Пальцы скользили по строчкам полузнакомых символов, но смысл частично ускользал, и приходилось напрягаться, чтобы разбирать. И всё же, это было важно. Вскоре совсем стемнело, и Тянь подпалил фитиль масляной лампы, плавающий в резко пахнущем жиру. И вернулся, вчитываясь в текст, то и дело обращаясь к сделанным ранее Чэном дотошным пометкам. Без них продираться сквозь старинный диалект было бы совсем невозможно.

«В тот день я вновь отправился на Небесную Гору. Удача была со мной, и вскоре я нашёл… трещину?… по которой спустился вниз. Там было жарко и тесно. Трещина… (после было неразборчиво) прежде, чем открылась большая… полость.»

Тянь подивился безумству человека, который решился в одиночку сунуться не куда-нибудь, а в недра Небесных Гор, чтобы узнать что-то новое о змеях, которыми древний исследователь был крайне увлечён, если не сказать одержим. Но этому человеку, видимо, благоволил Вышний, и судя по тому, что он сумел оставить эти записи, его жизнь продлилась достаточно долго. Может быть, секрет был в том, что он не испытывал никакого страха, а только жгучее любопытство и восхищение, которым сквозили его рассказы.

Он не знал ничего. И с восторгом писал о том, что змеи бывают разных видов: схожие с водой, огнём, камнем и ещё более странные, вокруг которых волнуется, как он выражался, «эфир». Эта часть Тяню никаких новых знаний не принесла до тех пор, пока исследователь не добрался до того уровня в глубине горы, где было «трудно дышать, и всё вокруг плыло и колебалось». Дальше записи становились всё более путанными, больше напоминая горячечный бред. Возможно, так сказывалось то, что исследователь спускался всё чаще и всё глубже. Или то, что изначально был не вполне здоров. Фантасмагорические картины разверзающихся скал, в которых ему виделись звёзды, как в ночном небе. Разноцветные реки, текущие раскалённые камни, облака под ногами… Всё это он описывал наравне со вполне реальными наблюдениями за свойствами, хорошо известными рыцарям и хозяевам змеев. Из разницы в поведении особей, имеющих и не имеющих гриву либо оперение, он вывел признак пола. А после Тянь дошёл до части, которая интересовала его больше всего. Этот раздел Чэн не успел прочесть, поэтому пришлось разбираться самому. Хорошо, что за это время основные символы уже запомнились и читать стало чуть легче. Там описывался процесс брачных игр и размножения змеев. Если верить наблюдениям, змеи долго приглядывались друг к другу.

Процесс ухаживаний мог занимать очень долгое время. Это было логично — жизнь стихийных рептилий измерялась веками, и они не были ограничены сезоном или сроком жизни. А после следовало описание процесса соития, не сильно-то отличавшегося от обычных змей, разве что сопровождающегося проявлением соответствующих стихий. После пара начинала жить обособлено, и это помогло исследователю — иначе отличать одних змеев от других не всегда было просто, хотя он и подмечал, казалось бы, едва заметные различия. Так ему удалось с некоторой долей вероятности установить, что беременность змеи длилась около года. При этом поведение их практически не менялось, пара оставалась вместе, не разлучаясь до самого откладывания всего одного яйца. Попытка заглянуть в выбранное парой гнездо едва не стоила учёному жизни. Сами строки были записаны с перерывом практически в год, и почерк значительно изменился, став гораздо менее уверенным. По-видимому, автор трактата серьёзно пострадал и уже не мог продолжать свои попытки проникнуть в жизнь змеев под Небесными горами, а вскоре записи и вовсе оборвались. Что стало с ним — можно было гадать бесконечно, но основное Тянь узнал. Чего он никак не мог знать заранее — что станет с ним и Гуань Шанем после того, как Серая и Ингвер всё-таки сольются, чтобы дать жизнь потомству. Судя по всему, до этого оставалось совсем немного времени… Почему всё это происходит со змеями не там, где должно — не в подгорном загадочном мире, а на поверхности? Это оставалось загадкой. А им ничего не оставалось, как увидеть всё своими глазами. Будет ли это для них опасно? Неизвестность вновь вынуждала спешить. Как ни хотелось Тяню дать Гуань Шаню и себе больше времени, его могло просто не оказаться.

После того, как получил от брата не озвученное напрямую, но явное отсутствие возражений на то, что Гуань Шань может стать его спутником, Тяню оставалось только получить такое согласие от самого рыжего. И он выбрал для этого довольно необычное место — старую терму, которую заметил пару дней назад, проходя по заднему двору дворца…

***

Пара. Это оказалось гораздо более проблематично, чем Тянь ожидал. С того момента начались новые сложности. Начать с того, что попытка разойтись в стороны, попрощавшись несколькими нежными касаниями в тени стен дворца, успехом не увенчалась. И причиной тому были отнюдь не чувства, а весьма ощутимая боль, одновременно заставившая задержать дыхание и схватиться за грудь там, где обычно каждый из них «чувствовал» своего змея. Которые при этом совершенно спокойно ползли рядом, находясь строго между идущими людьми. Эксперимент показал, что они больше не в состоянии разойтись дальше, чем на десяток шагов друг от друга. В противном случае боль нарастала до тех пор, пока не становилась невыносимой. Пробовать дальше не рискнули, и Тянь для гарантии взял Гуань Шаня за руку, чтобы ненароком не оказаться дальше, чем было для них теперь безболезненно. Таким порядком они и проследовали до залы, которую занимал Чэн. Час был ещё не совсем поздним, и он был занят запоздалым ужином, ковыряясь в блюде с мясом и овощами, подняв утомлённый взгляд на вошедших.

— Вижу, что купание прошло успешно, — беззастенчиво усмехнулся он. — Вы радостью поделиться пришли?

— Не совсем… — Тянь коротко рассказал о последствиях произошедшего, избегая подробностей, сосредоточившись на описании поведения змеев. И закончил: — … и теперь мы не можем отходить друг от друга дальше, чем на десяток шагов. Я думал, что Серая и Ингвер могут захотеть вернуться в Небесные Горы, всё же в трактате говорилось, что они там… занимаются потомством. Но похоже, что пока они никуда не собираются. И при этом не только хотят оставаться всё время вместе, но и нас не отпускают.

Он бросил взгляд на крутящихся под ногами серую и оранжево-красную чешуйчатую проблему, затеявших снова какую-то возню. К счастью, ни огня, ни ветра не наблюдалось, значит, пока можно было быть относительно спокойными. Чэн молчал, о чём-то раздумывая, а после пожал плечами.

— Если вы думаете, что я знаю, что делать — то я не знаю. Можно попробовать узнать что-то в Обители, вот только времени совсем нет. Хотите остаться здесь? — на это Тянь решительно покачал головой. Они уже давно решили ехать. — Жаль, что нет возможности связаться с Цю… братом Цю, я хочу сказать. Думаю, из всех в Ордене он знает о змеях больше всех, кто мне знаком. У него тоже был змей, который его покинул.

Гуань Шань и сам не раз вспоминал наставника. Его грубоватая забота иногда казалась тем, что мог бы проявлять к нему отец, если бы он у Гуань Шаня когда-то был. А теперь и Чэн беспокоиться за них… то есть, надо было всё-таки как-то привыкнуть хотя бы про себя называть его принцем, а вскоре и Императором. И Тяня… Как вообще всё это теперь будет? Осознание очередных перемен приходило постепенно. Тем временем Чэн обратился к нему:

— Даже удачно, что можно объявить тебя, Гуань Шань, официальным спутником. Можно же?

На это он удивлённо оглядел сначала Чэна, а потом повернулся к Тяню, взглядом прося пояснений. Что ещё за «официальный спутник»? Тот явно смутился, что в его случае проявлялось неловкой улыбкой и потиранием пальцев друг о друга. Эти жесты уже успели стать привычными.

— Понимаешь ли, в Империи в давние времена был обычай — воин, посвятивший себя защите страны, может выбрать себе спутника. И не заводить семью, не оставлять наследников, хотя это зависит от их общего решения. Это что-то навроде брака, хотя и не совсем. Отношения между спутниками могут быть разной… как бы это, глубины. Но спутник считается такой же семьёй, как братья, родители, жена, дети и прочие родственники. Ты сегодня сказал, что мы теперь «пара». Ты же не откажешься стать моим спутником?

Гуань Шань бы предпочёл, чтобы этот разговор происходил не при свидетелях. Но было поздно — Чэн взирал на всё это спокойно, как на что-то вполне естественное. Вот только рыцарь в очередной раз оказался как-то не готов к таким поворотам в своей жизни. Впрочем, таким ли уж и поворотам? Разве он не решил всё ещё тогда, когда побежал за Тянем в Нью-Эйде? А потом ещё раз, когда отправился за ним до самой столицы Империи? И, наконец, когда только недавно держал его в объятьях, сходя с ума от желания быть с ним? И всё же, ответить прямо сейчас однозначным согласием у него не получалось. Видя его замешательство, Чэн кашлянул, привлекая внимание.

— Это можно решить и позже. Вы наверняка голодные, а мне тут притащили столько, как будто я в состоянии всё это съесть. Садитесь, я как раз хотел кое-что обсудить.

Слова принца напомнили о завтрашнем дне, и хотя Тянь смотрел несколько разочарованно, они всё же умостились за широким столом. Стоило Чэну погромче позвать – и в залу тут же заглянул кто-то из слуг, через минуту принёсший ещё приборы и кубки. Сначала есть не хотелось, но после Гуань Шань всё же проглотил что-то под негромкую беседу на отвлечённые темы. Братья перешли на имперский, и Шань с удивлением понял, что для него уже не составляет труда понимать большую часть того, о чём они говорили — всё же, занятия и повседневное общение дали свои плоды. А вскоре он сам не заметил, как уснул прямо за столом, прислонившись к плечу Тяня.

***

Дорога до границы прошла на удивление спокойно. С тех пор, как было объявлено о грядущих переговорах, все военные действия были приостановлены и войска отошли к своим опорным пунктам, между которыми, однако, было совсем небольшое расстояние, и в любой момент всё могло полыхнуть снова. В городах, по которым они проходили, также сохранялась напряженная атмосфера. Жители выходили встречать проезжающий кортеж, но особого ликования не было. Чувствовалось, что люди устали. Кто-то провожал их, чертя рукой знак Вышнего, таким образом прося защиты и успеха для принцев и их сопровождающих. Война шла так долго, что было сложно поверить, что она может не то что закончиться, а хотя бы приостановиться на значительный срок. Сомнений хватало и у самих главных действующих лиц. Большую часть прошлой ночи они так и провели в той зале, разойдясь только ближе к утру, причём Гуань Шань даже не помнил, как оказался спящим в своей постели.

Для переговоров было выбрано совершенно пустое поле, по которому сначала проехались с обеих сторон небольшие отряды. И только убедившись, что никаких неприятных сюрпризов и ловушек покрытая стелящейся по земле пожухлой травой земля не таит, на неё вступили те, от чьих слов будет зависеть будущее. Небо хмурилось, поздняя осень веяла прохладным ветром, шевеля вытоптанные несколькими когортами и целым хирдом былинки. Вот-вот мог пойти первый снег.

Конунг Нейксгарда носил имя Цзянь Хун и был немолодым крепким мужчиной с ровной осанкой, излучавшим силу и уверенность. Его отличительной особенностью были светлые, отливавшие соломенным волосы, не столь уж редкие для жителей северных стран. Отчего-то Гуань Шаню вспомнился ещё один человек по имени Цзянь, с которым ему довелось общаться. В отличии от него Конунг был гораздо более суровым… Какого же было его изумление, когда позади, среди стройного ряда воинов, он разглядел и Цзяня, и Чжаня, а чуть позже и серебрящиеся в тусклом свете солнца, пробивающегося из-за плотных облаков, короткие белоснежные волосы… наставник. Он тоже был здесь. Стало разом и радостно, и больно. Радостно от того, что все они были живы. А ведь всё то время, пока они были в Империи, бои на границе не прекращались… И больно от того, какими глазами они посмотрят на него сейчас. На него, стоящего по другую сторону невидимой линии. На полшага позади за принцем Империи. Связавшего свою судьбу в другой страной, принёсшей столько горя его собственной. Потому что другой судьбы у него больше не было.

После всё же высказанного вслух согласия стать «спутником» Тяня он уже не думал о том, что когда-либо вернётся в Нейксгард. И от этого на сердце было особенно печально. Но в своём решении Гуань Шань не сомневался. Ранним утром перед выездом они заглянули в ещё сонную Обитель. Пришлось разбудить одного из служителей, который провёл короткий обряд. В ходе него всего-то и надо было, что перед лицом Вышнего пообещать делить каждый день и все его заботы на двоих, быть другому поддержкой, хранить и ценить своего спутника превыше себя. Слова были простыми и шли от сердца. Всё закончилось быстро, когда служитель покрыл их сплетённые руки белой и красной тканью, символизируя снисхождение благословения Вышнего на их союз. В этот час Обитель оказалась абсолютно пуста, и свидетелем был лишь горящий перед алтарём огонь, в который они бросили по щепотке благовоний в качестве небольшой жертвы. Проснувшиеся некстати змеи решили «помочь», и едва тлеющий огонь взметнулся под самый потолок, облизывая каменный свод, после чего их прогнали от греха подальше. После Тянь всё же утащил своего теперь законного спутника за угол, чтобы повторить клятвы, завершая каждую из них поцелуем. И такой обряд понравился Гуань Шаню гораздо больше. Жаль, время не ждало, и им пришлось-таки спешно вернуться во дворец, чтобы успеть к отбытию. Чэн ворчал, что могли бы и его позвать в свидетели, но в итоге махнул рукой.

Теперь, если удастся остановить войну — ни Нейксгарду, ни Империи не нужно будет столько рыцарей. И Гуань Шань надеялся, что сможет найти себе применение там, где будет его принц… его любимый. Спутник. Поэтому он расправил плечи и старался смотреть уверенно, чувствуя при этом, как постепенно уходит первоначальная тревога. Пусть его даже ненавидят — он сделал свой выбор, верный или нет. И не отступит. Пришлось немного повозиться, устраивая теперь возможность для Серой и Ингвера размещаться вместе, и сейчас змеи прятались у него в перешитой специально для этого более широкой сумке. У Тяня была такая же, если вдруг они решали сменить дислокацию. Гуань Шань знал, что может позвать Ингвера в любой момент, и он откликнется. А вот тревожить Серую и просить о слиянии сочли излишним до самого крайнего случая. Всё-таки дама, вероятно, теперь в положении…

***

— Так значит, ты хочешь заключить долгосрочный мир, — голос Цзянь Хуна звучал с непонятной интонацией. Нельзя было сказать, согласен он с этим или нет. — Не поздновато ли? Империя десятилетия была для нас постоянной угрозой и источником всех бед. Почему я вообще должен верить хоть одному твоему слову? Ты даже не провёл принятый у вас ритуал Возведения. И не можешь считаться Императором. Почему?

Чэн, сидящий на лавке напротив за импровизированным столом, сбитым из грубых досок, чтобы не стоять в чистом поле, помолчал, словно собираясь с мыслями, хотя Гуань Шань точно знал, что у него были заранее подготовлены ответы не только на этот, но и на практически все мыслимые вопросы.

— Я не считаю себя достойным называться Императором, пока не сделаю для своей страны что-то значительное. И сейчас самым важным и значительным является установление как минимум перемирия. Если мне это удастся, то первым, что я сделаю, вернувшись в столицу — проведу Возведение. Я ответил на твой вопрос?

Конунг кивнул, подтверждая, что удовлетворён ответом. Их обмен фразами то и дело перемежался паузами, зато каждое слово звучало весомо и продуманно. Казалось, оба никуда не спешат, но все вокруг них замерли, ощущая нарастающее напряжение. Всё зависело от окончательного ответа Конунга Цзянь Хуна. Но тот уже много времени продолжал задавать вопросы, не давая ответа.

— Ты прожил в Нейксгарде несколько лет. Как это вышло?

На этот раз Чэн не стал медлить, не позволяя отклоняться от темы:

— Уверен, ты знаешь достаточно. Не вижу причин отчитываться перед тобой в том, что касается моей жизни. Это не предмет разговора. Так ты согласен, что стоит прекратить войну, которая истощает наши страны и может привести в скором времени к нападению соседей, которые не преминут воспользоваться слабостью к своей выгоде?

Теперь уже и Конунг не стал затягивать, наконец получив, видимо, все ответы, которые хотел. Слова прозвучали, заставив многих выдохнуть.

— Да, я согласен. — Чэн и стоявший сразу за ним вновь назначенный советником Донг излучали сковавшее напряжение, потому что произнесённое дальше было не менее важным: — Но для перемирия нужны гарантии. И это должно быть нечто ценное. Ценное для тебя лично, Чэн. — Цзянь Хун подался вперёд, впиваясь взглядом светлых, но таких холодных глаз. Теперь он создавал ощущение гораздо большей опасности, чем ещё мгновение назад. — Я приму только такие условия. Одно движение твоих легионов, один намеренно убитый вами житель Нейксгарда – и то, что ты мне отдашь в залог, будет уничтожено. Думаю, ты понял, что речь о твоём брате, и готов мне ответить. Так, принц? Соглашайся, это ведь ради твоей империи.

От осознания у Гуань Шаня на спине мгновенно выступил холодный пот. Вот почему всё это время Чэн был так мрачен, а Тянь — встревожен. Они знали, что такое может случиться, а вот Шань, похоже, что-то пропустил. И сейчас рыцарь увидел, как в ответ на брошенный на него взгляд Тянь уверенно кивнул, сжав его руку, словно говоря: доверься, мы знаем, что делаем. И не мог не ответить тем же, когда Чэн посмотрел на него. Раз Тянь так решил — значит, и он согласен. Он кивнул. Голос Чэна не дрогнул, отвечая:

— Гарантии должны быть обоюдными. Ты должен понимать это, Конунг. Что равноценное ты предложишь мне со своей стороны? Перемирие означает отсутствие враждебных действий не только со стороны Империи, но и со стороны Нейксгарда.

Конунг поднялся из-за стола, протягивая руку для первого за десятилетия рукопожатия между правителями этих стран.

— Ты не будешь разочарован. Высший пока не дал мне сына, а племянник — не совсем подходит. Так что с тобой отправится моя старшая дочь. Мейлинь. И тот, кто вызывался её сопровождать.

Стоящие позади расступились и к ним вышла стройная, но при этом очень похожая на отца статью девушка. Вместо традиционного платья на ней была одежда, как на воине хирда, пояс оттягивал настоящий, пусть и чуть легче обычного, меч. Светлые волосы были заплетены в длинную толстую косу, перевитую не яркой лентой, а кожаным шнурком. Черты лица были правильными и красивыми, серо-голубые глаза смотрели уверенно и без страха. А следом за ней неожиданно вышел брат Цю, остановившись рядом.

На секунду Чэн посмотрел на них и отвёл взгляд, возвращаясь к Конунгу и наконец пожимая протянутую руку.

— Тогда всё верно. Принц Тянь тоже поедет не один, а со своим спутником. Обещай мне, что не будешь пытаться их разлучить — это убьёт их, и мир будет нарушен. Подробности они сообщат сами.

— Моё слово. Любопытно, я знаю, что эти двое познакомились, будучи рыцарями-змеями. А теперь и «спутники»… хм, — Цзянь Хун не стал ничего больше комментировать и сменил тему. — Моя дочь росла меж воинов, поэтому не капризна. И всё же, как отец, прошу заботиться о ней.

— Мейлинь не будет знать ни в чём нужды. При ней будут придворные дамы, и…

В ответ Цзянь вдруг усмехнулся:

— Если ты думаешь, что она будет сидеть и вышивать целыми днями, то это очень вряд ли. Лучше позволь ей тренироваться с мечниками и выдели коня. Мейлинь не сбежит — в этом можешь быть уверен. Принца и этого, рыжего, тоже не буду держать в подвале на воде и хлебе, если они не станут делать глупостей. Я не забыл ничего из того, что было, — его глаза снова стали холодными. — Но сейчас для нас лучше заняться делами каждому в своей стране. В этой крепости, — он махнул рукой на видневшиеся вдалеке серые каменные стены, — всегда примут твоего гонца с письмом. Здесь же он сможет забрать письма для тебя. Посмотрим, что из этой затеи выйдет, но полагаю, начало положено. Если ничего не изменится — встретимся здесь. Через год.

Гуань Шаню всё это время отчаянно хотелось позвать Ингвера, чтобы иметь возможность защитить их обоих. Но это могло быть расценено как враждебный жест и в одно мгновение разрушить возникшее хрупкое... нет, не доверие, но соглашение. Поэтому он как мог мысленно убеждал змея, что всё в порядке и опасности нет, да и сам старался контролировать дыхание и не слушать бьющееся в ускоренном ритме сердце.

Рыжий взглянул на девушку, которая выглядела совершенно отстранённой, только в один момент нервным жестом запахнула на себе плащ, старательно не глядя на отца. Словно ей хотелось спрятаться, а может быть, она сдерживала слёзы. Кольнуло сочувствием — кто, как не он, знал, что такое оказаться в чужой стране как минимум на год, а может, и больше, практически одной… Следом его взгляд упал на брата Цю. Но тот смотрел почему-то только на Чэна, будто пытаясь угадать, о чём тот думает. Про себя Гуань Шань решил, что попробует хотя бы написать человеку, которого до сих пор считал своим наставником. Теперь, когда Конунг установил обмен письмами через это место, наверное, это будет не так сложно, и пусть и не скоро, но он сможет рассказать. Может быть, и не обо всём, но попросить прощения, что не оправдал надежд.

Совершенно точно он не мог представить, что будет писать однажды брату Цю в столицу Империи, при этом сам находясь не где-нибудь, а в Нейксе, в котором не бывал ни разу. Оставалось только удивляться жизненным перипетиям. А до этого… Тянь уже потянул его за собой, всё дальше отдаляясь от Чэна и остальных. К своим? К чужим? У Гуань Шаня в голове окончательно всё смешалось, и он просто шёл, пока за спиной не раздался чуть насмешливый голос.

— Ну приветик! Уж насколько у меня богатое воображение, но даже я не мог представить, что мы снова вот так свидимся, — Цзянь стоял прямо за ними в обществе Чжаня. Лилла вилась по его плечам, приподнимая свои пёрышки. — Нам нужно сейчас сливаться со змеями, чтобы охранять кого-то от вас, или будете вести себя прилично?

Тянь и Гуань Шань смотрели с очень озадаченным видом, поэтому Чжань вздохнул и пояснил:

— Мы видели вас в бою, знаем, на что вы способны. Вода и камень — худший для вас вариант противников, поэтому мы будем вашей постоянной охраной. Конечно, не только мы — Конунг на всякий случай сюда аж два отряда рыцарей притащил. Вы тогда… произвели впечатление.

— Ну так что, — снова встрял Цзянь, — мне на самом деле даже любопытно, чему вы ещё научились там… где были. Я как узнал, что дядя собрался с Ву Мингом… тьфу ты, с Императором разговаривать — сразу попросился с ним. И, если что — я вам не доверяю ни капельки. И не буду колебаться, если попробуете что-то выкинуть. Ясно? А, и плевать, что один из вас типа принц, а второй — что они там сказали? Спутник? Что это вообще значит?

Гуань Шань чувствовал, как начинает болеть голова. Он только встретил этих двоих, а их уже стало слишком много. Родная речь ласкала слух после долгого времени, но он всё же не удержался от того, чтобы фыркнуть:

— Может, кто и изменился, но только не Цзянь. Вот ты вечно трещишь, как сорока на ветке, а что ты — племянник Конунга, упомянуть как-то забыл. К слову не пришлось, да? И кому после этого нельзя верить?

Дальнейшие препирательства пресёк один из предводителей хирдов, давший знак отправляться. Вокруг Тяня и Гуань Шаня сомкнулся плотный строй, включающий знакомых и незнакомых рыцарей и простых воинов. Они отправились мимо разрушенных крепостей и выжженных полей к месту, в котором проживут ближайший год заложниками. Если не случится что-нибудь, из-за чего Конунгу придётся отдать приказ об их казни. Но даже так сердце переполняло ностальгическое чувство пополам с тревогой. Змеи всё же зашевелились, выползая и пристраиваясь — Ингвер на плече Гуань Шаня, Серая — жалась ближе к Тяню. И находящиеся рядом не смотрели, как на опасных чудищ, которых должно держать на цепи, скорее уж посматривали недоверчиво на заложников, которых, впрочем, не стали даже связывать. Вряд ли змеи оценили бы подобное обращение, да и, в сущности, это было бы бесполезно, только лишь унизительно. От понимания этого становилось немного легче. А ещё — от того, что Тянь поймал его за руку и наклонился к уху:

— Ты же хотел попасть домой? Не совсем так, конечно, но чем рогатый не шутит, пока Вышний спит? Этот Конунг вроде бы не злой парень. Ты бывал в Нейксе?

— Завидую твоему оптимизму, — проворчал в ответ рыжий. — Нет, не бывал. И предпочёл бы побывать там не в статусе «залога». Вообще я не жалуюсь, но вы могли бы и предупредить как-то…

— Чэн никогда не делится своими планами до последнего. Я сам едва из него всё вытянул, но ты уже наверное заснул к тому моменту вчера. Таков уж мой брат, и я не лучше — думал только о том, что ты мне ответишь, — вздохнул Тянь, продолжая успокаивающе поглаживать ладонь Гуань Шаня большим пальцем, не обращая внимания на удивлённые взгляды. — Нам повезло, что Конунг не потребовал пару близлежащих провинций или золота — с казной вообще плохо. И на обмен пленными договорились тоже удачно — в Нейксгарде их гораздо больше, чем в Империи, потому что… ну, ты знаешь. И нам даже не припомнили то, что случилось, когда мы убегали. Я буду раз в месяц посылать брату письмо, доказывающее, что мы живы. Там будут нужные слова, которые знаю только я. А ничего так дочка у Цзянь Хуна, да?

— Нравится? — неожиданно это вызвало возмущение. Ингвер встрепенулся и зашипел.

— Гораздо меньше, чем ты… — от ответа неизбежно начали краснеть уши, и пришлось отвернуться, сделав вид, что разглядывает окрестности, хотя из-за обступивших их воинов было практически ничего не видно. Вот дурак…