В это время Нар-Тай вместе со своим другом Андо шли вдвоём под ручку по ночному Пет-ель-бюржу. Незадолго до этого они посчитали за лучшее покинуть гостеприимный сосновый бор, чтобы две важные шишки обрывали друг-другу иголки наедине.

Разумеется, это не стоило понимать буквально. Очевидно, что речь шла не о настоящих соснах, сосновых шишках и сосновом лесе, а про Хохре Озорио, Трупентия Могилкина и главный офис Пет-ель-бюржского филиала корпорации VRLJ, которая, если вы вдруг всё позабыли под горой впечатлений от приключений Азии Скэллоп и «Дэмьена Тернистого», занималась созданием биологического оружия, а именно солдат-клонов.

Но в тот момент Нар-Тай и его жопонский дружок были слишком заняты собственными мыслями для того, чтобы обращать внимание на такие мелочи, как этикет или приличия — поэтому их походка была немного странной: оба наших старых знакомых переставляли ноги со скоростью черепахи Тортиллы из мультфильма «Буратино», идущей к своему укромному местечку в глубинах болота...

Впрочем нет! Это было бы уже чересчур даже при всём желании оскорбить чувства почтенных господ. Просто у них был неважнецкий видок, что после получаса непрерывного трепания языками в компании с Хорхе Озорио и полковником Трупентием Могилкиным было совершенно неудивительно.

А вот то обстоятельство, что эти двое выглядели рядом друг с другом довольно нелепо, было вполне объяснимо тем фактом, что если один из них был супергероем со стальной кожей и платиновыми костями, то второй был самым обычным смертным, который плюс ко всему носил гиковского вида белый халат поверх строго костюма, в то время как его мускулистый друг был одет в неброскую, но довольно таки кричащую (не пытайтесь это понять) комбинацию из красной рубашки с короткими рукавами и стереотипные пиндосские джинсы.

В общем говоря, два наших брата-акробата разительно друг от друга отличались, и поэтому вряд ли кто мог сказать наверняка насчёт их истинного отношения между собой; скорее всего оно оставалось тайной для всех, на чью долю выпало счастье лицезреть этих двоих вместе.

Кроме разве только полковника Трупентия Могилкина да ещё одного человека во вселенной, а именно меня самой, потому что я твёрдо уверена в своём относительном мнения о Нар-Тае и Андо Минамоте.

Я имею ввиду свою собственную персону Дэрри Мэдзауз потому лишь, постольку мне кажется уместным привести здесь цитату ныне покойного профессора Троттельрайнера касательно моего собственного внутреннего мира.

Хотя нет, мой маленький зелёный друг, не этого ты от меня явно ожидаешь, поэтому я придержу лучше эту цитатку для более подходящего случая, например для того, чтобы блеснуть ею в комментах под своим произведением, а пока давай мы с тобою сделаем вид, что я не разрушала сейчас никакой четвёртой стены и не пыталась обратиться к тебе напрямую, хорошо?

Итак, Нар-Тай и Андо шли себе неторопясь вверх по улице, любуясь видами ночного Пет-ель-бюржа, когда вдруг их внимание привлёк некий человек, который возлежал у стены неподалёку от входа в некий ресторан с весьма необычным названием «У Родившегося Спелеолога», причём поза его тела свидетельствовала об очень серьёзном алкогольном опьянении, так называемой «белой горячкой» — хотя сам он утверждал бы обратное, будь он в состоянии сейчас увязать хотя бы два слова, но поскольку он сидел без движений, упёршись спиной к стене и раскинув руки-ноги по сторонам, то Нар-Тай и Андо решили, что он либо мертвецки пьян, либо мертвецки мёртв, уж простите за тавтологию.

Они подошли поближе и увидели, что под ногами этого субъекта на асфальте отчётливо чернело некое пятно.

Подойдя ещё ближе — настолько, что почувствовали некий довольно-таки противный запах, — друзья поняли наконец, что это была лужа жидкости, причём не крови, как казалось издали, а...

— Моча, — тихо произнёс Нар-Тай.

— Да, это я, — донеслось в ответ.

Оба наших друга отшатнулись назад, при этом глядя друг на друга со смесью ужаса пополам с удивлением — мол, кто это сказал? И тут же оба расхохотались: ведь это же был голос того самого алкаша, что лежал сейчас перед ними!

Они присмотрелись к нему повнимательнее и заметили нечто странное в его виде. На нём были какие-то странные штаны из грубой ткани неопределённого цвета, который был весьма и весьма близок к цвету говна в деревенском туалете.

Верхняя же часть туловища незнакомца была скрыта под чёрным плащом вроде тех, в которых очень любят щеголять маньяки на экранах кинотеатров, только в данном случае под ним был надет не ожидаемый Нар-Таем и Андо брутальный жилет такого же цвета, а просто какая-то смявшаяся и пропитавшаяся потом белая офисная рубашка с расстёгнутыми пуговицами.

Глаз незнакомца они не видели, потому что его лицо было скрыто в тени чёрной шляпы с огромными полями, но судя по тому, что общее впечатление он создавал в общем-то довольно положительное, это был мужчина средних лет, не старше тридцати уж точно.

Пока наши друзья рассматривали его, он вдруг поднял голову и посмотрел на них. И тут же Андо отпрянул от него в ужасе — дело в том, что он увидел, что у незнакомца были красные, светящиеся во тьме глаза!

— Вампир! — завопил жопонец, и его рука сама собой потянулась к левому карману брюк.

Однако весёлых смех, который вдруг раздался из-под шляпы, заставил его остановиться. Незнакомец, продолжая хохотать, нашёл в себе силы, чтобы поднять свою правую руку с земли и с её помощью сдёрнуть со своей головы шляпу.

Теперь была уже очередь удивляться Нар-Таю, потому что он тут же понял, что находящийся в полулежащей позе обоссавшийся алкаш был никем иным, как...

— Дима! Дима Курносов! — радостно воскликнул Нар-Тай и, не обращая внимания на лужу мочи, в которой сидел алакаш, бросился к нему, чтобы заключить в объятия.

— Ба, да это же Тайрымбаев! — не остался в долгу Дмитрий Курносов, — А я-то думаю, что это я вдруг вижу на улицах своего родного Пет-ель-бюржа друга из своего далёкого детства, проведённого мною в солнечной Альма-Ты?! А что это за пиздоглазый, с которым ты ко мне подошёл?

Последние слова касались Андо Минамоты, который, услышав далеко нелестное определение из уст совершенно незнакомого лично ему человека, уже готов был выйти из себя и пересчитать оскорбившему все его рёбра, но стальная рука Нар-Тая тут же пресекла эти его опрометчивые действия, ухватив его за загривок и пару раз стряхнув, как нассавшего в тапки котёнка.

И только тогда маленький жопонец понял всю бессмысленность своего поведения и сник. Нар-Тай, не обращая на него внимания, продолжил атаковать своего бывшего одноклассника вопросами.

— Почему у тебя такие красные глаза? Ты что, установил на свой комп линукс? — спросил его Нар-Тай, глядя в его красные и светящиеся во тьме глаза.

Дмитрий Курносов, не отвечая на вопрос, вдруг ни с того ни с сего широко раскрыл глаза. Нар-Тай рефлекторно обернулся, думая, что тот увидел что-то выходящее из ряда вон, но не увидев позади себя ничего заслуживающего внимания — не считая, конечно, ворот казарм, — тут же повернулся обратно.

Он увидел, как продолжавший сидеть в луже собственной мочи Дмитрий Курносов оттянул средним пальцем левой руки нижнее веко своего правого глаза, после чего, подставив ноготь указательного правой руки на нижний край глаза и сдвинул его вниз.

И перед ошеломлёнными взорами Нар-Тая и Андо открылось нечто такое, чего они никак не ожидали увидеть. Правый глаз Дмитрия Курносова в одну секунду приобрёл здоровый вид и задорно подмигнул им обоим.

Нар-Тай, всё ещё не понимая, что произошло, опустил свой взгляд вниз, и увидел, что на ладони его бывшего одноклассника лежит небольшой красный полупрозрачный предмет, составлявший в диаметре четырнадцать миллиметров. Это была...

— Линза. Ничего личного, просто контактная линза! — бодрым голосом сказал Дмитрий Курносов, — Я её сам сделал. А ты что думал? Я же не просто так в этом городе живу. У меня тут тренировки, полигон, все дела, понимаешь? А ты говоришь — линукс... Да я его на свой комп ни за что бы в своей жизни не поставил даже под страхом смерти! ВЕДЬ ЛИНУКС ДЛЯ ЛОХОВ! Это тебе любой компьютерщик скажет! ВСЕ ЧЁТКИЕ ПАЦАНЧИКИ СИДЯТ НА ВИНДЕ И НИИПЁТ! Ну ладно уж, про это потом поговорим как-нибудь при случае...

Нар-Тай, не говоря ни слова, смотрел за тем, как Дмитрий Курносов, остановив свой монолог, снова широко раскрыл глаза и, аккуратно прижав верхние ресницы указательным пальцем левой руки, оттянул нижнее веко средним пальцем правой руки и, задрав голову вверх, поднёс к глазу указательный палец той же самой руки и осторожно поместил маленький предмет на белую часть глаза, после чего тут же посмотрел себе под ноги, и, не обращая внимания на то, что прямо под его носом была лужа мочи, отнял наконец руки от глаза и начала безудержно моргать, закрывать и массировать веко.

И когда он наконец оторвал взгляд от лужицы между своих ног, Нар-Тай и Андо увидели, что его левый глаз вновь сиял во тьме, подобно глазу вампира или вурдалака. И этот глаз был не просто красным — казалось, он светился изнутри, как будто в нём горел маленький огонёк.

Нар-Тай и Андо одновременно посмотрели друг на друга с ужасом: они поняли, что это не просто линза, а линза, которая является составной частью теперешнего облика Дмитрия Курносова!!! Это было просто ужасно.

Но ещё ужаснее было то, что они никак не могли понять, как же он дошел до жизни такой, и если бы выяснилось, что причина безумия алкаша была в магическом компакт-диске, изготовленном мастером видеоигрушек «Монолитом Продакшенсом» несколько десятилетий тому назад... Ой, простите, не удержалась от отсылки к «Восставшему из Зада», хе-хе!

Как бы то ни было, это было уже слишком. Нар-Тай и Андо, не сговариваясь больше ни о чём, пошли было прочь от этого места, но крик Дмитрия Курносова, раздавшийся из-за их спин, заставил обоих обернуться.

— Ребята! Что же вы так, бросаете друга на улице, когда он и набухался, и обоссался, и вообще не в том кондишне, чтобы всё было «свитист»? — с какой-то странной интонацией сказал Дмитрий Курносов. — А я вообще-то в передрягу попал, из казарм убежал, не подрочивши и не отдохнувши!

Андо, который всё ещё был в обиде на этого парня из-за того, что тот обозвал его «пиздоглазым», насупился и, стараясь держаться как можно дальше от продолжавшего сидеть в луже собственной мочи алкаша, сказал ему:

— Слушай сюда внимательно... Если через пять минут мы не найдём тебя здесь трезвеньким, можешь считать свою жизнь конченой навсегда!

— Что-то ты, пиздоглазый, чудес от меня захотел, — миролюбиво ответил Дмитрий Курносов на эту злобную реплику. — Где это видано, чтобы человек протрезвевал за пять минут? Ты хоть сам-то в своей жизни когда-нибудь пил? Нету такого человека среди живых людей! Понял?

— Пил я, пил, алкаш конченый, — прошипел сквозь зубы Андо. — Только не пиво, а ссакэ.

— Ссаки ты мои сейчас пить будешь, если не возьмёшь свои слова про пять минут назад! — заорал вдруг Дмитрий Курносов.

Нар-Тай, понимая, что перепалка на тему алкогольных напитков ни к чему хорошему не приведёт, снова повторил с Андо ту же операцию «нассавший котёнок», дабы привести таким способом жопонца в чувство.

И когда он поставил Андо на ноги, тот уже вовсе не горел желанием бить морду Дмитрию Курносову. Он только сказал:

— Ладно-ладно, я согласен, — и, не дожидаясь ответа от Нар-Тая или Дмитрия Курносова на свои слова, повернулся к обоим спиной и пошёл прочь.

Нар-Тай махнул на своего жопонского дружка рукой и повернулся к Дмитрию Курносову, который в это время делал попытки подняться с асфальта, но его задница всё время скользила в луже мочи и поэтому он барахтался на земле как последний дурак.

Пришлось Нар-Таю, зажав свой нос левой рукой, правой ухватить бывшего одноклассника за ворот чёрного плаща и поднять с земли. Когда он это сделал, Дмитрий Курносов наконец-то стал похож на человека, а не на пьяного алкаша.

— Спасибо, братюня, — поблагодарил он Нар-Тая, пытясь стряхнуть со своих коричневых брюк капли мочи, но это было бессмысленно, потому что он обоссал их полностью.

Нар-Тай, который продолжал зажимать свой нос левой рукой, и не подумал что-либо говорить ему в ответ на благодарность, а лишь повернулся к нему спиной и бросился в догонку за Андо, который почти уже скрылся за углом.

Дмитрий Курносов, не обращая внимания на то, что его штаны были мокрыми от мочи, быстро пошёл вслед за ним, сам не понимая, куда его несут его ноги. Он шёл по улице, не видя ничего вокруг себя и думая только о том, чтобы не потерять из виду Нар-Тая и Андо.

Последние в это время уже поравнялись друг с другом и молча держали путь вперед, причём они, вот уморы, тоже не знали, куда идти! Словами было невозможно описать то, что царило в их головах — их полное неведение в отношении того, что же им Антрихрист дери нужно делать, доводило ситуацию до абсурда.

И только когда Дмитрий Курносов наконец догнал их возле какого-то дома, выполненного в стиле модерн, Нар-Тай и Андо, почуяв ароматы его зассаных брюк, резко остановились на месте и повернулись к нему, причём если лицо Нар-Тая выражало озабоченность, то жопонец всем своим видом показывал, что ему противно, когда за ним гонится алкаш в обоссаных брюках и с красными светящимися глазами.

— Диман, ты еблан! — первым подал голос жопонец. — Ты что, ебанулся, за нами в своих обоссаных штанах бегать?

— Да ты чо, охуел, пидорас пиздоглазый? — беззлобно ответил Дмитрий Курносов. — Я как раз и иду к себе домой, чтобы переодеться!

— Домой, говоришь? — с подозрением покосился на него Андо. — А что же ты тогда, любезный, за нами попёрся?

— Да потому что вы, дубины стоеросовые, идёте как раз в том же направлении, в котором и я! — с гордостью выпалил Дмитрий Курносов.

Нар-Тай, который во время этого конструктивного обмена репликами играл роль немого свидетеля, вдруг понял, что это и есть тот самый момент истины.

Он повернулся к жопонцу и спросил его:

— Как ты считаешь, стоит ли нам зайти к нему в гости? Совместим приятное с полезным! — и, не дожидаясь ответа жопонца, обратился к своему бывшему однокласснику. — Ты уж не серчай, Дима, но мы с Андо не можем тебя оставить в таком виде одного, — и, чтобы подкрепить свои слова доказательствами, он указал на его зассаные брюки.

Дмитрий Курносов смерил его взглядом, и в глазах у него мелькнул огонёк понимания. Он кивнул головой:

— Окей, ребята, айда за мной, — и пошёл вперёд.

Нар-Тай вместе с жопонцем двинулись за ним следом по тротуару в сторону его дома. Дмитрий Курносов шёл впереди них на расстоянии десяти метров, и Нар-Тай заметил, что он старается держаться в тени деревьев, и плюс ко всему его походка стала слишком уж плавной для в жопу бухого мужика лет тридцати.

Он шёл так, словно и не валялся несколько минут тому назад в луже своей собственной мочи, что показалось Нар-Таю очень, ОЧЕНЬ подозрительным.

Он даже подумал, что тут наверняка не обошлось без гипноза. И когда они наконец подошли к дому его бывшего одноклассника и тот начал открыл дверь своим ключом, Нар-Тай уже не питал сомнений касательно того, что Дмитрий Курносов явно был в каком-то трансе.

И если раньше у него были некоторые сомнения на этот счёт, то теперь они исчезли окончательно, потому что он увидел, как его бывший одноклассник, не снимая обуви, прошёл прямо по коридору в свою комнату и исчез за дверью.

Через минуту он вышел оттуда уже в новых штанах, от которых уже не воняло мочой, но во всём остальном они были идентичны предыдущим. Нар-Тай и Андо были рады уже тому, что им хотя бы не придётся зажимать свои носы во время общения с хозяином квартиры.

Но, когда они вошли в столовую и сели за стол, Нар-Тай понял — что бы ни произошло с Дмитрием Курносовым в его комнате за такое короткое время, как одна минута, и как он себя при этом не вёл, на самом деле он был под гипнозом!

Он был в трансе, и это было видно по его глазам, в которых даже за красными контактными линзами было заметно, что в них уже не горел огонёк озорства, так присущий Дмитрию Курносову в его обычном состоянии.

Нар-Тай не знал точно — то ли гипноз подействовал также и на него самого, или же ему это только так кажется, но одно он мог сказать наверняка: в комнате за запертыми дверями Дмитрий Курносов делал что угодно, но только не надевал новые штаны.

Куда более вероятно было, что он просто-напросто переместился во времени в то время, когда он был ещё не в зассаных штанах, и когда к ним с Андо в коридор вышел Дмитрий Курносов, то это был не тот Дмитрий Курносов, которого они встретили тогда у ресторана «У Родившегося Спелеолога» сидящего в луже собственной мочи, а тот Дмитрий Курносов, который, в общем, ещё не успел вляпаться в лужу собственной мочи у ресторана «У Родившегося Спелеолога», а имел место быть если не день тому назад, то уж утром точно.

В пользу этого говорило то обстоятельство, что если тот Дмитрий Курносов, который бежал за ними вдогонку в обоссаных брюках и затем проводил их до свой квартиры, был в жопу пьян и был не дурак поболтать, то тот Дмитрий Курносов, который вышел к ним из своей комнаты в не обоссаных брюках и сидел теперь с ними за одним столом, был напротив трезв как стёклышко микроскопа и держался как-то сухо и за всё время трапезы не проронил ни слова, даже таких неизбежных во время ужина междометий как «Заебись подливочка», «Соль передай, дебил!» и «Бля, горячо!».

В общем, Нар-Тай уже понял, что перед ним сидит совершенно другой Дмитрий Курносов — а именно Дмитрий Курносов из прошедшего утра, а не из настоящего этого вечера.

И это было одновременно и страшно и странно. Скорее даже странно — ведь что страшного в трезвом, хоть и молчаливом мужике лет тридцати? Не Чужой же какой-нибудь!

Но, с другой стороны — что может быть страннее, чем человек, который, умудрившись зайти в свою комнату на одну-единственную минуту, тут же постирать, высушить и надеть штаны и при этом ещё умудриться протрезветь?

И если это так, то что же такое Антрихрист возьми произошло с Дмитрием Курносовым в его комнате? И что это за странный гипноз, который он перенёс с собой из прошлого в настоящее? Нар-Тай не знал.

И думал, что никогда уже не узнает, потому что, как только он об этом подумал — и даже ещё до того момента когда это пришло ему в голову! — Дмитрий Курносов вдруг вскочил со стула и бросился к двери, ведущей к выходу на балкон.

Добежав до неё, он открыл её, вышел на балкон и стал смотреть вниз. Нар-Тай с Андо переглянулись — они поняли друг друга без слов: Дмитрий Курносов был в трансе настолько глубоком или даже просто бессознательном, что не мог видеть ничего вокруг себя. Но он, похоже не замечал этого. Он стоял на балконе и смотрел вниз — в темноту за окном.

Нар-Тай даже подумал, что тот увидел внизу какую-нибудь тёлку неотразимой красоты — ну хотя бы Азию Виейру, в которую был влюблён его друг Андо Минамото, — но не успел додумать свою мысль, потому что Дмитрий Курносов вдруг повернулся к ним и, одарив каждого из них странным, полным грусти и сожаления взглядом, тут же повернулся к ним спиной и совершенно неожиданно сиганул вниз.

Нар-Тай вскочил раньше разинувшего в ужасе рот жопонца и тут же бросился к балкону, но было уже поздно — Дмитрий Курносов уже валялся на асфальте, и из его лопнувшего, как куриное яйцо, черепа, вывалились его похожие на огромный грецкий орех мозги.

На словах такое сочетание пищевых продуктов звучит довольно-таки аппетитно, но на деле — отнюдь! Особенно если знать, что эти слова были применены как синонимы, ведь очевидно, что человеческая черепушка не куриное яйцо, и что мозги — не орешки!

Хотя, стоит сказать, что авторша этих строк имела удовольствие общаться с индивидуумами, у которых при ближайшем с ними знакомстве выяснялось, что если в их черепных коробках было если не говно, то уж пара-другая ма-а-ахоньких грецких орешков точно!

И она, то-есть я, даже уверена в том, что у её — то-есть моей, — сестры по половому признаку (во как выразилась!), которую ты, мой маленький зелёный друг, имел удовольствие видеть в четвёртом «Омене», и, кто знает, даже подрачивать втихомолку, а точнее не на неё саму, а на сыгравшую её пидораску, ну, ты понял, о ком я.

В общем, у этой манды в её окаймлённой длинными чёрными волосами башке вместо мозгов как раз перекатывается туда-сюда сгнивший, скукожившийся и совершенно несъедобный крохотный грецкий орешек!

Почему так — авторша, то-есть я, объяснять не стану, потому что ты сам, мой маленький зелёный друг, должен доколупать своими заполненными спермой мозгами, почему дела обстоят именно так и никак иначе! Ладно, не суть.