Зал был освещён свечами и факелами, и их чад исчезал под высоким сводчатым потолком. За длинным столом, уже ломившимся от разнообразных блюд, разместились на удивление немногочисленные богато одетые люди. При их появлении разговоры мгновенно смолкли, все поднялись и склонились, и Гуань Шань снова вздрогнул. Очень уж непривычно было оказываться в такой обстановке. А вот Тянь чувствовал себя, казалось, совершенно свободно, жестом руки показав, что принял приветствие, и проследовал к двум пустовавшим местам во главе стола. Вот только держался он излишне прямо, хоть напряжение и было заметно только тому, кто видел его совершенно другим.

Гуань Шань оказался прав — Чэн явился последним, вызвав очередные церемонные приветствия. За его спиной маячил кто-то из местных, видимо, назначенный на это время прислуживать — парень держался уверенно и всё же позволил себе чуть вскинуть бровь, мельком глянув на Гуань Шаня. Только этого не хватало! Сколь бы не был не искушён в придворных политесах рыцарь, он обладал достаточно живым умом, чтобы понять: многим здесь интересно, что за незнакомый никому человек трётся возле младшего принца. И за ним будут пристально следить. Несмотря на то, что это место выбрал тот самый Донг, которому Чэн, видимо, доверял, было очевидно, что никто из них не чувствовал себя здесь спокойно.

Несмотря на первоначальное желание не вмешиваться, насколько это будет возможно, Гуань Шань понял, что не хочет ставить Тяня в неловкое положение и вынуждать лгать снова. Он как никто знал, насколько печально может закончится для рыцаря пренебрежение правилами. А Тяню и так пришлось уже назвать его тем, кем он не является. Кто знает, как отразится это на лояльности Серой. Всё это пролетело у него в голове, пока они следовали к отведённому для принца месту. И он решил тщательно выполнять всё, что сможет. И даже удачно, что перед глазами будет пример, что и как ему нужно делать.

Приставленный к Чэну парень сам ему покажет. Надо только внимательно следить и повторять за ним, и, даст Высший, ужин пройдёт спокойно. А завтра они отправятся в дом Донга, где ломать комедию уже не придётся.

Следуя своему нехитрому плану, он встал слева от кресла, в которое сел Тянь. Прислужник наклонился к Чэну, по-видимому, выслушав какие-то указания. Ничего не оставалось, как сделать то же самое. Тянь глянул абсолютно равнодушно и сказал:

— Полкубка красного, подливай по четверти, как опустеет. С трёх любых блюд понемногу, не добавлять.

Внутри вспыхнул было огонёк недовольства, но, осторожно оглядевшись, Гуань Шань отлично понял причину — на них было сосредоточено слишком много внимания. Почему этот, Рогатый его раздери, принц не объяснил заранее? Ответ, вероятнее всего, был очевиден — он просто не подумал, что Гуань Шаню будут совершенно незнакомы все эти нюансы. Точно так же, как ему было сложно понять, что кто-то не в курсе, с какой стороны подходить к курятнику.

Для Тяня же происходящее было повседневной рутиной, чем-то очевидным. И злиться на него, как ни хотелось, было всё же глупо. Поэтому рыжий вдохнул, выдохнул и принялся за дело, стараясь не отставать от парня, который уже ловко исполнял указания Чэна. И едва не упустил момент, когда тот прежде, чем поставить перед принцем кубок, отлил из него немного вина и под внимательным взглядом принца выпил. Точно таким же образом он поступил с едой, которую аккуратно сервировал на широком блюде.

Смысл этого действа поначалу показался непонятным. Но потом пришло озарение… Они настолько не доверяют тем, у кого остановились, что кто-то пробует всё, что подаётся принцам, на случай, если там окажется яд?! Стараясь не показать своего изумления, он так же взял небольшую плошку и повторил все действия, думая о том, что, возможно, стоило перед этим ужином, как перед битвой, слиться со змеями. Тогда подобные вещи были бы им, вероятно, не страшны. Но было поздно. Змей мирно дремал на поясе, прикрытый полой длинной верхней одежды. На мгновение он заколебался, поднося к губам вино. Впрочем, они уже ели и пили здесь, и раньше Тянь не требовал от него пробовать первым и вёл себя спокойно. Так что, вероятно, всё это было только данью некоторому ритуалу, принятому давным-давно. Немного успокоенный этими размышлениями, он сделал глоток. Вкус ничем не отличался, как и пища. Разве что едва уловимой горчинкой.

После этого хозяин замка поднялся, произнося длинный и столь же витиеватый тост, высоко поднимая вычурный кубок с чёрной мелкой чеканкой. Остальные вежливо внимали, а под конец раздались поддерживающие восклицания, и пир начался.

Вскоре стоять за спинкой поднадоело. По мере того, как участники поднимали новые и новые тосты, становилось всё более шумно. Чуть позже по жесту хозяина явились несколько музыкантов и заиграли что-то достаточно заунывное, по-видимому, старинные мелодии. Гуань Шань заметил, как Тянь приподнял руку и словно лениво поманил пальцем. Уже было понятно, что это знак: ему хотят поручить что-то ещё. И он послушно склонился. Тянь повернулся так, чтобы сидящему по правую руку разодетому гостю было не слышно. Гул голосов и музыка надёжно заглушали его шепот:

— Прости, я не подумал, что ты не знаешь, что делать…

— Уже неважно. Долго ещё?

— Нет. Мы сможем уйти, как только закончится музыка. И… положи что-то ещё для вида. Пожалуйста.

Повторив уже понятные действия, Гуань Шань подлил вина из того же стоящего перед ними кувшина, мельком удивившись, что Тянь уже не слушал, что вещал очередной поднявшийся человек с кубком. Принц откинулся на спинку кресла и опустил голову на руку, потирая глаза. Конечно, они устали, и сам Гуань Шань чувствовал себя очень сонным. Он уже с трудом стоял, еле сдерживаясь, чтобы не зевнуть во весь рот. В какой-то момент показалось, что зал качнулся, и он встряхнул головой, пытаясь прийти в себя. Вино было слишком крепким? Он пробовал его каждый раз, отливая понемногу. Как же в таком случае все остальные, которые опрокидывали кубок за кубком…? Ещё немного, он должен… Что-то было не так. Кажется, он не слышал больше Ингвера. Моментальный страх заставил ощупать сумку на поясе. Она была пуста. Что за…? Это было последней мыслью прежде, чем темнота поглотила сознание.

***

Пробуждение отозвалось головной болью. А затем боль распространилась и дальше, концентрируясь в разных местах тела, находящегося в очень неудобной позе. Ему и раньше приходилось спать практически на голой земле, но даже тогда утром ощущения были не столь… Дёрнув руками, он убедился, что связан. Вокруг было ничего не видно. События припоминались постепенно. Замок. Пир. Тянь! Несложно было догадаться, что произошло. С минуту у Гуань Шаня ушло на то, чтобы решиться и тихо позвать:

— Эй… тут есть кто-нибудь?

Но было тихо. По-видимому, либо он был здесь один, либо остальные ещё не пришли в себя. Вторым, что пришло в голову, было исчезновение Ингвера прямо перед тем, как он, по всей видимости, отключился. Морщась от боли в голове, Гуань Шань прислушался, с облегчением слыша привычную свистящую, шуршащую мелодию, которая свидетельствовала о том, что змей поблизости и вполне доволен жизнью. Затем она стала громче. Ингвер радовался, что он проснулся. Хотелось бы и Гуань Шаню разделить его радость, но было сразу несколько обстоятельств, этому препятствующих. И разобраться с этим нужно было как можно скорее. Поэтому он, не поднимая головы от сухого камня, на котором лежал, открыл столь же пересохший рот, отправляя ставший уже инстинктивным призыв. На этот раз снова было очень неприятно, но зато уже через несколько мгновений связывающие его верёвки оказались без долгих затей разорваны.

Поднявшись и растирая медленно прекращающие болеть запястья, Гуань Шань создал на ладони небольшой огонёк, позволяющий разглядеть, где они находятся. Заодно понял, что на нём только нательная рубашка и штаны — всё остальное забрали, включая сапоги. Хорошо хоть, не голышом, видимо, хотя бы такую одежду сочли безопасной. Рядом обнаружилось только трое связанных. Возле Тяня по извилистой траектории плавала в воздухе Серая, заглядывая в бледное лицо и даже пытаясь ткнуться в плотно сжатые губы. Донг и Чэн лежали чуть дальше, и Гуань Шань решил, что займётся ими позже.

Самым простым казалось немного помочь Серой, осторожно разжав стиснутые челюсти. Смотреть с такого близкого расстояния, как серое змеиное тело с усилием проталкивается внутрь, оказалось как-то неловко, и он отвернулся. Словно наблюдал за чем-то слишком интимным.

Как и ожидалось, вскоре Тянь заворочался и хрипло выдохнул. Короткий рывок руками — и вот он уже заслоняет глаза от слишком яркого в кромешной тьме огонька.

— Кха… что за…?

— Вот у меня тот же вопрос возник, — стараясь говорить тихо, отозвался Гуань Шань, — но думаю, ты и сам знаешь ответ. Поднимайся, надо выбираться отсюда.

— Чэн…? — Принц оглядывался с заметной тревогой, но разглядеть что-то было сложно.

— Оба ещё не пришли в себя. Я очнулся первый. Видимо, хозяин был столь радушен, что напоил всех вдоволь. А я только пробовал твоё вино. Спасибо ещё, что змеи прямо перед этим куда-то делись и нашли нас сами позже.

— Вот пёс… Кан… — Тянь быстро поднялся, жестом попросив посветить, и опустился возле брата и советника, по очереди проверяя дыхание. И с видимым облегчением выдохнул. — Слава Вышнему, живы…

— Если не придумаем, как быстро отсюда выбраться, то, скорее всего, это ненадолго. Есть идеи? — Они общались как можно тише, чтобы не привлечь внимание стражников.

Гуань Шань увеличил яркость и обошёл по кругу каменную стену, ограничивающую их темницу. Пройдя полный круг, он так и не увидел хоть чего-нибудь, напоминающего дверь. Это значит… Он поднял голову, различив над собой на высоте не меньше чем четыре человеческих роста тонкую полоску света — точно в темноте было не разобрать.

— Мы…

— В яме, — продолжил за него принц. — Во многих старинных замках, как этот, сохранились такого типа темницы. Чтоб их Рогатый утащил… Это осложняет дело. Даже если я смогу повредить створки, подняться по голым стенам, которые, к тому же, с уклоном вовнутрь…

Он задумался ненадолго, и Гуань Шань, тоже не видя выхода, продолжил ходить по периметру, надеясь, что где-то всё же можно будет подняться. Судя по состоянию до того, как он позвал Ингвера, их могли сюда просто сбросить сверху. Оставалось надеяться, что при падении Донг и Чэн не получили серьезных травм. Ещё с минуту спустя Тянь хлопнул себя по лбу и помахал рукой, привлекая внимание, чтобы сказать:

— Я знаю способ. С Цзянем и Чжанем так делали. Тогда это казалось бестолковой забавой, но может сработать. Надо только привести всех в чувство. Я смогу поднять вас наверх, правда, по одному. И тебе придётся пойти первому…

Ещё минут десять ушло на то, чтобы разбудить принца и советника. Оба явно чувствовали себя не лучшим образом, Чэн едва успел отползти подальше, как его стошнило. На пиру никак нельзя было игнорировать произносящих здравницы, и ему приходилось выпивать с каждым тостом, дабы не наносить урона чести говорящего. Зато после этого ему стало явно лучше, и он смог подняться, всё ещё нетвердо стоя на ногах. Последним очнулся Донг, но его взгляд был всё ещё затуманен. Ждать дольше было нельзя, и они решились на первую попытку.

Через несколько мгновений Гуань Шань с глухим стуком упал на камни, как куль с тряпьём. Хорошо ещё, что боли не было. Летать оказалось очень сложным занятием, требующим изрядной сноровки. И только рассказ о том, что Цзяню это вполне удалось, и отсутствие другого выхода заставляло его пробовать ещё и ещё раз. В замкнутом помещении каменного мешка создать ветер такой силы было очень непростой задачей. Наконец Тяню и Серой удалось закольцевать воздушные потоки. При этом Чэн и Донг вжались в стену, потому что на них давил прессом срывающийся вниз вдоль камней ставший плотным воздух, несущий каменную крошку и пыль, забивающуюся в глаза.

Гуань Шаню же приходилось прижимать руки к бокам, потому что иначе ветром рубашку поднимало вверх, мешая видеть. Некоторое время он балансировал, поднимаясь немного над полом, но одно неловкое движение, вызванное потерей опоры — и его вновь отшвыривало куда попало. Остатки одежды уже были частично разодраны о каменную кладку, когда он наконец приноровился, на этот раз плавно поднимаясь вверх. Достаточно оказалось «лечь» на поток и позволить ему нести себя. Больше всего это было похоже на плаванье. Вайтривер был далеко от моря, но там была река, и в детстве послушники иногда бегали туда в пик короткого северного лета. Тогда Гуань Шань и научился худо-бедно держаться на воде. Вот и здесь принцип был примерно тот же.

Они заранее обсудили, что и как будут делать — отпуская огонёк вверх удалось разглядеть, что под самыми тяжёлыми, сбитыми из широких досок створками в камень вмурованы одна над другой несколько скоб. Дотянуться до них оказалось непросто, но наконец Гуань Шань ухватился за них, и тут же поток иссяк, от чего он едва не свалился с высоты, лишившись поддержки.

Следующий их ход был ещё более сложным. Когда он разглядел узкую щель, стало понятно, что посередине неё проходит железный засов. Стержень засова начал нагреваться, постепенно раскаляясь докрасна. Было непросто сдерживать огонь, не давая ему разгораться в полную силу на деревянных досках раньше времени. Такой ювелирной работы Гуань Шань ещё не выполнял, и потребовалась вся изобретательность, чтобы донести свою просьбу до Ингвера. Некоторое время спустя можно было начинать действовать, и он, как условились, отпустил небольшой огонёк вниз, давая сигнал и изо всех сил вцепляясь в узкие стальные скобы.

Через мгновение ветер ударил, ломая расплавившийся засов и выбивая створки, а сразу за этим всё наверху вспыхнуло. Раздавшиеся мучительные крики подтвердили, что стража их больше не задержит. Выдержав накал, подпитываемый постоянным потоком воздуха, достаточное для гарантированной смерти время, Гуань Шань выбрался в раскалённое как печь помещение.

От вида скорчившихся почерневших тел замутило, напоминая о том, что пришлось увидеть при штурме, но он поспешил отбросить воспоминания. Нужно было найти лестницу. Она обнаружилась у стены, частично обгоревшая, но всё ещё пригодная для использования. Зацепив её за нагревшийся крюк, рыжий наклонился через высокий край ямы, зажигая новый огонёк:

— Выбирайтесь скорее!

Не теряя времени, он пошарил вокруг, разжившись тонким стилетом — вроде, такой назывался мизерикордияМизерикорд, мизерикордия, кинжáл милосéрдия (фр. misericorde — «милосердие, пощада») — кинжал с узким 3-гранным либо ромбовидным сечением клинка для проникновения между сочленениями рыцарских доспехов.… достаточно редкое оружие. В это время один из казавшихся трупами стражников зашевелился и захрипел. По телу пробежала дрожь… пришлось потратить ещё минуту на то, чтобы сообразить, как закончить его мучения. Точный удар прервал агонию, и длинное лезвие обагрилось кровью. Гуань Шань склонил голову, произнося короткую молитву Высшему за ещё одну душу, которая на этот раз легла тяжким грузом. Ещё одно убийство. Будь проклят тот, кто всё это начал…

***

Они бы не выбрались. Просто не хватило бы чётко отмеренного времени, в течение которого рыцари могли сражаться, пользуясь силой. Сыграло на руку, что никто не видел при них змеев, а Донг в последний момент перед тем, как въехать в замок, развернул своих людей, дав им указание немедленно ехать домой и вернуться со всеми, кого они смогут собрать по пути. Поэтому к тому моменту, как они пробились во двор, небольшому отряду, оставшемуся в замке Кана, пришлось сражаться на два фронта — и со сбежавшими пленниками, и с подошедшими к стенам. Племянник Консула предпочёл лично не показываться, видимо, он был крайне далёк от желания рисковать своей шкурой. Даже имея перспективу объясняться с Вейлунгом, гонца к которому он отправил, стоило ему убедиться, что перед ним действительно принцы, а не призраки и не самозванцы.

Всё это Чэн понимал вполне отчётливо, не забывая отбиваться от всё ещё многочисленных противников. Тяню и рыжему пришлось выпустить змеев, когда стало ясно, что быть слитыми с ними становится опаснее, чем продолжать бой. За это время во многих местах замка плясали языки пламени, но каменные стены не позволяли огню причинить сильный вред. Рыцарь и принц были не в лучшем состоянии и уже потратили много сил, выбираясь из ямы и вытаскивая обоих своих спутников. Донг прихрамывал, да и сам Чэн с трудом поднимал найденный там же в помещении стражи слишком тяжёлый для него меч. Но выбирать не приходилось — как и брезговать снятой с убитых окровавленной и воняющей одеждой и обувью. Какое-то время им удавалось играть с погоней в кошки-мышки, но те знали замок гораздо лучше и едва не загнали их в ловушку в одном из тупиков.

Тяню пришлось повторить один трюк, который он проворачивал только однажды. К тому моменту Серую он выпустил всего несколько минут назад. И по сигналу она вновь спустилась к нему на протянутую руку, на короткое время исчезнув внутри. Не успел хвост раствориться, как он ударил воздушной волной, поднимая в воздух всё найденное им оружие и просто хлам — и одновременно швырнул в нападавших. Стрелы, мечи, обломки вещей, камни, факелы — всё это находило не успевших укрыться, больше отвлекая и дезориентируя. Через секунду он упал на колени, возвращая Серую на словно вылизанные воздушным потоком камни, и закашлялся. Но рыжий уже закинул его руку себе на шею, поднимая, и они побежали вперёд…

Тяжёлый мост через ров удалось опустить под грохот цепей, расправившись с оставшимися в меньшинстве защитниками у ворот. Всё же, практически все воины сейчас сражались с хирдами Нейксгарда возле границы, а им посчастливилось серьёзно проредить количество оставшихся в замке ещё в первую атаку.

Как только деревянная конструкция коснулась земли, по ней пролетел передовой отряд верных Донгу людей с заводными лошадьми, на которых беглецы взобрались за считанные секунды до того, как вслед полетели стрелы. Одна вонзилась в круп коню, на котором ехал Чэн, но, к счастью, рана была неглубокой, и животное только взбрыкнуло и рвануло от замка, заставляя всадника пригнуться к шее, пытаясь не вылететь из седла.

Казалось, прошло уже много времени с тех пор, как они очнулись на дне каменного мешка, но на деле едва ли всё заняло больше часа или двух — рассвет едва окрашивал горизонт розовым. Чэн чувствовал, как саднит отбитое левое плечо, во рту стоит отвратительный привкус, а правая рука болит от непривычного оружия. Но всё это было ничем по сравнению с тем фактом, что им вновь удалось выбраться живыми. В первую очередь благодаря предусмотрительности Донга, который всё это время смотрел виновато, словно не мог простить себе просчёта.

На самом деле Чэн его вины в произошедшем не видел — у них и в самом деле не было выхода, кроме как попробовать довериться Кану. Кто виноват, что он оказался очередным предателем, готовым ради будущей «благодарности» Регента, готовящегося стать полноправным Императором, выдать ему тех, кто имел гораздо больше прав на престол?

От того, насколько далеко проникли связи Вейлунга, становилось страшно. Но у Чена не было другого выхода, кроме как победить. Больше у них не было возможности дожидаться сбора — мысленно принц рисовал сейчас извилистую линию между городами и замками тех, кто, как он верил, и, насколько знал Донг, скрыто не поддерживали политику Регента, считая её пагубной для Империи. Может быть, кто-то из них и окажется не вполне лоялен или же будет равнодушен, соблюдая исключительно свои интересы. Главное — собрать как можно больше сторонников, не исключая и простых граждан Империи. И последующим будет уже легче присоединяться к восставшему большинству. История знала немало примеров подобного, разве что в этот раз людей поведут за собой те, кому это право дано от рождения. К счастью, дорога до столицы лежала практически через всю страну, и они успеют объехать много провинций. Проблема в этом была только одна — им нельзя будет останавливаться ни на минуту. Как выдержать эту безумную гонку, ухитряясь договориться с самыми первыми, которые станут основой его личного «Великого Похода»? Кто знает. С помощью Вышнего. Брата. Донга. Гуань Шаня. И всех, кто сейчас обступил их по бокам, давая толику уверенности, что совершенно невозможная затея принесёт успех.

Чэн верил в то, что прав, а вера издревле была лучшим оружием.