсюда, — принимает решение Глория. Чем бы это ни было, вначале стоит увести Веслава подальше от посторонних лиц, чтобы не получилось скандала, который потом будет гулять по всем информационным каналам иллюзория. Такой славы им точно не нужно. — Тео, помоги.

Как ни странно, но Тео на этот раз слушается беспрекословно. Более того — он просит Лолу, которая, как только сейчас понимает Глория, всё это время находилась с ними, посмотреть, нет ли рядом кого-то. И только после этого кивает Глории, что можно двигаться.

Им везёт. До комнаты Веслава они добираются быстро. И — не встретив никого по пути.

— Надо сообщить медику, — принимает решение Глория, глядя на то, как Веслав без сил опускается на кровать, часто дышит и пытается стащить с себя одежду, как будто бы она мешает ему. На лбу уже выступила испарина.

— Мы не можем допустить огласку, — кривится Тео, распахивая окно настежь, чтобы впустить в комнату свежий воздух. Сразу же становится холодно, и Глория передёргивает плечами, ощущая, как кожа покрывается мурашками.

— Мы не можем допустить того, чтобы с Веславом случилось что-то… нехорошее, — отрезает Глория, лишь в конце фразы замешкавшись, не решившись назвать вещи своими именами. — Лола, сходи, пожалуйста.

— Лола. Сидеть. — Тео впервые за то время, что Глория его знает, ведёт себя настолько непривычно. До сих пор он ни разу не пытался кому-то приказывать. И она реально не знает, как возразить, но, если можно так сказать, ей опять везёт, если можно так говорить — Веслав падает навзничь… остаётся радоваться, что на кровать, а не на что-то, обо что мог бы разбить себе голову — и хрипит. Спустя пару вдохов у него начинает идти пена изо рта. И вот теперь…

— Лола! Быстро! — рявкает Глория, от чего Лола исчезает так быстро, что можно было бы думать, что она использовала порталы… или как там это искусство зовётся.

Глория чувствует, как её накрывает паника. Она попросту не знает, что можно сделать в такой ситуации. Первая помощь? Можно подумать, она когда-то это всё учила! Мед? Пф! Не смешите. Она ничего вообще не помнит из первого счастливо прогулянного курса… да и… что конкретно с Веславом? От чего именно его сейчас надо спасать? Она испуганно смотрит на Тео, который явно тоже не понимает, что происходит. Но он прижимает Веслава к кровати, не давая слететь с неё и как-то пораниться. Глория лихорадочно перебирает в памяти всё, что вообще знает про передоз… и выясняет, что ничего она про него не знает. И не знает, как помочь парню, который стал здесь её первым другом.

Разве что…

Глория вытряхивает сумку и хватает бутылёк с золотом. Редкая краска. Очень дорогая и очень мощная. В памяти всплывают все символы, которые она знает. Лечебных там практически нет, но есть… отсроченное время, которое Ярти использовала, чтобы ингредиенты не портились. Также она однажды обмолвилась, что за неимением более привычных, простых и безопасных средств — потому что попутно это наносит вред, который, конечно, впоследствии можно нивелировать, но не факт, что получится до этого после дожить — это можно использовать как способ задержать смерть. Отсрочить в прямом смысле слова.

— Держи его, — приказывает Глория. Отвинчивает крышку и, собравшись с духом, несколькими росчерками наносит знак. Который сразу же начинает прорастать в кожу нитями. Чёрными, несмотря на золото краски. Глория машинально завинчивает бутылёк, протирает кисть и смотрит на то, как Веслав успокаивается. Перестаёт биться в припадке и только судорожно дышит. И нити… змеятся по венам, опутывая собой всё на своём пути. Веслав кривит рот в болезненной гримасе, но хотя бы не пытается изогнуться так, что это грозит сломать позвоночник.

— Что ты сделала? — шепчет Тео.

Глория пожимает плечами, не имея сил ответить. Впрочем, ворвавшиеся медики избавляют её от необходимости… частично.

— Кто додумался отсрочить время? — задаёт один из медиков в то время, пока его коллеги пытаются понять, что именно с Веславом.

— Я, — вздыхает Глория, механическими движениями убирая бутылёк в сумку и застёгивая молнию на ней.

— Вы понимаете, что последствия для человека от такого могут быть фатальными? — уточняет другой медик, что-то быстро рисуя у Веслава на лбу и запястьях. Успевших почернеть полностью. Глория передёргивает плечами от того, насколько жутко это выглядит.

— Я понадеялась, что вы сможете исправить и это в том числе, — искренне сознаётся Глория, стараясь не пересекаться взглядом с Тео. Которому явно не понравился ответ.

— Кто вообще вас…

— Моя первая учительница магии. Она говорила, что это — экстренное средство, если других под рукой нет. И что побочка у него достаточно жёсткая. Но лучше так, чем сдохнуть сразу, боясь последствий. Особенно если находишься… далеко.

— Узнаю философию охотников Тьмы, — подаёт голос первый медик. Глория не до конца улавливает — одобрение это или же нет. — Поздравляю, девушка. Вы спасли ему жизнь. Хотя восстанавливать здоровье теперь ему придётся долго. В том числе и из-за вашей помощи.

— Что с ним случилось?

— Нетипичная реакция на какую-то модификацию синта, направленного на контроль сознания, — пожимает плечами медик. Контроль? — Часть из них ходит по чёрному рынку в виде приворотных… хм… зелий.

— Что?! — Тео подаётся вперёд. — Волковы иммунны к привороткам. Это все знают.

— Иммунны, — медик задерживается в дверях, пока его коллеги осторожно выносят так и не пришедшего до конца в сознание Веслава. Глория замечает в коридоре толпу студентов. И давит желание в голос выругаться от души. — Но в этот раз иммунитет дал сбой. Почему — нам ещё предстоит выяснить.

Глория опускается на кровать и выдыхает. На Тео, пытающегося разогнать зевак, она подчёркнуто не смотрит. Как и на застывшую рядом с дверью Лолу.

И что теперь будет?

***

Город Святой Анны. Слой Утро. Городской дом семьи Инлэ Гасэрт. Двадцать третье ноября 2347 года от заселения планеты. 16:17 по местному времени.

Вот уж куда-куда, а в особняк герцога Гасэрта Маша точно не собиралась наносить визит. Но Алнара, с которой Маше крайне выгодно сейчас поддерживать дружеские отношения… и даже не потому, что она знает массу полезных людей, а просто чисто по-человечески — Алнара поддержала её тогда, в первые дни, что стоит многого, и Маша попросту не может отбросить это знакомство, как изжившее себя, даже если это в чём-то и так… Алнара сообщила, что плохо себя чувствует, из-за чего назначенная встреча переносится. Так что Маша после некоторого колебания всё же решила, что будет правильно поехать и поддержать… хм… подругу в такое время. Это же красиво и правильно со стороны будет смотреться?

Тем более, что сам Гасэрт, если верить тому, что про него пишут, на неделе живёт в основной черте города, а сестрички и вовсе отдельно… с любовником, если, опять же, верить сплетням. Маша сплетням верит наполовину — всё же порой фантазия раздувает слухи до совершенно страшных масштабов. Пусть даже это и бывает временами и забавно, и полезно. Но любовник… один на двоих… Маша убеждает себя, что хотя бы сейчас её точно не интересует. Не в плане возможного компромата — пусть официально они никогда не заявляли о своих отношениях, высший свет всё равно всё знает, что сводит на нет любую пользу от обнародования подобной связи. Увы, но это вряд ли разрушит их репутацию. Не то сейчас время, чтобы от незамужней девы и её родни отвернулись только из-за «аморального» образа жизни… если он, конечно, в рамках дозволенного. Тем более, если эти девушки занимают такие посты, и добились их явно не за красивые глаза.

Да и в целом то, с кем и как проводят ночи эти две… хм… сестрички, не особенно-то и интересно.

Маша дожидается, пока машина остановится, и выходит. Краем глаза она видит, как водитель — и по совместительству охранник, что, конечно, не очень-то и правильно, но тащить с собой целый отряд не хотелось совершенно… да, глупо, но… — мрачно косится на подошедших, если такое слово к ним применимо, големов. Которые, как понимает Маша, собирались отогнать машину куда-то. Впрочем, они отступают, стоит только водителю на них шикнуть. Но, кажется, само их существование Виктору не очень нравится. Маша пожимает плечами — разбираться в чужих загонах, если они не имеют отношения непосредственно к ней самой, она не собирается. Маша поднимается по ступенькам крыльца, отмечая статуи и пожухший к зиме плющ. Она на секунду оборачивается, окидывая взглядом голые сейчас деревья и пожелтевшие газоны. Надо думать, летом это всё выглядит потрясающе. Да и ранней осенью тоже.

В поместье… тихо. И безлюдно. Маша вспоминает, что, если верить прессе, Гасэрт, кажется, то ли в приступе паранойи, то ли ещё из-за чего-то некоторое время назад выгнал всех живых слуг и заменил их големами. Насколько это безопасно, учитывая, что любой механизм можно взломать… хотя и людей купить можно, само собой… Маша судит не берётся. Но она совершенно не представляет, как Алнара вообще живёт тут целыми днями наедине с бездушными куклами. В таком огромном особняке — Маша насчитывает четыре этажа, два крыла и центральное здание. Ей тут… не одиноко?

Наверное, да. И, наверное, именно поэтому Алнара и занимается благотворительными проектами и прочим, постоянно стараясь находиться среди людей.

С этой точки зрения Маша всё это не рассматривала. Хотя, вероятно, и желание получить удовлетворение от сделанного присутствует. И намерения получить в свои руки какую-никакую власть. Впрочем, Маша не может сказать, что хоть что-то из этого отвращает её от общения с Алнарой. Вовсе нет. Скорее даже наоборот.

Маша идёт медленно. Конечно, можно было бы и ускориться, всё же сегодня ещё много чего предстоит сделать. Но Маша не может отказать себе в удовольствии рассмотреть дом одного из герцогов. Когда ещё представится возможность? Вряд ли тот же Найтмар пригласит её в родовой замок… или где он там живёт? Маша запинается. Да. В замке. Чёрном и мрачном под стать фамилии. Кажется, если она сейчас правильно помнит, это такое своеобразное чувство юмора у основателя данной семьи. Ну… забавно, да. Хотя жить в готическом замке с этим… гаргулиями, шпилями и прочим только ради удачной шутки это как-то перебор. Впрочем, плевать на Найтмара сейчас. Гасэрт не менее интересен.

И не менее интересен его дом. Конечно, вряд ли получится прочитать его по обстановке в доме, но… Говорят же, что дом является отражением хозяев…

Может, и является. Только вот либо хозяева этого особняка замкнутые и пустые люди, либо ни один из них не считает это место своим домом. Потому что слишком тут… безлико. Идеальный порядок, который, надо полагать, поддерживается големами. Впрочем, учитывая то, что тут если кто и живёт, так только Алнара, на подобное вряд ли тратится много усилий. Но… пусто. Стены отражают стук каблуков о каменный пол, заставляя морщиться. Слишком… явно. И если бы это было родное уже поместье в Полудне, то Маша ещё как-то бы смирилась с тем, что все слышат, куда она идёт — тем более, что там, за исключением слуг, Лады и время от времени появляющегося Андрея Вадимовича и нет никого. Здесь, впрочем, тоже. Только вот это всё же чужая территория.

Маша косится на витражные стрельчатые окна и морщит нос, только так позволяя себе выразить отношение к тому, что её окружает. Хотя, если вдуматься, она вообще не очень-то понимает, что именно тут ей не нравится. Ну, окна. Пол каменный. Завитушки на перилах широкой лестницы, которая введёт куда-то — Маша не особенно хочет знать, куда именно. Ничего такого, что могло бы вызывать настолько явное отторжение. Так что же тут не так? Знание о том, кому именно принадлежит дом?

Может быть. Впрочем, неважно. Всё равно она не собирается тут появляться ещё раз. Пока не… Нет. Даже в случае, если сестрички и их папаша будут нейтрализованы, появляться на их территории она всё равно не рискнёт.

Алнару она находит в одной из малых гостиных — если судить по размеру и оформлению… и если верить той памяти о мире, что досталась Маше — в обществе ещё одной женщины. Они пьют чай, сидя в низких креслах напротив камина. Достаточно уютная атмосфера, надо сказать. Разительно отличающаяся от зала и коридора, по которым Маша прошла. Может… всё не настолько… Ну, да. Вероятно, там было пространство для посторонних, а это для более приближенных к хозяевам. По крайней мере это первое, что приходит на ум.

— Доброго дня, госпожа Алнара, — здоровается Маша, опуская фамилию. Всё равно Алнара терпеть её не может.

— Ваше высочество? — Алнара привстаёт, но под жестом Маши возвращается в прежнее положение. — Что привело вас сюда?

— Я узнала, что вы плохо себя чувствуете, и решила навестить.

— Да? Я было подумала, что после недавнего вашего выхода в свет… — После недавнего..? А! Но ведь, кажется, они тогда же всё и прояснили? Или нет? Может быть, Алнара посчитала, что Маша сменила союзника? Но это было бы слишком опрометчиво в такой ситуации, как у неё, не так ли? Значит…

— Это… стечение обстоятельств, скажем так, — вздыхает Маша, понимая, что её общение с Германом Винтербергом ещё долго будут обсасывать все, кому не лень. Судя по тому, каким внимательным взглядом сейчас её окидывает гостья Алнары, соответствующие выводы уже все сделали. И вряд ли они будут в пользу Маши. И в пользу герцога — тоже. Потому что далеко не всем понравится подобное изменение равновесия. О, нет. Пусть герцог сам разбирается с теми, кто решит высказать претензии ему. А Маша займётся оставшимися. Сколько их там будет? Особенно теперь, после посещения спектакля. — Тем более, что на наши договорённости это в любом случае никак не влияет.

— А подумала, что вы выбрали сторону… — тянет Алнара своим низким чуть хриплым, по-видимому, из-за болезни голосом, подтверждая мысли Маши, и обменивается улыбками с второй женщиной.

Которая выглядит… своеобразно. Хотя для этого мира, кажется, нет ничего слишком своеобразного. Наверное. Но бритая налысо голова и внушительный бюст, обтянутый однотонной тёмной водолазкой как-то всё же притягивают взгляд. Как и крупные серьги, напомнившие цыганок. Явно из настоящего золота. Впрочем, слишком грубые черты лица несколько портят картину, но Маше думается, что и на подобное найдутся любители. Хотя женщина не выглядит так, словно бы хоть немного зависит от мужского одобрения. Что не может не восхищать. Но… какая разница?

— Я в процессе, — максимально честно сообщает Маша. Прищуривается, прикидывая, стоит ли позволить себе выглядеть перед Алнарой и её гостьей более циничной, чем она обычно прикидывается. Ну… попробовать можно. Тем более, что Алнара и так немного в курсе. — Но владелец Шторма, признайте, выглядит достаточно аппетитно. Учитывая то, какое влияние имеет его фирма на рынке. Да и в целом в городе.

— Занятно слышать это от такой юной девушки, как вы! — звонким, совершенно не вяжущимся с внешностью голосом сообщает незнакомая до сих пор Маше женщина. Голосом юной девушки. По крайней мере в операх, которые когда-то едва ли не заставляла слушать бабушка, именно такими голосами пели самые наивные и молоденькие героини. — Вы удивляете, ваше высочество.

— Я стараюсь, госпожа..?

— Хильда Браун. Занимаюсь подбором юношей и девушек для работы в домах аристократии, — улыбается женщина. Ослепительно, да. Только вот взгляд остаётся холодным. Пусть и явно заинтересованным.

Прозвучало это несколько… Почему-то Маше кажется, что всё немного не так, и за этим стоит не только работа, скажем, посудомойкой или экономкой… или как там это называется? Маша в принципе никогда не интересовалась тем, кто именно обеспечивает комфортное проживание таким, как она… не только. Наверняка в обязанности девочек… да и мальчиков, чего уж прикрываться моралью и прочим?.. входит и оказание неких более интимных услуг, чем намывание пола или тарелок. Маша ловит взгляд Хильды и видит в нём понимание.

Что ж… определённо она не зря сюда сегодня приехала. И это крайне нужный контакт.

Если вспомнить то, за чем — по мнению Льоссы — могли тогда приезжать на открытие благотворительного центра сестрички. Наверняка они контактируют с таким вот, как Хильда. И… возможно, получится найти на них что-то, что… Маша обрывает мысль. Не стоит загадывать.

— Вам, конечно, виднее, но вряд ли фрау Ангелика позволит вертеть своим внуком, как вам пожелается, — Алнара закашливается и торопливо делает глоток. Маша прищуривается, пытаясь понять, что именно у Алнары в чашке. Пусть даже в этом и нет особой нужды. Но — интересно же! Понятно, что не чай, как тот, что притащил голем специально для Маши, но…

— Я и не планирую… я во всём предпочитаю открытость, — Маша осторожно подносит чашку к лицу, вдыхая аромат. Она мало что понимает в чае, да и в кофе тоже. Но… Но это же работает на создание образа, не так ли? Она осторожно делает глоток. Сахара не хватает! Да, она знает, что сахар забивает вкус, но только вот никакого особого вкуса тут не ощущает. Ну, не ценитель она! Сахара не хватает. Очень. Маша делает ещё глоток и хвалит Алнару за прекрасный чай. Та расцветает. И даже перестаёт кашлять. Чудеса… стоит потом ещё раз похвалить этот чай. Фрау Ангелика… Маша подавляет желание передёрнуть плечами, предпочитая сосредоточиться на безвкусном чае. Эта дама… эта… это страшно. Низенькая старушка с идеальной осанкой и такими стальными глазами, что просто хочется заползти в ближайшую щель и не высовываться оттуда никогда впредь. А ведь с ней придётся иметь дело, если, конечно, Маша собирается сближаться с герцогом Винтербергом… Собирается. Потому что вариантов-то не сказать, что много. Впрочем, стоит сменить тему. — Госпожа Браун, а каких именно людей вы набираете? Что сейчас предпочитают видеть в высоких домах?

— Вы планируете обновить штат в поместье? — Голос медовый, глаза ледяные. Эта Хильда начинает даже нравиться. Хотя, конечно, в случае чего она может стать серьёзной проблемой.

— Да, подумываю… Есть у нас девушка, которая настолько неуклюжа, что я просто всерьёз уже боюсь, как бы она в своей старательности не уничтожила фарфоровую коллекцию моей бедной мамы… И ляпнуть может порой такое, что во время визитов, которые сейчас, конечно, ограничены ввиду траура и всё ещё не до конца поборовшей болезнь Лады, приходится девушку запирать, чтобы не краснеть из-за неё. — Да, конечно, Зоя та ещё проблема. Только вот как от неё избавляться? Слишком многое знает. Разве что убивать… или стирать память, если магия такое может сделать, конечно. Только вот Маша категорически не хочет опускаться до подобного варианта решения проблем. По крайней мере, Зоя точно такого не заслуживает. В отличие от тех же сестричек... Маша бросает взгляд из-под ресниц на Алнару, которая вновь отпивает то ли чай, то ли что-то ещё, держа чашку перед лицом едва ли не как щит. Обеими руками. Какой-то детский жест… и стоит, быть может, перенять его. Как минимум, в общении с кем-то вроде фрау Ангелики это может… впрочем, насчёт этой дамы Маша не уверена. Одной встречи слишком мало, чтобы выбрать правильную линию поведения. С такими, как она.

— В таком случае нам стоит поговорить об этом более детально, — кивает Хильда. И Маша не может определить, насколько Хильда поняла, что Маша планирует говорить вовсе не о дуре-горничной, а о делах гораздо более серьёзных.

Только вот Маша не до конца уверена, что оно того стоит. Всё же раскрываться перед посторонним человеком… Хотя… Клятва. Магически скреплённая клятва. Причём для неё не нужен настоящий маг — это вполне способна провернуть даже Маша! И… как минимум, молчание со стороны Хильды обеспечено. А если подумать над формулировками — Маша чуть кривится, признавая, что далеко не так уж и хороша в этом крючкотворстве — то и не только молчание.

Она кивает, давая понять, что разговор продолжится позже, и переводит тему на уже начавшую подбешивать благотворительность. Которая намного более муторная и бессмысленная, чем обсуждения оной с дамами в клубе, посвящённом, собственно говоря, этой самой благотворительности. И это при том, что прошло всего-то несколько недель!

***

Город Святой Анны. Слой Сумерки. Двадцать третье ноября 2347 года от заселения планеты. 12:22 по местному времени.

То, что нора у этих ублюдков находится на территории Сумерек вообще не удивляет. Впрочем, после знакомства с Бледным в принципе сложно чему-то удивляться. Но Людвиг старается. Правда. Все те годы, что с ним дружит, старается.

Он окидывает заброшку взглядом, вспоминая, что примерно в таком же дворе не так давно его зацепило проклятием от одного из тех спятивших на своих фантазиях сыновей. Которых почему-то при этом покрывает Бледный. Да, конечно, он всё объяснил, и Людвиг даже согласен, что разумное зерно во всём этом присутствует. Только тошно от этого меньше не становится.

И ведь расскажи тот о месте, где эти ублюдки собираются, можно было бы давно избавить город от такой дряни…

И от того, что Бледный, по сути, прав. Сам Людвиг мало чем отличается от сыновей. Ну… разве что город он до сих пор не пытался подставить. И опыты… ну, просто шанса не представилось, да. Людвиг глубоко затягивается. В заброшке сейчас заканчивают зачищать этажи его люди. И, наверное, надо бы к ним присоединиться, но… он и так уже при штурме снёс едва ли не половину сыновей… Повело, что модификатов сюда те не отправляли, всё же. Ну, а с обычными людьми, даже если те в достаточной степени тренированы, справиться не так уж и сложно. Для таких же тренированных людей. Так что…

А вот интересно, кстати говоря, почему в обожаемых Бледным Сумерках есть заброшки? Причём иногда аж в центральных частях города? То, что в Ночи это по окраинам явление частое, не вызывает, да и не вызывало никогда удивления. Всё же Ночь — место специфическое. Не все готовы там жить (хотя не всех и спрашивают, само собой), не на всё хватает средств. При том, что Кланы так или иначе стараются поддерживать подконтрольные им районы в хотя бы подобии порядка. Не считая таких отморозков, как Совы и Пеликаны, конечно… Да, именно на их территории больше всего ветхого жилья и находится. Если верить слухам.

А больше всё равно не на что опираться — не самому же переться в их районы? Ждут его там, конечно!.. Хотя… может и ждут, но Людвиг предпочтёт, чтобы и продолжали ждать.

И всё же. Если с Ночью понятно, то что не так с Сумерками?.. Если спросить Бледного — тот ответит?

Людвиг докуривает и ныряет в провал подъезда. Внутри которого приходится матом поминать отсутствие света и заваленные мусором проходы. Из-за которых он только чудом не ломает ноги. И чёрт его дёрнул не на зарядить фонарик! Ведь можно было предположить, что в Сумерках вечно со светом творится полная херь.

Как вообще местные ориентируются в этих потёмках? То, что подъезд дома где проживает Бледный, имеет приличное освещение, кстати говоря, исключение из правил. Потому что обычно сумеречники предпочитают экономить свет везде, где только можно. Например — скручивая фонари на улицах… сколько аварий из-за этого произошло, Людвиг и представить себе боится. Он в очередной раз выдаёт матерную тираду. И радуется, что этого не слышит Ярти. А то бы уже высказалась, насколько ему не подходит такая манера речи.

— Странно… а мне казалось, что ночники должны уметь ориентироваться в темноте… — меланхоличным тоном произносит Кристиан, который сегодня решил поучаствовать в облаве. Более чем достойно, кстати сказать. При том, что сам он почти не участвовал в самой драке. Но его поддержка как мага вызывает обоснованное уважение. И понимание, что стоит начать гонять магов Клана, чтобы те не выглядели на фоне Кристиана настолько жалко. Впрочем, те и сами уже успели задуматься на эту тему — Людвиг видел, какими глазами смотрела на Кристиана та же Рита. Только вот если даже попытаться намекнуть на это Ярти… Людвиг передёргивает плечами.

— Ночники ценят свет. Вы не могли не заметить, как устроены наши улицы, мистер Эллингтон. — Людвиг подлезает под наполовину упавшее перекрытие и спустя минуту выбирается с другой стороны. Отряхивается и окидывает внимательным взглядом выбравшегося следом за ним Кристиана. У того — брызги крови на броне, которую он счёл нужным надеть, и перемазанная мелом и грязью одежда. Ну, и автомат в руках. Что странно, учитывая то, что Кристиан Эллингтон вообще-то маг, и ни разу сегодня не прибегал к огнестрелу, занимаясь корректировкой, как пояснила Рита, корректировкой Сети и чем-то там ещё. Маг… И посильнее той же Ярти, которая, как и любой ночник… и клановец, само собой, не гнушается оружия, понимая, что не с её способностями им пренебрегать. Так зачем ему вообще оружие? — Я умею видеть в темноте. Как и любой житель Ночи. А ещё — обходиться без еды и сна по несколько суток, если надо.

Кристиан пожимает плечами и предлагает заканчивать тут. Вот с этим Людвиг более чем согласен.

Это место…

Задерживаться тут дольше, чем того требуют обстоятельства, нет ни малейшего желания.

Сумерки, как всегда, давят на сознание своей эфемерностью. Людвиг даже не пытается всерьёз понять, что такого уроженец Утра мог найти здесь, чтобы променять родной слой на вот это. Ведь с тем же успехом Бледный мог бы жить где-нибудь неподалёку от своей сестры… ну, или, раз уж ему претит мысль о том, что он и его семья будут разделять один слой, в Ночи — квартира у него там есть, да и разницы, где именно не выходить из дома, сутками напролёт зависая в иллюзории, Людвиг не видит… Хотя Людвиг бы не сильно удивился, если бы оказалось, что у старого друга есть квартирка и в Полудне… а то и персональный домик в Тьме!

Как может выглядеть жилплощадь в Тьме, если вспомнить то, что рассказывала про этот слой Ярти… да и не только она… Людвиг не может себе представить. Даже со всем своим богатым воображением. Хотя, учитывая, что это Бледный, то внутри будет всё так же много открытого пространства и большие окна. Чтобы наблюдать за Тьмой. Ну, и всё, что нужно для того, чтобы варить кофе, разумеется.

Людвиг отгоняет лишние мысли и сосредотачивается на спуске в подвал. Везёт ему в последнее время на подвалы! Хотя тут, даже с учётом того, что это Сумерки, поприятней будет, чем в Проклятом. По крайней мере, внизу будет просто темно. Без неопределённости Сумерек. Что уже хоть немного, но заставляет воспринимать конкретно этот подвал с некоторой даже симпатией.

Лестница местами обвалена так, что приходится перепрыгивать. И Людвиг вообще не хочет знать, как потом он будет выбираться обратно. Впрочем, где-то в паре шагов позади следует Кристиан, и Людвиг слабо надеется, что тот согласится переправить его хотя бы на поверхность. Уж у такого, как наследник герцога всяко есть разрешения на переходы!

Хотя вот умеет разбирается ли он в этом разделе магии — неизвестно. Но Людвиг сейчас предпочитает надеяться на лучшее. В крайнем случае можно… много чего можно, на самом-то деле. Впрочем, задействовать Бледного всё же не стоит. Не оценит.

А вот подвал, кстати говоря, неплохо сохранился. Людвиг окидывает взглядом закопчённые стены, массивную дверь, которая теперь валяется, выбитая то ли залпом чего-то с крупным калибром — при том, что Людвиг запретил брать с собой что-то мощнее автомата, опасаясь как раз обрушения здания — то ли магией… которой в плане сохранности чего бы то ни было тоже веры нет. За развороченным проёмом Людвиг видит явно переделанные на скорую руку в камеры помещения, перекрытые решётками. Внутри — для того, чтобы рассмотреть подробности, приходится подходить к импровизированным клеткам вплотную, потому что из-за особенностей Сумерек тут даже фонарики не работают так, как должны, освещая максимум метра три… в лучшем случае пять вперёд — люди.

Много людей, часть из которых совсем непривычной Людвигу внешности. С раскосыми глазами, плоскими лицами. А то и вовсе чернокожие. Людвиг и понятия не имел, что такие существуют… Неужели за пределами города всё настолько непохоже на то, к чему он привык?!

Людвиг качает головой. выбивает из пачки очередную сигарету и прикуривает, скользя взглядом по пленникам.

В чём-то он даже понимает сыновей — он бы тоже предпочёл использовать тех, кого не хватятся. А их точно никто и никогда не станет искать. Потому что все, кто входит в город Святой Анны, остаются в нём навсегда. И они, и все их потомки. Так работает магия. И значит, что ни один из этих людей никогда не вернётся к своей родне. Да и… отправиться в город Святой Анны — равно «умереть», не так ли? Или теперь эту истину за пределами Каньона Мрака уже не помнят? А то с чего бы этим нелегалам сюда так рваться?

Или они из тех, кому просто на одном месте не сидится и нужны острые ощущения?

Ну, что ж. Острых ощущений у этих нелегально проникнувших в город людей явно с избытком. И будет ещё больше… хотя бы за счёт того, что теперь их жизни не ограничены несколькими неделями, а то и днями в лапах сыновей.

— Многовато… — тянет Кристиан, тоже подходя к решётке ближайшей камеры вплотную. Сидящие за ней люди, отшатываются и стараются вжаться в противоположную стену. Странно, что на Людвига при этом они почти не среагировали… или то, что он успел убрать оружие из виду, сыграло роль? — Даже если это ваши крысиные норы, то маловероятно, что по ним можно протащить такое количество людей.

— И это приводит нас к мысли, что сыновья используют сеть обмена… — Чего бы очень не хотелось. В принципе не хотелось бы связываться с этими снобами, которые в принципе не появляются в Ночи, обходя её всеми правдами и неправдами… Ну, не на пустом же месте появились контрабандистские каналы именно в Ночи?! Помимо жажды обогащения, разумеется. Людвиг ухмыляется.

— Нонсенс. Никто из работников города не станет сотрудничать с сектантами! — как-то излишне категорично возражает Кристиан. Ой, ну с чего такая вера в людей? Они были, есть и будут тварями, от которых нужно ожидать любого дерьма каждый момент жизни.

— Ой ли… учитывая, что большинство… даже храм до недавнего времени… предпочитали игнорировать само существование сыновей, я вполне могу предположить, что те успели отравить собой всё, до чего сумели дотянуться. Мы же не знаем, кто входит в секту, какие должности в обычной жизни они занимают… — Людвиг с наслаждением затягивается и медленно выдыхает дым через ноздри, разглядывая ближайшего пленника, у которого настолько измученное лицо, что можно было бы его от души пожалеть. Людвиг не чувствует ни капли сострадания. Только думает, что вот Бледный как раз-таки и может знать про сектантов такие вот подробности. Наверняка. Но так же наверняка откажется делаться информацией. Если за неё не заплатить. И вот Людвиг не имеет ни малейшего понятия, какую цену старый друг выставит. И сможет ли Людвиг её заплатить.

— Но у них запрет на… — Кристиан осекается и с чувством матерится. Людвиг приподнимает брови. — Смерть князя и междувременье. Старые контракты, само собой, исполняются, новые заключить невозможно, только дело в том, что…

— Междувременье позволяет слегка наплевать на правила? — Людвиг хмыкает. Он никогда не интересовался князем и тем, что там на него в городе завязано. Более того, его существование всегда раздражало, но, как оказывается, было в его существовании и нечто полезное. Относительно. Для некоторых групп лиц. — Впрочем, вряд ли сыновья и до этого момента испытывали какой-то трепет перед запретами. Если, конечно, те не закреплены магией… А не могли они организовать недавнее покушение на княжескую семью?

— Поинтересуйтесь у Паука, — предлагает Кристиан, отходя от решётки, что вызывает едва ли не вздох облегчения у стоящих внутри камеры. — В том числе и о том, что замышляют сыновья.

— Я б с радостью. Только он либо не ответит, либо… Или вы с ним никогда не общались после той истории?

В ответ Кристиан выразительно смотрит. И почему-то кажется, что его глаза даже светятся в темноте. Что, конечно, бред. Это просто отсветы фонарика бликуют на жёлтых зрачках.

— Вы же дружите, как я понял?

— Это мало что меняет, — вздыхает Людвиг. — В свои дела он меня не посвящает, информацию выдаёт только под соответствующую плату… ну, либо если это соотносится с его личными планами… и я до сих пор не могу определиться, какой вариант мне больше по душе. — Ну, а ещё Бледный может всерьёз заинтересоваться контрабандистами в связке с сыновьями, и Людвиг вовсе не уверен, что это пойдёт на пользу кому-то, кроме, собственно говоря, самого Бледного. В памяти ещё свежа история того ларчика… пропавшего, кстати, в неизвестном направлении — Людвиг не сильно и удивится, если это направление по итогу вело в дом Бледного. Но надо признать, что конкретно эта история всё же завершилась относительно мирно в отличие от десятков других похожих.

Кристиан кивает, видимо, приняв такой ответ. И, как замечает Людвиг по слегка расфокусированному взгляду и слабо пульсирующей в «лёгком» ритме татуировке, уходит в верхние слои иллюзория. Надо полагать, вызывает сюда людей. Людвиг пожимает плечами и следует его примеру. С нелегалами надо что-то решать. И он точно не собирается передавать право на это одному только Кристиану. Как минимум, потому что те люди, чья жизнь теперь навсегда связана с городом, могут быть полезны Клану. В той или иной форме.

И Людвиг только слабо удивляется тому, что Кристиан даже не попытался через него выяснить, кто же такой Бледный…

***

Город Святой Анны. Слой Ночь. «Звёздная Вишня». Двадцать третье ноября 2347 года от заселения планеты. 13:44 по местному времени.

Ярти не собиралась в «Вишню», хотя та и является её домом вот уде лет десять как. Сегодня Ярти планировала прошвырнуться по магазинам — в том числе заглянуть в полулегальную лавочку старика Дэнгэ, который, конечно, за краски и растворитель дерёт втридорога, но товар у него всегда качественный. Да и… если предложить в обмен, допустим, минералов из Тьмы, то торг становится значительно приятнее. Хотя жаль, конечно, что такие редкие краски, как жемчуг, серебро и золото у него бывают раз в несколько лет. За ними — только в Утро, к официальным поставщикам.

В которое Ярти, само собой, хода нет…

И это значит, что придётся как-то договариваться либо с Людвигом, у которого, к сожалению, с этими контрабандистами-сектантами уж точно нет на неё времени, либо с Пауком… Да, Паук согласится, конечно, но какую цену он за это выставит! Потому что сомнительно, что случай с Льоссой, про которую вообще не хочется вспоминать в ближайшие лет тридцать… а можно и дольше. Пусть даже к неё Ярти не чувствует и половину того, что… Впрочем, оно и понятно — всё же Льосса рассказала о своей роли в тех событиях, из-за которых Ярти навсегда потеряла право жить в Утре, практически сразу. И… обвинять её за то, что ради улучшения собственной жизни она пошла по головам… ну, уж точно не Ярти это делать. Не после десяти лет в Ночи. Но вот то, что Клаус… Ярти кривит губы и резко встряхивает головой. К чёрту и во Тьму их всех. Не про них речь вообще. А про плату Пауку… А ведь надо как-то с ним ещё и объясниться по поводу сорвавшегося разговора с Ёри… Ярти морщится. Одной только мысли о том, как придётся унижаться… Ох, ладно. Стоит отложить всё до завтра. В самом деле — у неё сегодня праздник. А именно — наполовину переведённый Свиток. Что означает, что в скором времени можно будет навсегда распрощаться с Пауком и необходимостью жить с ним под одной крышей… хотя зиму она бы не отказалась переждать в Сумерках…

Ярти кивает попадающимся по пути девушкам, которые, впрочем, зачастую предпочитают её игнорировать. Что и понятно — сама Ярти тоже игнорировала их первые несколько лет. Так что у них тут всё взаимно. За редким исключением. Но Ярти не особенно и циклится на этом. Дружить с подчинёнными Энни она не собирается. Общаться сверх необходимого — тоже. Так что обоюдное игнорирование более чем подходит. Она заходит к себе, наскоро переодевается, успев поворчать себе под нос на тему разницы в температуре и вообще в погоде между слоями, и отправляется к Энни. Сейчас далеко не раннее утро, так что риска нарваться на Криса практически нет. Что не может не радовать. Пусть даже они и более-менее мирно принимают существование друг друга, видеть этого выродка Ярти не желает. Она ничего не забыла. И плевать, что его участие в том, что произошло десять лет тому назад, было минимальным! В отличие от той же Льоссы, да. Ярти с тоской понимает, что избавиться от мыслей вероятно не получится. Только вот вспоминать эту… подругу бывшую — неблагодарное занятие. Совершенно. Хотя… что, интересно, она забыла в Ночи, с которой всегда мечтала порвать? И почему Пауку это интересно?

Спросить, что ли? А он ответит?

В квартиру Энни она заходит без стука. Наверное, это неправильно, но…

Она замирает, вслушиваясь в слова Энни, которая говорит что-то про найденных нелегалов, глядя… в зеркало?

Огромное, в пол, зеркало, которого Ярти никогда раньше у Энни не видела. Вообще. Что… характерно. Как и то, отражения в нём нет. Магическое зеркало — одно из тех, что использовалось для общения до изобретения иллюзория или некоторых иных способов, что ему предшествовали… лет, этак, под тысячу тому назад. Но при этом — едва ли не самая надёжная из всех, если не учитывать возможность подслушать под дверью, но это… В любом случае увидеть того, с кем именно разговаривает в конкретно этом случае Энни, невозможно. А достраивать разговор, основываясь исключительно на её фраза, занятие неблагодарное. Так что вместо этого Ярти перебирает в памяти всё, что знает о способах связи с кем бы то ни было. Так, на всякий случай. Съёмники, иллюзорий… и… да, — зеркала. Которыми сейчас вообще никто не пользуется. Ну, или почти никто — Ярти смотрит на Энни. С кем именно она говорит? Кто может быть заинтересован в знании о прошедшей облаве? Конкуренты из других Кланов? Бред! Энни, во-многом только благодаря покровительству Мартина занимающая свое нынешнее место и имеющая возможность влиять на жизни не только шлюх «Вишни», никогда не станет работать на других. Слишком сильно повязана. Но… Из-за компромата? Ярти отбрасывает это предположение, как абсурдное. Чем её можно шантажировать-то? Ярти пробегается по тому, что знает про Энни. Нет ничего, что… За исключением связи с Кристианом Эллингтоном, которой шантажировать можно именно его, за Энни не числится ни одной сколько-нибудь важной тайны. Так почему… или — с кем?

Неважно. Пока что, по крайней мере. Если Энни во что-то впуталась, она либо сама всё решит — не просто же так она стала той, кем сейчас является? — либо попросит помощи. Всё же в отличие от самой Ярти, Энни никогда не считала стыдным признавать слабости. Но сейчас… не стоит подруге знать, что её подслушали. так что…

Ярти медленно отходит обратно к двери и нарочито громко ею хлопает.

Когда она входит в комнату, никакого зеркала нет и в помине. Только… Ярти прищуривается… только почти незаметная глазу полоса чуть более темного тона на полу. Прекрасно! Жаль только, что зеркала подобного толка нельзя активировать постороннему. Без настройки оно попросту не проснётся. А настройка — она штука индивидуальная…

Даже жаль.

— Привет, Энни. Как смотришь на то, чтобы прогуляться по магазинам? — скользя взглядом по комнате так, чтобы Энни не заподозрила её в излишнем интересе к конкретному месту в комнате, интересуется Ярти.

— Одобрительно, — кивает Энни, с отточенной многочисленными тренировками ленивой грацией поднимаясь с оттоманки, на которой она «читала» какую-то книгу. Хотя, может быть и правда читала. Например — до того, как решила поболтать с кем-то через зеркало. Ярти приглядывается и кивает. Ну, разумеется. Социология за авторством профессора Никольского. Проживающего, увы, за пределами города… в смысле, жаль, что он не родился тут, а не то, что не стал в течение своей насыщенной событиями, как помнит Ярти, жизни преступником, заслуживающим ссылки в Каньон… — Тебе бы тоже не мешало, Ярти.

— Когда?.. — с хныкающими интонациями тянет Ярти, с завистью косясь на это сокровище в руках Энни. И думает, что большинство бы ни в жизнь не поверили в то, что хозяйка борделя читает подобное. При её-то воздушном образе! Наверняка все считают, что Энни не интересуется ничем, кроме любовных романчиков, упуская то, что в таком случае она бы точно не сумела взять эту должность. — У меня то Тьма, то Храм, то облавы… Паук вот ещё. Но когда-нибудь я до неё точно доберусь!

Энни хитро улыбается, всем своим видом показывая, что сомневается в подобном варианте, закладывает страницу тонкой серебристой закладкой, которая на самом деле заточена так, что запросто вскроет глотку любому, кто посчитает Энни лёгкой добычей.

Ярти припоминает, что первую помощницу предыдущей хозяйки «Вишни» Энни именно что убила этой самой закладкой. И как раз тогда и обратила на себя внимание Мартина, по достоинству оценившего… хм… материал. Сколько её тогда было?.. лет пятнадцать, кажется. Ярти иногда даже жалеет, что в те времена жила в Утре и не могла видеть это своими глазами. Пусть даже пару раз и сбегала — исключительно из-за нездорового любопытства — в Ночь…

…Вечером Ярти перебирает купленные краски, не веря удаче — у Дэнгэ в кои-то веки обнаружился жемчуг! Конечно, это не отменяет того, что где-то надо раздобыть медленно, но неотвратимо подходящие к концу серебро и золото, но жемчуг радует. Как и запас растворителя, который всегда расходуется гораздо быстрее, чем краски. Да и новые кисти взамен подрастрепавшейся, из которой волосы уже едва ли не пучками облезают — тоже.

Ох! Новые кисти из шерсти настоящей Энстайсской куницы! Которая к той кунице, которую подразумевали первые поселенцы этой планетки, не имеет ни малейшего отношения, конечно. Но какая разница? Ярти с удовольствием касается волосяного пучка и жмурится от шёлкового ощущения на коже.

Редкое везение, поднявшее настроение гораздо сильнее, чем прикупленные за компанию с Энни шмотки — Ярти бросает взгляд на пакеты, стоящие в углу, и решает, что разбирать обновки она будет точно не сегодня.

Мысли опять возвращаются к тому, что Ярти увидела в квартире Энни… С кем? Кому вообще интересно, что…

Ну, не с сыновьями же?!

И нужно ли об этом говорить с Людвигом?

Который как раз вваливается к ней в квартиру вместе с Энни и бутылкой белого полусладкого. Чудно. Только напиться для полноценного завершения вечера и не хватало! Ярти вздыхает, кивает гостям на комнату, предлагая им самим решать, куда садиться, и тащится в кухню за бокалами.

Откуда они у неё, Ярти не помнит. Может, вообще остались с тех времён, когда эта квартирка использовалась по её прямому назначению, и Ярти попросту не выбросила их вместе с набором вибраторов, афродизиаков и прочей лабуды, с которой не хотелось иметь ничего общего. По крайней мере — тогда. Ярти хмыкает… Так. Это точно не имеет отношения к бокалам. Которые по счастью нашлись, и теперь по крайней мере вино не придётся пить из какой-нибудь чашки… хотя Ярти и плевать давным-давно на подобные тонкости.

Да и Людвиг тоже, но вот Энни точно будет аристократически морщить носик и всячески выражать презрение такому плебейскому поведению. При том, что аристократкой тут является именно Ярти.

Восхитительное смешение. Нельзя не признать.

Когда она возвращается в комнату, то совершенно не удивляется. Ни тому, что Людвиг развалился на кое-как заброшенной сверху покрывалом кровати, ни тому, что Энни тщательно раскладывает купленные только сегодня шмотки — водолазка, вязаное шерстяное платье, пара юбок и нижнее бельё — по полочкам шкафа. Всё, как и всегда. Ярти забирается на кровать, занимая место в ногах Людвига, который подгрёб под себя подушки и постарался принять позу с картины, что висит на нижнем этаже Вишни — султан… это Аглая не так давно объяснила что так называли в её мире правителей в одной из стран… в окружении полуголых танцовщиц, возлежащий на подушках с бокалом вина. Для султана Людвиг, правда, мастью не вышел. Да и танцовщиц поблизости не наблюдается… не считая Энни, которая безусловно способна станцевать танец любой степени соблазнительности, и сама Ярти. И вот она танцевать отказывается категорически. Десять лет прошло с тех пор, как она танцевала в последний раз… да нет. Больше.

И уж точно танцевать доля Людвига… не её. Хотя Людвиг бы оценил… Ярти скидывает ему по связи образ, на что тот оскаливается и перебрасывает обратно ощущение ожидания и насмешку.

— Ну, что? За удачно проведённую операцию? — предлагает Людвиг, глядя на вино на просвет.

— А она удачная? — Ярти подносит бокал к губам, но делать глоток не спешит. Не позволяет царапающее воспоминание с Энни и зеркалом. Которое хочется выкинуть из головы хотя бы на сегодняшний вечер.

— Более чем. Почти сотня нелегалов! Это ж какой приток рабочих рук!.. Кстати, Энни, я там присмотрел парочку девчонок… — Ну, разумеется! Кто о чём, а Людвиг о бабах. Хотя, конечно, Ярти сейчас преувеличивает. Но фраза слишком хороша, чтобы не произнести её хотя бы в мыслях.

— Я займусь этим, — кивает Энни, отщипывая откуда-то взявшийся виноград. — А что с остальными?

— Кого-то забрал Крис — сказал, у них есть магический потенциал, кого-то отправили в официальную службу — надо же создавать образ законопослушных граждан? — ухмыляется Людвиг. Ярти не удерживается и улыбается следом за ним. — Ну, и часть взяли мы. Правда, не так уж и много. Всё же Ночь уж точно не для нелегалов. Хотя Мартин сказал, что найдёт им применение и в Утре…

Ярти позволяет себе расслабиться. И даже разрешает себе на время отложить попытки понять, что там с Энни.

В конце концов, Энни всегда была и останется преданна Лисам, так что это явно не то, о чём стоит беспокоиться. Хотя Ярти бы не отказалась посмотреть на зеркало. Или даже поработать с ним. В конце концов об этих артефактах древности она до си пор только читала. И прикоснуться к одному из них было бы…

Ярти делает глоток, наслаждаясь раскрывающимся вкусом. Энни же тем временем вяло — под влиянием обстановки — спорит с Людвигом насчёт того, стоит ли вводить в «культурную программу» «Вишни» какие-то номера новенькой девочки. Что не так с номером… или с сотрудницей… Ярти не знает. И не хочет знать. Её это в любом случае не касается, так что не стоит вообще думать на эту тему.

Вызов, пришедший сначала по татуировке, а следом и на съёмник, разрушает атмосферу напрочь. Ярти на мгновение погружается в иллюзорий, убеждаясь, что это Аглая… Ну, вот и что этой девчонке в такое время от неё надо?