— Что значит тела нигде нет? Забыли, на сколько этажей в глубину темниц рискуете оказаться? — перед ним стояли, вытянувшись, пара бледных как тени стражников. А за их спинами натурально трясся главный виновник такого неприятного отступления от планов — Настоятель приволок зачем-то эту шваль прямо в его кабинет. Регент уже и распорядился о закупке траурного белого холста для церемонии прощания с последним наследником Императора Дэминга. А тут на тебе, эти олухи не могут найти, что похоронить с почестями. Мысль о том, что щенок может каким-то недобрым чудом выжить и объявиться в самый неподходящий момент, царапала, заставляя едва ли не рычать. — Всему учить надо.

Вейлунг оглядел их, прикидывая, кто подойдёт больше на роль покойного принца. Этот слишком тощий, этот — наоборот, толстый, а вот если…

— Как тебя там, Фэнг… подойди, — парень пискнул, но не осмелился, как крыса, кинуться прочь, словно под гипнозом выступая из-за мгновенно расступившихся спин. Холодные тёмные глаза Регента оглядели достаточно рослую фигуру. Если бы не горбился — почти подошёл бы. Волосы тёмные, чуть длиннее, не беда, можно подстричь. Никаких отличительных черт в виде пятен и родинок не было видно. А если и будут, есть у него верный человек, который сможет всё подготовить как следует. А лицо… могло пострадать при падении с высоты. Да и столкновение с воздушным, водным или огненным змеем могло бы оставить от принца гораздо меньше, чем нужно для верного опознания. Но такой вариант давал бы повод для появления в дальнейшем всяческих самозванцев, а значит в качестве официальной версии не подходил. Если у неудавшегося ловчего не помутился разум от страха, Тянь и правда успел поглотить змея в последний момент. Дикая тварь, вероятно, и разодрала его на мелкие части — тем лучше. Но народу что-то предъявить надо.

— Ре… регент, — неожиданно у парня, по лицу которого стекали капли то ли слёз, то ли пота — Вейлунг не собирался разглядывать, прорезался голос. — Я сделал всё… всё, что велел Настоятель Ше… позаботился о принце. Мне же обещали. Деньги. Вы наградите и отпустите меня? Так обещал Настоятель… я же сделал… как же…

Он бормотал и бормотал, и теперь не стоило оставлять в живых не только этого дурака, но и всех, кто был в этой комнате. На то, чтобы протянуть руку и дёрнуть за неприметный шнурок на стенке, ушла всего секунда. Благо все инструкции были даны заранее. Когда приоткрытые двери в кабинет резко захлопнулись, первым упал на пол тот самый ловчий. Всё-таки, его звериное чутьё не подводило, в отличие от тех двоих, кто продолжал недоумённо озираться по сторонам. Он протягивал руки в мольбе, скуля, как псина, но это ему не помогло. Из тени в углу выступили два закутанных в чёрное силуэта, блеснули клинки. Больше никто ничего произнести не успел. Личные убийцы Регента работали быстро и чисто. Причём ухитрились сделать так, чтобы тела рухнули на голый каменный пол, не доставая до роскошного ковра, привезённого из далёкой МагрииКак и все страны здесь — придуманная, что-то вроде Индии.. Даже не забрызгало. Вейлунг подошёл, брезгливо носком сапога попинав будущий труп «принца».

— Ну что ж, Ваше высочество. Вам нужно прихорошиться прежде, чем покажетесь своим безутешным подданным в последний раз. Эй, кто там… позовите лекаря Цыня. А эту падаль отвезите подальше и скормите стервятникам.

Ассасины так же молча откланялись, забирая с собой тела, сноровисто заворачивая в плотную ткань и промакивая оставшиеся кровавые разводы. Через несколько минут о том, что произошло в кабинете, напоминало только одно оставшееся тело. Но и его вскоре унесли через потайной ход седой лекарь и его немой подручный. Регент вздохнул. Сколько лет ушло на то, чтобы шаг за шагом приблизиться к трону Империи. Но теперь всё будет так, как он давно советовал Дэмингу. Жаль, что брат его редко слушал. Считал себя чем-то лучше, высокомерный ублюдок. Просто оттого, что был родным сыном предыдущего Императора, а он сам — пасынком? Его мать была второй женой, и сколько бы Вейлунг не старался, преуспевая в науках и военных тренировках, отчим всегда смотрел в первую очередь на старшего, родного сына. А ведь он был умнее. Лучше во всём!

Трон достался Дэмингу. Какое-то время он считал, что смирился. Посвятил себя делам государства, будучи министром при брате, надеясь, что однажды унаследует его трон, хотя разница в возрасте между ними была совсем небольшой. Просто тешил себя этой мыслью, когда зависть к растущей славе Императора Дэминга грызла слишком уж сильно.

А потом старший привёз из очередного похода «прекрасную принцессу», которая никому не рассказывала, откуда она родом. Она и впрямь была прекрасна — длинные белокурые блестящие волосы, заплетённые в косы, бледная кожа, точёное тело, гибкое и упругое, как ветка ясеня. Так в жизни Вейлунга появилась ещё одна вещь, которая была у брата и которой не было у него. Красавица смотрела только на мужа и своего Императора. Родила ему двоих сыновей, как две капли похожих на Дэминга, и несколько последующих лет в замке было по-настоящему тепло и светло, пока… его душа не переполнилась ядом. Он просто больше не мог каждый день встречать вот этот спокойный и мягкий взгляд зеленовато-карих глаз, который светился по-особенному лишь тогда, когда она смотрела на брата или на детей. И никогда — для него.

Он уехал. Почти два года шатался по разным странам, пока не добрался до Магрии. Тамошний жаркий климат совсем не походил на умеренный, в котором он привык жить. Зато там была буйная растительность и постоянно жестоко воюющие разрозненные княжества, темнокожие странные люди и джунгли, кишащие ядовитыми гадами, насекомыми и растениями. Там-то он и познакомился с неведомо каким ветром занесённым туда Цынь Даошенгом. Который, помимо средств для избавления страждущих от лихорадки и процветающих там паразитов, имел отличный запас ядов. Лекарь и убийца в одном лице, Цынь был бесценной находкой. И в обмен на обещание забрать его с осточертевшего грязного юга в более благополучное место и пристроить во дворце с охотой согласился выполнять помимо основной работы придворного лекаря ещё и личные его, Вейлунга, распоряжения. Иногда Регент и сам побаивался внешне безобидного сухонького старичка, что вот так же, с ласковой улыбкой, подавал молодой императрице целебный настой… Который и свёл её в могилу, при этом внешне не отличаясь от настоящего лекарства. Вот только он вызывал головокружения, становившиеся всё более частыми, пока императрица однажды не оступилась на широкой лестнице. Очень неудачно упала, ударившись головой, и вскоре скончалась.

Сам не свой от горя и ярости, Дэминг едва не приказал казнить лекаря, но Вейлунгу удалось в последний момент его спасти, утверждая, что всё это — трагическая случайность. С тех пор Император больше не доверял Цыню. На самом деле — им обоим. И был, разумеется, полностью прав. Что мешало ему отослать и брата, и его медленно проникавших везде и всюду подручных, не гнушавшихся никакими методами? Выжечь, как скверну? Может быть, невозможность окончательно поверить, что брат способен на предательство, без каких-либо улик. Может быть, чувство вины, ведь он знал, что младший всегда был обижен на отца за его выбор, но при этом ни разу не высказывал этого вслух, поддерживая нового императора делом и словом. Да и, как не крути, министр-советник был действительно полезен, а кое в чём незаменим. И во многом на него можно было положиться. Хотя бы в том, что он рачительно относился к казне, считая каждый медяк и при этом добиваясь лучшего обеспечения для войск. Жестоко расправлялся с ворами, мошенниками и предателями. И после того, как по общему с Императором решению, на воротах были повешены несколько не последних чинов, вина которых в присвоении принадлежащего Империи имущества и средств была доказана, таких случаев значительно поубавилось. Вейлунг, как и Дэминг, ценил порядок и действовал жёстко там, где это было необходимо. В этом братья, хотя и не родные, сходились.

А вот в остальном их пути разошлись уже давно и кардинально, вот только старший убедился в этом слишком поздно. Примерно в тот момент, когда уже умирал от яда, получив в бою сперва даже не замеченную рану. И виновны в ней были совсем не отбросившие их за реку в очередной раз нейксгардийцы, о чём громогласно объявил всем находящийся там же Вейлунг. Зато к ней имел прямое отношение хозяин одного из каменных змеев, подобравшийся к Императору со спины в разгар боя на расстояние удара и вырастивший из ладони длинный острый шип, обильно смазанный ядом. Сразу после укола под лопатку, так близко к сердцу, растворившийся без следа, заметая следы...

Но «вражеский лазутчик» был схвачен и тут же казнён без суда и следствия, пока Император пытался разжать стиснутые спазмом зубы, чтобы прорычать, что виновен совсем не он, а тот, кто не отказал себе в удовольствии взглянуть в глаза убитому брату. Вейлунг подхватил падающее тело и прошептал в покрывающееся смертельной бледностью лицо:

— Прощай, брат. Отправляйся за своей женой. Но далеко не уходите — сыновья вас догонят. Сперва Чэн, а потом и Тянь… Настало моё время.

Дэминг задёргался, но уже ничего не мог сделать. Его тело всё больше коченело, разливающийся по жилам яд жёг, но оставлял за собой только могильный холод. Последним, что сумели произнести синеющие губы, было:

— Пощади хотя бы их…

Но ответа Император уже не услышал. Да его и не было. Для себя Вейлунг давно всё решил. Он пойдёт до конца и станет Императором, чего бы это не стоило.

***

Время тянулось отчаянно медленно. Тянь давно проснулся, слушая пение ранних птиц. Тело слегка затекло, и он, лениво повернувшись с боку на бок, понял, что замёрз. Проверил сумку, даже отважившись заглянуть. Но змей, свернувшись в плотное кольцо, не двигался, видимо, спал, дожидаясь, пока станет теплее. За стенкой тоже раздался шорох и плеск. Кому-то не спалось… Было скучно, но Тяня охватило странное упрямство. Нет уж. Пускай рыцарь сам с ним заговорит. Вот только шли часы, но за стенкой после недолгого копошения снова всё затихло. Снаружи уже давно шла какая-то жизнь, ржали лошади, мимо то и дело кто-то ходил. В какой-то момент дверь заскрипела, и недовольный заспанный парень заглянул, молча протянув ему нечто, оказавшееся куском хлеба. Ещё и кормят? На такую благодать Тянь даже не рассчитывал. Он благоразумно разделил достаточно большой ломоть на 2 части, решив сохранить остаток на потом. Будет ли ещё, он не знал, но было логично предположить, что хотя бы раз в день такой подарок судьбы им-таки полагается. Воду тоже старался экономить. В Обители если уж запирали, то в совершенно пустой каменной келье без воды и еды, дабы «ничего не отвлекало от молитв и раздумий». Практиковались и телесные наказания, о чём принц предпочитал не вспоминать, больше из-за унизительности, боль он терпеть умел.

От не самых приятных воспоминаний его отвлёк шорох. Змей наконец-то расплёл свои кольца и выполз, покружил и приподнял голову, уставясь на стенку. Тёмно-серый язык появлялся из пасти и молниеносно скрывался обратно. Вскоре послышалось тихое шипение. Издавал ли его один или второй, по всей видимости, находившийся сейчас с другой стороны, понять не удавалось. Тянь напрягся. Только не опять! По узкому помещению уже начинал двигаться воздух, хотя ветру было взяться неоткуда. Несмотря на щели, склад не был совсем уж разваливающимся. И это хорошо, по крайней мере, случись что — может и устоит, а не похоронит обоих под обломками.

— Эй, Ши, уйми там этого… как-нибудь. А то мне здесь жарковато становится, а вокруг дерево и солома, вспыхнет — не успеем сказать «ой»… Он не хочет спокойно сидеть, — голос рыжего звучал действительно встревожено. Но Тянь был озадачен не меньше. Что ему сделать? Станцевать?! О подобных проблемах его как-то никто не предупреждал. При нём змеи если и вели себя агрессивно, хозяева просто уносили их или в редких случаях позволяли уничтожить что-нибудь, не представляющее ценности. Если такой возможности не было, могли проглотить на время. Других способов справиться с ними он просто не знал.

— А что… — признаваться в этом не хотелось. В отличие от боевых применений змеев, тонкости содержания мало где описывались, видимо, считалось, что это не имеет особого значения. — Что мне сделать?

Тянь зажмурился, ожидая насмешек, но с другой стороны снова шуршало и слышалось шиканье, какая-то возня.

— А я почём знаю, чего твой воздушный хочет? Я его не слышу вообще-то. Ты носитель и должен сам понимать.

Эти слова ещё больше сбивали с толку. Чего там слышать? Как змей всё громче шипит? Так из этого много не извлечёшь. А чего он хочет… Об этом принц и подавно не думал, просто не укладывалась в его картину мира необходимость догадываться о желаниях… змея. Стихии. Оружия. Как-то так он всегда думал. Тянь чувствовал себя странно, разглядывая покачивающееся тело и прислушиваясь. Опасности не чувствовалось, если не считать спонтанных проявлений силы, от чего в воздух уже поднялась пыль и мелкие соломинки начинали летать вокруг, запутываясь в волосах. Тянь не на шутку задумался.

— Ты всё же тупой или прикидываешься? — наконец раздался возмущённый голос рыжего. — Забери Серого, говорю, успокой, погладь, я не знаю. И молись, чтобы руку тебе не откусил. Не хочу я сейчас снова его глотать, потом же надо будет как-то назад ещё… После вчерашнего горло саднит. Вас там, откуда ты, говоришь, вообще ничему не учили?

— Нет, — глухо отозвался Тянь, — может быть, ты научишь? И почему серого?

— Потому что он серый...? — Ответ звучал уже спокойнее. — Или ты его по-другому назвал?

Назвал. Очередное открытие. Змею можно дать имя. Называют же знаменитые мечи, да даже лодки иногда. Почему и об этом он не думал? Но дальше раздумывать стало некогда, потому что Серому надоело гипнотизировать стену и он совершил в воздухе кульбит, с размаху ударяясь в неё. И проделал таким образом дыру, буквально вкатившись в соседний чулан. Только во все стороны брызнули щепки, разносимые воздушной волной. Склад скрипнул балками, но устоял…

***

Когда Шань пришёл в себя достаточно, то обнаружил, что рукав слабо тлеет, потому что под него забился ИнгверИнгвер - рыжий на немецком. Вообще Нейксгард это ближе к условной Дании, и имеет эпос схожий со скандинавским. А Германия это как раз Империя. Но на датском рыжий - непроизносимое Rødhåret. Поэтому будет Ингвер.. Ожоги он давно перестал считать, изводя один за другим флаконы с заживляющей мазью, которыми его исправно снабжал брат Цю. Змей же взирал без раскаяния, как он каждое утро прикладывает примочки к медленно заживающим красным мокнущим отметинам. К его соседству Гуань Шань успел привыкнуть, в отличии от соседства этого бестолкового, острого на язык, раздражающего парня, который повстречался их отряду. Из какой глуши он выполз, не зная элементарных вещей? Говорил чисто, но как-то слишком правильно, как будто из какой знати… Но в Нейксгарде и знати-то особой не было, хотя некоторые семьи и кичились древностью рода, уходившего корнями едва ли не под самый ИггдрасильИгдрассиль — мировое дерево в скандинавской мифологии и космологии, ясень, находящийся в центре вселенной и являющийся основой всех девяти миров., под которым находилась обитель Высшего.

КонунгРешила не изобретать велосипед и взяла скандинавские наименования., как именовали правителя, несколько ярлов, по одному на землю-провинцию, и предводители хирдовВоеначальники. Структура власти в Нейксгарде простая, как гвоздь.. Те, кто помоложе, занимались подготовкой воинов и, собственно, вели своих людей в битву. А те, кто доживал до относительной старости, решали остальные вопросы, с которыми по каким-то причинам не могли справиться советы старейшин городов и посёлков. Ни один титул не являлся наследным, вольные нейксградцы сами решали через своих представителей на сходках, кто будет ими править следующее десятилетие из наиболее достойных воиновВ Нейксгарде совсем демократия, у викингов было не совсем так, положение конунгов являлось наследственным, но для того, чтобы вступить на престол, ему требовалось одобрение народа. Все сыновья и люди достаточного происхождения могли добиваться титула конунга..

С чего вдруг он вспомнил обо всём этом? Странного знакомого с его замашками вполне можно было представить какой-то шишкой на ровном месте. Мысль мелькнула и пропала. А потом Шань даже забыл о необходимости спасать одежду, которой и так было совсем немного. Потому что в дыру в стене вкатилось серое колесо, от которого расходились тугие потоки воздуха, раздувая и без того потянувшиеся по телу Ингвера язычки пламени. Тем временем Серый, как самовольно окрестил его Шань, шлёпнулся о противоположную стенку, к счастью, не пробив её, и заворочался, оглядывая воззрившихся на него человека и огненного змея.

Если Шань что-то понимал в змеях, Серый был доволен своим фееричным появлением и сейчас вовсю демонстрировал свою развеваемую ветром гриву, медленно поворачиваясь в воздухе. К счастью, незадолго до этого Гуань Шань успел натянуть жёсткие кожаные перчатки, поэтому успел без ущерба для рук поймать кинувшегося в атаку на пришельца Ингвера, с тоской думая, что ещё немного — и у него вообще не останется целой одежды. Придётся просить у Ши Ванцзы назад то, что успел ему одолжить… Его же одежда, оставшаяся сушиться возле постирочной, должна уже была подсохнуть за те дни, что им придётся просидеть здесь. Если, конечно, обойдётся без дождя.

Следом за Серым в дырке показалась растрёпанная голова, в волосах которой застряла солома.

— Эй… Вы там в порядке?

— Вот ты меня совсем не слушаешь, да? — Шань радовался возможности высказать всё, что думает, прямо в нахальное лицо, а не через стенку. — А ведь я предупреждал… И что теперь..?

Голова развернулась, находя взглядом Серого, а заодно и огненного, которые, к счастью, передумали устраивать локальный Рагнарёк и взирали друг на друга как-то… неуверенно? «Словно стесняются», — возникла совершенно невозможная мысль. Змеи и стеснение находились на разных полюсах мира и вряд ли могли пересечься в одном месте в одно время. Но у них на глазах огненный Ингвер ухватил себя за хвост и неуклюже попробовал повторить трюк Серого, влетевшего сюда колесом. Вышло плохо, он зашипел от досады и попробовал снова. На этот раз удалось пару мгновений удержаться, сформировав из своего тела неровное, но всё-таки вертикально располагающееся кольцо. То ли издеваясь, то ли хвастаясь, Серый снова ухватил себя за хвост и прокатился туда и сюда, поднимая вокруг метущиеся вихри. Тем временем Ши уже протиснулся плечом и упирался одной рукой в пол, отчего-то хмурясь. Шань же терялся, что ему стоит предпринять, и стоит ли что-нибудь.

Ещё некоторое время слышалось попеременное шипение, летала мелкая солома, Ши пыхтел в стенке прежде, чем уже два кольца — серое и рыжее — синхронно прокатились по полу, оставляя за собой потемневший от жара след на досках и разбросанные соломинки.

— Ого! У вас получилось! Ингвер, ты молодец! — Воодушевлённый Шань вскинул руку, демонстрируя, как доволен успехом. Понимает ли змей что-нибудь, он не знал, но каким-то образом чувствовал некоторую гордость. Кто знает, сложно ли ему было научиться трюку, но похвалить точно стоило. И только затем он обратил внимание на всё ещё торчащие из стены голову, плечо и одну руку Ши. — Ты чего там? Или туда, или сюда...

— Да вот не знаю даже, как тебе сказать. Стенка вроде бы не такая крепкая, но я каким-то образом в ней застрял… Так что ни туда и ни сюда, — он мог бы поклясться, что бледная кожа покрылась едва заметным цветом. Это он так краснеет? От ситуации разбирал смех, и Шань решил себе не отказывать, рассмеявшись от души. Сначала ВанцзыЯ знаю, китаефандом сейчас мучается флешбеками, но, терпим! вскинулся возмущённо, но потом покачал головой, видимо, смиряясь с тем, что это действительно смешно и по-дурацки. А потом и фыркнул, присоединяясь, пока снаружи по стенке склада не раздался смачный удар, по-видимому, сапогом.

— Эй, арестанты! А ну не ржать. Вас туда посадили в наказание, а не чтобы вы там развлекались и от занятий отлынивали.

Пришлось спешно давить рвущийся наружу смех. И Гуань Шань отозвался, постаравшись изобразить максимальную кротость.

— Да, брат Цю. Просим прощения, мы очень раскаиваемся.

— То-то… Я поговорю с комендантом, может быть, вас выпустят уже утром. Приехали братья из передового хирда. Нечего вам там прохлаждаться. Быстрее начнёте — быстрее отправитесь с ними. Хорошие вести — наследник проклятых имперцев, принц Хэ Тянь, погиб, пытаясь стать, как они говорят, хозяином змея. В столице Империи траурные церемонии прощания. Кровавый Регент, чтобы его рогатый забрал, устроил из этого пышное событие. Пока они там плачут по неудачливому наследнику, возможно, нам удастся продвинуться и освободить часть земель, где ещё живы наши собратья, томящиеся под пятой тирании. Ваша сила не будет лишней, рыцари.

Шань повернулся, и ответные слова застряли у него в горле. Настолько расширенными, но не видящими глазами смотрел куда-то мимо него сейчас Ши Ванцзы. Словно услышанное было для него чем-то важным, а может быть, и шоком. В самом деле — важная весть. Ведь имперцы ждали, что этот принц возглавит их в новом походе, призванном сломить Нейксгард. Небось такой же выродок, как и остальные повёрнутые на войне и власти имперцы. Если он сгинул — туда ему и дорога!

***

Тянь онемел и за малым не превратился в камень. То есть… как это, прощания? Погиб… почему погиб? Он бы понял, если бы объявили о его пропаже без вести. Церемония прощания непременно предполагала, что гроб с телом будет стоять в окружении свечей и цветов, так, чтобы каждый мог хотя бы издали увидеть в последний раз умершего. Так было с его отцом. Он отлично помнил тот день. И что когда отважился посмотреть, то понял, что его отца здесь больше нет. В доспехах, на помосте — это была только его пустая оболочка. Не тот, чьи крепкие руки так надёжно обнимали в детстве, не тот, кто одним словом мог успокоить или укорить и смотрел на него всегда с любовью. Даже если у него и не было ни времени, ни сил выразить это чем-то кроме взгляда таких усталых, но родных глаз…

Он не остался один, рядом с ним был брат. Чэн. Но прошло совсем немного времени, едва успел закончиться траур по Императору, как вслед за ним — следующий удар. Отправившийся по, как он сам сказал, важным и срочным делам, брат не вернулся. Словно растворился. Повсюду были разосланы стражники и гонцы, но след его маленького отряда просто исчез, словно его никогда и не было. Дядя объявил награду за любые сведения, но и тогда являлись лишь лжецы, которые заявляли, что видели принца тут и там, но на проверку всё это оказывалось ложью, сознательной или нет. И в конце концов устав терять время на сумасшедших и лгунов, Вейлунг поручил заниматься этим другому советнику и наказывать тех, кто принёс неверные сведения, плетьми на площади. И количество желающих сошло на нет.

Они даже отправили посольство в Нейксгард и соседние страны в надежде узнать что-то там. Но везде только отвечали вежливо, что ничего не знают, а посланных в Нейксгард послов нашли повешенными на ветках дерева на самой границе. После этого ненависть лишь укрепилась. Надежда увидеть брата в живых постепенно угасала, но никаких похорон никто не пытался устраивать. Дядя говорил, что отчаиваться не нужно. Объявить его погибшим придётся, если не вернётся хотя бы через три года… Прошло уже четыре.

Да что же там творится?! Неужели предателю удалось и здесь обмануть дядю? Но как? Он знает Тяня с детства и никак не мог ошибиться. Следующую мысль он отогнал, как только она появилась. Нет… Эдак можно усомниться в Вышнем. Дядя был единственной поддержкой. И для него, и для отца. А вот Чэн его отчего-то не любил. И разговаривая с братом нет-нет, да и едва не морщился, упоминая Вейлунга. Почему-то Чэн был уверен, что ему не следует доверять. Тянь припомнил в первый раз за долгое время их разговор:

— Чэн, отчего ты так несправедлив к дяде Вейлунгу? Он ведь тоже наша семья.

— Семья, Тянь, это ты, я, и наш отец. С тех пор, как не стало мамы. Ты ещё мал, чтобы разобраться в этом, просто запомни, что это так. И прежде, чем делать то, что говорит Вейлунг, спроси у меня. Хорошо?

Тогда младший только кивнул, а потом спрашивать стало не у кого, и он постарался забыть об этом, потому что другого выхода у него не было.

— Эй, Ши… ты чего, как будто призрака увидел? Эй! — Рыжий тряс его за плечо. — Давай хотя бы достанем тебя, удобно в стенке торчать?

— А… да, сейчас…

Острые кромки сломанных досок затрещали, и удалось, дёрнувшись назад, вернуться в свой чулан, оставив на рубахе длинную прореху.

— Ну ты и растяпа, зашивать теперь. Ты, с какой стороны держать иголку-то, знаешь? — ворчал Гуань Шань, теперь уже глядя на него через дырку в стенке.

«Если бы это было главной моей проблемой», — отстранённо подумал принц. Или, вернее теперь будет сказать, мёртвый принц, которого сейчас хоронят в родной стране. — «Кто я теперь вообще такой?»…