Город Святой Анны. Слой Утро. Школа Ангела. Двадцать третье ноября 2347 года от заселения планеты. 23:55 по местному времени.

Глория прекрасно понимает, что уснуть у неё сегодня совершенно точно не получится. Не после того, что произошло вечером. Она ворочается на кровати, пытаясь найти удобное положение. Мысли удобное положение занимать отказываются категорически. Они переползают через друг друга, возятся, кусают друг дружку, заставляя сердце стучать так, что Глория всерьёз опасается, что то и правда из груди выскочит.

Веслав. Которые едва не умер из-за… из-за приворотки, как сказал медик! Из-за того, что какой-то дуре не пришло в голову ничего умнее, чем подлить Веславу какую-то дрянь, из-за чего он едва не умер. И только чудо, что Глория успела вмешаться… чем тоже не сказать, чтобы сильно улучшила ему здоровье. Но по крайней мере он жив.

Глория искренне надеется, что эту идиотку быстро найдут… Нет, ну вот на что она рассчитывала?! Даже если бы у Веслава, как сказал Тео, не было иммунитета к подобным веществам, то Глория сильно так сомневается, что девку, которая с ним такое провернула, оставили бы в покое. И менее удачливые конкурентки, и служба безопасности Волковых. Потому что надо быть совершенной идиоткой, чтобы думать, что абы кому позволят стать хотя бы любовницей князя, не говоря уже про жену.

Интересно, её бы сразу прикопали где-нибудь под ближайшим деревцем, благо, тут их полно, или выждали бы для приличия пару-тройку дней?

Глория трёт слезящиеся глаза, раздражаясь ещё и на это. Хотя можно подумать, что глаза сейчас — единственная причина, почему не получается заснуть!

А ведь помимо Веслава, которым сейчас занимаются медики, есть и другие мысли, не дающие расслабиться. Например…

Тео.

И Глория вообще отказывается понимать, что там у этого придурка в голове. Хотя он, конечно, решил сменить гнев на милость после того, как Глория не дала его другу — Веслав ведь его друг, не так ли? — умереть, но от этого он придурком быть не перестал. Да и вообще! Тупить в тот момент, когда Веслав умирал, запрещая Лоле бежать за помощью, это… Эти аристократы с и нежеланием выносить сор из избы! Видите ли, это будет скандалом! А то, что князь умер в стенах Школы в присутствии лучшего друга — это не скандал? Идиот.

Глория переворачивается на живот, запускает руки под подушку и устраивает на них подбородок. И смотрит в темноту, усиленную опущенным балдахином.

Тео отправился следом за медиками, которые спешно организовали для Веслава изолированное помещение, и явно решил ночевать под дверями. Глория бы, наверное, тоже пошла, но посчитала, что свежая голова будет полезнее… только вот учитывая то, что заснуть не получается совершенно, этой самой свежей головы у неё так и так не будет.

Но вот всё же. Кто эта девка, посчитавшая, что её «хочу» важнее всего на свете?!

Её надо отыскать и… сдать властям, конечно, но сначала разобраться самостоятельно. Так, чтобы та вообще не могла впоследствии надеяться на то, что на неё обратит внимание даже самый последний пропитый бомж тёмной ночью… Глория злобно оскаливается. Дрянь. Наглая эгоистичная дрянь. Глория, конечно, тоже не ангел даже близко, но решать проблему сексуальной или любой другой привлекательности посредством химических средств она даже не думала ни разу! При том, что на Земле была далека от стандартов красоты. И не сказать, чтобы была востребована у парней. Но ей такое и в голову не приходило. Подружки — те, конечно. Ленточки на могилы повязывали, воду заговаривали… да и просто на обычный алкоголь надеялись. Но точно не Глория. Это же… мерзко. И жалко. Настолько не уважать себя, чтобы…

Глория сворачивается в калачик, потом отбрасывает безнадёжно сбитое одеяло и слезает с кровати. Подходит к окну, распахивает створки. В комнату врывается сырой, пропитанный дождём воздух глубокой осени. Глория с наслаждением вдыхает ночную сырость, которая немного проясняет голову. Только вот мысли никуда не деваются, к сожалению. И перепрыгивают с Веслава на Тео, потом опять на девку, которая пока не обнаружена, снова на Веслава… потом переползают на Сеть и дом тётки, из которого пришлось сбежать ни с чем. Сеть… которая никак не отпускает. И Глория подозревает, что если бы не то, что произошло с Веславом, она бы сейчас точно так ж маялась, только голова была бы забита Сетью.

Глория качает головой. Может, попробовать прояснить хотя бы один вопрос?

А то и выпросить способ, как сбросить лишние мысли и заснуть, наконец!

Она берёт со стола съёмник, усаживается на подоконник и подключается. И решает в этот раз попробовать пусть не полноценное погружение, но… камера у неё же для чего-то есть? Спустя несколько минут вызов принимают.

Ой…

— Аглая? — весело удивляется Энни, отставляя в сторону наполовину полный бокал с… наверное, вином. — Ты знаешь, который час?

— Не такой поздний, судя по вашим посиделкам, — пожимает плечами Глория, быстро накидывая на плечи кофту, чтобы не светить чем не надо. Да, она в сорочке, только ткань там… Одно название. Что и понятно, учитывая, что сорочку её Эдит подарила. Только вот если в интерьерах Вишни это выглядело уместно, то здесь… Хотя Глория же не собирается ни перед кем представать в таком виде! Вернее — не собиралась… Глория старается не пересекаться взглядом с господином Людвигом, который лежит на кровати в расстёгнутой рубашке, под которой видно некрасивые шрамы, и тоже с бокалом вина. Что у них там…

— Так мы — взрослые люди, милая, — напевным голосом сообщает Энни. Ярти, с которой Глория и пыталась связаться, молчит. И, кажется, вообще никак не реагирует ни на что. Странно при этом, что она вообще ответила на вызов. Причём — через съёмник.

— А у меня  крайне поганый день. И куча мыслей, которые не дают уснуть, — набравшись наглости, произносит Глория, упорно отводя взгляд от господин Людвига. Который, впрочем, не обращает на неё никакого внимания. Что не может не радовать.

— И ты решила скинуть эти мысли на нас? — наконец-то вступает в разговор Ярти, демонстративно глядя на вино в бокале.

— Ну… не мне же одной страдать! — вспомнив, наконец, как стоит разговаривать с Ярти, Глория чуть меняет позу и чувствует прилив уверенности. И даже присутствие при разговоре господина Людвига, непонятно по какой причине находящегося в такое время в спальне Ярти, да ещё и в компании Энни, почти перестаёт смущать. Главное, не додумывать, почему они в таком месте и в таком составе.

Ярти фыркает и, кажется, собирается выключить съёмник, но её останавливает Энни, которая предлагает выслушать Глорию. Потому что «с вами дико скучно». Ну, да. То, что собирается сейчас сказать Глория, безусловно их развлечёт! Ярти пожимает плечами. Глория же задумывается, не вывалить ли на них новость о Веславе, но решает приберечь это на конец.

— Рик рассказал мне, что мои… родители, — Глория чуть сомневается, но вспоминает про господина Людвига, который вовсе не обязан быть посвящён в таки тонкости, и останавливается на официальной версии. — Что отец был работником обмена, а мама — магом из Сети. Но я не до конца понимаю, что это за Сеть и как она работает. И про обмен тоже.

— Какие интересные подробности можно узнать, оставшись наедине с прекрасными девами, — иронично сообщает господин Людвиг, покачивая бокал так, чтобы вино ловило блики. Глория стоически его игнорирует. Пытается игнорировать. — В свете последних событий так прямо бесценные… Я ведь правильно помню, что родителей уважаемой Аглаи убили?

— Да. И никто не знает, кто именно, — кивает Ярти. — Сеть. Объединение магов ментальной направленности. Тех из них, кто слишком слаб — а это большинство магов с таким даром — чтобы пытаться добиться чего-то большего, чем всю оставшуюся жизнь просеивать реальность на выделенном участке и сообщать о самых незначительных отклонениях, надеясь, что начальство оценит находку и выделит дополнительное жалование. Хотя тут зависит и от участка, и от положения в их иерархии. Я не совсем в курсе, что там у них и как — они стараются с посторонними не делиться подобным.

— А начальство это… — с некоторым сомнением тянет Глория, вспоминая, кто и за что в городе отвечает. Кажется, это фирма, подчиняющаяся герцогу Найтмару.

— Кошмар, — отвечает вместо Ярти господин Людвиг, подтверждая мысли Глории. Чем удивляет. Глория понятия не имела, что он вообще разбирается в подобных вещах. Кошмар… это, что — производная от фамилии герцога? Как-то слишком банально. Но Глория всё же чувствует удовлетворение от того, что помнит то, чему её учила Энни. И Ярти.

— Именно. Старшие маги контролируют определённые участки со всеми находящимися там подчинёнными магами. Кто какой — без понятия. Что до обмена, то это легальный способ торговли с миром внешним. Им очень интересны минералы, что добываются в Тьме, а нам — то, что можно получить извне. Но, как ты можешь понять, подобные вещи нельзя оставлять без контроля…

— Может ли такое быть, что их убили из-за того, что кому-то понадобилось… что-то связанное с их должностями? — Самый вероятный вариант. По крайней мере, Глории он пришёл в голову первым. Но знать бы ещё, что именно в их работе привело к подобному исходу. И — в чьей именно.

— Вполне. Но, поскольку ни ты, ни мы не знаем, какое конкретно место они занимали, гадать об этом можно вечность, — кивает Энни, подливая вино в бокалы себе и господину Людвигу.

— А… Паук может знать? — Глория подтягивает колено к груди, укладывая на него подбородок.

В ответ на этот вопрос кривятся все трое. Видимо, Паука не очень-то любят. И не только Рик. Глория вздыхает. Конечно, впечатление от Паука специфическое, но… впрочем, за две встречи, пусть даже он и помог, однозначно записывать человека в хорошие или плохие будет излишне поспешно. Жаль, что расспросить-то некого. Потому что Глория не сомневается в том, что Ярти, к примеру, просто откажется говорить, а господина Людвига сама Глория не решится спрашивать. Не после того, что было. Энни… может и расскажет что-то, но почему-то кажется, что вряд ли. Учитывая, что она тоже не в восторге от одного только упоминания Паука.

— Может и знать… Ты желаешь спросить у него напрямую? — интересуется господин Людвиг. И вынуждает на него посмотреть. Кажется… он косплеит картину, которая в Вишне висит? Не очень-то похоже, надо сказать. Эта мысль внезапно успокаивает. И Глория даже может спокойно на него посмотреть.

— А что такого?

— Ты просто не в курсе, что эта милая девушка не так давно не придумала ничего лучше, чем попросить Паука помочь. И он даже откликнулся, — сообщает Ярти так, как будто бы в этом есть что-то необычное. Господин Людвиг несколько демонстративно по мнению Глории присвистывает на это заявление. После чего делает большой глоток.

— Я не знала, к кому обратиться, когда оказалась в какой-то заброшке без возможности выбраться оттуда, — едва ли не огрызается Глория. — И, между порочим, там были какие-то… кто-то. Мне что — надо было спокойно сидеть и дожидаться, пока меня не сожрут?! — Глория фыркает, мысленно признавая, что она понятия не имеет, чем бы всё закончилось, если бы то, что ходило этажом ниже, ворвалось в комнату. Но она вообще не желает этого знать!

— Напомнить, кто решил, что можно обойтись без растворителя? — вкрадчиво спрашивает Ярти. Глория краснеет. И понимает, что надо срочно заканчивать разговор. И… самое время рассказать о случившемся. Это, как минимум, собьёт Ярти с…

— Ну, а если об этом спросите его вы? Если вы говорите, что всё насколько плохо то… хотя я не могу понять, что же не так… — Глория припоминает, как Рик говорил, что Паук всегда требует что-то взамен. Хм… — Ну, расскажите ему тогда, что сегодня Веслав едва не умер из-за какой-то идиотки, которая решила его приворожить.

Глория ни капли не жалеет о сказанном. И о том, что начинается после этого. Потому что при том что ночники всегда подчёркнуто противопоставляют себя остальному городу, то, что с князем едва не произошло, явно их задело. Глория настолько, насколько может чётко пересказывает события вечера, не забыв отметить, что про остановку времени она вспомнила только потому, что про это говорила Ярти.

— Паук будет счастлив, — сообщает Ярти, начиная натягивать на себя куртку и разыскивая что-то по всей комнате. — Кажется, не судьба мне заночевать в своей родной кровати…

— Прямо сейчас к нему поедешь? — Энни коротко улыбается, но Глория не понимает значения улыбки. Впрочем, Энни явно адресует её не ей, так что…

— Пусть страдает, — мрачно сообщает Ярти, залпом допивая вино.

— Твоя кровать начала страдать уже прямо сейчас… — нараспев произносит Людвиг, наконец, нормально садясь.

— Я её оставляю тебе… Тогда ей не будет так одиноко. Так… Аглая, нанеси на лоб вот эту комбинацию знаков, — Ярти перед тем, как подхватить сумку, в воздухе чертит узор. Глория торопится запомнить, хотя не понимает пока, что это и для чего. — Мысли успокоятся, и ты заснёшь. Только часто не повторяй, а то свихнёшься. Пока.

С этими словами экран гаснет…

Глория откладывает съёмник и сползает с подоконника.

«Часто не повторяй, иначе свихнешься»? Глория усмехается, отвинчивая крышку на краске. Рубиновой. Как это похоже на Ярти!

Впрочем, ладно. Часто Глория и не собирается… во всяком случае она надеется, что часто не потребуется. Но сегодня…

Как только последняя линия завершена, Глория чувствует, как голова стремительно пустеет. И только теперь осознаёт, насколько на самом деле хочет спать. Она усилием воли заставляет себя промыть кисть и зарыть краску перед тем, как упасть в постель и отключиться.

***

Город Святой Анны. Слой Ночь. Развалины Ойтрро. Двадцать третье ноября 2347 года от заселения планеты. 22:40 по местному времени.

На этой окраине Ночи Рик не бывал ещё ни разу. И необходимости до сих пор не было, и желания. До такой степени, что даже название — Развалины Ойтрро — он впервые услышал сегодня от Паука. И это при том, что, кажется, все прочие уголки — даже районы, принадлежащие Совам или кому-то вроде них — он успел изучить… до того, как его так плотно взяли в оборот Паук и господин Людвиг. Хотя и после этого время от времени удавалось выкроить момент, чтобы побродить по улочками Ночи… Но вот эта часть города, расположенная на отшибе рядом с начинающимися горами, каким-то лесом и… кладбищем?.. она как будто бы даже сама отталкивала от себя. И, наверное, это какая-то магия, если отторжение шло даже в тот момент, когда только появлялись мысли о прогулке здесь. И Рик чувствует, что ни за что на свете бы не отправился сюда, если бы не приказ Паука. Ослушаться которого Рик просто не представляет, как.

Он посильнее натягивает на голову капюшон, наплевав на то, что капюшон может выдать в нём того, кто отобрал сумку… наверное… и осматривается. Кругом нет ничего, что бы привлекало внимание. Только близкий лес, присутствие которого заставляет ёжиться и озираться в поисках укрытия. Потому что Рику существование таких скопищ деревьев кажется противоестественным. Он вообще не понимает деревья! Зачем они нужны? В лаборатории, само собой, их не было, что и понятно — размеры помещений не позволили бы вырастить полноценное дерево… впрочем, и другой растительности помимо экспериментальных образцов, которых, впрочем, в той части лаборатории, где находился Рик, практически и не бывало. Позже, конечно, он насмотрелся на эти высокие растения в Утре и Полудне… да и в Сумерках тоже. Пусть и в меньшем объёме. По большей части в скверах рядом с домами вроде того, в котором живёт Паук… или рядом с Искрами на небольших специально выделенных под подобное участках земли, которые освещают специальными фонарями. Это… красиво. Пусть и непонятно, для чего нужно. В Ночи деревьев нет вообще. За исключением каких-то похожих не них растений в холлах некоторых высоток. В Ночи, как Рик понял из иллюзория и объяснений Аглаи, деревья просто так жить не могут. Им мало света, а на окраинах, которые местами выдаются за пределы сферы, окружённой кислородными установками, им и… хотя, кажется, на свету они как раз кислород и вырабатывают… которого в Ночи нет. В смысле — света. Впрочем, и кислорода тоже. В общем, ничего, что необходимо для деревьев, в Ночи нет. Так что этот лес… он ненормален. Пусть даже Рик не успел подойти к нему достаточно близко, чтобы понять, в чём именно причина. Да и не хочет он этого.

Мало ли чем эти деревья… если это вообще деревья, а не порождение Тьмы, выбравшееся за пределы своего слоя… питаются! Рик передёргивает плечами, вспомнив плотоядное растение в лаборатории — одно из немногих, что там присутствовало постоянно — которое учёные подкармливали мошками и прочими насекомыми. А в одной из закрытых клеток, мимо которых Рик проходил минимум дважды в день, особый сорт этого растения съел случайно забежавшего туда котёнка… По словам всё тех же учёных, потому что сам Рик этого не видел… к счастью.

Рик передёргивает плечами, стараясь не представлять, как это могло выглядеть, и старается держаться от подозрительного леса как можно дальше. На всякий случай. Тем более, что лес расположен уже практически на склоне гор, куда и вовсе не стоит соваться без очень веской причины.

Да и вообще, кроме леса тут есть, на что обратить внимание. Хотя бы на склоны гор, частично перекрытые этим самым непонятным лесом, которые отличаются от тех, что он видел в Тьме. Хотя и там, и тут — камень. Только вот ощущение — он наклоняется и касается поверхности проступающей из земли скалы… не совсем скалы, конечно, скорее, просто большому камню, но он ощутимо связан с горами — разное. Здесь они прохладные, спокойные… спящие? Может, и так. В Тьме горы обжигали.

Только вот прохлада тоже не несёт в себе успокоения. И Рик не собирается игнорировать чувство опасности.

Рик осматривает склоны, там, где они свободны от леса, пытаясь вспомнить, что именно Паук говорил про убежище сыновей, но объяснения, как назло, выветрились из головы, стоило только Рику появиться здесь. Но прикасаться к съёмнику и переспрашивать у Паука Рик не собирается. И потому, что стыдно, и… страшно. И из-за этого стыдно вдвойне. Так что теперь, видимо, придётся обшаривать каждый сантиметр окрестностей, надеясь найти то, что нужно… Он бросает взгляд на кладбище и опять ёжится. Идти туда не хочется вообще. Наверное, даже больше, чем приближаться к горам или лесу. И он надеется, что и не придётся. Вроде бы Паук ничего не говорил про кладбище… Рик задумывается, пытаясь заставить себя вспомнить хоть что-то, одновременно поднимаясь на ещё один достаточно большой камень, пусть даже ощущение от него идёт отвратное. Потому что — мало ли когда ему ещё придётся здесь побывать? А посмотреть на город с высоты гор… ладно, не гор, а небольшой скалы — камень явно достаточно большой, чтобы его можно было называть так — хочется… пусть даже воздух тут, в этом месте, где расположена скала… Рик с сожалением понимает, что без специального снаряжения его затея не имеет смысла, и спускается обратно, позволив всё же себе посмотреть на то, как переливается огнями город. Красиво. Как сокровище из сказок, до которых Рик не так давно добрался. Он чувствует, что краснеет, и радуется, что сейчас его никто не видит.

А было бы здорово найти настоящее сокровище где-нибудь в каких-то руинах… и подарить его… кому-нибудь. Аглае, например.

Он останавливается на половине шага.

Руины. Паук говорил, что вход в убежище сыновей находится в стене какого-то разрушенного то ли дома, то ли стены! Да и само название «Развалины Ойтрро» должно было дать понять, что искать надо в каких-то остатках строений! И почему Рик сразу не сообразил, что…

Рик заставляет себя отвлечься от мыслей о собственной глупости и обшаривает взглядом, насколько хватает отсветов от ближайших к этому место реклам, всё вокруг. И позволяет себе слабую улыбку, когда находит что-то вроде разрушенной стены из цельного камня, в которой видится почти незаметная расщелина. Рик кивает сам себе и, подобравшись поближе, прислушивается к окружающему миру. И принюхивается. Запахов тут… много. И разных. Но звуков, которые бы свидетельствовали о том, что кто-то приближается, вроде бы и нет. Разумеется, кто-то может передвигаться и бесшумно, но Рик надеется, что хоть в этом ему повезёт. Так что он протискивается в расщелину.

Внутри темно. Темнее, чем в самой Ночи. Но при этом и недостаточно, чтобы сравнивать это с Тьмой.

Впрочем, спустя несколько минут он оказывается в зале, где света больше, чем достаточно. Рик жмурится, прикрывая глаза рукой.

Так. И куда теперь идти?

Рик вертит головой, прижавшись к стене там, где темнее всего, пытаясь рассмотреть всё, до чего дотягивается взгляд.

Это место… похоже на храм. На любой из тех, в которых он успел побывать в то время, когда ещё искал место, где сможет жить… Рик морщится, вспоминая то, как он решил влезть в квартиру Паука, и что за этим последовало… вернее, что тянется до сих пор. Он передёргивает плечами и заставляет себя выкинуть ненужные сейчас мысли и вернуться к осмотру.

Это место похоже на ту часть храмов, в которой он побывал. Ну, потому что не во всех же помещениях он успел прогуляться? Но… высокие сводчатые потолки, теряющиеся в темноте, колонны, украшенные лепниной… ряды скамей. Да. Всё это очень похоже на храмы. Впрочем, Рик не очень-то и разбирается в том, что связано с храмами как таковыми. Всё же в лаборатории хоть и давали ему читать многое, но упор был на взаимодействия с Тьмой, как он теперь понимает, вспоминая те сгустки магии и… многое другое. И уж точно ему не рассказывали про сыновей. Так что Рик понятия не имеет, почему это место так похоже на храм, и есть ли что-то общее помимо… эм… архитектуры между храмом, который сотрудничает с Кошмаром, и сыновьями.

Спросить, что ли?

А у кого?

Рик вздыхает. Из всех, кого он знает, толком, вероятно, ответить может только Паук. Но идти к нему с такими вопросами? Рик передёргивает плечами.

В зале… или как конкретно должно называться это место?.. пусто. Почти — Рик видит несколько человек на скамьях в достаточном отдалении от себя. Но те слишком сильно увлечены разговором друг с другом, так что можно особо и не обращать на них внимания. В остальном… Надо бы пробраться хоть куда-то. Ведь Паук приказал выяснить, есть ли тут люди, похищенные сыновьями. Только вот куда идти?

Чуть правее Рик видит три двери. Из них приоткрыта средняя. И, наверное, это слишком рискованно, но… во-первых, всё равно надо выяснять хоть что-то, а во-вторых, Рик в любой момент может просто сбежать — не так ли? И плевать на капюшоны…

Рик крадучись добирается до двери, несколько раз замирая, когда слышит далёкие шаги, но всё обходится — в приоткрытую дверь он протискивается спокойно, так, что петли даже не скрипнули. Возможно, конечно, стоило бы не искать лёгких путей и попробовать взломать всё же замки на одной из двух запертых, но последний опыт во взломе заставляет относиться к этому занятию без симпатии. Хотя, конечно, вряд ли тут его ждёт повторная встреча с Пауком…

За дверью Рика встречает длинный погружённый в полную темноту коридор, разбегающийся в разные стороны. Настолько тёмный, что Рик с трудом что-то различает. Впрочем… зачем нужно зрение, если есть слух? Рик замирает на несколько мгновений, определяя, в которую сторону стоит идти.

Безопаснее было бы, конечно, отправиться туда, откуда не доносится ни звука… хотя Рик не может быть полностью уверен, что там, в тишине, его никто не поджидает… но… вряд ли Пауку так уж будет интересны пустые коридоры и комнаты. Так что Рик сворачивает влево, откуда слышны какие-то голоса.

Идти приходится неожиданно долго — Рик успевает даже немного заскучать от однообразия — но, наконец, впереди появляется полоска света, выбивающаяся из-под двери. И именно оттуда доносятся голоса. Рик замирает, соображая, что теперь делать. Потом осторожно приближается к двери и тянет ту на себя. И тут же алеет об этом. Потому что петли оглушительно скрипят, от чего сначала Рик в ужасе замирает, а потом срывается с места, успев только заметить в приоткрытой двери нескольких человек в тёмных балахонах и… он помнит, как выглядели тела тех, кто не выдержал экспериментов в лаборатории. И, в принципе, никогда не относился к этому, как к чему-то ужасному. Он и сейчас не относится. Но прекрасно понимает, что те, кто сделал это с людьми, вряд ли будут рады тому, что кто-то узнал про их… дела. И не строит иллюзий насчёт своей участи, если его сейчас поймают. Поэтому он замедляется только на одно мгновение, чтобы попытаться перепрыгнуть в другой слой, и понимает, что почему-то здесь, внутри убежища сыновей, он не может этого сделать. Рик прикусывает губу и ускоряется. Надо успеть добежать до выхода прежде, чем его перекроют. А его точно перекроют, если сыновья хотя бы немного соображают в организации безопасности. Рик вспоминает свой побег из лаборатории и зябко ёжится. Остаётся надеяться, что тут нет големов… впрочем, с людьми нисколько не проще.

Если только их не убивать, но Рик вообще не представляет себе этого…

Голоса и топот ног позади — к счастью, только позади! — действуют, как хлыст. Рик ускоряется настолько, насколько это для него возможно. И прекрасно понимает, что потом у него будут болеть мышцы… но — потом. Главное, чтобы это самое «потом» вообще было.

Он протискивается в дверь, оказываясь в том зале с колоннами, и едва не сшибает несколько скамей, с которых вскакивают люди. И Рик не ждёт от них ничего хорошего. Он кое-как выравнивается и бежит к выходу, видя, как туда же торопятся прихожане. И понимает, что не успеет. Но…

Он не успевает — влетает в трёх бугаёв, которые встали посреди дверного проёма. Рик вертится ужом, не давая себя схватить. Кому-то успевает заехать локтем в бок, одновременно вцепляясь в горло другого с такой силой, что тот хрипит. Третий с силой бьёт Рика по спине. Рик с трудом удерживается на ногах, продолжая сжимать горло второго и пытаясь протиснуться мимо этих… прихожан. В какой-то момент с него стаскивают капюшон и хватают за волосы. И Рик почти чувствует, что попался, но… но он всё же вырывается из захвата и кое-как бежит по узкому коридору, где противникам, которые гораздо массивнее, чем он, передвигаться намного труднее. Он даже успевает немного оторваться…

Впрочем, стоит ему выбраться на поверхность, как его тут же сбивают с ног, лицом прижимая к мёрзлой земле, почему-то лишённой снега. Только вот это уже не имеет значения — Рик чувствует, что то, что мешало ему уйти внизу, здесь не имеет над ним власти. Рик проваливается между слоёв, вываливаясь в… Полудне на брегу озера. И судорожно дышит, не веря, что сумел сбежать.

Только вот Паук вряд ли будет доволен тем, что Рик провалил задание.

***

Город Святой Анны. Слой Сумерки. Квартира Хельги Альттора Сентьолло-Лиэн. Двадцать третье ноября 2347 года от заселения планеты. 23:45 по местному времени.

И почему, скажите мне, сыновья не могли устроить себе логово где-нибудь в более удобном для наблюдения за ними месте? Чтобы мне не приходилось извращаться, едва ли не наизнанку выворачиваясь, чтобы… Эгоисты, как есть.

Я скольжу по зазеркалью, время от времени застывая рядом с одним из отзвуков наблюдателей, которые здесь выглядят далеко не так, как… и вспоминаю, как несколько дней тому назад пытался найти госпожу Лэйтард, ухитрившуюся провалиться в самый центр нашего прекрасного парка… Хорошо ещё, что в место, которое я более-менее знаю, и в которое надо бы наведаться и кое-что проверить… Кстати, надо будет узнать, как там у неё продвигается её расследование… Хотя сейчас Рик же… Кстати. Где он? Учитывая, что задание я ему выдал ещё полдня назад, он давно уже должен был оказаться здесь… и где?

Ладно. Потом с этим разберусь.

Ох, ну как же жаль, что наблюдатель в убежище только один! И тот — в кабинете Старшего. Одного. Правда — главного, но это слабое утешение… В то время, как надо бы и во всех прочих… Ну, хотя бы камеры. Штуки по три на каждое значимое в плане сбора информации помещение. Расположенные так, чтобы был максимальный обзор… И с нормальными микрофонами. Да, я слишком многого хочу, признаю это и даже не буду пытаться убедить кого бы то ни было в противном. Ладно. Оставим пока дорогого Старшего, которому лично я бы проломил голову… хотя нет. Это слишком просто. Надо будет придумать что-то позанимательнее. Ну, а пока что пусть живёт. Рано или поздно я до него доберусь. А пока… переключаюсь на по неизвестной мне случайности существующую тут всё же видеокамеру, что находится в общем зале. Их, на самом деле, тут несколько. Только вот ни одна из камер не находится в кабинетах. В остальном же смотреть за рядовыми сыновьями можно сколько душе угодно… Проку мне с того. Но всё же я некоторое время любуюсь на завсегдатаев этого места. Потому что когда ещё увидишь такое количество идиотов в одном месте? Разве что на собрании Совета Аристократии…

И как им не надоедает сюда таскаться? Или они тут и живут? Хотя… если они дарят свои квартиры секте, то где ж им ещё жить?

Чувствую, как по телу прокатывается тёплая волна. Не горячая. Так. Кофе начал остывать. Плохо. В скором времени придётся или довольствоваться холодным пойлом, либо отвлекаться и варить новый. Эх, вот бы завести себе кого-нибудь, чтобы мне кофе варили бесперебойно… по словам Риты я в таком случае сдохну через неделю…

Или от рук того, кто будет варить кофе.

Только это в любом случае не более, чем мечты. Всё равно же некого… Ярти разве что. Но она скорее мне яд сварит, чем кофе.

В дверях зала мелькает светловолосая голова, и я сосредотачиваюсь на ней. Жаль, что камера слишком далеко — ни рассмотреть, ни услышать! Но это точно не Рик. Тем более, что его и правда перекрасили. И даже чуть изменили магией лицо… Зачем настолько заморачиваться, я не очень понимаю, но Рите виднее. Ну, либо она просто решила хоть на ком-то опробовать ту комбинацию рисунков, которой грезила последние лет пять. Помню, как она мне взахлёб о ней рассказывала и жаловалась, что никто не желает выступить в роли подопытной крысы…

Я отказался, если что.

Вспоминаю расположение камер и спешно перемещаюсь в другую. Потом вспоминаю, что в Развалинах Ойтрро, где, собственно говоря, находится конкретно это убежище, всё же есть и ещё один наблюдатель. Правда, я всегда старался не доводить до того, чтобы использовать именно эту точку обзора… Именно поэтому, собственно говоря, я и не мог присутствовать, например на том самом Испытании. Что ж. Кажется, придётся на этот раз рискнуть. И надеяться, что этот кто-то беловолосый пойдёт именно туда, где… И на то, что это будет хоть сколько-нибудь интересно… А то выйдет, что все мои предстоящие мучения — а они точно предстоят! — будут напрасны.

Ещё один глоток кофе… который неотвратимо остывает…

Я старался не задействовать этого наблюдателя именно потому, что вот уже полвека как он наполовину разрушен, и взаимодействовать с ним, чтобы хоть что-то через него увидеть и услышать — сущее мучение. Но чего не сделаешь ради получения информации? Стараюсь слиться с наблюдателем настолько плотно, насколько это вообще возможно. И только на самом краю сознания позволяю себе содрогнуться от мысли, чем именно придётся расплачиваться за подобное… Рита меня прикончит. А Ярти поможет ей спрятать труп.

А Кэт напишет эпитафию и некролог, от которых будут рыдать все жители города.

Надо прекращать звать её Кэт, кстати. А то опять оговорюсь в реале, и она будет беситься. Это, конечно, приятно безумно, но… Она же мне отомстит! Как раз в тот момент, когда мне это будет совершенно не нужно — или она не может называться моей сестрой…

Для чего изначально строился этот зал, в котором сыновья приспособились проводить особо пафосные мероприятия, я сейчас не вспомню. Можно потом, конечно, покопаться в хрониках, которые я в своё время утащил из дома — всё равно они там никому не нужны — но это в любом случае бессмысленная трата времени. Всё равно к прошлому ни у кого из нас возврата нет, как бы отец ни грезил о подобном. Сейчас зал, когда он не нужен для того, чтобы производить нужный эффект на и без того слабые умы сыновей, используется чаще всего как тренировочный полигон. В разное время я тут видел и отряды, оттачивающие боевые навыки — которые показали себя в недавнем налёте на храм — и испытание выведенных химер… которые все подохли к моему счастью и спокойствию города. Сегодня тут… побоище, не иначе. Я не позволяю себе морщиться или как-то иначе реагировать на то, что вижу — это нарушит слияние и выбросит меня не только из наблюдателя, но и из иллюзория в принципе. И буду я валяться с подобием гипертонического криза, одновременно ощущая, как мой позвоночник сворачивается в спираль, отращивает ножки и пытается сбежать. Так что — дышим ровно, соблюдаем спокойствие и обещаем себе, что рано или поздно все эти прекрасные люби подохнут. И — запоминаем всё в таких деталях, в каких только возможно.

Впрочем… я бы их даже и оставил в живых — всё же как инструмент, призванный держать город в тонусе, сыновья более чем удобны — но вот Старшие… их бы заменить на что-то более послушное. Только вот это приведёт к тому, что мне придётся лично как-то заниматься данной организацией. А времени у меня на это не то, чтобы много. Да и я бы предпочёл соблюдать определённую дистанцию. Заставляю оставить пока что эти прекрасные мечты и сосредоточиться на телах, что находятся в зале.

То, что люди умерли либо от магии, либо от синта, понятно — кровавые потёки изо всех отверстий, какие только есть в человеческом теле, ярко о том свидетельствуют. Вопрос — от чего конкретно. Потому что в зависимости от варианта…

Нет, конечно, я прямо сейчас не буду ничего делать, но продумывать дальнейшие шаги всё же нужно, зная, что и как.

Кофе окончательно остыл. Мерзость. Надеюсь, в кружке его не так много осталось.

Пока я отвлекаюсь на мысли о кофе, в зал входит тот самый светловолосый человек. И теперь я — пусть и через искажения повреждённого наблюдателя — могу рассмотреть его… её. Девушка. Непривычной внешности. И… кажется, это та самая соседка Кэт… то есть, Альттэ. Избранная сыновей. И… вероятная третья в том самом старом-старом пророчестве.

Девушка… Алиса, если я правильно помню… с которой я до сих пор был знаком исключительно заочно, расслабленной походкой идёт к центру зала, где стоит клетка с ещё живыми людьми.

Надо полагать, в скором времени они присоединятся в мёртвым, которыми и так забит зал.

Можно, наверное, было бы и удалиться — терпеть не могу расчленёнку в любых её видах… даже если каким-либо образом причастен к её появлению — но что-то кажется мне, что покидать наблюдателя ещё рано.

Несколько сыновей подходят к клетке, открывают дверь и вытаскивают наружу одного из мужчин. Это… человек с очень тёмной кожей, каких мне видеть раньше не приходилось — как-то так вышло, что в Каньон Мрака ни разу за всю его историю не ссылали подобных. Хотя я, конечно, слышал, что где-то на западе третьего материка чуть ли не половина земли принадлежит таким, как он. Но видимо именно поэтому его сородичи здесь и не появлялись. Всё же Каньон слишком далеко он третьего материка. Вот людей, похожих на девушку… Алису — да. В хрониках упоминается несколько семей… азиатов, как их там называют, хотя я не понимаю, зачем использовать название их… расы?.. в мире, где это слово решительно ни о чём не говорит. Хотя… называют же некоторые себя на полном серьёзе англичанами и немцами, с которыми у них если и осталось родство, то настолько далёкое, что его и вспоминать смешно? Кто б ко мне ещё прислушивался… Так вот. Эти самые азиаты в городе даже жили несколько поколений. Но в итоге либо умерли, оставив род без продолжения, либо выродились. Вероятно, семья, из которой происходит эта девушка, вообще последняя. И извне её сородичи тоже никогда не стремились попасть. Да и зачем им, если у них в распоряжении второй материк, въезд на который запрещён любому, кто не их крови?.. Что-то мысли у меня сегодня гуляют совсем не там. Сосредотачиваюсь на зале. И на темнокожем. Мужчина явно перепуган. Он упирается, но сыновья выволакивают его, швыряя под ноги девушке. Та морщится, окидывает взглядом беднягу и, прикусив губу, смотрит прямо на него.

Сначала не происходит ничего. Потом… мужчину трясёт. Крупно. Я вижу, как у него на шее вздуваются вены. Магия… мужчина пытается сопротивляться чему-то?.. Как же жаль иногда, что у меня, кроме способностей семьи, нет магического дара! И даже то, что я сумел изучить, не особенно сейчас помогает. Но… Магия.

Магия без использования проводника вроде кисти или музыкального инструмента? Слишком… опасно. И вряд ли стоил позволять подобному существовать в пределах моего города.

Тем временем мужчина явно теряет способность сопротивляться. Он… как жаль, что я из-за кошмарного состояния наблюдателя не могу в точности рассмотреть, что именно с ним не так!.. разворачивается и идёт к клетке. По жесту девушки сыновья пропускают его. И даже приоткрывают дверь. Он выдёргивает из клетки женщину и сворачивает ей шею.

Твою ж…

— Жаль… мне не хватает контроля, — раздаётся высокий чистый девичий голос. Красивый даже. — Я пыталась заставить его её трахнуть…

— Со временем у вас всё получится. Главное — постоянные тренировки.

О! В список того, из-за чего я собираюсь рано или поздно убить конкретно этого Старшего вместе с главой, можно добавлять ещё один пункт. Заставляю себя дышать ровно, чтобы синхронизация с наблюдателем не слетела ко всем чертям.

— Странно, что у вас сегодня так оживлённо… я что-то пропустила? — Алиса переступает через тело ещё одной жертвы сыновей.

— Пустяк, — отмахивается Старший, следуя за ней. — К нам проник один вор, который не так давно стащил у нас экспериментальные образцы… — А! То есть, Рик тут всё же был! Ну, и где он теперь? Надеюсь, его не поймали? Хотя… он бы просто смылся в другой слой… — Кроме того некоторое время тому назад этот человек вместе с какой-то женщиной украл у нас ценную вещь…

Заткнись. Просто заткнись. Я совершенно точно знаю, что этой девушке не стоит об этом знать.

— Насколько ценную? И что за вещь?

— Древний свиток, в котором описан секрет перемещения между слоями и возможность открывать их для любого существа по выбору… — Чтоб. Ты. Сдох. Впрочем... можно вывернуть все к своей пользе. Так что пусть поживёт.

— Как у князя? — Девушка дожидается кивка и задумывается. — Важная вещь. Но этого мало. Что-то ещё?

— Он может снять проклятие с города и позволит изгнать из Каньона недостойных. — Так они до сих пор этим грезят? Чувствую разочарование. А я надеялся, что… впрочем, Старшие слишком привыкли к своему положению, чтобы всерьёз желать изгнания прочих. Наверное. Всё же я не отбрасываю вариант, сто Старшие — точно такие же фанатики, как и все прочие сыновья. Только с немного большими возможностями.

— И что? Вы поймали этого вора? — Кстати! Может, я хоть узнаю, что там с Риком?

— Нет. Он ускользнул. Говорят, что он провалился между слоями, но поскольку я не видел этого своими сглазами, верить словам…

— Надо его найти. Чего бы это ни стоило. Кроме того…

Я всё же вываливаюсь из наблюдателя. Правда — только в зазеркалье. Так что приступа со всем его весельем можно не ждать. Впрочем, он бы сейчас не помешал. По крайней мере я бы хоть отвлёкся…

Значит, девочка заинтересовалась Свитком. Надеюсь, в достаточной степени, чтобы…

Свиток. Интересно, Ярти уже перевела его или нет? Потому что теперь я не могу позволить ей работать в прежнем темпе. И… Вопрос — чем мне расплатиться с ней за то, что я попрошу у неё?

Конечно при другом раскладе я вполне возможно мог бы и позволить всему течь так, как есть, но сейчас… Слишком многое может рухнуть, если Свиток попадёт не в те руки… Да, я считаю свои руки вполне подходящими. По крайней мере я не планирую… ничего криминального.

Прогуливаюсь по коридору, заставляя себя успокоиться. Сложно, но вываливаться в реальность в том состоянии, в котором я сейчас, учитывая, что в квартире может быть Ярти, которой совершенно точно не нужно видеть эту мою сторону…

Я не могу позволить кому-то перехватить контроль над тем, что происходит в городе. Пусть даже сейчас я в большей степени наблюдатель.

Значит… Ярти меня убьёт. А Рита поможет избавиться от трупа… вместе с мужем. А Кэт напишет некролог. Надеюсь, красивый.

***

Город Святой Анны. Слой Сумерки. Квартира Хельги Альттора Сентьолло-Лиэн. Двадцать четвёртое ноября 2347 года от заселения планеты. 01:12 по местному времени.

Не то, чтобы Ярти хотя бы на мгновение планировала оказаться сегодня у Паука. Тем более — после выпитого. Но… Да, разумеется, новость о том, что там произошло с будущим князем, потрясающая. Только вот, если задуматься, Ярти уж точно не обязана о чём-либо извещать этого… Паука. Он и сам вполне способен найти то, что ему там интересно. Но почему-то получается так, что сейчас она плетётся через полуночные Сумерки, борясь с раздражением из-за взгляда в спину… эти духи!..

Если бы не эти чёртовы духи, треплющие нервы своим вниманием, Ярти бы, наверное, даже получила какое-то удовольствие от прогулки. Потому что в отличие от Ночи, здесь зима ещё только начинается. И как раз сегодня был достаточно… хороший день. Без дождя, снега и луж под ногами. Точнее — лужи есть, но скованные морозцем, который не идёт ни в какое сравнение с тем, что сейчас происходит в Ночи. Ладно хоть вьюга улеглась… Так что да. В целом в Сумерках сейчас даже приятно находиться… если бы не духи. И это единственное, что останавливает от того, чтобы и правда переселиться сюда… ну не считая, конечно, Паука. Но… И как вообще местные ухитряются их игнорировать?!

В квартиру Паука она заходит со своим ключом. Своим. Думать так… странно. Впрочем, как раз сейчас Ярти не собирается на этом концентрироваться совершенно. Она только вяло радуется тому, что ей не приходится стоять под дверью, ожидая, когда Паук всё же откроет. Тем более, что, как она видит, когда проходит в зал, Паук всё равно опять где-то в глубинах иллюзория, и ждать бы Ярти не один час… она проходит в выделенную ей комнату, которую время от времени тянет назвать своей… привычка идиотская… и, понимая, что до тех пор, пока Паук не вернётся, всё равно придётся себя чем-то занимать, подтягивает к себе Свиток.

Можно было бы, конечно, забраться в гамак и заснуть, но мыслей в голове сейчас столько, что впору самой пользоваться советом, который она дала Аглае. Только вот делать это на пьяную голову… Ярти заставляет себя погрузиться в перевод, благо, теперь не надо ломать голову над тем, как именно это всё читается. Хотя, конечно, он по-прежнему даётся не так, чтобы очень легко. Но пара-тройка строк в день это уже прогресс. Тем более, что не так уж этих строк и много, и до конца теперь остаётся примерно треть.

Звонок в дверь, вызывает приступ раздражения пополам с любопытством. Ярти и представить себе не могла, что у Паука тут такой проходной двор!.. Звонок повторяется. Проигнорировать или…

А если это опять Рита? Что вообще их связывает при условии, что, по словам Паука, он не любит блондинок? Помимо мужа Риты… Ярти хмыкает, понимая, что мысли пытаются убрести в сферу забавную, но совершенно непристойную… А если в этом участвует ещё и Рита… Ярти цокает языком, стараясь не смеяться над собственной разошедшейся фантазией. Можно подумать, ей есть до этого дело!

Всё же придётся открыть. Потому что кто бы это ни был, но он крайне настойчив. Ярти вздыхает, поднимается из-за стола и тащится через зал, где Паук, по-прежнему оставаясь разумом в иллюзории, ухитряется сделать глоток и даже поставить кружку так, чтобы она не грохнулась случайно. Потрясающе! Интересно, он долго для этого тренировался?

И можно ли тоже научиться?

Ну, не то, чтобы Ярти это действительно требуется, но… завидно!

В коридоре, который, кстати, уже отмыт — Ярти даже не пытается представлять себе Паука, драящего пол — она чуть мешкает, но потом всё же отпирает дверь, морщась от очередной трели звонка.

— Ну, наконец-то! Я уж думала, что ты сдох! — звучит женский голос. Не Риты. Всё интереснее и интереснее… А сколько вообще баб к Пауку шастает? Может, шугнуть их на правах жены? — Может, тебе бы стоило всё же дать мне…

Ярти окидывает девушку удивлённым взглядом. А внешность у неё действительно запоминающаяся. Одни зелёные волосы чего стоят. Да и пирсинг…

— Н-да… не знала, что Хельги… — Тянет она, чуть оттолкнув Ярти и проходя внутрь. Разувается и идёт прямиком в зал. Ярти закрывает дверь, приказывая себе не циклиться на чужих манерах… точнее — на их отсутствии… и следует за ней.

В зале она получает возможность полюбоваться на разочарованное лицо странной посетительницы, которая поняла, что Паук — не с ними. И вряд ли в ближайшее время вернётся.

— Прекрасно! И что теперь… — Девушка бросает на диван сумку и прямым ходом отправляется в кухню. Где моментально находит турку и принимается варить кофе. Потрясающе. Судя по той уверенности, с которой она ведёт себя в кухне, девица тут частый гость. — Представишься? И — кофе на тебя варить?

— Не стоит, — мотает головой Ярти, проскальзывая мимо стоящей над плитой девушки и заливая воды в чайник. — Предпочитаю чай. Ярти. Без фамилий и прочего.

— Альттэ. Не видела тебя у Хельги раньше. — Альттэ даже не скашивает глаз, чтобы посмотреть на Ярти. И это… то ли восхищает, то ли бесит… Но — потрясающе, да.

— А ты часто тут бываешь? — Ярти вытаскивает набор чаёв, решая сейчас остановиться на жёлтом чае. Она убирает остальные баночки обратно в шкаф под удивлённым взглядом Альттэ. Которая уже сняла турку с огня и заливает её содержимое в большую кружку.

— Когда как. В зависимости от настроения Хельги. И от моего.

Прелесть какая… Ярти теряется в догадках, кто эта самая Альттэ, но уж точно не станет задавать вопрос в лоб. По-хорошему, стоит прямо сейчас уйти домучивать строку из Свитка, но… То ли это вино так действует, то ли что-то, о чём не хочется думать, но Ярти чувствует настойчиво желание выпроводить Альттэ отсюда.

В зале раздаётся шорох. Они с Альттэ переглядываются и едва ли не синхронно высовываются из-за угла. Паук медленно выпрямляется и массирует виски. Потом смотрит на кружку, вздыхает и всё также замедленно, едва не упав обратно в своё потрёпанное кресло, которое, по идее, стоило бы давным-давно заменить, поднимается на ноги…

— Кэт?.. То есть, Альттэ, — быстро поправляется он. Ярти видит, как у Альттэ при первом имени суживаются глаза. — Что ты тут забыла в такое время?.. О… Ярти, доброй ночи. Не ожидал, что вы вернётесь сегодня.

— Обстоятельства поменялись, — пожимает плечами Ярти, косясь на закипающий чайник.

— Я что — не могу навестить любимого брата? — картинно, на взгляд Ярти, удивляется Альттэ. Брата? То есть, вот эта выкрашенная и с пирсингом — сестра Паука? Ярти смотрит на неё новым взглядом. Не то, чтобы она не догадывалась о наличие у него семьи… тем более, что Паук не так давно сам про них говорил. Но то, что у него есть вот такая своеобразная сестра… Нет. Всё равно хочется её выпихнуть из квартиры. Потому что она тут смотрится совершенно неуместно. Даже Рита выглядела органичней.

— Ночью? — Паук демонстративно смотрит на часы, на что Альттэ громко фыркает и делает глоток, напоказ наслаждаясь кофе. — На меня ты, конечно, кофе сварить не додумалась… — Паук вздыхает и принимается шаманить над туркой, попутно критикуя то, что Альттэ опять ленится и пользуется смолотым заранее кофе.

— Ты бесишься только потому, что на тебя там уже порции не хватит, — сладко улыбаясь заявляет Альттэ. Ярти даже склонна с ней согласиться. Исключительно про себя.

— Говори, что тебе нужно, и выметайся, — ласковым тоном предлагает Паук. Таким, что Ярти чувствует холод, прокатившийся по спине. Если бы Паук так говорил с ней… Ярти только сейчас понимает, что имел в виду Людвиг. И то, почему сама она время от времени трусит в его присутствии, стараясь не выражаться слишком уж резко.

— Информация мне нужна, — спокойно сообщает Альттэ, делая большой глоток. — На Аллори Ньерри Ингэ Тэанно и Ричарда Чейза. Можно с подробностями. Хельги! Меня мои подписчики скоро живьём сожрут. Я им ещё дней десять тому обещала прокомментировать предстоящую свадьбу, а до сих пор понятия не имею о том, кто это такие, и почему я должна быть в курсе! Ну! Тебе же это ничего не стоит. А у меня подписчики. И рейтинги, и… Не заставляй меня уговаривать.

Ярти вздрагивает. Так, что едва не расплёскивает чай. Перехватывает взгляд Паука и старается успокоиться. В конце концов, Ёри…

— Девушка — младшая дочка в аристократической семьи средней руки, — равнодушно начинает Паук, ставя турку на огонь. Ярти готова его за такой тон прибить. Или за то, что он… — Некоторое время назад они претендовали на то, чтобы сместить главу обмена в их секторе Утра, но несколько скандалов перечеркнули планы главы семьи… Ты можешь, конечно, порыться в публикациях за тот период, но стоит ли портить девушке самый важный день в её жизни вытряхиванием грязного белья? Что до жениха… могу предположить, что твои подписчицы… — Паук выделяет это слово голосом, намекая на пол тех, кто, как понимает Ярти, читает блог… или что там ведёт эта Альттэ?.. его сестры. И старается не хмыкнуть, чувствуя, как успокаивается и даже начинает испытывать к Пауку… благодарность? — Не бесись, Альттэ!.. Я не сказал ничего такого! Я всего лишь о том, что твои подписчицы заинтересованы именно в нём. Молодой человек за последние несколько лет отметился парочкой скандалов с участием чужих жён, а также выиграл серию гонок, которые устраивал наследник Кошмара летом. Не помнишь, что ли, какой тогда ажиотаж стоял?

— Так это он? Припоминаю… Он, помнится, ещё едва ли не на спор выследил пуму в горах и убил её одним только охотничьим ножом… — задумчиво говорит Альттэ. Ярти же задумывается, насколько изменилась Ёри, если собирается выйти замуж за такого человека. Потому что, если судить по тому портрету, который обрисовал сейчас Паук, в нём нет ничего, что заслуживало бы даже просто симпатии, не то, что намерения связать свою жизнь с…

Паук кивает. Аккуратно переливает кофе в огромную кружку и опять, как в прошлый раз, занимает место на подоконнике. Потрясающе мирная картина, надо сказать. Позволяющая смотреть на Паука сверху вниз. Самое время, чтобы…

— Аглая сообщила, что наш будущий князь сегодня едва не умер, — максимально нейтральным тоном сообщает Ярти. Что ж. Паук даже не вздрогнул. Надо ли полагать, что у него к подобному уже с его-то родом занятий успел выработаться иммунитет? Зато Альттэ аж подобралась. Ну, конечно. Такая сенсация для блога! Подписчицы с ума сойдут. Если уж их этот Чейз привлекает… — Какая-то дура решила его приворожить, организм ответил не так, как надо… парня едва спасли.

— Прелесть какая… — тянет Паук, обхватив кружку обеими ладонями и глядя при этом на двор за окном. — Стоп, Альттэ. Ты, конечно, можешь сейчас сорваться и побежать строчить сенсацию… не имею ничего против, кстати говоря, — добавляет Паук, делая несколько мелких глотков. Продолжая держать кружку в ладонях, что выглядит дико по-домашнему. Уютно как-то даже. — Но тебе всё равно прикажут уже завтра… если этого не сделали уже сейчас… удалить пост. Так имеет ли смысл?

— Ты хоть представляешь, сколько моих… подписчиц… не спят по ночам?! И сколько из них точно также, как и этого Чейза, если не больше, обожают нашего нового князя? — интересуется Альттэ. О! Как и думала Ярти. Действительно. Она представляет эту толпу малолеток, готовых воображать любовью всей своей жизни любого мало-мальски смазливого парня… если он при деньгах. Им определённо зайдёт!

— Валяй. Дело твое. Но… — В голосе Паука столько ленивой скуки, что…

— Не учи меня писать посты. Ройся в своих тайнах! — пренебрежительно фыркает Альттэ, отставляя кружку в сторону.

— Роюсь… и что госпожа Аглая хочет в обмен на столь потрясающую новость? — переключается Паук на Ярти. И не сказать, чтобы её то сильно радовало.

Впрочем, этого ведь и стоило ожидать, не так ли? Странно было бы, если бы Паук не поинтересовался.

— Узнать, где конкретно работали её родители. И не могло ли их убийство быть связано с… — Ярти делает неопределённый жест рукой, не без удовольствия наблюдая за тем, как Альттэ с непониманием, явственно читающимся на лице, следит за диалогом.

— Ленивая она, — цокает Паук с сожалением в голосе. И Ярти даже склонна с ним согласиться. И правда. Ленивая. Не только в этом вопросе. — Вместо того, чтобы самостоятельно выяснять все подробности, находить улики и прочее, она банально жульничает. Вон, как моя любимая сестра!

— Сдохни? — с ласковой улыбкой предлагает Альттэ.

— Обязательно, — не менее нежно улыбается Паук, поднимаясь на ноги. — Поищу. Но это может занять время.

— Мне не особенно важно, — отмахивается Ярти. Ну, в самом деле — это проблемы исключительно Аглаи. Ей-то самой какая печаль? — Я уж точно и без этого знания проживу.

Она поднимается из-за стола, споласкивает кружку и направляется… к себе. Тащиться через половину города до конторы, а потом ещё столько же в Ночи — почему-то только конторы в ночи соглашаются переправлять человека ровно в ту точку, которую ему надо, тогда как все прочие… — она точно не собирается. Уж проще заночевать тут.

— Вы всё же слишком суровы к своей подопечной, Ярти, — вздыхает Паук. Ярти пожимает плечами. — Альттэ. На выход.

Какие милые семейные отношения! Ярти даже задерживается, чтобы посмотреть на реакцию сестры Паука. И испытывает разочарование. Потому что та даже не думает спорить — плетётся в коридор.

Впрочем, это уж точно не касается Ярти. Так что…

Где там гамак и Свиток?

***

Город Святой Анны. Слой Полдень. Поместье Волковых. Двадцать четвёртое ноября 2347 года от заселения планеты. 08:02 по местному времени.

Маша просыпается от того, что в комнату к ней влетает Лада.

— Вставай! Ну, вставай быстрее, Мор! — крик вонзается в мозг, заставляя Машу зарыться в подушки. И мечтать, чтобы эта… княжна Лада… свалила куда подальше и не мешала спать. — Подъём!

— Ты знаешь, что невежливо так врываться к спящему человеку? — стонет Маша. Спать она легла только… Маша косится на часы… полтора часа тому назад. И голова сейчас просто раскалывается. Маша зажмуривается, пытаясь то ли проснуться, то ли наоборот заснуть покрепче. Если это, конечно, возможно под вопли… Лады. Беруши, что ли, начать использовать?

— Веслав чуть не умер ночью! Вставай. Мы должны что-то сделать…

— Что?!

Сон слетает так быстро, словно его и вовсе не было. Маша подскакивает на кровати, поспешно набрасывает на плечи халатик и принимается лихорадочно соображать, что именно сейчас ей надо сделать. То, что гибель Веслава если не перечеркнёт все планы — в конце концов вариант с рождением наследника нужного пола одному из аристократов… тому, кто успеет подсуетиться… никто не отменял, как бы противно это ни было — то значительно усложнит их реализацию, Маша понимает прекрасно. Одно то, что вряд ли «счастливый отец» наследника трона в таком случае совершенно точно не допустит её даже близко к власти, чего стоит! И это в том случае, если господа аристократы не посчитают Машу слишком проблемной. А то ведь есть ещё и Лада… Так что — да. Маша слишком хорошо понимает, чем обернётся для неё смерть Веслава. Как и то, что она, как сестра Веслава, должна реагировать на случившееся соответствующим образом. Иначе её просто не поймут. Только вот… как?

Что именно надо сделать прямо сейчас?

Маша прикусывает губу, блуждая взглядом по занавескам, закрывающим сейчас вид на сад. Что именно она должна сделать, чтобы не выйти из образа любящей сестры, получившей такую новость? 

Дать распоряжения Льоссе и Андрею Вадимовичу о том, что они с Ладой отправляются в эту чёртову Школу так быстро, как это возможно. Напрячь всё того же Андрея Вадимовича расследованием обстоятельств произошедшего. Попытаться приструнить журналистов, охочих до сенсаций, если те уже обо всём пронюхали. А они пронюхали — такова их природа! Если же по какому-то счастливому стечению обстоятельств они ещё не успели добраться до столь горячей новости — перекрыть все лазейки для них. Любыми способами. Скандалы сейчас совершенно не к месту!.. Что ещё? По обстоятельствам — если информация о случившемся всё же успела просочиться куда ей не надо, стребовать с Андрея Вадимовича, которому сейчас придётся очень постараться, чтобы оправдать то положение, которое он занимает, описание той линии поведения, которой будут следовать и сама Маша, и Лада. Ах, да! Успокоить Ладу, пока она не сорвалась в истерику.

— Лада… Ладушка! Посмотри на меня. — Маша заставляет девочку сесть на пуфик рядом с собой, смахивая автоматически появившееся зеркало, и внимательно смотрит на её зеленущие распахнутые глаза с успевшими набежать слезами и подрагивающие губы. — Ладушка. Сейчас мы успокоимся, приведём себя в порядок и поедем к Веславу. Так? — Лада немного заторможено кивает, явно балансируя на грани. Влепить бы ей сейчас оплеуху! Так ведь не факт, что поможет. И не факт, что будет воспринято верно. Так что лучше не рисковать. — Значит, ты должна мне дать немного времени… Нет. Я тебя не прогоняю. Ты можешь оставаться здесь. Но… не начинай плакать раньше времени, хорошо?

— Просто я… просто… — Лада дышит часто, прерывисто, явно собираясь сорваться в истерику. Нет. Маша всё понимает — девочка не так давно потеряла семью, а теперь опять столкнулось с тем же кошмаром. Но. Как же это бесит! Маша тоже потеряла. И не только семью — жизнь, родной мир, себя в какой-то мере! — но она же не рыдает почём зря! Так почему…

— Тш… — Маша обнимает Ладу, позволяя той уткнуться в шею, и поглаживает девочку по спине, достаточно меланхолично думая, что стоит с этими вспышками раздражения что-то делать. А то того и гляди — вывалится из образа. И кому это надо? Маша замедляет дыхание, чтобы взять под контроль эмоции. И напоминает себе, что Лада — всего лишь девочка. И не стоит требовать от неё слишком уж много. Но как же это трудно! Лада сопит и дрожит крупной дрожью. Маша проводит по столику ладонью, вызывая прислугу. — Госпожу Дарраг и Господина Ремезова ко мне. Срочно.

Служанка кивает и поспешно исчезает за дверью.

Льосса и Андрей Вадимович появляются спустя минут десять — Маша как раз успевает отлепить от себя Ладу, одеться в более-менее подходящий случаю наряд — что-то простое, приглушённых тонов с минимум украшений — и даже нанести самый простой макияж. В бледных тонах, чтобы соответствовать образу, само собой.

— Добрый день, господа. Вы уже в курсе того, что случилось с моим братом? — спрашивает Маша, осторожно подкрашивая ресницы. Ну, вот всё ей нравится в этой внешности! Кроме блёклых ресниц… Нет в мире совершенства. Определённо. Льосса и Андрей Вадимович кивают. Как хорошо, что это не стало для них новостью! Или плохо? — Мы с Ладой отправляемся туда… Госпожа Дарраг, на вас — наша безопасность. Андрей Вадимович?

— Не думаю, что вам стоит отходить от вашей привычной линии поведения, — начинает тот. Он явно не очень-то и спокоен, что и понятно. Но старается делать вид, что ничего серьёзного не произошло. Получается… почти. Но Андрею Вадимовичу явно стоит потренироваться. — Сдержанность, благожелательность к окружающим. Я успел узнать, что его высочество спасли благодаря вмешательству одной из девушек, что находится в его окружении.

— Распорядитесь о награде ей. — Маша собирает волосы в простой хвост, с сомнением глядя на получившийся образ, но потом кивает. Простота, скромность, благожелательность. Так и надо.

— Уже.

— Из-за чего это случилось? И в каком мой брат состоянии? — Маша поднимается из-за столика и помогает Ладе привести себя в порядок. Та замирает при этом вопросе, явно стараясь даже не дышать.

— Кто-то подлил ему нейростим, вызывающий привязанность к выбранной персоне… проще говоря — приворотное зелье. А у семьи Волковых, как вам должно быть известно, врождённая непереносимость подобных веществ. Большинство из них попросту сгорают в крови, не причиняя вреда, но некоторые…

— То есть… понятно. — Вот об этом Маша не подумала. Просто потому, что Веслав ещё слишком… хотя какое слишком! То, что на потерянной уже родине возраст согласия был шестнадцать лет, не означает, что до этого момента подросток не в состоянии… Тем более, если подкорректировать всё магией. А уж воздействовать на неустоявшуюся подростковую психику подобным образом вообще… Маша готова сейчас что-нибудь разбить, чтобы дать выход злости на саму себя. Ну, вот как можно было пропустить этот вариант?! Идиотка! Ладно. Раз уж повезло, и Веслав не поддался этой дряни… и не умер… то теперь надо приложить все усилия, чтобы исключить подобные варианты в будущем.

Спустя полчаса Маша в компании Лады, Льоссы, Андрея Вадимовича, решившего лично проконтролировать то, как они будут себя вести — Маша мысленно хмыкает, но не сопротивляется, признавая, что ту же Ладу определённо надо контролировать — и несколько человек охраны в довесок уже стоят на пороге знаменитой Школы Ангела.

Школа… заставляет признать, что если учредители и клали что-то себе в карман, то явно не так уж и много. Впрочем, Маше сейчас не до интерьеров, которые она отмечает чисто машинально, пытаясь сопоставить то, что видит с реально существовавшими на Земле стилями. Барокко? Готика? Смесь всего со всем — вот, как это называется! Хотя чего ждать от преступников, сосланных сначала на эту планету, а потом уже и в Каньон? Познаний в архитектуре, что ли?

Отправив Андрея Вадимовича разбираться с администрацией Школы — он юрист, ему лучше знать, чем их пугать — Маша направляется в больничный изолятор. К дверям которого они подходят, собрав за спиной приличных размеров свиту. Да уж. Потом эти будут пересказывать друг другу подробности явления княжны Мары в Школу, добавляя всевозможные подробности… Маша выбрасывает толпу любопытствующих из головы и с удивлением понимает, что успела-таки дойти до нужного места. Внутрь, правда, зайти всё равно не получается. Так что приходится довольствоваться видом живого, хоть и совсем слабого Веслава через окно. Маша, посмотрев на машущего им рукой… брата… оставляет его общаться знаками с Ладой и переключает внимание на троицу, стоящую неподалёку. Две девушки и парень.

Парень, это, вероятно, Тео. Младший брат герцога Винтерберга. Маша присматривается и кивает себе. Похож. Хмурится он во всяком случае очень похоже. А вот девушки… Брюнетка и рыжая… Маша удерживается от смешка, подумав, что если прибавить её саму, то выйдет готовый набор для какой-нибудь попсовой девчачей группы…

Брюнетка и рыжая. Обе хмурые. И кто из них кто?

— Добрый день, — начинает она, отчего все трое вздрагивают. Приходится контролировать голос, чтобы звучать, как обеспокоенная старшая сестра. Хотя она и правда обеспокоена. Пусть и не по этой причине. — Анна Морана Кристина Волкова. Старшая сестра Веслава. Возле окна — наша младшая сестра. Анна Лада Виттория. А вы..?

— Карл Маттео Винтерберг, — достаточно равнодушно, поминутно кося глазом на окно, за которым Веслав что-то пытается объяснить Ладе, представляется парень. — А это — Аглая Лэйтард и Долорес Скворцова.

На имени последней морщатся все трое. Маша же кивает, думая, что более не сочетающихся имени и фамилии представить сложно. Так значит, брюнетка и есть та самая Аглая, которая помогала Веславу в Ночи.

— Так это вы та самая Аглая? — озвучивает Маша последнюю мысль. — Веслав говорил, что вы помогали ему…

— Так получилось. И я понятия не имела, кто он такой, пока мои опекуны не приняли решение отправить меня сюда, — максимально честно отвечает Аглая, недобро покосившись на Тео… А, на да. Они же цапаются из-за чего-то.

— И как такое могло случиться? — Маша замечает, как Тео кривится при словах Аглаи. Тоже не верит в её легенду?

— Я никогда не интересовалась тем, что происходит на вершине города, — серьёзно отвечает Аглая. — Меня в большей степени волнует история моей собственной семьи… неважно. Я встретилась с Веславом в ситуации, о которой, как мне кажется, он бы предпочёл не распространяться. И потом приносила ему продукты… ваш брат плохо умеет распоряжаться деньгами, ваше высочество, — чуть хихикает Аглая, заправляя короткие волосы за ухо. Те, впрочем, практически сразу опять падают на лицо… Не умеет распоряжаться? И как это понимать? — Я… пришла его навестить в тот вечер, когда его… забрали домой.

— Ваши опекуны… — Она… связана с Пауком? Или, учитывая, что Веслав был в Ночи, с Кланами? И что предпочтительнее?

— Да. — Аглая не уточняет, что имеет в виду Маша, отвечая сразу. Даже так. Что ж… наверное, честность очаровывает. Маша не может не оценить красоту хода. Наверняка Веславу это понравилось.

— Мне сказали, что это вы спасли моему брату жизнь.

— Частично, — морщится Аглая и бросает ещё один убийственный взгляд на Тео. Тот отвечает ей тем же. Ох. Поскорее бы узнать подробности. И не от них, а от компетентных людей! Маша надеется, что Андрей Вадимович сделает всё возможное для этого. — Есть один фокус с рисунками… только он наносит серьёзный удар по здоровью, от которого в том числе сейчас Веслава лечат. Но время до появления медиков это выиграть позволяет. Иногда.

Что-то вроде принудительной ампутации, если попал в капкан, предполагает Маша. Да… Что ж. Учитывая, что Веслав жив, предъявить этой… Аглае Лэйтард нечего. Разумеется, её сейчас проверяю лучшие ищейки города, но окончательное решение насчёт неё будет принимать Веслав… Маша, да и все остальные могут только рекомендовать… Жаль.

— Вы рисковали. — Нейтральным тоном замечает Маша.

— Я надеялась, что врачи здесь достаточно компетентны. Да и… я просто не знала, что ещё можно сделать… Ваше высочество. Могу я попросить?

— Чего же? — Деньги? Титул? Маша смотрит внимательно на девчонку, прикидывая, во сколько та оценивает своё участи в жизни Веслава.

— Хочу лично посмотреть в глаза той твари, что сделала с моим другом такое. Когда вы её найдёте — позвольте мне присутствовать. При допросе. Или при вынесении приговора. Без разницы. — Девчонка серьёзна. Настолько, что Маша не может не восхититься чужой актёрской игрой.

— Веслав сам настолько дорог? — Маша видит, как Тео презрительно кривится, а эта… Долорес прижимает ладонь ко рту. Неужели поверила?

— Он — мой первый друг. И я не из того… класса, чтобы… да и ввиду некоторых обстоятельств моей жизни у меня до Веслава не было друзей. И я не хочу его терять из-за какой-то дряни, решившей, что она может распоряжаться чужой волей и жизнью.

Ох! Маша только усилием воли удерживается от того, чтобы рассмеяться. Это настолько пафосно, что даже неприлично! Но… надо позволить девчонке поверить в то, что её игру приняли за чистую монету.

— Обещаю вам. И благодарю за то, что спасли моего брата. — Маша склоняет голову, прижимая руку к груди. Потом прощается и подходит к окну. Теперь надо уделить внимание Веславу. Который, как она уже знает, вне опасности, хотя теперь и вынужден лечиться от последствий спасения, устроенного ему этой… Лэйтард.

Она бы не стала тратить время на бессмысленный по сути разговор, но окружающие её тогда точно не поймут. Да и сам Веслав — тоже.

Перед тем, как сосредоточиться на разговоре с Веславом, Маша замечает внимательный и контрастно спокойный взгляд беловолосой девушки с азиатскими чертами лица. Что-то в этом царапает сознание, но Маша никак не может уловить, что именно. Если бы была возможность, но вокруг слишком много людей, Веслав и…

Когда она бросает ещё один взгляд в ту сторону, где стояла эта необычная — в городе вообще нет людей с азиатской кровью! Маша это помнит! — девушка, но там уже никого нет.