Ночь упала, словно прижимая к земле непомерным грузом. Всё тело было тяжёлым и вялым. Гуань Шань прикрыл веки, чувствуя, как их жжёт, в то время, как он сам начинает всё сильнее дрожать. Только сейчас он сумел окончательно расслабить сведённые мышцы – и тут же почувствовал холод. Словно природа решила уравновесить недавний огненный ад холодной ночью. От дыхания шёл пар, напоминая, что они ещё живы. Мысли, такие же неповоротливые, как и тело, теснились, причиняя ничуть не меньший дискомфорт, чем очередные ожоги. Которые совсем недавно осторожно обработал Ши, едва касаясь заполненных сукровицей волдырей.

Он и сейчас находился рядом — на расстоянии едва ли больше вытянутой руки. С самого вчерашнего вечера Ши не отходил от него ни на шаг. Как будто то, что случилось всего лишь вчера… Вчера? Как это могло быть? Казалось, прошло гораздо больше времени... Как будто это сковало их не видимой никому, но прочной цепью. Причём каждое её натяжение Гуань Шань чувствовал тоже — стоило отдалиться хотя бы немного, так и тянуло начать искать взглядом высокую фигуру. То, что рыцарь почувствовал ещё в тот, первый раз, расчёсывая гладкие, но такие непослушные чёрные волосы — желание защитить и странную нежность… Сейчас они превратились в постоянную тянущую потребность быть рядом. Вот только похоже, что это рыцарь воздушного змея защищал его раз за разом. Шань скривил губы. Почему он то и дело оказывался слабее? Почему позволял прикрывать себя, куда-то тащить, лечить…

Впрочем, всё это было меньшим из того, что давило на него и сейчас, мешая провалиться в желанное забытье.

Сегодня они впервые сумели сделать что-то значимое для Ордена, для Нейксгарда, как бы пафосно это не звучало. Начали отдавать свой долг за всё, вложенное в их жизнь и воспитание. Исполнять предназначение так, как всегда казалось ему единственно правильным. И одержали победу. Вот только радости от этого отчего-то не было и в помине. Если в первый момент совместной атаки, опираясь на подставленное плечо, сливая свою силу с другими, он почувствовал эйфорию, то она почти сразу оказалась перечёркнута. Ингвер всё ещё пел тогда нечто звонкое, видимо, переживая совместно с ним ранее не испытанные змеем эмоции. А вот человек рядом… по его лицу скатывались дорожки слёз. Стоило повернуться к нему, как только можно стало перестать вливать новую и новую силу в огненную стену, как Шань словно разбился о выражение закаменелого горя и отчаяния на лице Ши. Что это было? Он ещё помнил, что тот как будто колебался прежде, чем начать атаку. Тогда это разозлило — они столько готовились, разве можно было подвергнуть всех опасности провала и медлить? Но сейчас Гуань Шань понимал его немного лучше.

Суть рыцаря Ордена — быть щитом остальным. И быть мечом, карающим врагов. Это всегда представлялось вполне героической судьбой. Но здесь не было ничего героического. Здесь было много грязи и смерти. И даже та мысль, что всё это — ради свободы Нейксгарда, никак не помогала забыть крики умирающих в бою и потом.

В очередной раз вспомнились слова брата Цю, когда он провожал их тем утром в Вайтривере: «На этой войне мальчишкам нет места. Вы должны стать воинами».

Тогда Гуань Шань на мгновение почувствовал обиду — разве они мало старались? Разве не они прошли всё, что от них требовалось? Как может наставник считать их мальчишками? Вот только брат Цю как всегда оказался прав. Этот день, может быть, и не сделал их суровыми ветеранами, бесстрашно смотрящими в лицо всем ужасам войны. Но и мальчишками, которые только позавчера уходили из храма, они быть перестали.

Дрожь усиливалась, зубы начали стучать, хотя Гуань Шань и пытался, как мог, расслабиться, найти внутри тепло, которого обычно в нём хватало с лихвой. Мысль вновь позвать Ингвера возникла и пропала — он не чувствовал себя в силах вновь слиться с ним даже ненадолго. Стараниями Ши горло хоть и кололо иногда, но хотя бы не болело безостановочно. К утру должно было стать лучше. К тому же, змею тоже требовался отдых. Поэтому он плотнее обхватил себя руками и поджал колени, пытаясь хоть как-то согреться. Можно было бы встать и пойти к костру, но сил на это всё ещё не было.

Раздалось тихое шуршание, и его укрыло плотной тканью, а прямо перед ним заворочался, укладываясь, тёмный силуэт, едва вырисовывающийся на фоне далёкого костра. Послышался тихий шепот:

— Стук твоих зубов слышен у берегов Чосона. Подвинься, мне тоже холодно.

— Ты… нет! — Слабо возмутился Гуань Шань, пытаясь оттолкнуть придвигающегося и шипя от боли в пальцах и ладонях. — Не надо…

— Если будешь так шуметь, перебудишь всех, — дыхание уже оседало на щеке — его лицо ещё сильнее приблизилось. — Хочешь к утру совсем околеть? Я вот не хочу.

Пришлось признать, что аргумент разумный. А тёплый плащ, да и ладони, подтаскивающие поближе — совсем не плохой вариант. Невольно возвращались воспоминания о прошлой ночи, и сознание слишком охотно сосредотачивалось на… приятном. Да, смущающем, да, невозможном. Он до сих пор не мог поверить, что действительно сделал это. Но вместе с тем так хорошо, одновременно жарко, болезненно и сладко ему не было ещё ни разу в жизни. И рыжий решил про себя, что просто от того, чтобы согреться, хуже уже не будет, и перестал без толку ёрзать. Понемногу дрожь ушла, даря успокоение. Ши лежал рядом, и, несмотря на тихое, чуть сиплое дыхание, было понятно, что он не спит. Через некоторое время он снова завозился, что-то делая. А потом руки полезли куда-то, расстегивая одежду, забираясь под неё…

— Сдурел? — шипение получалось не хуже, чем у Ингвера. Гуань Шань не мог поверить в происходящее, но всё же старался говорить потише. — Прекрати…

— Я не… мне просто очень холодно. Можно тебя сильнее обнять? — Тела коснулись и вправду ледяные ладони. Вновь пробила крупная дрожь. — Я согреюсь и отпущу. Больше ничего не буду делать. Честно.

На этот раз змеев с ними не было, так что, наверное, он и в самом деле имел ввиду то, что говорил? «Не устраивать же потасовку, не хватало, чтобы кто-то спросил, какого Рогатого мешаем спать,» — решил Шань и позволил одной руке расположиться на груди, а второй — на спине. Поначалу так было холоднее, но со временем всё выровнялось. Он чуть сдвинул голову вперёд, и его нос уткнулся в чужой, тоже ледяной, кончик носа. Это прикосновение показалось неожиданно ласковым, и Ши тут же потёрся носом, как норовил сделать тощий чёрный кот, который жил одно время при храме.

— Давай попробуем поспать. Завтра снова будет тяжелый день, — говоря это, Гуань Шань окончательно смирился и, под влиянием очередного странного момента, поймал нос Ши губами, пытаясь отогреть и слыша довольное урчание. — Согрелся? А теперь — спи…

К удивлению, никакие сны их в ту короткую ночь не мучали.

***

Чэну казалось, что за ночные часы он исчерпал свой лимит по говорильне лет на десять вперёд, и чувствовал тщательно скрываемые усталость и раздражение. Оставленные стеречь пленных воины оказались на редкость неболтливы и больше слушали. Пришлось основательно перетряхнуть свою дырявую память на предмет рассказов о стародавних временах, обычаях далёких стран и племён, легенд и сказаний о богах и героях. Но его старания оказались вознаграждены: под утро один из них всё же сказал, что немного подремлет, а второму пришлось отойти — всё же, справлять нужду прямо посреди лагеря было непринято. Все устали, а смена им придёт только утром. Чэн охотно согласился внимательно приглядеть за пленными, которые по виду спали, тоже измотанные прошедшим днём, и при первой опасности поднять тревогу. Вдалеке маячили другие караульные — да и что могло случиться посреди этой широкой и голой как стол проплешины перед темнеющей крепостью? Можно было бы расположиться внутри, но после пожара там было тяжело находиться - слишком воняло гарью и слишком много было трупов, которые ещё не успели собрать.

Стоило воину отойти, как Чэн поднялся как можно тише и подошёл к спящим, встав так, чтобы его лицо едва освещал горящий костёр, в который он только что подкинул веток. Не прошло и пары мгновений, как послышался шёпот:

— Всё-таки глаза меня не подводят. Я рад, что наши старания были не напрасны. И ещё более рад видеть, что разум к вам вернулся.

Вернулся?.. Он был не в себе? Что ж, это было более чем возможно. От того, насколько оказались верны его догадки, Чэн невольно вздрогнул. Он всё ещё не знал, куда его собирались переправить — вероятно, морем, в Магрию. Так бы и случилось, если бы он тогда не сбежал от своих спасителей, вероятно, приняв их за врагов, находясь в сумеречном состоянии сознания. После чего заблудился в Небесных Горах, где не иначе, чем провидением Вышнего, его и нашёл Цю. Всё это отлично стыковалось с теми обрывками воспоминаний, что всё ещё всплывали время от времени.

— Вы правы. Я сейчас всё понимаю, но далеко не всё помню. Так это Вы… забрали меня оттуда, где я был, и попытались отправить в другое место? — Он всё ещё не решался называть хоть одно имя или название вслух, только пытался подтвердить свои предположения. Кто знает, как отреагировали бы остальные пленные, да и поблизости мог оказаться кто угодно. И Донг вполне понял предложенный способ общения.

— Всё именно так. И я готов помочь снова, если вы поможете мне, в противном случае я буду бесполезен. Это возможно?

Чэн думал об этом почти всю прошедшую ночь, пока сидел у костра со стражниками. И небольшой призрачный шанс был у них только в одном случае. Он не стал слишком обнадёживать советника, да и сложно было обмануть этого проницательного человека.

— Это будет очень сложно. Но здесь мой брат. Он стал рыцарем Ордена змея, и возможно, небольшой группой мы сумеем попасть туда, откуда получится действовать более свободно. Если не будем терять времени.

Эта новость изумила собеседника настолько, что Донг даже приподнялся:

— Я уже ничему не удивляюсь, но вы знаете, что там его уже не ищут?

Чэн кивнул сам себе. Об этом Тянь ему рассказал. Это и осложняло дело, и давало им фору во времени — траур по «погибшему» принцу ещё не закончился, и Вейлунг вряд ли успеет объявить себя Императором. В Империи всегда придавали большое значение церемониалу. И всё же, нужно было спешить.

— Да. Но эти известия оказались так же ложны, как и четыре года назад. И мы все знаем, кто за этим стоит. Теперь я уверен. Кто-то из нас придёт за Вами через час. Подумайте, не больше двоих, кроме Вас.

Вдалеке послышались шаги, и Чэн, не спеша и не показывая волнения, вернулся на место, поправляя перевязь своего меча.

— Что там? — спросил его вернувшийся.

— Ничего, показалось, — махнул рукой принц. — Так вот, что касается обычаев магрийского племени, есть у них один прелюбопытный…

***

Глаза открывать не хотелось. Приятное тепло и знакомый запах обволакивали, норовя утянуть обратно в мягкий плен сна, но вот уже не только плеча, но и щеки коснулись холодные пальцы, и Тянь едва не подскочил, пытаясь понять, что происходит, как ему зажала рот жёсткая ладонь и в ухо зашелестел голос:

— Тихо, иди за мной.

Он тут же замер, слыша нарастающее шипение — Серая зависла над ними, с явным неодобрением глядя на незваного гостя. Тянь медленно кивнул, нехотя выползая из уже вполне взаимных объятий. Утренний рассеянный свет только загорался на востоке. Невольно передёрнул плечами — было зябко, и последовал за Чэном, поманившим его за собой. Хотелось накинуть хотя бы плащ, но под ним спал сейчас Гуань Шань, и лишать его тепла совесть не позволяла. Серая плыла за ними, но видя, что Тянь уже спокоен, тоже опустила свою встопорщенную гриву.

— Прости, что пришлось тебя поднять, — было видно, что сам Чэн вряд ли ложился — под глазами темнели тени. Да и особого сожаления в его голосе не слышалось. — У меня всё ещё нет хорошего плана. И придётся привести в действие плохой прямо сейчас. Ты готов вернуться и побороться за будущее, наше и всей страны, вместе со мной?

От его слов бросило в жар несмотря на проступившие на земле тусклые белые кристаллы инея. Прямо сейчас? Вот сию секунду вновь надо принять решение, которое в очередной раз перетряхнёт его жизнь. И может оказаться в ней последним. Оставаясь здесь, они оба рисковали каждый миг. Тянь это понимал. И второй раз вступать в неизбежный бой, когда придётся выбирать между жизнью своей, тех, кто стал дорог, и тех, которых считал своей обязанностью защитить, отчаянно не хотелось.

Но и оставить Гуань Шаня… Он до сих пор не мог отделаться от навязчивого желания обернуться и посмотреть в ту сторону, где он остался. Бросить его было равносильно тому, чтобы предать ради призрачного шанса изменить всё. Взять с собой — невозможно. Остаться здесь самому — невозможно тоже. Видя его замешательство, брат положил руку на плечо, сжимая.

— Я уже понял, что тебе непросто будет уйти. Но у нас только одна возможность. Сейчас. Чтобы не быть убитыми, как только попадём на ту сторону, нам нужен надёжный человек. И вчера я нашёл такого. Ты вряд ли помнишь его. Но пока достаточно того, что это он спас мне жизнь, и есть вероятность, что будет верен и в дальнейшем. Этого мало, но оставаясь здесь, мы рискуем больше…

— Да, я понимаю. Рогатый побери, всё понимаю! — Тянь запустил руки в волосы, и Серая беспокойно закружила вокруг, то опускаясь к земле, то вновь взмывая, не понимая, что опять не так у этих людей и почему нельзя вернуться к прерванному отдыху. — Но почему сейчас, может…

— Утром нам придётся идти дальше, а этого человека поведут в горные рудники под Найтом. И найти его ещё раз уже не удастся. Ночью пришло несколько подвод с припасами, и с ними — конный конвой. Они оставили лошадей вон там, возле уцелевших деревьев под стеной — Чэн указал рукой. Он говорил негромко, но жёстко, излагая свой план тоном, не терпящим возражений. — Я смогу привести их к другой стороне крепости и сделать так, что быстрой погони не будет. А тебе нужно будет как можно быстрее и тише убить двоих охранников. И оставшихся пленных, чтобы никто из них не поднял тревоги раньше времени. Освободить и забрать с собой мы сможем только тех, на кого укажет раненный мужчина, у которого длинные седые волосы и один глаз завязан. Он будет ждать тебя – и точно узнает. Времени нет совсем. Это и так почти самоубийство, но мы с тобой столько раз выходили живыми из безнадежных ситуаций. Смею думать, что Вышний нас сохранит и на этот раз. Я надеюсь на тебя, Тянь. Ты же сможешь это сделать? Видел, что ты творил вчера.

— Я не горжусь этим, — оборвал его Тянь. — Я убивал тех, кого должен был защищать. И ты только что предложил сделать это снова. Но ты прав. Я… знаю, как это сделать. Мы должны идти. Кто-то должен остановить это.

На это Чэн только прикрыл глаза и кивнул. Взгляд брата стал гораздо более острым и холодным. В нём не осталось былого светлого любопытства и детской веры, но взамен появилась твёрдость. На него смотрел взрослый мужчина, и Чэн был рад с ним заново познакомиться. Возможно, у них больше шансов, чем он думал.

***

Гуань Шань с трудом открыл слипшиеся веки, осторожно потирая глаза. Нашарил флягу и глотнул ледяной воды, которая немного взбодрила, плеснул в ладонь и потёр лицо, окончательно стряхивая сон. Рядом никого не было, только чуть поодаль спали Чжань и Цзянь, а за ними — ещё несколько рыцарей. Оказывается, как и они, парни накрылись одним плащом, видимо, тоже в поисках тепла. Рыжий поднялся, первым делом цепляя на пояс сумку со спящим Ингвером, и накинул плащ, поднял второй, на котором они спали, отряхнув как мог от пепла. В нём росло беспокойство. Ши до этого не оставлял его надолго, куда вдруг мог деться ни свет ни заря? Остальной лагерь ещё был погружён в предутреннюю дрёму.

Вдалеке прошли несколько воинов, коротко переговорили с часовыми, сменив тех, кто нёс караул с этой стороны от временного лагеря. В остальном же было тихо. Мелькнула мысль подойти к караульным и узнать, не видели ли они Ши, но отчего-то не стал. Его внимание привлекли сидящие у почти потухшего костра двое, охранявшие нескольких пленных имперцев — те сейчас лежали, сбившись в кучу, словно гора тряпья. Видимо, холод не давал покоя и им. Но что-то в этой картине заставило его приглядеться ещё раз. Там никто не двигался. Вообще.

Ощущая непонятно откуда взявшуюся жуть, он приблизился. Даже при звуках его шагов никто не шелохнулся — ни сидящие, ни те, что лежали позади. Так крепко спят? Но караульные... Шаг, ещё шаг. Как в ночном кошмаре, Гуань Шань толкнул одного из странных стражников, и он завалился на бок. Шлем упал и откатился, открывая посиневшее лицо с глазами, едва не вылезшими из орбит — так выглядит… задохнувшийся. Глаза рыжего расширились. Что это значит? Они просто умерли? Все? Какой-то яд? На секунду почудилось, что он — единственный живой здесь. Ингвер мгновенно выполз и закружил под ногами. Стало чуть легче.

А ещё через секунду почти рядом заржала лошадь, и из-за крепости выметнулось сразу пять осёдланных лошадей со всадниками. Окрик караульных, топот. А следом — выбежавший откуда-то Шен:

— Ву Минг! Ши! Вы что делаете? Проклятье! Эй, не стойте! Их нужно…

Теперь Гуань Шань и сам видел — впереди, вынуждая лошадь перейти в галоп, летел Минг, о котором Ши успел рассказать, что он и оказался тем самым «важным» давно потерянным и неожиданно обретённым вновь братом. Следом за ним на чёрном рослом жеребце скакал Ши. Они были прямо напротив, когда на мгновение он повернулся. Скорость не позволила бы заметить, но воображение словно дорисовало полный боли и вины взгляд его глаз в неверном утреннем свете. А с ними — с ними было ещё трое, и их Гуань Шань не узнал. Но раздумывать было некогда. Куда? Зачем?

Решение созрело моментально: Гуань Шань наклонился, подбирая Ингвера, и даже не почувствовал боли, когда они слились, даря ему привычную лёгкость. Он сорвался с места.

Чтобы догнать скачущих лошадей, пусть они и двигались к нему наперерез, понадобились все силы. Гуань Шань бы помянул добрым словом Цю, Ксинга и Шена, что гоняли их чуть ли не ежедневно, заставляя выкладываться на полную, далеко выходя за пределы способностей обычных людей. Но сейчас было не до этого — в ушах свистел ветер и шумела кровь. А в голове не было ни единой мысли, кроме одной: он просто не может отпустить его. Все причины и объяснения — потом, когда они снова будут вместе. Так, как должно быть. Как было последние дни и недели. И змей был полностью с ним согласен, заставляя шагнуть ещё чуть дальше за предел.

Тело всё сильнее разогревалось, пока он бежал так, как не бегал ещё никогда. И даже не удивился, поравнявшись с шарахнувшимся было в сторону чёрным лошадиным боком, тут же ухватился за протянутую ему руку, и его буквально вздёрнули наверх, помогая взобраться позади. Видимо, и Тянь сейчас был с Серой. Гуань Шань крепко обхватил всадника за талию, пытаясь только не слететь — конь вряд ли был доволен лишней ношей, да ещё и чувствовал присутствие двух змеев, которых лошади очень не любили.

В груди горело и жглось ни с чем не сравнимое чувство, рождая шальную улыбку. Может быть, это самая большая ошибка в его жизни. Может быть, он сто раз пожалеет, если, конечно, останется жив. Но в тот момент рыжий чувствовал только, как его запястье осторожно, но крепко сжали, помня о состоянии заживающих кистей. Шань слушал собственное заполошное дыхание, и как взвивается яркими, как языки пламени, нотами «мостик», отдаваясь во всём теле щекочущим теплом.

«Будь, что будет, — решил рыцарь, пытаясь как-то держаться, приспосабливаясь к рваному галопу взмыленного жеребца, и закрыл глаза, вжимаясь лбом в спину перед собой. — Главное — с тобой. Прибить тебя за странные дела всегда успею».