— Скажите-ка мне, любезный, где и когда вы родились? — поинтересовался Нар-Тай у рядового Сковородникова.

— В Ебаново, товарищ не-знаю-какая-у-вас-должность, — ответил блондин.

— А дата, дату назовите! — дёрнул его Нар-Тай.

— 18 мая 1982 года, — без запинки выпалил блондин.

— Интересно, — почесал подбородок Нар-Тай, после чего повернулся к брюнету. — А вы где и когда родились?

Брюнет, который всё это время стоял без движенья, как восковая фигура, при обращении к нему лично в мгновение ока ожил и, сделав шаг вперёд, отдал честь одной рукой, второй продолжая сжимать рукоять пистолета, ствол которого смотрел прямо на его правый ботинок.

— В Ебаново, товарищ не-знаю-какая-у-вас-должность, 18 мая 1982 года, — как робот оттараторил он то же самое, что до этого произнёс рядовой Сковородников.

— А звать тебя как? — по-панибратски поинтересовался у него Нар-Тай.

— Илья Силантьев, товарищ не-знаю-какая-у-вас-должность, — ответил брюнет.

— Странно, очень странно, — скрестил руки Нар-Тай. — А я думал... Впрочем, неважно, — и с этими словами повернулся обратно к блондину. — А ваше полное имя какое?

— Антон Андреевич Сковородников, товарищ не-знаю-какая-у-вас-должность, — ответил ему блондин.

Он явно нервничал: было видно даже невооружённым глазом, что его глаза бегают из стороны сторону. Казалось, что ещё чуть-чуть — и он бросится прочь из кабинета, коли бы не присутствие здесь Хорхе Озорио и Трупентия Могилкина.

Нар-Тай, внутренне посмеявшись над его неуверенностью, обратился к насупившемуся полковнику:

— Объясните-ка мне пожалуйста, как так получается, что у обоих этих рядовых один и тот же день рождения на двоих, да ещё и совпадающий ко всему прочему с днём, когда родилась та шлюха? — при этих словах он многозначительно подмигнул Андо Минамоте, который при этих словах сжал кулаки, прекрасно понимая, что речь идёт про его возлюбленную Азию Виейру.

— Вы что, кретин? — заорал на него басом Трупентий Могилкин. — Неужели вы до сих пор не догадались, что оба этих рядовых — солдаты-клоны?

— Что? — несказанно удивился Нар-Тай. — Так, значит...

— А вы что, думали, что в наших частях служат живые солдатики, которые вылезли из разящих тухлой селёдкой разёбанных пёзд своих мамаш, да? — издевательским тоном продолжил полковник. — У нас тут нет ни единого такого рядового! Все, абсолютно все, кто служат у нас, являются никем иными, как био-солдатами, получившимися благодаря поддержке многоуважаемого нашего шефа Хорхе Озорио! — на последних словах седоусый полковник отвесил последнему поклон до земли.

Нар-Тай не знал, что и думать в этой ситуации. Он перевёл взгляд со своего друга Андо сначала на полковника Трупентия Могилкина, затем на обоих солдат-срочников и затем остановился на Хорхе Озорио. Тот смотрел на него снизу вверх (ну не вышел он ростом, что уж тут поделаешь!) таким взглядом, что казалось ещё чуть-чуть, и он поднимет его на смех.

В конце концов Нар-Тай нашёл в себе силы, чтобы спросить напрямик самого главного в этом месте — а именно Хорхе Озорио:

— Это всё правда? — и кивнул головой в сторону полковника.

Хорхе, скрестив руки на груди, некоторое мгновение молчал, а затем медленно поднял голову навстречу взгляду Нар-Тая и сказал своим обычным спокойным голосом:

— Я же говорил вам ещё в Альма-Те, что отвезу вас в одно место, где вы посмотрите на моих био-солдат. Вот я и выполнил своё обещание. Чего же вы ещё хотели от меня? — и добавил уже совсем тихо. — Я не знаю, что вы там себе напридумывали, но я могу вас заверить — все эти солдаты действительно созданы по моему проекту. И если вы не верите, я могу это доказать — и даже покажу вам, как именно они появляются на свет!

— Что-то не хочется, — честно ответил Нар-Тай, голова которого шла кругом от высыпавшихся на него впечатлений. — Я, знаете ли... — и он сделал неопределённый жест рукой. — Не любитель я докапываться до сути вещей, мне достаточно, как говорится, поверхностного знакомства. А вот вы, товарищ полковник... — он повернулся к Трупентию Могилкину. — Вы ведь тоже клон, да?

Казалось, что полковник вот-вот лопнет — его щёки, поросшие седой щетиной, надулись, как воздушные шарики, а из носа вырывался пар, как у быка на морозе. Но он сдержался и ограничился тем, что процедил сквозь зубы:

— Да, я клон. И что? Это делает меня менее достойным вашего уважения? — и он злобно забуравил Нар-Тая своими глазами из под опущенных кустистых бровей.

Нар-Тай понял, что его слова попали в цель. Он почувствовал себя так, словно в этой ситуации смог одержать над всеми остальными победу морального толка. Но он не стал этого показывать.

Вместо этого он кивнул и повернулся к рядовому Сковородникову, который, похоже был готов провалиться сквозь землю, потому что стоял с опущенной головой в позе человека перед расстрелом с бледным, как мел, лицом.

— А вы, любезный, продолжайте, — сказал Нар-Тай миролюбиво.

— Не понял вас, товарищ не-знаю-какая-у-вас-должность, — ответил ему блондин.

— Во-первых, перестань называть меня товарищем не-знаю-какая-у-вас-должность, — набравшись терпения, начал объяснять ему Нар-Тай. — Обращайся ко мне как товарищ мушторвед-инструктор, ведь такая у меня должность, верно? — с этими словами он бросил взгляд на Хорхе Озорио.

Тот кивнул, и Нар-Тай продолжил:

— А во-вторых, как это ты меня не понял — ты же должен был поведать мне и всем собравшимся тут господам о том, как, Антрихрист тебя дери, была найдена сумка со всем этим содержимым? — и при этом он с нетерпением указал рукой на стол, на котором были разложены выпотрошенная спортивная сумка, странный шприц, пинцет, полупустая бутылка из под водки, половинка солёного огурца, маленькая стопка с отбитым краешком и красная коробочка с ручкой, на крышке которого был изображён стилизованный морской гребешок, подписанной фамилией анальдской жопастой шлюхи.

— Так что давай, рассказывай, — после паузы произнёс Нар-Тай. — Только не тяни время и говори всё как было!

Блондин, как показалось Нар-Таю, не был готов к такому повороту событий. Он поднял на него глаза, в которых Нар-Тай прочёл, что он не понимает — как это так можно говорить с ним в таком тоне.

Но потом до него дошёл смысл сказанных Нар-Таем слов и лицо его исказилось от ужаса. Вскоре он наконец подавил свой беспричинный страх и пустился в объяснения.

— Я, товарищ не-знаю-какая-у-вас-до... — начал было он, но, заметив злобный огонёк в глазах Нар-Тая, замолчал на полуслове, после чего потом продолжил уже более спокойным тоном: — Так вот, я, товарищ мушторвед-инструктор, вместе с товарищем Силантьевым бросился в погоню за солдатом-клоном под номером восемнадцать дробь ноль пять и, покинув казармы, пересёк во время этой процедуры плац и обнаружил, что этот фрукт выскочил за ворота. Я, конечно же, вместе с товарищем Силантьевым тут же повторил его манёвр и покинул территорию военной части. А потом смотрю — на улице, прямо напротив ворот, стоит старшина Смертеслав Драгунов. Я, конечно же, хотел ему крикнуть, чтобы он немедленно задержал солдата-клона под номером восемнадцать дробь ноль пять, но он опередил мои мысли, выкрикнув: «Стой! Стрелять буду!» и в подтверждение своих слов пустил залп. Я, конечно же... — тут блондин запнулся и замолчал.

Нар-Тай понял его замешательство по тому полному ненависти взгляду Хорхе Озорио: тот явно хотел сказать что то резкое по поводу манеры Антона Сковородникова вести рассказ, но потом, видимо, не найдя слов для выражения своих чувств к этому человеку с бледным лицом, вскоре перестал буравить того глазами.

Рядовой Сковородников, словно очнувшись, продолжил:

— Я, подумав, что старшина Смертеслав Драгунов выстрелил в меня, тут же упал на землю, чтобы не попасть под его пули, и вижу, как солдат-клон под номером восемнадцать дробь ноль пять подбегает к нему и кричит ему на ухо: «Что же вы стоите, старшина, не видите, человек спасается бегством?» и тут же повернулся к нему спиной и побежал вперёд вверх по улице. А сам Смертеслав Драгунов тоже не захотел больше стоять на месте и бросился во двор казармы, где уже все наши сослуживцы вывалились из столовой в полном составе. И тут я понял, что тут что-то не так — почему старшина не выполнил свои обязанности и не задержал этого фрукта? Я хотел было уже броситься за ним — за фруктом то есть, — в погоню, но потом пораскинул мозгами и понял, что он не может убежать далеко — ведь ему некуда деваться! И поэтому я вернулся в казармы. И вот, когда я вошёл в казарму и увидел там нагнувшегося у койки солдата-клона под номером восемнадцать дробь ноль пять товарища Силантьева с сумкой в руках, я понял, что он нашёл улику! Я тут же подбегаю к нему и говорю: «Слушай, братец-кролик, что это у тебя в руках?» А он мне отвечает: «Это, братец-лис, какая-то хуйня, не знаю какая, но она лежала прямо под койкой этого пидораса!» И я, конечно же, сразу понял, что это такое.

— Ну и что же это такое по вашему мнению, рядовой Сковородников? — пробасил Трупентий Могилкин со сталью в голосе и огнём в глазах.

— Я думаю, — высказал свою мысль блондин, — что это была заначка, которую он спрятал под своей койкой, чтобы было к чему приложиться. Вы же сами видите, — указал он на стол, — что у него там водка и огурец лежали!

Все присутствовавшие в кабинете, за исключением рядовых Сковородникова и Силантьева дружно заржали — даже сам Хорхе Озорио и полковник Трупентий Могилкин.

И только Нар-Тай оставался совершенно серьёзным. Он понял, что его догадка верна — но не совсем: он решил проверить её ещё раз и спросил у блондина с некоторым раздражением в голосе:

— Если это заначка, то что в ней делали тогда эти вещи? — и указал на стол, на котором, помимо невинных штучек-дрючек, были разложены странный шприц, пинцет и красная коробочка с ручкой, на крышке которого был изображён стилизованный морской гребешок, подписанной фамилией анальдской жопастой шлюхи.

Блондин не торопился с ответом. Он смотрел на Нар-Тая с таким выражением, словно хотел сказать: «А ты сам подумай!», но потом он всё же ответил:

— Я думаю, товарищ не-знаю как ваша должность... — и он опять запнулся.

Но Нар Тай уже понял всё сам: это был инструментарий, с помощью которого добывался генетический материал для того, чтобы на его основе можно было создать био-солдата клона.

Он даже примерно представил себе этот процесс — вот этот шприц с изогнутой иглой вводят в вагину похотливо раздвинувшей ножки шлюхи, после чего, всосав им со стенок её влагалища немного слизистой оболочки, вытаскивают иглу обратно и затем открывают эту красную коробочку, в которой, как был уверен Нар-Тай, находились крохотные пробирочки.

Открывают, значит, этот невинный с виду ланч-бокс и, пинцетом отвинтив крышечку — это чтобы не занести на стерильную поверхность пробирочки жир с пальцев или вообще бактерии, — аккуратно впрыскивают туда содержимое шприца, после чего опять же пинцетом закручивают пробочку и, закрыв красную коробочку, говорят шлюхе-донорше, что она свободна, после чего кладут всё в спортивную сумку и идут в лабораторию, где уже сдают полученный в ходе этой процедуры материал для того, чтобы через девять месяцев — а Нар-Тай не сомневался, что для того, чтобы развиться эмбриону клона, нужно столько же времени, сколько и «натуральному» человеку, — из искусственного инкубатора достать голозадого младенчика-клона и отдать его на воспитание семье какого-нибудь важного военного чиновника, посвящённого в тайну происхождения невинного на вид малыша.

Всё просто и понятно, вот только одно не мог понять Нар-Тай — на кой Антрихрист этот инструментарий решил заныкать под своей койкой этот загадочный солдат-клон под номером восемнадцать дробь ноль пять? Это же ведь всё равно, как если бы человек, родившийся много лет тому назад в стенах некоего роддома, вдруг нагрянул туда под покровом темноты и спиздил там какой-нибудь ростомер или акушерский стетоскоп!

Это не укладывалось в его голове, и поэтому он спросил стоящего столбом Антона Сковородникова.

— Хорошо, можешь не говорить мне, что это за штучки-дрючки ты нашёл в заначке солдата-клона под номером восемнадцать дробь ноль пять. Ты лучше объясни мне, что ты со своим товарищем Силантьевым сделали, когда нашли под его койкой эту сумку?

Антон Сковородников тут же оживился и сказал:

— Что сделали? Да ничего не сделали, — ответил он, и в его голосе послышалась обида. — Мы с ним хотели засунуть эти вещи обратно под койку, где и нашли их, но тут к нам в казарму пожаловал товарищ полковник и мы...

— Рядовой Сковородников! — резко оборвал его Трупентий Могилкин. — И ты, Силантьев! — злобно зыкнул он на второго. — Вы оба, я вижу по вашим лицам, вовсе не это хотели сделать! — и он ткнул пальцем в сторону Сковородникова. — Я своими глазами видел, как ты откупорил бутылку, а твой товарищ подставил под неё стопку! Вы оба нарушили правило о неприкосновенности личных вещей солдата! Да вас за такое под трибунал надо отдать! — и он вдруг зашёлся злобным клокотанием.

Потом, посмеявшись вволю над своей шуткой про трибунал для солдатов-клонов, снова принял серьёзный вид, словно вспомнив о чём-то важном, и повернулся к Хорхе Озорио.

— Ну что вы мне прикажете с этими оболтусами делать, а? — и неожиданно для всех его губы вдруг растянулись в улыбке. — Мы тратим столько времени на их воспитание и всё такое прочие, не считая уж их дорогостоящего производства, а они, как вы сами видите, не только ведут себя как дети малые, вступая между собой в какие-то разборки, так ещё и не боятся нарушить устава! И ведь это только этих двоих мы выявили на свет, а сколько ещё таких гуляет сейчас по всему свету? Тут уж вволю за голову хвататься и бить тревогу! А вы говорите — дисциплина! Да если бы не это, я бы вообще не стал бы сейчас служить в этой части, а сидел бы себе в магазине да приторговывал бы канцелярскими принадлежностями! — то ли в шутку, то ли всерьёз воскликнул Трупентий Могилкин.

— Постойте, — вдруг решился остановить его Нар-Тай, — вы же мне сами сказали, что вы такой же клон, как и ваши солдаты!

Трупентия Могилкина будто подменили. Куда делся старый дедушка с длинными седыми усами, мило журящий своих солдатиков? Теперь на его месте вдруг объявился пышущий злобой человек, готовый в любой момент броситься на всех окружающих.

Казалось, только многолетняя привычка к дисциплине удерживает его от того, чтобы не выскочить из-за стола и врезать Нар Таю по морде. Но он сдержался — видимо, вспомнил о приказе начальства не допускать никаких эксцессов.

Поэтому вместо мордобоя он ограничился полной негодованием репликой:

— По твоему что, клон не может иметь никаких интересов? Ты за кого нашу братию принимаешь? — спросил он Нар-Тая недобрым голосом. — Или для тебя что робот, что клон — всё едино? Да знаешь ли ты, щенок... Я тебе покажу, как со мной разговаривать! В карцер захотел?

— Простите, что вмешиваюсь в вашу джентльменскую беседу, — попытался остановить его Хорхе Озорио, — но я бы попросил вас обоих вести себя хорошо друг перед другом до тех пор, пока мы ломаем голову над содержимым сумки солдата-клона под номером восемнадцать дробь ноль пять. А потом уже можете спокойно без свидетелей поговорить обо всём остальном в приватной обстановке, идёт?

Слова господина начальника корпорации произвели на Трупентия Могилкина нужный эффект — черты лица полковника тут же разгладились, и гневный блеск в его глазах уступил место подобострастному выражению почтения ко всем остальным участникам беседы.

А Нар-Тай, воспользовавшись этим затишьем, решил перейти к волнующей его теме.

— Итак, господа, мы с вами только что узнали со слов Антона Сковородникова, как была найдена так называемая «заначка» солдата-клона под номером восемнадцать дробь ноль пять. Теперь нам с вами предстоит выяснить, откуда он её взял и с какой целью. Я считаю, что слова Сковородникова о том, что солдат-клон под номером восемнадцать дробь ноль пять хотел просто побухать наедине, нам стоит проигнорировать, поскольку это явно не имеет отношения к делу. Все со мной согласны?

Окончив свою речь, Нар-Тай окинул своим взором всех присутствующих. Ответом ему было молчание; все были слишком заняты тем, чтобы обмозговать его слова.

Первым, кто решился нарушить молчание, был его друг Андо Минамото.

— Мой друг прав во многих отношениях,— сказал тот, обращаясь главным образом к Хорхе Озорио и Трупентию Могилкину. — Согласитесь, что нам всем действительно непонятно происхождение этой сумки со всем её содержимым. Я дерзну предположить, что, возможно, перед нами налицо попытка ввести следствие в тупик, которую нам нужно будет немедленно пересечь. И тогда у нас появится возможность хотя бы немножечко приблизиться к окончанию запутанного дела. Как вам такая мысль? Что вы скажете насчёт такого плана действий? И кто из всех вас хочет высказаться?

Жопонец, вперив руки в боки, взглянул на Нар-Тая с озорным блеском в глазах, будто говоря ему в стиле незабвенного Рюдзи Такаямы из «Звонка»: «Не дрейфь, прорвёмся!»