Пол Бухер сдержал своё слово, когда сказал тогда в беседке «Дэмьену Тернистому», что тот не увидит Азию Скэллоп. Но только одного не учёл этот похожий на Александра Демьяненко мужик — Ричард Найджел был не таким бесхребетным ничтожеством, как могло показаться со стороны.
Стоило тогда полковнику Полу Бухеру и его другу, старому пердуну майору Бугенхагену, освободить Дика от верёвок, как тот в мгновение ока применил в деле свои глубокие познания по восточным единоборствам, в считанные секунды превратил хлебала обоих его мучителей в кровавый фарш, после чего, удостоверившись, что они не в состоянии пуститься за ними в погоню — что было необязательно, ибо одного взгляда на физиономии этих двоих было достаточно, чтобы понять, что они уже не жильцы на этом свете, — броситься наутёк из негостеприимной беседки, которая находилась в глубине городского Жокийского парка.
Это был последний раз, когда «Дэмьен Тернистый» был, что называется, на службе, потому что вскоре Ричард Найджел, успешно заместивший все свои следы, скрылся от спецслужб, ввиду чего автоматически стал в некотором роде дезертиром, только не из армии, а из разведки.
Все эти долгих двадцать лет, которые он провёл в бегах, скрываясь ото всех то в одной азиатской стране, то в другой, он ни на минуту не забывал о своей возлюбленной Азии Скэллоп, которая так по-свински с ним поступила тогда, заманив в беседку с Бухером и Бугенхагеном.
Он не знал, куда эта шлюшка от него сдриснула, но по намёкам, которые ему в тот роковой момент сделал полковник с внешностью Александра Демьяненко, Дик догадывался, что она улетела из Жопонии обратно в свою вонючую Анальду, откуда сам «Дэмьен Тернистый» в своё время так хотел сбежать, угнав катер и уплыв по течению Фазера до пиндосского городишки Спермэтла.
Но поскольку судьба занесла его в Жопонию, то-есть ещё дальше, чем он тогда хотел, то он не сильно об этом горевал. Единственное, о чём он мечтал, скрываясь в Жопонии, это о том, чтобы хотя бы ещё раз встретиться с Азией Скэллоп.
Сначала он хотел задушить её своими собственными руками, затем стал думать, что достаточно будет просто с нею поругаться, а потом, когда он провёл достаточно времени среди жопонцев, чтобы возненавидеть пиздоглазых желтокожих тёлок всей душой, он уже думал про Азию Скэллоп исключительно в романтическом смысле.
Говоря начистоту, он хотел её трахнуть. Трахнуть в жопу и в пизду, а ещё лучше — прямо в рот! И поскольку «Дэмьену Тернистому», как человеку робкому и застенчивому, так и не удалось завязать ни одного романа с жопонками, которых он имел возможность видеть каждый день, то день ото дня его эротические фантазии об Азии Скэллоп становились всё более пошлыми и развращёнными.
Увы, все эти двадцать лет он так и не смог найти способа приблизиться к ней хотя бы на расстоянии соседнего города. Но вот однажды, когда он, поняв, что в Жопонии ему делать не чего, решил поехать на монорельсе в некую Альма-Ты, что была в Соединённых Жузах Касахии, он и не думал, что в этом местечке, которое, как он думал, было названо в честь мёртвой маленькой девочки из игрушки «ФИР», судьба снова сведёт его вместе с его возлюбленной Азией Скэллоп, о которой он думал каждую секунду всех этих двадцати долгих лет вынужденного пребывания в Жокио!
Вот именно поэтому в данную минуту наш антигерой сидел в вагоне монорельса и поглядывал в окошко, за которым проносились виды окрестных деревень и прочего говна, мимо которого проходил маршрут.
За то время, что он провёл в Жокио, он уже давно расстался со своим чёрным пиджаком и красным галстуком, в котором он ходил ещё в далёком Вульвкувере, и теперь был одет примерно так же, как все типичные жопонцы — а именно чёрный пуховик с высоким воротником, под которым прятался теплый свитер светло-серого цвета.
Его шею обвивал толстый шарф, а на его ногах красовались чёрные и прочные водонепроницаемые ботинки. Поскольку в вагоне было жарко, то «Дэмьен Тернистый» не стал плотно затягивать свой капюшон, а сидел, подставив свою коротко подстриженную чёрную голову свету тусклых лампочек.
Он сидел, не зная, чем бы себя занять, и думал о содержимом буклета, который ему всучили на станции. В нём рекламировался некий супер-пупер крутой горнолыжный курорт со смешным названием Членхуяк.
Дик, говоря по правде, чисто по приколу взял у улыбающейся ему всеми своими зубами тонконогой сучки этот буклетик, не думая всерьёз о том, что ему может приглянуться поездка на лыжах на курорте с таким идиотским названием.
Катание на лыжах в глазах «Дэмьена Тернистого» было полной ерундой — он не понимал, что в этом такого интересного и захватывающего. Вместо того, чтобы сидеть спокойно на месте и постреливать в виртуальных супостатов, нужно бежать вперёд как мудак, причём на ногах при этом болтаются длиннющие палки, которые только мешают, и при этом ещё надо всё время сохранять равновесие, чтобы не ёбнуться в снег...
Всё это в целом выставляло лыжный спорт в крайне негативном для лично него, «Дэмьена Тернистого», свете. Но все же раз ему вручили буклет, то почему бы не прошвырнуться на этот Членхуяк, думал Дик, глядя на лощённые физиономии лыжников, которые пялились на него с фотографий, украшавших синенькие странички.
Сидя так в вагоне монорельса, он вдруг почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Он тут же отбросил буклет на сиденье и поднял голову: прямо напротив него сидела закутанная в тёплые одежды женщина лет сорока двух.
Она была очень красивой — и хотя из-под тёплой шапки и туго обмотанного вокруг её шеи шарфа были видны только её глазки и милый носик, Дик всё же был мгновенно очарован её красотою не порнографического, а эстетического толка.
Женщина держала на своих коленях небольшую сумочку, и, когда она заметила на себе пристальный взгляд «Дэмьена Тернистого», её губки растянулись в улыбке.
И тут Дик неожиданно для самого себя вдруг уронил свою голову на руки и всё его тело начало дрожать в такт рыданиям, которые вырывались из его нутра против его воли.
В нём неожиданно проснулась тоска и печаль по поводу того факта, что женщина, которая сидела прямо перед ним, была...
— Дик! — тут же вскрикнула она, бросившись со своего места к «Дэмьену Тернистому». — Не плачь, мой малыш, не надо!
И она начала покрывать лицо Ричарда Найджела горячими и влажными поцелуями, не забывая при этом гладить его по голове. Сам же Дик, не понимая, что с ним происходит, продолжал рыдать сквозь плотно стиснутые от натуги зубы.
И только когда он наконец справился с навалившимся на него приступом печали, он поднял на уже переставшую его целовать женщину свои заплаканные глаза и каким-то надрывным голосом сказал:
— Азия... — и тут же уронил голову на её плечо, когда она бросилась к нему в объятья.
Да, это было похоже на первый опыт знакомства... Но на самом деле это была встреча. Встреча спустя двадцать лет разлуки.
«Дэмьен Тернистый» в кои-то веки исчез; вместо него в теле Ричарда Найджела на некоторое время объявился ранимый и сентиментальный человек, которого до этого момента Дик усердно прятал в глубинах своей души, не давая тому высовывать носа наружу.
И только когда обстоятельства сложились так, что ему довелось спустя двадцать лет вновь встретить женщину, с которой у него когда-то была сильная любовь, он таки выпустил свою вторую сторону на волю, чтобы хотя бы на время дать ему проявить себя во всей красе.
Теперь эта вторая часть, взяв шефство над телом «Дэмьена Тернистого», вместо того, чтобы заставить своего владельца наброситься на Азию Скэллоп и, сорвав с неё все одёжки, выебать как следует в жопу, заставляла его лить сопли на её плече как последний романтик, который только-только начал знакомиться с девочками.
И именно поэтому Дик заплакал, когда увидел перед собой свою возлюбленную, которую видел в последний раз двадцать лет тому назад.
До чего же странно, думал он — жопонки, которые являются самыми что ни на есть настоящими АЗИАТКАМИ, были для него просто ничего не значащими куклами.
АЗИЯ Скэллоп же, которая на самом деле была из Анальды и своим именем была обязана исключительно своей огромной жопе, которая была размером с материк под названием АЗИЯ, одним лишь своим видом заставляла его жилистый агрегат подниматься ввысь из его штанов. Но почему?
Дик догадывался, что причина была как раз в огромной жопе анальдки, которая в этом имела явное преимущество перед жопонками, которые все как одна были обделены такими достоинствами.
Вот такие мысли проносились в голове «Дэмьена Тернистого», когда он, вытерев слёзы кулаком, смотрел во все глаза на свою возлюбленную, которая пропадала и нашлась, была мертвой и ожила!
Не стоило, конечно, понимать эти слова буквально — ведь этой цитатой всего-лишь подчёркивалось то, насколько рад был этой встрече Ричард Найджел!
Он даже забыл о том, что на протяжении всех этих двадцати лет думал только о том, что попадись Азия Скэллоп в его руки, то он тут же заставил бы эту шлюшку как следует поработать своей огромной жопой и влажным ротиком!
В конце концов он всё это время ни разу не трахался ни с одной женщиной! Как тут не мечтать о таком?! Однако реальность была такова, что мечта если и сбылась, то совершенно не так, как хотелось тому, кто её на протяжении двух десятков лет усердно лелеял.
Вместо того, чтобы тут же заняться с Азией сексом в вагоне монорельса, «Дэмьен Тернистый» только сидел себе на месте и пожирал свою сучку глазами, причём думал он не о потрахушках, а о каких-то сахарных глупостях и карамельной ерунде по типу: вот я сижу напротив неё и держу её руку, ах, ох, Антрихрист тому свидетель, как я счастлив, моя сладкая, ненаглядная, дорогая няшечка Азичка!!!
Пока в его голове крутились подобные глупости, Азия Скэллоп и вправду сейчас сидела напротив него и держала его за руку, только помышляла она явно не о том, чтобы выслушивать от своего собеседника всю эту сладкую до тошноты ерунду.
По её сосредоточенному взгляду глаз цвета луж шоколада было ясно, что ей не терпится выпытать из «Дэмьена Тернистого» всю инфу о том, где он, Антрихрист возьми, пропадал все эти двадцать лет с того дня, когда она проводила его до беседки, где, что называется, сдала его с рук на руки полковнику Полу Бухеру и майору Бугенхагену?
Она уже знала, что этих двоих уже не было в живых именно по вине этого мудака, который сейчас сидел перед ней в вагоне монорельса и пялился на неё с идиотской улыбкой пятнадцатилетнего придурка, впервые пришедшего на свидание с девочкой!
Да уж, думала Азия, кто бы мог подумать, что этот уродец, которого она своими руками завербовала когда-то в Вульвкуверской тюрьме — что, кстати, можно было понимать буквально, ведь она тогда ему подрочила! — своим идиотским поведением завалит всю операцию по слежке за страшным бессмертным касахианцем, который, свалившись с высоты двенадцати тысяч метров, нашёл в себе силы, чтобы тут же покинуть Жокио и выехать по каким-то своим страшным делам в Альма-Ты, куда, к слову сказать, ехала сейчас сама Азия и этот сидящий напротив неё придурок, который, замочив полковника Бухера и майора Бугенхагена, исчез со всех радаров и объявился только сейчас, причём совершенно случайно и неожиданно для них обоих!
И теперь они сидят друг напротив друга и не знают, с чего бы начать долгожданный для них обоих разговор. К большому облегчению Азии Скэллоп, первым подать голос решился «Дэмьен Тернистый».
Продолжая хлюпать носом от переполнявших его душу чувств, он, глядя на неё зарёванными глазами, спросил:
— Няшечка Азичка, дорогая моя, как я рад тебя видеть! — и отправил ей воздушный поцелуй.
Нечего делать, подумала Азия, придётся делать вид перед этим придурком, что она тоже не может нарадоваться встрече с ним.
Постаравшись придать своему лицу как можно более сентиментальное выражение, она сказала хриплым голосом старой девы:
— Дик, мой малыш, я тоже тебе очень рада! — и, думая, что этому придурку недостаточно будет одних только слов, нагнулась к нему и заключила на его заляпанных слюнями устах влажный поцелуй.
Дик едва не растаял прямо под её губами, но вовремя вспомнил о том, что они сейчас сидят в вагоне монорельса и что на них пялятся пиздоглазые жопонцы, постарался взять себя в руки и ответил ей:
— Я так счастлив снова увидеться с тобой после стольких лет разлуки. Ты стала ещё красивее чем прежде!
Азия почувствовала лёгкое раздражение оттого, что «Дэмьен Тернистый» и не подумывал о том, чтобы выйти из роли сентиментального дурачка, и поэтому, чтобы хоть немного разрядить обстановку, неожиданно для него грубым тоном спросила у своего спутника следующее:
— Слушай, мудила, ты чо пропал тогда, когда я тебя к шефам своим привела? — выплеснула она на него всё свое раздражение. — Ты блять в курсе, пидорас, что из-за тебя мы потеряли из виду опасного неуязвимого касахианца?!
Дик, не ожидавший от неё таких грубых слов, побледнел и схватился за сердце с чрезмерной театральностью.
Его глаза закатились, и он повалился набок прямо на сиденье, на котором, по счастью, кроме него никто не сидел — все остальные пассажиры монорельса, которые все до одного были жопонцами, по какой-то причине старались держаться подальше от мужика с отчётливо европеоидным лицом.
«Дэмьен Тернистый» издал тихий стон и попытался закрыть лицо руками, но вскочившая со своего места Азия не дала ему это сделать.
— Не пытайся запугать меня симулированным сердечным приступом, гондон! — заорала она ему прямо в ухо, схватив его руки и пытаясь отстранить их от его лица.
Она была так зла, что Ричард Найджел даже испугался за свою жизнь, но тут же понял, что если бы Азия Скэллоп захотела его убить, то она бы не кричала почём зря, а, незаметно пырнув ножом под рёбра, тут же скрылась бы в глубине вагона.
Но поскольку ничего такого она не делала, то он вскоре успокоился и решил прекратить ломать комедию. Позволив женщине слегка поиграться с его руками, он наконец-то принял нормальное сидячее положение и посмотрел на неё нормальным осмысленным взглядом.