Нежные снежинки вились в воздухе, очерчивая своеобразные круги перед тем, как лечь и растаять, поражая своей грациозностью. Несмотря на большое количество, они не причиняли неудобства, так как совсем не ощущались на лице, подобно уколам, наоборот, ласкали щёки и губы, оставляя обещание скорой весны.

Родной сад, за которым Хаширама так трепетно ухаживал, покрылся тонким слоем белой пороши, придающей ему нового шарма: робкого, хрупкого. Каждый шаг грозил сломать появившуюся атмосферу, оставив отпечаток, тем самым обесчестив ровный покров.

Но не это привлекало его внимание, вовсе нет. Вернувшись с очередного задания, только-только отдохнув, он отправился на поиски своего брата. И нашёл его.

Восседая на энгаве, Тобирама небрежным жестом держал кисть, думая о своём, наверняка непонятном. Погода поразительным образом сочеталась с ним. Снежинки задерживались на белых ресницах, отказываясь таять, из-за чего глаза ярко выделялись на лице, словно кровь на снегу.

Бледное лицо повернулось к нему, взгляд задержался. Хаширама видел в них любовь, которая бывает у родственников, преданность, присущую младших к старшим и совершенно непонятное сомнение. Из-за слабого ветра пришлось прикрыть глаза, чтобы было возможно смотреть друг на друга, скрывая появившиеся слезинки.

Мгновение было прервано, как только Тобирама отвернулся, чтобы аккуратно положить кисть на подставку. Старший, который к тому моменту успел сесть, наблюдал за тем, как тот сложил руки на коленях в ожидании.

— Что ты делаешь? — дружелюбно спросил Хаширама, по какой-то причине улыбаясь.

— Мы проведём переговоры в середине первой луны^{- В середине первой луны происходила раздача официальных постов. Заседания Государственного совета длились три дня. Мне показалось символичным устроить переговоры именно в этот день}... В Аките, — последнее было произнесено с некой задержкой.

Коротко блеснул покрытый лаком подарок старшего, привлекая внимание замысловатыми узорами.

Хаширама наклонился вперёд, чтобы прочитать, что же успел написать драгоценный младший брат, чтобы в следующую секунду замереть.

— Но здесь написано...

— Я знаю, что там написано, — резко прервали его. Слова словно грубо ударились об стол и остались там лежать, став преградой между сибсами.

Старший вновь вчитался в текст, надеясь, что увиденное показалось, но нет — всё осталось неизменным. Небольшая обида начала разрастаться из-за непонимания причины, по которой младший писал подобное.

С первого взгляда казалось, что всё хорошо, но Хаширама видел небольшое количество лазеек в договоре, которые могли бы быть использованы в интересах Сенджу, но никак не Учиха. Конечно, он не заблуждался о способностях Главы иного клана, но всё равно беспокоился, что что-то может пойти не так.

Почему его брат поступает так? Наследник Сенджу был уверен, что тот не имел ничего против мира, опять-таки, видел черновики схем деревни.

Вздохнув, Тобирама начал вставать, заодно сказав:

— Не мог бы ты помочь мне?

Ответом ему был недоумённый взгляд, который дополнялся изогнутыми бровями, выражающими печаль. Губы сложились в тонкую полоску, даже не намекая на когда-то украшавшую их улыбку.

Путь им предстоял недолгий, но слегка запутанный. Взору старшего наследника предстало сильно заросшее здание, которое, несмотря ни на что, поражало своей величественностью. Да, оно было небольшим, всего в один этаж, но каждая деталь выдавала руки мастера: изогнутые карнизы, с которых легко могла стечь вода, покрывали веранду, наверняка удобную. Даже масугуми за столько поколений Сенджу не потеряли своей чёткости, не покрылись трещинами или плесенью.

Хаширама не мог подойти ближе, чтобы рассмотреть все мелочи — одичавшие растения, за которыми не следили, сильно мешали передвигаться. Быстро промелькнула мысль, что следовало бы взять с собой танто, чтобы сорвать приставучие сухие ветви, изуродованные холодом, но он не озвучил её, сохраняя молчание.

Совсем слабо в бок ему уткнулась рукоять неизвестно откуда взявшегося вакидзаси, который ему подавал Тобирама, смотря в ожидании.

Вздохнув, старший начал расчищать им путь, срезая мешавшие сорняки.

— В этом доме я буду проживать первое время после рождения ребёнка, — тихо сказали ему в спину. По неизвестной причине он был уверен, что Тобирама прямо сейчас положил руку на свой живот, слегка гладя. Эта необычная привычка появилась совсем недавно, но быстро вошла в привычную рутину, так как младший делал это почти постоянно, словно в поисках спокойствия или, может быть, поддержки.

— Значит, та идея с Хатаке неактуальна? — слегка язвительно произнёс Хаширама, всё равно испытывая радость из-за того, что Тобирама передумал.

— Скоро соберётся Совет, чтобы утвердить решение, — совершенно спокойно ему ответили, — Но я всё равно считаю, что стоит прибраться, — дополнил Тобирама, не давая шанса старшему брату, который уже опустил вакидзаси. Вздохнув, тот продолжил.

— Я знаю, что на миссиях ты занимаешься тем, что склоняешь старост ближайших сёл на нашу сторону обещаниями о мирном времени, чтобы получить некоторую уверенность в стабильности доходов на первое время постройки деревни, — чопорно начал говорить самый молодой из них, подбирая нужные слова, — Но мы живём настоящим, а не будущим, — услышалось через мгновение тишины. Ни у кого не возникло вопросов, кто же имелся в виду под словом «мы». — Я верю, что у тебя всё получится, но не могу не переживать.

— Спасибо, конечно, за твою веру, но она ничего не меняет! Прямо сейчас ты лишь мешаешь, — наконец сказал накопившееся Хаширама, не стесняясь грубить, — Я не глупец! И понимаю, что ни одна из сторон не начала всю эту историю с мирным договором из благих намерений... Но чем мы лучше, если тоже желаем зла? Как закончить этот круговорот смертей, если никто не делает шагов по направлению к миру? Ты скоро станешь родителем! Разве тебе не страшно за ребёнка? — слова, которые всё это время гнили внутри, вдруг прозвучали так громко, словно кто-то вскрыл рану, которая никак не могла исцелиться, из-за чего доставляла боль.

Они определённо возымели эффект, потому что Тобирама, что до этого стоял почти неподвижно, вздрогнул, крепче прижав ладонь. Хаширама не желал видеть этого, поэтому лишь активнее стал прочищать им путь, не обращая внимания на слабый снегопад.

— Страшно! — вдруг воскликнул младший, — Я боюсь! Очень боюсь! Почему, по-твоему, у меня возникла эта идея с Хатаке? Потому что жить среди нас невозможно! — речи его звучали грубо, почти неотёсанно из-за того, что он не задумывался перед тем, как сказать что-то, — Ребёнок вряд ли доживёт даже до своего первого дня рождения! И зная это, ты смеешь меня в чём-то обвинять? Если благополучие моей семьи зависит от одного-единственного подлого договора, то так тому и быть, я готов испортить свою репутацию.

Руки его теперь свисали по бокам, сжимаясь. Спина ровная, напряжённая, так как застыла в ожидании ответа, который, по ощущениям, мог решить всё.

Хаширама после услышанного остановился, чтобы в следующую секунду задумчиво посмотреть в небо. Почему он не понимал этого раньше? Это же снег. Самый настоящий снег. Снег! Он даже помнил свой первый опыт с этим невероятно волшебным явлением, помнил, как торжествовало нутро, радуясь, казалось, такой мелочи.

Так ведь снег-то всегда ассоциировался с братом! Такой же белый и холодный, такой же пушистый и невероятно робкий. Каким же всё-таки глупцом он был! Проживая мечтами о будущем, Хаширама не замечал, что здесь и сейчас рядом с ним находится только один родной человек, готовый терпеть все глупости и бессмысленные разговоры — его младший брат, и все обвинения в неповиновении были настолько грубы, словно он и вовсе желал тому смерти, что в корне отличалось от настоящих намерений!

Повернувшись лицом к лицу, Хаширама посмотрел на окружающий мир более внимательно и лишь сейчас заметил, каким же по-настоящему был Тобирама. Не Белый Демон, не опытный шиноби, а обычный молодой человек со своими проблемами и переживаниями. У него тоже было мечты и цели, которые необязательно совпадали с чужими, но не делались от этого хуже. Лишь сейчас Хаширама смог рассмотреть черты лица родного человека: не просто высокие скулы и острый подбородок, вовсе нет, скорее глаза матери и ресницы отца, форма губ, почти такая же, что и у Итамы и ещё много-много деталей, которые были похожи на его собственные. Кажется, лишь сейчас он наконец понял, о чём же писали их предки, когда восхваляли благословлённых, чем любовались и лелеяли: заботой, которая читалась в позе, которая бессознательно оборонялась, слегка сгорбившись.

Да, наследник клана Сенджу глупец, ибо только глупец способен столько лет находиться в неведении и слепоте, только глупец прямо сейчас расплакался бы из-за какофонии эмоций, что сейчас бурлила в нём. Увидь его сейчас каа-сан, наверняка бы разозлилась!

Но Хашираме было всё равно. Прямо сейчас он прижимал к себе Тобираму, крепко обнимая, пытаясь тем самым передать все чувства, которые наполняли его.

— Ты прав, — выдохнул он, — прав, как всегда. Я не смею упрекать тебя, несмотря ни на что. Мы — семья. Я сам разберусь с этим, — хватка, которая слегка ослабла к концу, вновь сжалась, — Так рад, что мы смогли поговорить, — тихо прошептал Хаширама в волосы брата.

— Я скучал, — донеслось ему в ответ робко. Старший не задался вопросом, по чему, так как сам понимал: по обычному общению, без чувства напряжения в связи с недоговорённостью между ними.

— Совсем забыл! — вдруг вскрикнул Хаширама, заставив брата вздрогнуть. — Я искал тебя для того, чтобы отдать, что ты просил! — Тобирама недоумённо на него посмотрел, не понимая, о чём же он говорит, — Ну как же, сладости! Я принёс невероятно вкусные дораяки. На самом деле, изначально хотелось прихватить сакурамоти, но пока рановато для этого, так что купил, что было! Но не расстраивайся, в следующий раз захвачу ещё больше. Как только закончим здесь, я покажу тебе свой тайник, куда запрятал десерт, — привычный голос разливался, подобно мёду, согревая душу.

Тобирама никогда и никому не признался бы в этом, но болтовня Хаширамы никогда не было настолько раздражающей, чтобы считаться недостатком. Конечно, иногда это надоедало, но чаще всего старший начинал свой долгий монолог только для того, чтобы отвлечь или успокоить, и получалось ведь каждый раз добиться своей цели.

В какой-то момент наследники наконец смогли подойти поближе к зданию, смогли рассмотреть каждую деталь и вновь восхититься. Конечно, поверхности были сплошь и рядом в пыли, но и это легко исправить. Стоило Хашираме предложить и тут украсить вход, чтобы злые духи не посмели обустроиться, как Тобираму посетила гениальнейшая мысль.

Конечно же, он так же никогда и никому не признался бы, какое же удовольствие испытывал, когда Тока и Юа прибирались в Джодае, стряхивая паутинки и убирая различную грязь. О, он определённо был счастлив, слыша ворчание старшей из них.

***

Птицы уже давно молчали, уступив место сверчкам и цикадам. Румяная луна искрилась от счастья этой ночью, смотря, как люди празднуют новый год. Звёзды сияли то красным, то синим, то жёлтым.

Тобирама смотрел в небо, успокаиваясь от новогодней суеты. Старший брат после их разговора словно изменился, стал уделять больше внимания, в этот раз... Осознанного? Говорил так же много, но спрашивал мнение и младшего, избегал некоторых неприятных тем, но компенсировал это шутками, которых накопилось за столько миссий. Новый год стал лишним поводом для более назойливого поведения Хаширамы. Часом ранее, когда они ели приготовленные лакомств, он не терял ни минуты, чтобы не подмигнуть с другой стороны стола или просто забавно ухмыльнуться. Вспоминались их детские годы, когда ока-сан ругала их за плохое поведение во время еды.

Несмотря на это, Тобирама любил праздники. Любил, когда семья собиралась вместе, разговаривала и развлекалась. В такие моменты он чувствовал себя частичкой чего-то большого и тёплого.

Но сейчас он нуждался в тишине. В какой-то момент происходящее начинало давить, так что парень тихо убегал из дома, чтобы успокоиться перед тем, как они вместе пойдут к храму, просить богов о благополучии. Джодай идеально подходил для этого.

Смотря на уже более аккуратные растения, растянувшиеся по территории, он ни о чём не думал. Но, тоило только Тобираме заскучать, как перед ним тут же явилась Тока.

— Не оставишь меня в покое даже во время праздника? — усмехнувшись, сказал он. После всего, что они пережили вместе, он считал, что им следует перейти к более неформальному стилю общения. Тока не возражала, скорее наоборот. Отсутствие высокопарных слов давало место для язвительных шуток, которые она так любила.

— Как я смею? — с такой же улыбкой ответила она, оставшись стоять на месте.

Тобирама, сидевший на энгаве, опиравшийся о стену за собой и гладящий живот, захихикал, стоило понять, что Тока не смеет подойти к дому священного. Пригласительным жестом позвав её к себе, он смотрел, как девушка слишком официально села рядом, сложив под собой колени.

Закатив глаза, он посмотрел вопросительно, желая узнать, чего же конкретно она от него хочет.

— Я не с пустыми руками пришла, знаешь ли, — буркнула Тока и незаметно достала из-за пазухи бутылку свежего саке. Было непонятно, как же так незаметно она его спрятала.

Взяв в руки и немного отпив, Тобирама довольно быстро передал напиток обратно из-за резкого головокружения. Он даже подумать не мог, что так быстро ощутит все неприятные эффекты алкоголя. Приняв решение больше не угощаться, наследник продолжил сидеть в тишине, всё так же поглаживая живот. Он не мог объяснить причину настолько частого повторения этого действия.

— Знаешь, я очень сомневаюсь, что это Изуна. Скорее поверю, что он мастурбирует, смотря на своё отражение в лезвии катаны, чем... — начала было говорить Тока после нескольких больших глотков, но быстро была прервана собеседником, который шикнул, посмотрев вопросительно. — Я всего лишь мыслю вслух, — глаза закатились в желании показать наплевательское отношение девушки.

— Не думаю, что это именно та тема, которую следует обсуждать, — коротко сказал Тобирама, начав немного переживать.

Куноичи прислонилась к его плечу, недолго сохраняя молчание.

— Вряд ли это Мадара... Очень сомневаюсь, что он вообще смотрит на тебя, — усмехнулась Тока. Сердце эскалировало свой стук, набатом отдаваясь в ушах. Тобирама выжидал, когда она продолжит, уверовав в свою версию. — Знаешь что? — резко сказала девушка, выпрямившись. — Думаю, будь Тадзима моложе, вы бы точно поладили! Подумай об этом! Я слышала, он особое внимание отводит на различные научные штучки, ты такое любишь, — наконец сказала Тока, пьяно усмехаясь. Лицо парня скривилось в комичном выражении отвращения, но он всё равно испытывал облегчение из-за того, что она отвлеклась.

Продолжая слушать бред, Тобирама пытался отвлечься, чтобы не чувствовать себя странно. Головокружение, возникшее после одного глотка алкоголя, никак не хотело отпускать.

— Когда я была младше, считала главу Учиха старым придурком. Но потом оказалось, что он младше Буцумы-самы! Насколько рано он стал отцом?! — недоумённо говорила Тока, слишком громко вопрошая. Девушка вновь лежала на плече парня, ожидая ответа.

— Когда я был младше, — начал Тобирама поучительным тоном, — считал, что листья клёна похожи на ладони. И ходил по поселению в поисках самого красивого, чтобы дать пять.

После сказанных слов послышался хохот девушки, которая лишь сильнее навалилась. Парень тоже слегка улыбнулся, не ожидая от себя такой правдивости. Вскоре Тока успокоилась и вздохнула.

— От тебя приятно пахнет... — слегка сонно сказала она.

Прямо сейчас два молодых человека лежали бок о бок, расслабленно ожидая новый день. Тобирама подумал, что, если бы не вся эта история с одним определённым Учихой, у них с Токой что-то могло бы и получиться. С другой стороны, если бы Одзава-сама не предложила её на роль служанки, вряд ли они и вовсе заговорили.

Снег уже давно растаял, образовав лужицы. Слабый ветер колыхал украшения, которые были совсем недавно повешены девушками.

* * *

От праздничных дней не осталось и следа. Взрослые и уважаемые члены Сенджу хмуро сидели в комнате, ожидая начала совещания, чтобы обсудить довольно животрепещущие вопросы.

Буцума наконец подал знак того, что приступить уже можно, задав первую тему для обсуждения, а конкретно: «Что делать с ребёнком?».

Тобирама не был доволен этим, так как желал, чтобы сначала члены Совета просмотрели текст договора, который он успел написать, чтобы тем самым смягчить их нрав.

— Вряд ли мы успеем что-то предпринять, — скучающе и недовольно сказал Фурукава-сама, вечно ворчливый.

— В таком случае, нам следует решить, что же делать после рождения... — не найдя, как же закончить предложение, вдруг замолчала Мидзуно.

После этого начались достаточно бурные обсуждения. Кто-то предлагал и вовсе скрыть эту историю, избавиться от ребёнка сразу после того, как тот увидит белый свет, но Хаширама был резко против, утверждая, что с детьми благословлённых так поступать — богохульство. После вполне твёрдой фразы наследника, Совету пришлось вновь размышлять.

Откуда-то справа поступила идея оставить младенца в живых, но подкинуть кому-нибудь. Слева предложили оставить его в доме главы, но в роли прислуги.

Тобирама сжимал рукав своего кимоно, грозно всматриваясь в свиток, лежавший рядом с ним. Клокочущий гнев бегал по нервным окончаниям, будоража нутро. Если бы не Учихи, ему бы не пришлось терпеть этот позор. Если бы не Учихи, ему бы не пришлось сочинять глупый якобы мирный договор. Если бы не Учихи, ему бы не пришлось хоронить дорогих сердцу людей и бояться каждую секунду времени потерять кого-то из них.

Каждая проблема, которая хотя бы раз возникала в его жизни, была обязательно связана с кланом этих монстров. Он ненавидел их. Ненавидел до глубины своей грешной души.

— Все ваши идеи — глупы, — вдруг раздался голос Фукуды-самы, который так же внимательно смотрел на упомянутый свиток. Медленно подняв свой взгляд на Тобираму, он сказал, внимательно смотря на него. — Нас ждёт довольно тяжёлое событие в виде мирных переговоров. Тобирама-сан, может ли в Вашем договоре быть что-то... Скандальное? — не дождавшись ответа, мужчина продолжил. — Просто представьте — Учихи не выдерживают выдвигаемых нами условий и делают что-то ужасное! А вдруг наш благословлённый пострадает? Это будет конец любым разговорам о мире, — наконец закончил он, до этого говоря с некоторым сарказмом, может, даже иронией.

— Дай мне свиток, — тихо сказал Буцума, начав вчитываться после того, как Тобирама его передал. Кривая усмешка появилась на его губах, после чего он сказал: — Никогда не сомневался в тебе. Молодец.

Небольшая похвала сорвалась с губ отца, заставив теплу быстро распространиться по грудине в желании заставить гордо расправить плечи. Приятный момент удручал лишь горький взгляд Хаширамы, который словно смотрел сквозь Тобираму, думая о том, как же изменить ситуацию в свою пользу, не заставив окружающим полагать о его дивергентном поведении.

Небольшой росток сомнения поднял свою голову вместе с небольшим сквозняком, который резко прошёлся по щиколотками, принося с собой приятный голос Мидзуно-самы.

— Перед переговорами мы должны уведомить клан об этом, иначе покажется, словно мы придумали всю историю с благословлёнными, — немного нервно сказала она. Именна эта женщина предлагала оставить ребёнка в живых, не бросая и не подкидывая никому, желая, чтобы тот был под присмотром семьи, даже если и в роли подчинённого.

— Я видел у Вас на поясе кое-что интересное. Подарок Хаширамы-сана, верно? — наконец раздался голос Итто, который сохранял молчание всё это время. — Любому члену нашего клана станет ясно, что же это значит, стоит лишь раз увидеть. Мне кажется, этого достаточно.

Взгляд каждого из присутствующих вмиг пал на голубые замысловатые линии. Тобираме начало казаться, что он должен прятать подарок брата, так как появилось ощущение, что несколько пошло напоказ выставлять столь интимную вещь, но, к сожалению, сказанные слова одного из членов Совета перечеркнули любые возражения. Что ж, теперь ему придётся чуть чаще выходить на публику, чтобы пошли слухи, которые главе ещё следует подтвердить.

* * *

Младший наследник не мог уверенно утверждать, что после собрания Совета что-то сильно поменялось в его жизни: он всё так же уверенно ходил по поселению, здороваясь с соклановцами, всё так же спокойно проводил дни. Конечно, отныне остальные Сенджу смотрели на него криво, что полностью можно понять — они не знали второго родителя, так что могли думать, что угодно. Тобирама предпочитал не вслушиваться в глупые теории, которые придумали заскучавшие женщины.

Вскоре настал пятнадцатый день Нового года — очередной праздник^{- В этот день готовили «Яство полнолуния» (мотигаю̀) — варево из мелких бобов, куда добавляли круглые рисовые колобки, символизирующие луну. Мешалка — длинная палочка из бузины Зибольда с бахромой из стружек, покрытая узорами, имела магическое значение. Верили, что если ударить женщину этой мешалкой, она родит мальчика}. Забавная сумятица настигла всех прислужниц. То и дело раздавались хлопки мешалки о тело и хихиканья.

Тобирама, который зашёл к ним лишь для того, чтобы найти Юа-чан, был немного обескуражен царившей атмосферой. Тока, что находилась за его плечом, обрадовалась и тоже заразилась весельем.

Оглядываясь, он никак не мог найти молодую девушку, лишь остальных прислуг. Вдруг он услышал шёпот:

— Тс-с, тихо, — прошелестел голосок. — Ой, мне же нужно вот это! — уже громче сказала девушка, которую как раз и искали пришедшие.

В следующую секунду раздался компактный «хлоп», возвещающий о том, что Тобираму только что ударили пресловутой палочкой. Вокруг раздался смех, что Юа, что Тока, не скрываясь, улыбались во все зубы, мило смотря ему в глаза. Он же лишь прелестно покрылся небольшим румянцем, отряхивая рукав.

Младший наследник понимал, что она этим действием не желала ничего плохого, лишь дразнилась и шутила. В конце концов, теперь каждый в клане знал о его положении, так что было логично, что они желают ему рождения мальчика. Как бы то ни было, пришёл он сюда с вполне конкретной целью — забрать Юа, чтобы та помогла с обустройством его нового дома.

Путь предстоял недолгий, но им встретились дети, бегающие и поющие какие-то задорные песни. Весна уютно устроилась на облаках, немного робко светя лучами солнца.

Тобирама в этот момент вспомнил того мальца, которого они с Токой мило спасли от вражеских шиноби. Как он поживает? Всё ли хорошо?

Отогнав ненужные мысли, он сосредоточился на происходящем. Ни о какой пыли уже речи не шло — вместе они расправились чуть ли не в тот же день от всякой грязи, что мешала дышать во все лёгкие. Сейчас им оставалось лишь добавить немного мебели, чтобы жилось комфортно.

— Не стоит вешать колыбель^{- колыбели представляли собой кровать, которая вешалась через стропилы} здесь, она будет мешаться, — немного тихо прокомментировала Юа действия Токи, которая в ответ возразила:

— Тебе-то откуда знать?

— У меня два младших брата, я следила за ними, когда родители были на заданиях, — всё так же смущённо сказала она.

— Тока, прислушайся к ней, — коротко приказал Тобирама, не желая слушать перепалки девушек. Святые Небеса, Тока временами была такой невыносимой!

Ощущая небольшой дискомфорт из-за того, что его грудь была стянута, парень вдруг задумался о буднях, которые его ждали через каких-то несколько месяцев. Точно ли он справится с поставленной задачей? В конечном счёте, родительство — не то же самое, что и привычные миссии. Тобирама с ними справлялся, так как рос в среде, в которой его подготавливали убивать, прятать, красть. Но его никогда не учили заботе.

Сможет ли он оставить ребёнка с кем-нибудь? У него нет старших детей, на которых можно было бы повесить обязанности следить за младшими, как это было у Юа и Хаширамы.

Вдруг его мысли свернули в другую сторону, стоили вспомнить Аниджу. Сомнения, которые появились ещё на собрании, сейчас вовсю цвели и пахли.

С одной стороны, старший брат в некотором смысле разрешил ему не вмешиваться в историю с мирными переговорами. С другой стороны, Тобирама чувствовал, что должен что-то предпринять на правах человека, который сочинил договор. Два мнения внутри него враждовали, каждое желало быть выбранным, но он всё сомневался, какой же выбор является правильным.

В конце концов, он был сыном своего отца, так что знал, почему же Учих так сильно ненавидели. Не просто знал — он сам столкнулся лицом к лицу с их жестокостью. Но Тобирама также был и братом. Братом, который понимал причины желания старшего создать наконец мир. Он сам в детстве считал взрослых идиотами, которым следовало бы хоть раз поговорить, вместо того, чтобы вечно враждовать.

Что ж, он собирается поступить так же, как сделал много месяцев назад в Аките. Он собирается помочь Учихам.

Если вдруг что-то пойдёт не так, Тобирама даже не удивится.

* * *

Какими бы смелыми ни были его желания, Тобираме понадобилось чуть больше времени для своей импровизированной миссии, чем хотелось признавать.

Затягивая потуже бинты на груди, он с небольшой опаской посмотрел в сторону поселения враждебного клана, в уме прикидывая пути отступления. Ему ещё и было интересно, поймёт ли нужный человек его намёки или нет.

Тихонько выдвигаясь в дорогу, не желая привлекать внимание семьи, Тобирама принял решение добраться до реки Нара. Но не посчитает ли он это издёвкой?

Чувствуя небольшую тревогу, Сенджу остановился на своей стороне реки, начав попытки что-то сделать со своей чакрой. Она потихоньку прекращала его слушаться, что лишний раз подтверждало положение, в котором он находился.

Мигая чакрой, словно маяком, Тобирама принялся ждать. Немного трусливо он подумал, что, если в течение пяти минут ничего не изменится, тот имеет полное право уйти, так ничего и не предприняв.

Надежды разбились о скалы реальности, стоило только почувствовать, как огненная горячая чакра мигнула в ответ и начала быстро перемещаться в его сторону. Как раз начался небольшой дождик, так что Сенджу показалось, что это сыграет ему на руку, если вдруг начнётся битва. Все ведь знали о любви Мадары к огненным дзюцу.

Упомянутый Учиха теперь стоял на другом берегу реки, вкладываясь в лицо Тобирамы, ожидая, чего же он хочет. Но Тобирама молчал. Он пытался совладать со своим телом, которое начало слегка трястись, диафрагма и вовсе не слушалась, заледенев от страха.

Смотря в чёрные глаза, он пытался понять, что же известно их обладателю. Тот не выглядел, как человек, испытывающий муки совести.

— Зачем ты пришёл сюда? — раздался громкий голос Мадары, который уже начинал раздражаться.

— Всего лишь хотел предупредить быть аккуратнее на переговорах, — ответил ему Тобирама, в уме благодаря всех существующих богов за то, что его голос не дрожал.

— Желаешь, чтобы мы отказались от выдвинутого нами же предложения? — немного дерзко сказал мужчина. — Почему я вовсе должен тебе верить? — неожиданно ветер подул в сторону Мадары, так что он начал немного переживать, что собеседник его не услышал, однако также почувствовал сладкий аромат, владельцем которого на удивление оказался Тобирама.

— Я всего лишь взываю к твоему благоразумию, — пробормотал Сенджу.

Дождь шёл увереннее, смешавшись с небольшим количеством снежинок. Холодало. Младший из присутствующих понял, что ему уже пора уходить, чтобы ненароком не навредить ребёнку, что случайно стал свидетелем перепалки. Начиная потихоньку двигаться, он сделал шаг назад, благодарный за то, что Мадара ничего не предпринял, лишь смотрел в ответ прищуренными от подозрений глазами.

— До встречи, — сказал Тобирама перед тем, как использовать шуншин.

Деревья начали быстро сменяться, конечности не слушались, а в ушах стучал ритм его неспокойного сердца. Он бежал, иррационально боясь погони, которой, он знал, не было. Поскользнувшись, Тобирама упал на колени, прижав ладони к земле, чтобы не навредить телу. Не обращая внимания на разодранные руки, он пытался отдышаться. Что ж, Учиха точно не знал о будущем пополнении в его семье, иначе не позволил бы ему ретироваться.

Что касалось упомянутого Мадары... Он смотрел туда, где всего несколько секунд назад находился Сенджу. Сотни мыслей проносились в его голове, начиная от сомнения по поводу предупреждения, заканчивая странным состоянием чакры собеседника.

Он помнит, как изначально подумал, что спасителем Кагами является Тобирама, так как только он среди Сенджу носил одежду синего цвета, но вспомнил упоминание о том, что ребёнка спасли две женщины.

В общем, разного рода мелочи в самом деле заполонили мысли, но одна единственная была громче всех.

Всё-таки снег и луна слишком хорошо отражались на Сенджу. Появлялось ощущение, что Мадара разговаривал с божеством, а не простым смертным.