Окончив свой рассказ, Карлтон смачно сплюнул на мостовую и взглянул на Азию Скэллоп взглядом верного пёсика, который, принеся своей хозяйке косточку, ждёт от неё поощрения в виде ласки или доброго взгляда своих умных глазок...

Но вместо того, чтобы отреагировать на его новость должным образом, наша героиня неожиданно для Дика вдруг схватила юношу своими длинными руками и заключила на его устах влажный и горячий поцелуй, а затем, отстранив Карлтона от себя, взглянула на него с пылающими любовью глазами.

— Мой мальчик! — нежно проворковала она. — Ты удостоился моей лучшей награды!

И с этими словами она тут же опустилась перед офигевшим от такого поворота событий Карлтоном и, расстегнув своими шаловливыми ручками ширинку его рваных на коленях джинсов, высвободила его член, — который, как правильно догадался «Дэмьен Тернистый», не мог идти ни в какое сравнение с его собственным могучим агрегатом, — и начала уже знакомыми Дику движениями яростно надрачивать покрасневшему как варёный рак юноше.

Тот сперва попытался вырваться из её цепкой хватки, но вскоре, поняв, что Азия действует на полном серьёзе, закрыл глаза и начал громко стонать, привлекая к своей особе внимание изредка проходящих по улице жопонцев.

Наконец, когда Карлтон, издав самый громкий из своих стонов, бурно кончил прямо на сиськи своей госпожи, последняя, убрав руки с его члена, тут же собрала пальцами всю кончу и начала слизывать её, будто заварной крем.

При этом она не забывала о том, чтобы одаривать юношу полным любви и обожания взглядом — затем, чтобы у того не оставалось никаких сомнений в том, что она делает это с ним по настоящей взаимной любви, а не потому, что она обладала характером продажной шлюхи, которая была готова отсосать кому угодно, даже своему собственному папаше, кабы тот был ещё жив!

Как бы то ни было, наградив своего осведомителя таким эмоциональным образом, Азия Скэллоп наконец поднялась с колен и, взяв под ручку своего возлюбленного «Дэмьена Тернистого», помахала ручкой Карлтону, не забыв при этом сказать тому на прощание:

— А ротик я возьму в следующий раз, когда ты принесёшь мне сведения о семье этого урода, в дом которого приземлился этот стальнокожий касахианец! Пока же будь доволен тем, что я в своей любви к тебе снизошла до того, чтобы потеребить маленько твой крохотный хуёк, мой глупенький маленький Карлтончик-бомбончик!

И, повернувшись спиной к продолжавшему стоять со спущенными штанами парню с гитарным футляром за спиной, Азия Скэллоп вежливо, но твёрдо потянула «Дэмьена Тернистого» за собой вниз по бульвару, туда, где сквозь туманную дымку виднелись огни вывески некоего увеселительного заведения.

Дик не мог не удержаться от мучившего его во время процедуры «награждения» Калтона вопросом:

— Ты меня любишь?

Азия Скэллоп остановилась как вкопанная и повернула к нему своё лицо — в её глазах была такая ненависть к нему!

Но она быстро взяла себя под контроль, погасив бушующую ярость в своих огромных глаз, которые были у неё как лужи шоколада.

— Что за вопросы на службе, агент? — театрально произнесла она и при этом игриво щёлкнула Дика по яйцам.

«Дэмьен Тернистый» молча снёс оскорбление, только чуть побледнев лицом. Азия тем временем продолжила:

— Неужели ты, дурачок, подумал, что тогда в вонючих стенах той тюрьмы я вдруг ни с того ни с сего прониклась к тебе настоящими чувствами? — риторически поинтересовалась она. — Держи ширинку шире! На войне все средства хороши, а поскольку то, в чём мы сейчас с тобою замешаны, есть ничто иное, как война между службами безопасности разных стран, то я имею полное право вербовать агентов любыми годными для этого способами!

— Вербовать, ты сказала? — выдавил из себя Дик. — А как же этот пидорок с хуйцом с напёрсток? Неужели ты принимаешь меня за идиота, чтобы я поверил в то, что ты вербуешь его уже тогда, когда он по всем признакам давно уже является твоим агентом-осведомителем?

— Дурачок ты, — миролюбиво ответила Азии. — Карлтона — а именно так зовут этого няшного мальчика, зря ты о нём отозвался как о «пидорке», — я мотивировала на новые действия, чтобы он и в дальнейшем работал на меня.

— А почему ты тогда сказала, тварь лживая, — вскипел Дик, — что ты трахаешься с агентами только тогда, когда их вербуешь?

— У тебя в голове мозги или малафья? — резко одёрнула его Азия. — Я не говорила, что удовлетворяю вас всех сексуально только и исключительно в момент вербовки! Ты же сам пользовался моими услугами там, на высоте 12 000 метров, когда мы с тобою уже вылетели на задание? Так что же ты теперь, гондон неблагодарный, пытаешься подловить меня на лжи!

— Да ты шлюха продажная, вот ты кто! — в сердцах возопил «Дэмьен Тернистый». — Тебе ничего не стоит спать с десятью миллиардами людей одновременно! Тебе всё равно, с кем трахаться — с нищим стариком, с маленьким ребёнком, с безногим инвалидом, с представительницами своего постыдного пола всех возрастов в конце концов! И это после всего твоего лживого пиздежа про твою любовь ко мне! Как можно быть такой бессердечной тварюгой?!

— Остынь, бро, — спокойным тоном попросила его Азия. — Не надо истерик во время операции. И к тому же не забывай, что если я с тобой трахаюсь, то это ещё не значит, что мы с тобою муж и жена! Или ты давно уже мнишь меня своею законною супругой, принадлежащей безраздельно только тебе одному? Я не против того, чтобы ты использовал меня как туалет для спермы, но чтобы я пошла за тебя замуж... Нашёл на что надеяться, романтик хренов!

С этими словами Азия Скэллоп плюнула ему в лицо, и «Дэмьену Тернистому» пришлось молча вытереться рукавом своего пиджака, не прилагая никаких попыток к тому, чтобы в ответ съездить наглой шлюхе коленом по пизде или, что уж там, сразу врезать ей кулаком по зубам.

«Дэмьен Тернистый» был слишком благоразумен для таких буйных действий, хотя про себя именно об этом и мечтал, вот забавный чудик, да?! Впрочем, может статься, всё дело было просто в том, что он уже успел привыкнуть к её манере ебаться с кем ни попадя, и лишь одно было для него непривычно — почему она не стесняется это делать прямо на улице, где её действия видят прохожие?

Но, с другой стороны, разве он сам не был отчасти в этом виноват? Разве не она его тогда соблазнила в Вульвкуверской тюрьме и заставила пойти по дорожке агента? И вообще, что за дурацкая манера говорить своей вербовщице о том, что ты её любишь и думаешь при этом, что она тебя любит в ответ? Да нет никакой любви! Есть только работа!

Успокаивая себя мыслями подобного рода, «Дэмьен Тернистый» быстро понял, что его гнев был совершенно необоснованным. Азия Скэллоп, конечно же не была такой уж бессердечной тварью — просто она знала своё дело и умела им пользоваться с максимальной эффективностью в любых обстоятельствах...

И всё-таки он чувствовал себя так скверно из за того только факта что ему пришлось смотреть за тем, как на его глазах та дамочка, которая буквально полчаса назад делала ему шикарный минет в такси, спустя это время как ни в чём не бывало надрачивала какому-то пидорасу с хуйцом размером с напёрсток!

Это не только задевало «Дэмьена Тернистого» за живое, но и заставляло его чувствовать себя оскорблённым в своих мужских достоинствах! Но он понимал, что все эти его чувства не более чем его завышенное мнение о его партнёрше.

Ведь если бы Азия действительно была такой сукой и продажной блядью — разве она стала бы с разговаривать как с тем, кто ей несмотря ни на что не безразличен? Азия Скэллоп была просто очень опытной и хитрой пидораской, которая знала своё дело.

И она никак не могла быть бессердечной тварью — ведь тогда бы ей ничего не стоило убить его прямо там, в тесной и вонючей камере Вульвкуверской тюрьмы... Но всё равно «Дэмьену Тернистому» было обидно до слёз, что он далеко не единственный её актуальный сексуальный партнёр.

Азия, конечно же знала о его мыслях, и она не могла этого не принимать во внимание — но и ничего ему на это отвечать тоже не хотела. Но он чувствовал всеми клеточками своего тела, что не мог дальше терпеть её издевательства.

Он хотел, чтобы она бросила наконец свои замашки шлюхи хотя бы на то время, пока находилась рядом с ним, и чтобы он мог себя чувствовать в её присутствии человеком, но куда там! Она не желала слушать его слова и называла его в ответ «глупеньким дурачком».

И ему приходилось с этим мириться, хотя это ему давалось огромными жертвами. Но, как бы то ни было, всё-таки у него ещё оставался один вопрос к Азии Скэллоп.

— Ладно, я уже понял, что я тебе не нравлюсь и ты трахаешься со мною только потому, что я твой агент, — примирительным тоном начал «Дэмьен Тернистый». — Но всё-таки я хочу знать одну вещь — к чему был весь этот спектакль с теми двумя жопонцами? Зачем ты заставила одного из них сожрать твой носочек и молча терпеть твои удары хлыстом?

Казалось, только этой темы его спутница и ждала. Она улыбнулась и сказала:

— Зачем? — спросила она. — А ты как думаешь? Чтобы они поняли, что я не просто шлюха из далёкой для них Анальды, а гордая гражданка страны, сосед которой держит их крохотную Жопонию за яйца!

— Чего? — не понял Дик. — Ты очень путано выражаешь свои мысли.

— Это у тебя мозги настолько малафьёй заполнены, что ты не понимаешь простых вещей! — взвилась Азия. — Неужели ты такой тупой, что не понял, о чём я веду речь? Я говорю о том, что я, ты и все остальные граждане Анальды имеем полное право на то, чтобы показывать этим пиздоглазым, что мы корешим с Пиндостаном, для которого вся культура этих коротышек с кожей цвета мочи всё равно что мышиная возня! И не только Пиндостан, но и Анальда так же считает! Мы, соседи самой главной державы на Земле, можем позволить себе бесчинства на территории подвластных нашему могучему соседу государств! И если бы не этот твердолобый Союз Нерушимых Государств, который постоянно ставит Пиндостану палки в колёса, то нам никто бы не мешал установить своё господство на этом аппетитном материке, который носит имя в мою честь, и использовать всех этих азиатов по их прямому назначению?

— Какому? — только и смог выдавить из себя ошарашенный Ричард Найджел.

— Они будут на четвереньках ползать, а мы на них плевать! — с неподражаемой интонацией сказала Азия. — А то, что ты не понимаешь, какое это большое удовольствие, — тут же продолжила она, предупредив его вопрос, — говорит лишь о том, что ты молодой ещё!

И на этих словах Азия Скэллоп отвернулась от Дика и продолжила идти вперёд, поэтому повесившему нос «Дэмьену Тернистому» ничего не оставалось, как двинуться вслед за ней. Уж сколько раз твердили миру, что все пиндосы — говнюки!

Но ведь не зря же говорят, что в каждой шутке есть доля шутки. Азия Скэллоп была анальдкой-говнючкой — и это было ясно как Антихристовый день! И всё равно она ему продолжала нравиться, несмотря на свой дерьмовый характер и манию величия.

Как бы то ни было, сейчас он шёл следом за ней, не зная, куда именно та его ведёт, но надеясь, что это не будет слишком далеко. И он был прав — его возлюбленная Азия вскоре привела его в небольшой парк с фонтаном и беседкой посередине.

В беседке, что не укрылось от зоркого взора «Дэмьена Тернистого», к тому моменту уже сидело двое человек, и один из них был одет в чёрную униформу с золотыми нашивками.

Азия Скэллоп подошла к ним вплотную и неожиданно для Дика бросилась в объятия второго, который был одет в простую комбинацию из белой рубашки в клетку и серых брюк.

Он был очень молод, и на его лице не было ни единой морщинки, в отличии от его соседа в униформе, который выглядел лет на тридцать старше него и всем своим видом напоминал старого пердуна.

Молодой человек был явно доволен проявлением к нему чувств красивой молодой девушки, потому что Дик увидел, как он улыбнулся и что-то шепнул ей на ушко, отчего Азия Скэллоп засмеялась — видимо, то был некий комплимент или шутка.

«Дэмьен Тернистый» видел, как она повернулась к нему спиной в знак того, чтобы тот оставил её в покое и не мешал ей весело проводить время в компании красивого молодого человека и его лысого друга — старого пердуна, который, судя по всему, был тут важной шишкой.

Но Дик не собирался оставаться безучастным свидетелем того, как Азия Скэллоп нагло наставляет ему рога с каким-то совершенно незнакомым лично ему человеком.

Он подошёл к беседке и, не обращая внимания на то, что никто из всех троих даже не удостоил его взглядом — а это было уже слишком! — вытянул руку в сторону молодому человеку и тут же мёртвой хваткой вцепился в его костлявое плечо.

Юноша тут же вскрикнул от боли, и его друг-пердун, который до этого момента не проявлял к происходящему никакого интереса и даже как будто спал на своём месте в беседке — а может быть он просто был пьян или слишком устал от жизни, — тут же бросился на «Дэмьена Тернистого» с явным намерением встать горой на защиту своего протеже.

Но «Дэмьен Тернистый» не собирался так просто сдаваться. Он, не выпуская плеча любовника Азии из своей хватки, умудрился весьма точно лягнуть старого пердуна в солнечное сплетение, отчего старик повалился на пол как мешок с гнилой картошкой.

И тут же, не давая ему опомниться и подняться на ноги, Дик решился на необычный манёвр и специально сделал так, чтобы подскользнуться и обрушиться спиной назад прямо на старого пердуна, чтобы попытаться если не раздавить противника в лепёшку, то хотя бы на время вывести того из строя путём придавления к полу беседки.

Однако старый пердун оказался крепким орешком, и когда «Дэмьен Тернистый» обрушился на него всей массой своего тела, он с невероятной для старика силой поднялся на ноги, тем самым спихнув Дика с себя.

Однако последний тоже был не дурак и тут же принял боевую стойку, выставив вперёд кулаки как будто он сейчас находился на ринге, а не в маленькой уютной беседке посередине городского парка.

В пылу сражения с этими двумя говнюками Дик совершенно забыл про представительницу прекрасного пола, которая в самом начале схватки посчитала за лучшее шмыгнуть в угол беседки, где и сидела до поры до времени на корточках, втянув голову в плечи.

Но когда на её глазах битва озверевших самцов приняла неожиданный для всех оборот, она сразу же вскочила на ноги и, воспользовавшись тем, что Ричард Найджел стоял к ней спиной, не дала ему опомниться и бросилась на помощь своему молодому любовнику.

Её помощь выразилась в том, что она со всей силы пнула Дика в заднюю сторону его коленки, отчего тот потерял равновесие и упал на пол.

Не дожидаясь того, пока он поднимется, старый пердун и его молодой друг тут же бросились на него вдвоём и общими усилиями связали его не пойми откуда взявшимися толстыми верёвками.

И тогда, не помня себя от ярости и обиды — а может быть просто потому, что он был как последний лох связан по рукам и ногам, — Дик рванулся изо всех сил вперёд на Азию Скэллоп, но тут же почувствовал на своём лице её губы.

Дело в том, что эта сучка, опередив его буквально на полсекунды, уже целовала его прямо в глаза своими тёплыми влажными губами до тех пор, пока он не почувствовал, что его могучий член уже готов был выскочить из его штанов дабы приступить к своим обязанностям.

Но тут произошло нечто неожиданное — Азия Скэллоп вдруг резко выпустила его голову из своих рук и, оттолкнув его от себя, встала и пошла прочь из беседки, стряхнув со своих чикчир налипшие к коленкам пылинки.

А молодой человек, который был её любовником — а может быть просто другом? — подошёл к Дику и опустился перед ним на одно колено, разглядывая его с каким-то странным блеском в глазах — так энтомолог-любитель удовлетворяет свой интерес к природе, пожирая глазами редкий вид бабочки, которую он только что проткнул булавкой.

«Дэмьен Тернистый» ожидал чего угодно, но только не того, что его противники вдруг забудут о борьбе и начнут пялиться на него, словно он не человек, а какая-то выставка чудес. И это было тем более странно, что молодой человек был очень красив — и не только внешне, но даже в своих движениях.

Он был похож на какого-то персонажа из старых советских комедий, которых Ричард Найджел, разумеется, не мог никогда видеть, но о которых догадываешься ты, мой дорогой читатель!

Да, мой маленький зелёный друг, парень, скрутивший «Дэмьена Тернистого», был вылитым Александром Демьяненко в роли известного на весь постсоветский мир студента-супергероя Шурика! И, как и в случае с Александром Демьяненко, в его глазах было что-то такое — не знаю даже как это описать.

Это был взгляд человека из другого мира и другой эпохи; он смотрел на Дика с каким-то едва скрываемым сожалением или сочувствием одновременно... И ещё у него была очень странная улыбка: словно ему хотелось сказать «не легко же тебе пришлось, сочувствую я тебе», но при этом в то же самое время казалось, будто ему было на всё насрать.

В общем, «Дэмьен Тернистый» понял одно очень важное в этой ситуации обстоятельство — не стоило, ох, не стоило на этого молодого человека нападать!

Вдруг этот самый молодой человек неожиданно улыбнулся и, поднявшись с колена, повернулся к своему товарищу — тому самому старому пердуну в чёрной униформе. И тут произошло нечто странное — старый пердун вдруг ни с того ни с сего встал на колени и, подняв руки к небу, стал беззвучно шамкать своими губами, будто он читал молитву.

Молодой человек также поспешил последовать его примеру и тут же опустился рядом со своим товарищем и принял то же положение. Дик видел, как их головы соприкоснулись друг с другом так близко, что казалось, будто они изучают каждый прыщик на лицах друг друга.

Он решил, что пора уже внести ясность в это дело и, бросив безуспешные попытки сбросить с себя путы, тихонько спросил:

— Куда ушла Азия?

Двое его мучителей тут же перестали молиться и обернулись в его сторону. Видимо, его жалостливый тон, с которым он произнёс этот в общем-то лишённый романтики и тоски вопрос, показался им проявлением его слабости, отчего губы старого пердуна растянулись в улыбке, а молодой парень наконец-то впервые за всё это время открыл рот для того, чтобы сказать кое-что очень интересное — по крайней мере, интересное для Дика в той ситуации, в которой он сейчас находился.

— Госпожу Скэллоп тебе больше не видать, — начал он нежным и лиричным, как у голубя, голосом. — Она тебя полюбила настолько сильно, что не в силах больше быть рядом с тобой. Я знаю, — поспешил он объясниться, — ты думаешь, я несу чушь. Но ты сам пойми — какая ещё может быть любовь между агентом и его вербовщицей? Вот именно, — кивнул он в ответ своим собственным словам, — что никакая. Это только бы подвело всю нашу операцию к её бесславному провалу. Поэтому госпожа Скэллоп, выполнив всё, что от неё требовалось в рамках данной операции, вышла за кулисы и дала черёд действовать нам. Кстати, рад познакомиться, полковник Пол Бухер, — внезапно прервался он, представившись Дику по имени-званию. — А это, — указал он на старого пердуна, — майор Бугенхаген. Мы работаем вместе уже много лет... Ну да ладно! — тут же оборвал он свои воспоминания. — Слушайте меня внимательно, агент «Дэмьен Тернистый», — сказал он, проявив этим свою осведомлённость о личности Дика. — Я и майор Бугенхаген собрались здесь сегодня утром из уважения к вашей работе над вашей задачей. Ждали вас тут не один час, не зная, как убить время, и когда наконец госпожа Скэллоп привела вас на встречу, вы, уж простите, едва не убили нас самих. Нехорошо, агент «Дэмьен Тернистый», нехорошо так поступать с вышестоящим начальством! — без злобы, даже шутя, погрозил он Дику пальцем. — К тому же мы все сейчас работаем над одной и той же проблемой, так что нечего вам считать нас двоих за своих врагов! Впрочём, — вдруг сообразил Бухер, — я понимаю, что вас так разозлило. Вы подумали, что госпожа Скэллоп предпочла мою персону вашей. Так вот, зарубите себе на носу — эта дамочка психологически не может привязаться к кому либо своими чувствами, этому её научила многолетняя игра во всякого рода кинофильмах! Да-да-да, вы никогда не видели её на экране, но это не значит, что это автоматически превращает актрису в самую обычную девушку! В общем, — попытался Бухер вернуться к первоначальной теме разговора, — госпожа Скэллоп уже сыграла свою роль в этом деле, и не стоит надеяться, что ради вас наши планировщики напишут для неё ещё парочку-другую строчек в сценарии нашей операции. Поняли вы меня наконец, агент «Дэмьен Тернистый»? — неожиданно грубым тоном поинтересовался у Дика Бухер.

Дик не знал, что и отвечать на такую длиннущую и очень скучную речь, которую ему ещё нужно было усвоить своими мозгами, что в его положении, когда он сидел связанным на полу беседки, было далеко не самой простой задачей.

Он с трудом осознал, что перед ним не враги, а друзья, ну и конечно же он с грустью в сердце осознал, что свою новую возлюбленную — Азию Скэллоп, — не видать ему больше в своей жизни никогда!

Последнее его в общем-то не очень огорчало, поскольку за то недолгое время, что они провели вместе, он уже успел убедиться в её психической неуравновешенности, однако при всём при этом у неё было несколько неоспоримых достоинств — она лишила его девственности, при этом обладая офигительным талантом к оральному, вагинальному и — страшно подумать! — даже анальному сексу!

И это не считая её симпатичной мордашки, упругих сисек и огромной, просто гигантских размеров жопой, благодаря которой, видимо, её родители и дали ей такое чудное имя — Азия.

Как бы то ни было, потеря живой секс-игрушки была для Дика досадной, хоть и не критичной проблемой, но, понимая, что она рано или поздно в любом случае бы с ним рассталась, он уже успел с этим смириться.

Вот только ему одного не хотелось — чтобы эти двое придурков Пол Бухер и Бугенхаген подумали, что он позволил им отнять у него некоторое время законно принадлежащую ему девушку как у ребёнка конфету.

И поэтому он, внутренне уже помахав ручкой анальдской шлюхе с огромной жопой, принял на себя вид оскорблённого в лучших чувствах супруга и задал полный наигранной ненависти вопрос:

— Уроды, когда вы вернёте её мне? Придурки, никогда я вам этого не прошу! Немедленно развяжите меня и дайте мне побежать вдогонку за ней!

Пол Бухер пропустил его слова мимо ушей и сделал Бугенхагену знак, чтобы последний поднялся со своего места и подошёл к нему. Когда старый пердун исполнил его пожелание, молодой человек начал о чём-то с ним шептаться, изредка бросая на Дика полные недоумения взгляды, что весьма смутило последнего.

Он, конечно, не ожидал, что эти двое вдруг возьмут да развяжут верёвки, но и к игнору с их стороны тоже не был готов. Наконец, не вытерпев того факта, что эти двое придурков упорно не желали идти ему навстречу, задал новый вопрос:

— Ладно, ебись конём эта Азия, но всё-же скажите мне, куда она всё-таки сдриснула от меня?

Казалось, что эти слова были тем самым «сезам, откройся!», который нужно было произнести для того, чтобы найти ключик к сердцу Пола Бухера и его друга Бугенхагена.

По крайней мере последний, прекратив шептаться с молодым человеком, повернул к Дику своё испещрённое морщинами лицо и с тупым выражением своих бараньих глаз произнёс:

— Госпожа Скэллоп возвращается в Вульвкувер, чтобы по прибытию тут же приступить к плану под кодовым названием «Виейра, Виейра, 82!», — сказал он глухим голосом, не переставая шамкать губами. — Что это за план, вас не касается... До поры до времени, — тут же исправился Бугенханен. — А пока дайте нам честное агентское, что вы не наброситесь на нас обоих с кулаками, когда мы вас развяжем.

Дик, понимая, что упускать шанс из рук было бы идиотизмом, тут же поклялся им всеми святыми, и Бугенхаген, пригрозив, что при случае сопротивление вышибет ему мозги из своего табельного пистолета, в два счёта освободил его от верёвок...