Если где-то происходит революция - значит

к этому имеются исторические предпосылки.

Учебник истории.

Двигаться приходилось изнурительно медленно. Первый же встретившийся на пути скорее даже не замок, а богатый дом встретил их закрытыми воротами. И на стук никто так и не открыл. Ответ был понятен, и Чэн мысленно вычеркнул первое имя из длинного списка. Неудача вызвала рост нервозности, и к следующему городку они подъезжали в гораздо менее воодушевлённом состоянии.

К удивлению, здесь к ним проявили гораздо большее радушие. Пожилой владетель здешних земель долго не мог подняться с колен, хотя Чэн и пытался не дать ему приветствовать по полной форме, учитывая преклонные года. От предлагаемой трапезы и ночлега Чэн и Донг дружно отказались, вместо этого проведя пару часов за разговорами не только со старым наместником, но и с его наследниками — два сына, по крайней мере, на словах полностью поддерживали отца и принцев. И согласились не только выделить в сопровождение практически всех имеющихся в распоряжении воинов, но и поехать сами.

Пока во дворе царила суета и сборы, их всё же уговорили хотя бы что-то поесть и дать отдых лошадям и людям, которых также накормили. В итоге их колонна увеличилась по крайней мере вдвое. Старик тоже порывался поехать. Его насилу отговорили жёны сыновей, умоляя не оставлять их одних без защиты. Понятно, что никакой особой защиты от старика не было, но зато это позволило ему, не теряя лица, остаться дома.

К тому времени весть разлетелась по городку, и двигающуюся по улицам небольшую процессию провожали радостными криками. А кто-то даже кинул под ноги коней уже немного пожухлые осенние цветы. Часть жителей городка вознамерилась проводить их до следующего поселения. Многим хотелось рассказать потом, что мало того, что лично видели разом обоих принцев, но и участвовали в их возвращении в столицу.

Чэн про себя вздохнул с некоторым облегчением, стараясь одаривать вниманием как можно больше народу. На центральной площади он остановился и обратился к гражданам с небольшой речью, выдавая сильно отредактированную заранее версию событий. Было нужно, чтобы его слышали, и разносящиеся слухи как можно меньше искажали изначальный посыл: он идёт, чтобы принести стране долгожданный мир и былое процветание. И чтобы наказать тех, кто виновен в измене, из-за которой им с младшим братом пришлось немало претерпеть прежде, чем сумели вернуться. Имя Вейлунга специально не называлось. Он говорил о том, что будет судить и накажет тех, чья вина будет неопровержимо доказана. Чэн вдохновенно призывал всех, в ком жива преданность Империи, присоединяться к его походу. И его слышали. Как ни резво бежали кони, но слухи бежали впереди них.

Несмотря на утекающее сквозь пальцы время, приходилось останавливаться в каждом более-менее значимом городке, замке и даже посёлках, повторяя свои слова. Чэн отчаянно старался, чтобы они звучали искренне и трогали сердца людей. На какой-то раз он выдохся окончательно — горло болело, голос охрип, и к нему неожиданно подошёл Тянь.

— Тебе нужно отдохнуть. Я скажу. Ты уже столько раз повторил это, что я давно выучил. Доверишь?

Он смотрел уверенно, и Чэн не пожалел о своём решении. У Тяня получалось ничуть не хуже. Он дополнил слова от себя, и к концу его речи тут и там раздавалось такое до боли знакомое, но обретшее новое звучание: во имя и во славу Империи! Когда-то это был призыв к войне, но теперь в эти слова вкладывался новый смысл. Ему давно пора было измениться.

Шли третьи сутки. Те, кто были с ними с самого начала, выглядели усталыми, но держались. Где-то по пути к ним присоединилось несколько повозок, и люди по очереди дремали на них, насколько это было возможно на тряской жесткой поверхности, когда на особо больших кочках и рытвинах дороги клацала челюсть. Но даже так было лучше, чем засыпать прямо на ходу, рискуя свалиться с коня. Кто-то отсеивался, а кто-то прибавлялся в этом постоянном движении их растущего каравана. Менялись люди, кони, и только те, кто начинали путь, всё так же оставались бок о бок.

Теперь Чэн был уже более или менее уверен в этой части плана. Что его нервировало больше — так это отсутствие видимых действий со стороны Регента. Теперь, когда вести распространялись уже столь длительное время, замять это больше было невозможно. Даже если Вейлунг объявил бы их самозванцами и отправил войска — не было никакой гарантии, что легионы не повернут против него же. Граждане Империи не могли представить, чтобы поднять оружие против собратьев. Среди сопровождающих появлялись и женщины, и дети — пока они проходили по городу, люди пытались коснуться хотя бы стремени. И в одночасье переломить это движение было уже невозможно. Всех подогревала надежда на перемены.

***

Вейлунг метался по залу хищным зверем, не находя себе места. То падая на обитое алым бархатом кресло, то вскакивая вновь. Приняв запыхавшегося гонца, что явился от Кана, Регент заставил его три раза повторить весть, что он принёс: в замок у самой старой границы явились трое: принц Чэн, принц Тянь и бывший советник Донг. Кан знал их лично, но стоило ли доверять его донесению? И они собирались ехать в столицу. По заверениям гонца, из замка они уже никуда не уедут — Кан найдёт способ удержать их до получения распоряжений.

Первым порывом было хмыкнуть: да это невозможно. И велеть повесить гонца, чтобы не молол вздор. А затем вызвать Кана и припугнуть его так, чтобы ему ещё год только кошмары снились. Но затем в голову стали закрадываться сомнения. А так ли уж невозможно? Он не видел мёртвого тела Чэна. Он не видел мёртвого тела Тяня. Положился, что называется, на кого-то. Поверил… Больше такой ошибки он не совершит. Гонец был отправлен дожидаться ответа.

Первым делом Вейлунг сказал позвать Цыня. Нужно было поспешить, пока ушлый лекарь не прознал о новостях и не забился в какую-нибудь нору, откуда его придётся выковыривать. Хотя гонца он выслушал после того, как отослал всех постоянно толкущихся в залах и коридорах обитателей дворца, сохранять конфиденциальность здесь было сложно. Везде мерещились подслушивающие и подглядывающие. Иногда Регенту казалось, что его хотят убить. Впрочем, скорее всего, не казалось. Другое дело, что никто просто не мог решиться на попытку. Потому что окажись она неудачной — печальная судьба ждала не только заговорщика, но и всю его родню до седьмого колена. А те, кто были сильнее, пока держались его стороны. Страх надёжно пропитал стены дворца. Но это не означало, что он не поддерживал благопристойной личины — границы существовали всегда, и те, кто переходил их, не жили долго. Уж это Вейлунг понимал отлично, стараясь не пятнать свою репутацию совсем уж непопулярными решениями и действиями. Советники, Легаты, Префекты (Всё смешалось в доме Облонских, но просто запомним: Советники — чиновники по направлениям, Легаты/Консулы — наместники провинций/земель, Префекты — военачальники. Армия Империи состоит из легионов, легион — из когорт, дальше мельче и не упоминается.). Они же и составляли наиболее богатую и влиятельную знать Империи. И имели значительный вес и власть. В конце концов, на их деньги содержалась армия и, в конечном счёте, на них держалось благосостояние государства. И с ними приходилось считаться.

Нужно было принимать меры, и быстро. Но какие? Регент решил начать с самого важного — с причины. Как же так вышло, что тот, кому он до определенной степени доверял… оказался неверным? Или же тут имело место стечение обстоятельств? Желание убить Цыня немного поутихло. Сначала нужно было узнать все детали, а уж затем принимать решение, как именно окончит свои дни лекарь… Регент тут же отругал себя за мягкотелость — с ним стоило расправиться уже давно, но он так привык видеть его и знать, кому можно поручить самую грязную работу, что невольно затянул с устранением. Цынь Даошенг слишком много знал. И, как оказалось, далеко не обо всём докладывал хозяину. А таких непослушных людей Вейлунг не терпел. И без того старик явно зажился на этом свете.

Он вошёл в зал, кланяясь низко, но с достоинством, и даже привыкший читать по лицам Вейлунг не мог бы сказать, что придворный лекарь в чём-то не уверен. И всё же, на секунду его узкие бесцветные глаза расширились, когда Регент ровным голосом произнёс:

— Ты солгал мне.

Больше можно было ничего и не говорить. Цынь знал его слишком давно, чтобы не понять, что срок его жизни уже отмерян. И всё же, сделал попытку:

— Мой повелитель, я не понимаю…

— Тот, о ком ты мне сказал, что его никто никогда не найдёт. Сегодня мне сообщили, что он жив.

Послышался тихий стук, и после разрешения в зал вошла служанка, не смея поднять глаз. В руках она несла поднос с изящным чайником и парой небольших чашечек. Стоило ей скрыться, как Регент сел за низкий столик, жестом показывая сесть напротив. Они не раз раньше вот так же пили зелёный чай, привезённый из далекой страны. Его тонкий вкус и запах могли по достоинству оценить не так много людей. И Вейлунг поймал себя на мысли, что ему будет не хватать вот этих неторопливых бесед за чаем. Прежде, чем Цынь успел что-то сделать, Регент сам взял чайничек и аккуратно разлил светло-зеленоватый напиток по чашкам. Потом на глазах Цыня вынул из мешочка, висящего на поясе, маленький свёрток и насыпал в одну из чашек несколько серых крупинок. Даже сейчас старый лекарь ничем не выказал своих чувств и с почтительным поклоном принял чашку. Вейлунг смотрел, как он отпивает глоток, после чего продолжил:

— А теперь рассказывай, Даошенг. У тебя как раз хватит времени, чтобы рассказать мне всё…

Приказав страже оттащить всё ещё дергающееся в агонии тело, пачкающее пол идущей изо рта кровавой пеной, Регент вздохнул. Всё оказалось до банального просто. Недовольные есть всегда, их невозможно истребить, как крыс и тараканов. И некоторые оказываются достаточно живучими и проворными, чтобы вмешиваться в самые продуманные планы. От этого поднималась злость, требовавшая выхода. Что ж, у него будет возможность повторно убить занозу в глотке — Чэна. Этот щенок Дэминга смел перечить ему ещё тогда, когда молоко на губах не обсохло. И даже все старания Цыня не смогли окончательно свести его с ума. Но теперь, когда все трое во власти Кана, можно было прихлопнуть их раз и навсегда. И на этот раз он будет присутствовать при этом лично. А ещё лучше — своими руками перережет глотку обоим щенкам. А потом и Донгу, который оказался виновен в том, что Чэн выжил, и так неожиданно появился. История же с младшим принцем представлялась ещё более запутанной. Но в этом разобраться можно будет и потом. На мгновение Вейлунг начал подозревать даже Настоятеля Ше, но потом всё же решил повременить с этим. Недоверие это хорошо, а вот паранойя — уже не очень.

Первоначальное решение было очевидным — надо было ехать самому, и желательно в тайне. Для этого нужно было поручить советникам срочно организовать какую-нибудь инспекцию, дабы не вызывать недовольства… Если бы всё было так просто.

Но на фоне ставшего неприятной неожиданностью наступления Нейксгарда отлучаться из столицы надолго было чревато. Военный совет собирался дважды в день. Доклады о продвижении хирдов следовали один за другим. Поначалу Вейлунг не придал значения — очередная попытка варваров вернуть часть утраченных территорий. И только выслушивал заверения Первого Префекта (Первый Префект - главный военачальник Империи.), что вскоре они будут отброшены назад. Но дни шли, а донесения становились всё тревожнее. И вот уже приходилось всерьез обсуждать возможность оставить ряд приграничных крепостей и отступить за линию, когда-то бывшую прежней границей между Нейксгардом и Империей. Благо вдоль неё имелись старые укрепления, которые поддерживались в относительном порядке, и можно было быстро развернуть на них надёжную оборону. Оборону? Какого рогатого?! Раньше речь шла о наступлении!

Когда это озвучил Легат северных провинций (Наместник над частью Империи, в которую входили раньше отвоёванные у Нейксгарда территории.), Регент едва удержался от массовой казни. Как можно было довести до того, чтобы фактически потерять плоды завоеваний всех последних лет?! В голове отчётливо всплыла картина, как в Магрии один из местных князьков насаживал своих пойманных врагов на длинные заострённые колья. Возможно, если сейчас таким же образом поступить с парой командиров когорт и Префектов, остальные как-то активизируются? Он решил отложить эту мысль до вечера, дав им время до заката с тем, чтобы принести ему вменяемый план дальнейшей военной кампании, подразумевающий возвращение всего утраченного и желательно продвижение вглубь ещё оставшихся под контролем северян территорий. О том, что ресурсы истощены, землевладельцы ропщут, а народ не желает в массовом порядке идти в легионеры и умирать за Империю, он слушать не желал. Вот ещё мнения черни он не спрашивал.

А вот теперь — новая проблема.

Это было особенно неудачно, учитывая, что до окончания траура по младшему принцу оставалась всего неделя, по истечении которой можно было провести ритуал Возведения его в Императоры. Монсеньор Ше уже давно готовился к этому событию — всё должно было происходить в Большой Обители.

От того, сколько всего одновременно свалилось на его голову, Регенту впервые стало настолько не по себе. Уехать ни в тот день, ни на следующий он не смог — как назло, срочные дела, требующие его непременного участия, появлялись одно за другим. Он уже было решился ехать после назначенного на следующее утро военного совета. Даже велел подготовить ту самую неприметную повозку и предупредил нужных людей, когда пришло новое известие, от которого Регент медленно побагровел, уже жалея, что поспешил с устранением придворного лекаря. Сейчас бы ему не помешала порция успокаивающего снадобья.

— Принц Чэн и принц Тянь, благодарение Вышнему, живы и движутся к столице в окружении радующихся их возвращению подданных. Везде твердят о Светлом Чуде, кое знаменует начало новой эпохи мира и процветания, как при правлении Вышним Данного Императора Дэминга! — возвестил Первый СоветникПервый Советник - аналог премьер-министра., и, может быть, Вейлунгу только показалось, но в его глазах мелькнуло что-то похожее на злорадство?

Желание проснуться от напоминающего кошмарный сон дня заставило Регента поморщиться и выдавить улыбку.

— Светлое Чудо, говорите? Это надо ещё проверить… — озадаченные придворные переглянулись. И Первый Легат (Первый Легат - управляющий центральной провинцией, где располагается столица.) озвучил общее мнение:

— Разве Регент не должен поспешить навстречу племянникам, чтобы лично сопроводить их в столицу? Не Вы ли так упорно искали их? Если наши надежды оправдаются, и это действительно они — наш долг в этом убедиться!

В ответ Вейлунг после некоторой заминки кивнул:

— Разумеется, я их встречу. Готовьте выезд.

Вот так пришлось-таки отправиться, но только не тайно, а наоборот, с как можно большей помпой. Возможно, по пути откроются новые обстоятельства, и судьба сама подскажет план. Не всё ещё потеряно. Спешить не стоит — главное, чтобы щенки не доехали до столицы. Он похоронил их один раз — похоронит и второй. Никто не смеет вставать между ним и троном Империи. Надо только разузнать всё в подробностях…

***

Кортеж показался из-за поворота дороги, когда до столицы оставалась всего пара дней пути с учётом количества и состава их разношерстной компании. За это время Чэн выяснил, что хирды Нейксгарда выполнили свою задачу и дошли до старой границы, но за неё не переступили — за свою землю имперцы сражались не менее ожесточённо, а старые укрепления, веками служившие заслоном, были им и теперь. Граница образовалась именно здесь не на пустом месте, а потому, что расположение позволяло надёжно защищать рубежи.

До этого им всё же пришлось остановиться на несколько коротких часов глубокой ночью в поле, после того, как даже Чэн вынужден был признать, что ещё одни сутки бодрствования — и он вряд ли сможет появиться в столице, не пугая подданных своим измождённым видом и полубезумным взглядом. Тянь рискнул пошутить, что так их могут счесть нежитью, вернувшейся с того света. И пришлось расположиться там, где были. Лагерь живо напоминал им тот, в котором собирались хирды перед началом Похода. Даже такой короткий отдых придал всем немного сил, а близость столицы, дома, словно открывала второе дыхание.

И вот, навстречу пропылённым, пахнущим далеко не розами усталым всадникам выехало несколько повозок, покрытых дорогими тканями, запряженных лоснящимися холёными лошадьми. Сопровождал их большой отряд в сверкающих на солнце доспехах, шлемы солдат, сопровождавших Первого Префекта, украшали красные гребни. Всё это выглядело как нечто из другой жизни, о которой все по эту сторону дороги успели давно и прочно забыть. Когда из первой из повозок с некоторой брезгливостью ступил прямо на пыльную дорогу Регент, придержав свою длинную мантию, чтобы не пачкать её, Тянь, видимо, едва удержался от того, чтобы в тот же момент придушить его. Чэн глянул на брата строго, и тому пришлось оставить эту мысль, спешившись и встав на шаг позади. Серая была рядом, как обычно находясь за плечом, и беспокойно свивала кольца, чувствуя, что творится с Тянем.

С обоих сторон остановившихся первыми нагоняли едущие следом, и вскоре пустым остался только небольшой пятачок. С одной стороны — несколько вельмож: Легаты, Советники и Первый Префект, за ними - стройная когорта. С другой — самые разные люди всех сословий. Сама собой установилась напряженная тишина, которую прервал голос Регента:

— Чэн, Тянь. Я вижу, что слухи оказались правдивы. Это действительно вы, — вот только тепла в его голосе не было и следа. И он даже не пытался как-то скрывать своей неприязни.

Что за игру затеял Вейлунг — было пока неясно, и Чэну ничего не оставалось, как ответить.

— Рад, что ты не пытаешься отрицать этого. А раз так — проводи нас в столицу, где ты сложишь свои полномочия Регента и передашь власть истинному наследнику трона Империи. И ответишь перед справедливым судом за свои деяния.

— Я бы непременно так и сделал. Но есть одно небольшое обстоятельство, которое не даёт мне так поступить, — он выждал паузу, давая всем в полной мере осознать сказанное. — Я чту закон и память моего брата, Вышним данного Императора Дэминга. Но и отдавать власть над Империей предателям, ставя под угрозу само её существование — никак не могу.

Его слова заставили всех изумлённо выдохнуть. Что это значит? Как могут быть принцы предателями? Чэн уже и сам почувствовал, как его начинает заполнять ярость. Но сейчас было не время поддаваться чувствам. Именно в этот момент решалась судьба. От его слов и действий зависит, превратится ли это место в поле битвы или же они выйдут победителями без крови. И он молился Вышнему о том, чтобы добиться второго варианта.

— О том, что твой язык способен на любую ложь, я знаю, — совладав с собой, произнёс Чэн. — Узнал, пока твой ближайший подручный, придворный лекарь Цынь Даошенг, пытал меня больше года в подвале дворца. Будешь отрицать, что это — твоих рук дело?

Не давая себе времени на сомнения, Чэн расстегнул куртку и снял рубашку, поворачиваясь спиной. Он не хотел этого. Мысль о том, чтобы показать всем позорные метки, была почти невыносима. Но при таком повороте дел о гордости пришлось забыть. На мгновение и Вейлунг был ошеломлён тем, что увидел. Его голос дрогнул, однако, это скорее было талантливой игрой.

— Мне больно видеть это, ведь ты — мой племянник, который вырос на моих глазах. Но Цынь Даошенг уже понёс своё наказание — он мёртв. Разумеется, я ничего не знал об этом. И самое печальное — знать, что это озлобило тебя и превратило во врага Империи. Сознаюсь, я был неосторожен и пригрел на груди змею. Но она уже не сможет никого укусить. А вот яд, который ты скопил, всё ещё опасен для всех, Чэн.

— Не понимаю, к чему ты клонишь. И не верю ни одному твоему слову. Донг, — обратился он к вышедшему вперёд советнику. — Что ты узнал от подручного лекаря Цыня?

Бывший советник вышел вперёд и коротко поклонился собравшимся.

— Нам удалось заставить его рассказать о том, что он знал, — Донг вытащил пергамент и показал его собравшимся. — Здесь сказано, что захватить и удерживать принца в подземельях дворца, используя его как подопытное животное, приказал Регент Вейлунг.

— Бред! — усмехнулся Вейлунг. — Он не мог сказать об этом. Подручный Цыня — немой.

— Он и не говорил, — возразил Донг. — Он написал это, так как был обучен грамоте самим Цынем, чтобы разбирать рецепты.

— Я не намерен слушать здесь бредни того, кто виновен в воровстве, и только чудом не лишился головы благодаря моему великодушию. И теперь подобно бешеной собаке кусает руку, которая его спасла. И покрывает тех, кто явились из Нейксгарда, чтобы отдать нашу страну на растерзание северным варварам. Смотрите! — он указал на стоящих рядом Тяня и Гуань Шаня. — С ними — нейксгардец, более того, он из Ордена змея и не скрывается. Его змей с ним, а наш так называемый принц перенял его повадки. Его змей свободно находится здесь, где может в один миг убить кого-то. Не знаю, сошёл ли он с ума — это было бы лучшим объяснением, или же добровольно перешёл на сторону своего брата. Что пообещал вам Конунг, гостеприимством которого вы столько времени пользовались, чтобы потом продать нас всех Нейксгарду?!

Он брызгал слюной, показывая всю свою злобу. И казался сейчас поистине безумным. Но люди вокруг переглядывались, пытаясь понять, что из сказанного правда и как действовать.

— Не знаете, что думать? — продолжал тем временем Регент. — А я вам скажу. Мог ли кто-то из вас предположить, что Тянь, каменный принц, благородный наследник Императора Дэминга, будет сражаться не за, а против Империи? Что будет убивать их бок о бок с этими так называемыми «рыцарями»? Что делает здесь член Ордена, когда он должен был быть убит, едва ступил на земли Империи?

На этот раз ропот послышался громче. Но Чэн его едва слушал. Ещё при первых словах он понял, что задумал Вейлунг. Всю дорогу до этого места его не оставляли мысли об ответном ходе Регента. Он успел перебрать множество вариантов. И этот был из основных, в первой десятке. Поэтому он давал сейчас Регенту высказать всё, чтобы не тратить время на долгие препирательства. Прямых доказательств, кроме присутствия здесь рыжего рыцаря у него не было и быть не могло — из тех, кто присутствовал в битве при Нью-Эйде, ни один не вернулся в Империю. Поэтому все эти выпады — не более, чем домыслы, призванные поразить слушателей.

Оглядывая стоящих напротив, он выделил именно тех людей, которых нужно было убедить поверить в его версию событий. Именно они представляли здесь тех, кто будет принимать решения, стоит власти Регента пошатнуться. Первый Советник. Первый Легат. Первый Префект. Эта троица сейчас внимательно слушала Регента, но по брошенному словно невзначай взгляду Первого Советника было понятно, что они выслушают обе стороны. Поэтому Чэн едва заметно благодарно кивнул. Когда Вейлунг начал повторяться, а слушатели — терять внимание, Чэн понял, что пора заканчивать это соревнование в ораторском искусстве.

— Вейлунг, — он намеренно не называл его дядей. Мысль о родстве с этим человеком не вызывала ничего кроме отвращения. — Уж кому и говорить о предательстве — только не тебе. Вспомним же всё с самого начала. С того, как ты предал своего брата. Я не доверял тебе с тех самых пор, как начал хоть что-то понимать. Может быть, ты считал меня бестолковым мальчишкой. Но я помню, как ты смотрел на мою мать. И кто, как не тот же Цынь, «лечил» её. И после этого «лечения» моя мать умерла, принимая настои, которыми потчевал её лекарь, которого ты так защищал перед моим отцом. Зачем? Кто неизменно оказывался рядом в тот момент, когда отцу грозила опасность? Давайте вспомним, от чего он погиб. Его убил «рыцарь Нейксгарда». Это известно всем. Но он умер не от ранения, огня или воды. Он умер от яда. Яда, мгновенно парализующего, не позволяющего говорить. Это тоже есть в записях, и те, кто присутствовал тогда, могут подтвердить. Гуань Шань — рыцарь Ордена змеев. Слышал ли ты о том, чтобы рыцари использовали яд?

Гуань Шань, с которым Чэн говорил до этого, вышел чуть вперёд, повторяя, пускай и с акцентом, нужные слова:

— Нет. Это не нужно. Если мы хотим убить — для этого не нужно использовать такие сложные способы. У каждого змея они свои. Но я ни разу не слышал, чтобы пользовались ядом.

— Первый Префект, в Вашем ведении множество хозяев змеев. Кто-нибудь из них когда-нибудь пользовался ядами?

Тот задумался ненадолго, но затем покачал головой отрицательно.

— Кем и зачем тогда был отравлен Император? Может быть, чтобы не успеть перед смертью рассказать о том, кто и почему его убил? Но тот, кто это сделал, потешил свою звериную натуру, глядя на его агонию с самого близкого расстояния. Кто это был тогда? — в этом Чэн не мог быть уверен на сто процентов, но его воспоминания подсказывали — именно об этом он задумался незадолго до своего «исчезновения». И его подозрения и расследования стали ещё одной причиной. А значит, он был прав. И всё, что он узнал у Донга, только укрепило эту уверенность. Но ещё не все карты были раскрыты.

Теперь уже слушали все. И очень внимательно. Первый Префект был там, когда умер Император Дэминг. И он взглянул в сторону Регента, не скрывая удивления.

— Продолжим. Ты отрицаешь, что знал о том, что делал Цынь. Но зачем ему это? Зачем травить Императрицу, зачем держать в плену меня, подстраивать убийство Императора? Вы верите, что кто-то делал бы это без причины? Но вот, не стало жены Императора, затем его самого, затем меня. Остаётся мой брат. Между Регентом и троном. Один. Казалось бы, он должен был исчезнуть немедленно. Но к тому времени сплетенная этим человеком сеть, построенная на запугивании и подкупе, была неполной. И было выгоднее оставаться в тени, укрепляя свою власть исподволь. Но как только принц вырос — что же произошло? То, что должно было по бесчеловечной логике — он должен был умереть. И именно поэтому подчинённый Настоятеля Ше, ближайшего друга Регента, столкнул его в пропасть. А Регент, который знал принца с детства, охотно согласился, что тот, кто лежит на погребальном костре — и есть его племянник. Вы видите другие причины?

При этих словах уже все замерли, переводя взгляд с молчащего Вейлунга на Тяня.

— Моего брата спасло действительно провидение Вышнего — этот змей выбрал его и не дал умереть. И вывел туда, где было безопаснее. Да, принцу Империи было безопаснее в Нейксгарде, чем в родной стране! И то же провидение свело нас вместе, позволив вернуться. Чтобы положить конец настоящему предательству, неправедным обвинениям неугодных, таких, как советник Донг. Скажите, все, здесь присутствующие. Вы готовы, чтобы Вами правил человек, едва не истребивший всю свою семью, одного за другим, одержимый властью? Кто бросает своих подданных легионами в кровавую мясорубку войны, в которой уже давно нет смысла? Я даю слово, что ни разу не разговаривал с Конунгом, но как только у меня будет такая возможность — я это сделаю. Вышним клянусь, что не дам больше истощать Империю, подавляя недовольство граждан, ради того, чтобы обрести ещё большую власть. На которую, к тому же, он не имеет никакого права.

— И что… — выплюнул Вейлунг. — Ты отдашь всё, ради чего пролилось столько крови? Пойдёшь против того, чего хотел твой отец?

— Твои действия привели к тому, что сейчас хирды Нейксгарда осаждают приграничные крепости уже с нашей стороны старой границы, — спокойно ответил Чэн. — Мне нужно думать о том, чтобы Конунг не потребовал ещё чего-нибудь в возмещение и согласился на перемирие. Чтобы вернуть хотя бы хрупкий мир — потребуется не один год. А восстановить страну так, чтобы никто не голодал — и того больше. Ты знаешь, что если ничего не сделать сейчас — с юга нападут кочевники? Хан может получить поддержку Халифа со дня на день. Сколько осталось до того, как Империю просто разорвут на куски с юга и с севера?

— Откуда… — вырвался хрип. Регент обернулся на Первого Советника, который был потрясён не меньше.

— Не все озабочены грызнёй и поисками предателей внутри, убийствами родственников и собственным Возведением. Нейксгард не зря спешил с Великим Походом. Я знаю много языков, и мне доводилось переводить некоторые свитки, присланные в строжайшей секретности из Нейкса в храм Вайтривера. Мне предлагали уехать ко двору Конунга, когда я ещё твоими стараниями даже не помнил кто я. За это время я многому научился. И намерен применить свои знания на пользу Империи. И для меня, и для Тяня, — он оглянулся на брата, слушавшего его не менее внимательно, — она была и остается высшей целью. Мы живём и умрём во имя и во славу Империи. И только ты здесь позабыл, что это значит.

По всей огромной толпе пронёсся общий вздох. Вести вызвали едва ли не панику. Советник и Префект переглянулись. За эти годы принц изменился. Император возлагал большие надежды на старшего сына, и, похоже, был прав. А если всё, рассказанное им — истина, то можно было принять только одно решение.

Первым вышли вперёд и опустились на колени перед принцем трое: Первый Префект, Первый Советник и Первый Легат. И за ними то же сделали все остальные, повторяя сперва тихо, но с каждым разом всё громче:

— Во имя и во славу. Во имя и во славу. Во имя и во славу!

Стоять остались только трое: Вейлунг, Тянь и Гуань Шань. Рыжий тоже чувствовал уважение к этому человеку и его силе духа. Поэтому поклонился, как это было принято в Нейксгарде, склоняя голову. Он не принадлежал к этому народу и не собирался преклонять колени. А вот Тянь, чуть помедлив, тоже хотел было опуститься на колено. Но Чэн не дал ему этого сделать.

— Если бы не ты — меня бы здесь не было. Я всегда буду тебе прежде всего братом. Поэтому — не нужно. — Никто не увидел, как заблестели сдерживаемыми слезами глаза обоих. В этот момент они по-настоящему чувствовали, что вернулись домой.