Мужчины и женщины в чёрных одеждах по очереди подходят к гробу, что возвышается на церковном столе. Не пройдёт и года, как на этом самом столе монахини обнаружат изуродованное тело человека, чья личность будет раскрыта лишь благодаря одежде священника, что пропиталась кровью и содержала мерзкий запах трупа. А ныне ни одна живая душа даже не подозревает о жестоком маньяке-психопате, гуляющем где-то на свободе. Сам маньяк тоже этого не знает. Он не понимает, почему ему говорят соболезнования. Разве стоит этот солнечный день траура? Сегодня же она обещала приготовить своё знаменитое блюдо. Ведь он ещё не показал ей океан. Не посвятил день новостей всецело ей. Не достаточно часто говорил, что любит её. А может, ещё не поздно?..

— Мама, я здесь. Хочешь пить? — парень склонился над мёртвым телом очень красивой женщины, пока люди, пришедшие попрощаться со знакомой и подругой, обеспокоенно шептались, неосознанно держа дистанцию от сына почившей, — Я обязательно тебя напою, мама. Только подожди. Прошу, подожди и я преподнесу тебе напиток, — последние речи он произнёс очень тихо, зверски улыбнувшись.

Когда пришло время покидать церковь, юноша быстрыми шагами пошёл на выход, грубо отмахиваясь колкими комментариями от лицемерных речей тех, кто пытался поддержать юношу.

Ветер обдувает бледный лик женщины, а её ведь даже не укрыли. Её волосы сравнимы с соломой, но всё равно прекрасны. А её руки даже сейчас столь мягкие, что от одного взгляда ощущается её забота. От её тела также исходит мягкий нрав. Её губы будто двигаются под давлением воздуха, а ветер словно доносит её тёплые речи, произнесённые спокойным голосом. Ну что за удивительная женщина.

— Ты прекрасна, матушка, — парень радостно улыбается, тщательно скрывая дикую ярость внутри своего сердца, что разбилось на крошечные осколки. Глаза пусты. Голос не дрожит. С виду он абсолютно спокоен. Никто не понимает его мысли. И не хочет понимать.

Все видят улыбающегося парня на похоронах собственной матери. За это его прозвали бездушным монстром. И были правы.

* * *

Тёплые деньки всегда проходят мирно. Всегда так спокойно и буднично, что, казалось бы, даже война не может окрасить их в серые тона.

Отдыхая на пустоши, молодой парень ярко улыбается. На его теле присутствуют следы насилия, но почему-то его совсем не жаль. Возможно, это из-за крови, что сочиться из тела рядом с этим молодым человеком.

Солнечные лучи прожигают насквозь мёртвую тушку, предвещая его скорое разложение. Но это лишь забавит парня. Его улыбка будто становится ярче. Ну правда, это же весело! Этот тип думал, что сможет по-быстрому разделаться с молодым и неопытным мальчишкой! А на деле неопытным оказался он сам.

Сегодня очень жарко. Хочется домашнего лимонада. Но наглеть явно не нужно, ведь юноша выпил последний ещё вчера, так что если заикнётся о своей хотелки, то матушка заставит готовить самостоятельно не только напиток. А этого так не хочется.

— Надо будет нарвать цветов, дабы задобрить её.

Весёлые рассуждения юноши так странно смотрятся на общем фоне. И всё же, на эту картину хочется смотреть часами. На то, как парень смотрит в даль, на то, как он слегка покачивается из стороны в сторону, напевая мелодию, которую часто слышал из старого радио, что молча стоит рядом. Оно не включено, но юноша слышит лёгкие помехи.

Яркое солнышко, спокойный городок, а теперь ещё и цветы расти будут с новой силой, благодаря удобрению. При том только что сделанному удобрению. Ах, прекрасный день.

Декорации быстро сменились на домик у лесной чаще. Будто взор объектива направлен на мёртвое тело женщины. Оно бездыханно. Сердце так спокойно, губы искажены в дикой улыбке, глаза никогда прежде не выражали столь сильных эмоций, как сейчас, руки сами по себе тянутся к любимому объекту. Такое чувство, будто внутренности готовы выплеснуться наружу в любой момент. Хочется вывернуть себя наизнанку, дабы найти способ угомонить дрожащее тело.

— Мама, разве ты не обещала приготовить лимонад?..

Голос дрожит. Её маленькие руки, аккуратные пальцы сейчас столь холодны, будто бы она мертва. Должен быть способ её оживить. Должен!

Но его нету. И никогда не будет. В голове проносятся её слова про улыбку. За что же она так жестока с ним?

«Всегда улыбайся, милый. Твоя улыбка так прекрасна, что будет несправедливо её прятать. Я люблю твою улыбку».

— А я люблю твою, мама.

Дрожащие губы в слабой улыбке, в стеклянных глазах слёзы застыли. Их обладатель не позволит им дорожкой по щекам пройтись. Как бы больно ни было, как бы мерзко внутри не терзало чувство страха. Он не заплачет. Не издаст ни единого звука отчаяния. Ни за что.

* * *

И даже во время похорон на лике его лишь улыбка. Слабая улыбка. Руки спрятаны за спиной. Плечи чуть дрожат. Выглядит он жалко. Но сколь жалок его вид, столь же и ужасающи его намерения.

Все видят улыбающегося парня на похоронах собственной матери. За это его прозвали бездушным монстром. И были правы. Кто ещё будет спустя сутки проводить весёлые «прожарки» в прямом эфире по радио, пока кто-то ещё в трауре? Смех сумасшедшего звонко отражался от острых углов сознания тех, кто чувствовал вину за его состояние. Но это сейчас не важно. Не каждому при жизни дано столь быстро найти в себе сил для борьбы с противными чувствами потери и печали.

Интересно, а так ли это будет после смерти? Умирать ещё рано, пусть матушка немного подождёт. Хотя, нет.

— О прославленный священник, пустят ли меня в Рай, если я принесу тебя в жертву прямо у ног твоего Бога? — весёлый смех заполнил небольшую церквушку, а его виновник навис над истерзанной тушкой мужчины средних лет. Хотя чёрт знает, средних или каких лет, по одному взгляду на это месиво уже не видно человека, так что про возраст можно не заикаться, — Надеюсь, что нет. Не хочу её огорчать.

Улыбка слегка спала. По щекам одна за другой бежит слеза. Чёрт! Он же поклялся, что никогда не прольёт ни единой слезинки! И всё же, сейчас она его не видит. И тем более не слышит. Так к чему себя сдерживать? Главное, что сын смог напоить мать, как и обещал когда-то. Да, остальное значенье не имеет.

* * *

При долгих прогулках всегда какая-то ересь в голову лезет. И чаще всего это воспоминания. Только с чего вдруг именно эти? Лучше бы это были воспоминания о первом годе в Аду, когда Аластор был очень рад своему положению и активно использовал все свои силы, попутно изучая их. Эх, спустя столько лет эти воспоминания… все воспоминания кажутся забавными и вынуждают окунаться в ностальгию. Один их плюс — помогают убить время в пути. Идти осталось немного. Дом уже виден.

Аластор ожидал увидеть разрушенный особняк. Даже руины. Но нет, всё выглядит вполне приличным, что аж бесит. Аластор был уверен, что от этого места не останется ни единого кусочка. Так какого хуя тут всё выглядит столь роскошно?! Будто бы Архангел не улетал отсюда со скоростью света, как будто бы он всё ещё там. Пожалуй, на последнее сейчас падают все надежды. Он ведь где-то там сейчас, наверняка, свернувшись в комочек депрессии, забился в угол тёмной комнаты и не может прийти в себя, поглощённый отчаянием. Чёрт, это плохо.

У врат особняка белые колонны величественно приветствовали прибывших гостей. Сейчас в роли гостя был олень, что силой теней распахнул двери и быстрым шагом прошёл внутрь. И, не успев сделать и трёх шагов, замер в изумление. Пред его взором предстали золотые ленты бархата, водопадом развешенные в окружности главного зала. Наверняка это бальный зал. Прямо здесь. Где так роскошно переливается белоснежная люстра, чьи отблески покрывают, по ощущениям, каждый уголок свободного пространства, вплоть до единственной лестницы, что ведёт к балконам и ещё одной лестницы, словно развилкой.

Сейчас не время рассматривать работу Люцифера. Необходимо найти его самого. Да, нужно торопиться!

Звук открывающихся дверей с каждой новой комнатой становился всё громче. На седьмой Аластор стал звать Люци, хотя уже не надеялся его отыскать. Пусть это и особняк, но комнат не так много, ибо они очень просторные. Хотя, это может быть иллюзией из-за отсутствия какой-либо мебели. При приближении к дальним комнатам на самом верхнем этаже, чьи окна выходят в цветущий сад, Грешник по нарастающей ощущал выброс ангельской мощи. И это давало надежду на нахождении Люцифера. Но его нигде не оказалось. В последней комнате демон нашёл лишь истерзанные острыми когтями стены, магией обожжённые пол и потолок. И по середине этого хауса маленькую уточку. Она была самой обычной, но всё ещё содержала силу Ангела, благодаря которой можно пасть на след. Спешка необходима.

Циферблат движется к поздней ночи. Лёгкая усталость в теле даёт знать при долгом пути обратно, за пределы барьера. Только за ним Ал сможет тенью прошмыгнуть по улицам Пентаграмм-Ситти. Нужно спешить, пока ещё есть след. Пусть и слабый, но он есть! Чеми ближе к границе барьера, тем больше силы. Этим Ал воспользовался сразу же, как только почувствовал лёгкое спокойствие внутри своей натуры. И вот так он быстрее вышел за пределы барьера. Теперь можно стать тенью.

Вдруг ни с того, ни с сего кольнуло сердце. Тело всё будто парализовало. Страх взялся из ниоткуда. Причин бояться нету, ведь так? Но, постойте, что это? Аластор осмотрелся вокруг. Все демоны, которые были тут проездом, замерли на месте, охваченные первородным ужасом. На их лицах отражается шок. И только бесы задыхаются, схватившись за горло. У Аластора возникло неприятное чувство, что весь Ад сейчас будто бы содрогнулся, повинуясь какой-то Великой Силе. Нет, не какой-то.

Весь ужас и страх спали довольно быстро после громкого звука, который исходил со стороны пустоши. Аластор, как только осознал это и сопоставил собственные мысли и известные факты, даже не дав телу прийти в норму, обернулся тенью и переместился на очень дальнее расстояние, вложив в это перемещение в два раза больше сил, чем обычно, дабы перемещение было быстрее. За это собственная тушка спасибо ему не скажет.

Он не может позволить этому самовлюблённому карлику вытворять, что вздумается и обнулять все старания Радио-Демона! И пусть они ничтожны по сравнению с внутреннем миром Владыки. И пусть Аластор всё делал играючи. И пусть ему этот грёбаный бал не важен. Похуй! Аластор приложил достаточно усилий, дабы держаться подальше от него все эти конченные дни. Аластор с трудом не вырвал позвоночник у бесячих бесёнышей, которых ни раз встречал за эти дни, которых отправил Люцифер для персонала отеля. Точно. Бесы. Пока Аластор пыхтел над письмами, его мозг полностью стёр этих мелких из его визуала. Правда их и так не было в окружении Аластора, так как Чарли отправила их обратно ещё в день их прибытия, будучи очень озабоченной расстроенным видом Ала, который, по её мнению, был не очень рад новой работе. Пусть так оно и было, но почему-то в те дни, как и сегодня, Аластора многое раздражало. Сейчас к раздражению прибавился гнев.

Аластор зол на Люцифера. Он зол на его истеричный нрав. Ему противно от мысли, что кто-то ещё видел этого Падшего в таком состоянии. Почему Аластору приходится сдерживать свою кровавую натуру, пусть он сам от неё не в восторге, а этому карлику позволено вовлекать в свои дурные, полные печали и одиночества, мысли весь блять Ад?! Да, Ал только сейчас нашёл вполне верное оправдание своей злости, которая резко смешалась со страхом, стоило ему сделать несколько шагов в сторону своеобразного и явно искусственного кратера, на краю которого сидит унылый и побитый своей же минутной искрой Люцифер.

Не верится даже. Ал наконец-то его нашёл. Нервная улыбка мигом обратилась спокойной. Аластор сам не в состоянии её контролировать из-за огромного количества стресса. Собственно, ему и не нужно пытаться как-либо себя контролировать в присутствие этого идиота. Да. Всё именно так. Когда же это началось? С их первой встречи, вероятно.

Люцифер слишком увлечён своими мыслями, что бы уловить момент появления рядом с собой грешника. Всего какие-то мгновения назад Люц размышлял над своей ролью в отеле. Всего мгновение назад он был готов оставить дочь. Всего мгновение назад ему хотелось упасть в объятия вечного сна. Всего мгновение назад… как же давно это было.

Интересно, небо Ада всегда было таким гнетущем? Или же сейчас оно кажется чернее дёгтя? Ах, нет, это глаза закрываются под тяжестью скорого обморока. Такое состояние иногда напоминает очень долгий сон, который невозможно прервать до появления внешнего толчка. Обычно это означает шоковый обморок, но, права, что за детский трёп? Это сонный паралич. Конченный паразит, который высасывает последние отблески здравомыслия, пошатывая рассудок. И, по пробуждению после такого, сон становится непозволительной роскошью, которую сам организм отвергает, а всё нутро души боится. Что же такого видит Божье Создание? И разве нужен ему сон? Боги, это абсурд. И всё же. Спят даже бактерии, так почему высшие создания не могут наслаждаться отдыхом? Дерьмовые рассуждения как раз в стиле людей. Как иронично, что сейчас ими занят тот, кто презирал этих слабых, не способных при жизни к нормальному функционалу мозга для осознания истины, людей. Человечество столь смешно. И всё же у них куда лучше получилось создать семью. Само понятие счастья. Они способны… Нет, они вольны не только создать собственный Рай на Земле, но и почувствовать его. У них есть так много возможностей обрести счастье даже в одиночку! А высшие создания не способны на такое. Люциферу стало страшно. Перед глазами вновь та сцена, где уходит драгоценная Лилит, а маленькая Шарлотта непонимающе, но от чего-то печальными глазками смотрит на отца, будучи на руках у матери. И тут резко появляется сцена счастливой семьи. Людской семьи. Им не нужно противостоять самому Богу. Им не нужно поддерживать ни Ад, ни Рай в плане как конструкции, так и самом существовании. У них совершенно иные заботы. На их плечах никогда не спорили сущности Дьявола и Архангела. Они никогда не боялись в порыве гнева задеть своей силой любимое дитя. Им не стоит бояться собственной сущности, которая изнутри пожирает любые отголоски божественности. В их сущности нету отторжения въевшейся части бытия. Они не являются чем-то неопределённым. И всё же они мерзкие. Лживые твари. Хах. Точно такие же и ангелы. И демоны. Людей так сложно порой отличить от жителей Приисподни, что иногда невольно становится смешно с этого. Пожалуй, самый лучший пример таких грешников — Тот-Олень-С-Бесячей-Улыбкой. Неужели Король Ада должен запоминать имена каких-то грешников? Только почему-то сон на этой мысли закончился.

А всё же небо и правда какое-то серое, зато без туманности. Похоже сейчас своеобразная «ночь». Чарли ведь ни разу не бывала на Земле. Интересно, ей бы понравилось Солнце? Глупый вопрос, конечно же понравилось бы. Как и Луна. А вот Плутон ей никогда не увидеть. Блять. Надо срочно отвлечься, а то захочется взорвать нахер всю Преисподнюю!

Трости рядом не наблюдается, а значит вставать придётся своими силами. Люци бы пожаловался на боль во всём теле, но не чувствует её. Зато прекрасно видит свой костюм и даже не хочет представлять свой внешний вид на вскидку, ибо по состоянию одежды на нижней части тела, что смахивает на какую-то сетку или рванные кружева уже можно сделать выводы. Неутешительные.

Крылья, благо, в порядке. Это самое главное. Сейчас они помогли Люци выбраться из ямы на своеобразную поверхность. И вот, сидя на краю, вдруг захотелось вновь упасть. Может, если он опять упадёт, то уснёт на долгие годы. Тут его никто искать не станет. Да даже если и станут, то это место первым найдёт Аластор, который явно будет рад находке. Пф, забавно будет посмотреть на его реакцию, если ему и правда придётся искать самого Владыку в этой местности, а потом… Интересно.

— Как бы этот олень отреагировал на мою смерть?

Шёпот Короля было немного, самую чуточку приятно слышать. Аластор мысленно ударил себя за выдох облегчения, когда понял, что с Королём всё в порядке, за исключением его одежды. Вдруг захотелось прикрыть его своим плащом. Но так же захотелось ударить и без того побитого гравитацией Ангела. Но Грешник не может себе этого позволить, ибо милость этого коротышки не бесконечна. И всё же, подзатыльник точно простит.

Стоило ему замахнуться для удара, как Люцифер, словно играючи, взял его руку в свою, пальцами заключив распахнутую для удара ладонь в своеобразный замок. Аластор хотел было возразить, но, случайно заглянув в глаза своего короля, утих в тот же миг. Пустые жёлтые глаза отчего то больно кольнули внутри.

— Вам лучше вернуться, Ваше Величество, — рука по прежнему в руке старшего, который ещё не потерял интерес от бездействий младшего, хотя время тянется для них по-разному.

— Я же говорил, в такие моменты зови меня иначе, — губы приоткрылись для ещё одной реплики, но быстро закрылись, будто не решаясь произнести то, что было на уме. Зато эту небольшую недосказанность Люци высказал, сжав чуть сильнее ладонь человека, от чего тот поморщился, пусть и не возразил.

— Люцифер, позвольте дерзость этому слуге, — совершенно без эмоций начал человек, но закончить ему не дали, резко потянув за руку в свою сторону, заставив туловищем наклониться к нему.

— Аластор, не смей так меня олицетворять даже в своих мыслях. И не говори, как она. Ты не мой слуга! — раздражённо, устало, даже как-то обиженно восклицает Самаэль, нахмурив брови. Ему противно даже от мысли, что человек назовёт себя его слугой. Да лучше братом или сватом, но не грёбаным слугой! Хотя в данный момент он не хочет слышать таких речей именно от Аластора. И трезво это признаёт.

Аластор искренне удивился. Его глаза даже расширились от такой эмоции. За считанные мгновения перед взором Ангела дёрнулись ушки, а после показалось лицо этого оленя. И вновь улыбка. Весёлая улыбка. Удивление Ал ему ни за что не покажет, ибо абайдёца этот пернатый, не заслужил.

— Тогда вы меня подкинете на крыльях до отеля, а то я очень устал за сегодня за вами бегать, дорогой друг.

И всё же наглости этому человеку не занимать.