Человеческая душа столь хрупка. Стоит лишь раз неосторожное слово произнести. Стоит лишь раз неправильно коснуться. Стоит лишь раз невовремя отвести взгляд. Да, всё столь печально.

«Я люблю тебя!» Прости, но это лишь ложь, которой тело поддаётся и я уже тону в твоей страсти, жаждя заполучить тебя целиком! Мне мало касаний. Я жажду откусить кусочек твоей души. Меня переполняет чувство контроля. Как же ты прекрасен, хотя всего лишь раз я волю твою сломил. Меня отныне не пугает желание овладеть твоим сердцем, разорвать душу на кусочки, оторвать от тебя плоть и вечно всасывать в свою глотку твою сущность.

Твои губы тонкие, будто бумага, но всё нутро кричит о восхитительном вкусе вен на этих самых губах. Твоя талия так тонка, что сравнима со стеблем цветка, который покрыт острыми шипами, но именно это заводит. Твой взгляд отвращенья ныне пылает неловкостью. Ах, вот бы его затуманить похотью, которую ты так ненавидишь! Вот бы обмануть его, вот бы заставить тебя посмотреть на меня глазами, полными любви и стремления заковать в цепи вечных чувств! Но, мой славный друг, я тебя никогда не полюблю.

То, как ты саркастично улыбаешься, как издаёшь звуки помех, как говоришь — меня чарует. Смотря на тебя, я часто думаю, как твой язык двигается во рту, когда из рта выходят сладостные стоны. И вот я вновь кусаю кончик твоего языка, после чего твои пальцы забавно сжимают мои волосы и тянут назад, словно протест. Это нравится мне лишь больше. Хочу ещё.

Наконец, оторвавшись от прекрасного рта, мои губы перешли на шею. Один укус — и твоя голова навечно останется на подушке. Нет, ещё рано. Ключица столь тонка, что страшно её кусать. Но острые зубы всё равно слегка проходятся по коже. Твои стоны всё ещё сдержанны, это мне не нравится. Не хочу видеть твоё удовольствие. И всё же, если ты его почувствуешь, то это будет означать твой проигрыш. А значит я не зайду далеко. А значит я не доставлю тебе удовольствие в сексе. Нет. Я сделаю тебе приятно. Приятно твоей душе.

Твоё тело подо мной не вызывает отвращенья. Оно не фигуристо. Оно мужское. В нём нет никакого шарма. Но оно возбуждает. И это плохо. Плохо лишь потому, что я не могу зацепиться даже за крошечную мысль, которая бы не позволила внутреннему огню пройтись по артериям и которая бы не дала повода возжелать этого Грешника подо мной.

Блять!

Действия Люцифера аккуратные, нежные, в них чувствуется забота. Разум Аластора это туманит. Заставляет… Нет. Не заставляет. Аластор сам отдаётся всем действиям Люца, даже если азарт контролирует его сейчас. Ал готов его подавить, лишь бы это продлилось дольше, чем может длиться.

Аластору правда нравится то, как Люцифер осторожно касается клыками его кожи, стараясь не ранить. И когда он стал таким нежным? Сейчас Люцифер выглядит абсолютно иначе в голове Аластора, который окончательно смирился со своей гадкой человеческой сущностью.

Да, ему правда нравится вся эта сентиментальность. Аластор и правда подсознательно хотел получить заботу. Пусть и не таким путём, но после всего… после первой ломки за долгие годы, что показалась ему новым ощущением, после переживаний за внутреннее самочувствие этого Ангела, что действительно было неожиданным ударом для нервной системы человека, после чувства комфорта, как бы странно это не звучало, что он почувствовал наедине с ним же. После всего произошедшего за какие-то жалкие дни, которые тянулись непозволительно долго для Аластора, даже сексуальные действия от Люцифера, которые наполнены заботой, кажутся Алу лекарством от всех невзгод и проблем, которые были до и которые возникли после.

Даже азарт, что всегда кипит в жилах грешника, утихает под невидимым для самого обладателя оленьих ушей гнётом сущности столь древней и столь же сумасшедшей гордыни.

Лишь стук в дверь прервал окончательный проигрыш в этом фарсе. Люцифер собирался магией приказать свалить, но тут услышал обеспокоенный голос драгоценного дитя и всё, что было в его планах и что крутилось в его голове, касаемо красного Грешника, испарилось, оставив мерзкое чувство предательства внутри. Аластор, будто бы почувствовав холод Короля, слабо улыбнулся, наконец увидя настоящее лицо того, кто недавно его целовал. И, наблюдая печаль и сожаление за произошедшее, Аластор, медленно закрывая глаза, исчезал в собственной тени, перемещаясь куда-то. Аластору стало больно от слишком резкого осознания собственной никчёмности.

Люцифер пустил дочь в комнату практически сразу же, как тот испарился. Свой внешний вид поправлять не требуется, так как в понимании малышки он только что проснулся.

— Пап, мне страшно…

Те самые слова, которые каждый родитель, любящий своё дитя, боится услышать, которые проклинают всеми возможными проклятиями. Так как страх ребёнка — страх родителя. Что осмелилось напугать любимое дитя самого Повелителя Ада?!

— Моя ягодка, что случилось? — пусть Люцифер чувствует себя грязно, но всё равно обнимает свою малышку, ибо не может сопротивляться этому позыву.

Чарли уткнулась головой в плечо своего отца, немного наклонившись. И только когда она прижалась всем телом к отцу, он почувствовал её дрожь. Стало очень страшно, а ещё гнев начинает пробираться сквозь обеспокоенность. Но, как бы сильно Люц не желал скорее узнать, в чём же дело, торопить с рассказом свою кроху он не собирается, так как понимает её чувства.

— Папа, можно мне яблочко? — слегка улыбнулась, стараясь показаться сильной, пусть слегка продрогший голос выдаёт малютку.

— Конечно можно, милая! — слегка отстранившись, Люц продолжил обнимать дочь одной рукой, пока другой наколдовал небольшое яблочко в карамели. Передав его дочери, тот добавил, когда кроха села на предложенный жестом диван, — Всё, что угодно ради твоей улыбки, милая моя малышка.

От этих тёплых слов и нежного взгляда Чарли улыбнулась, машинально прикрыв глаза. Девочка шмыгнула носиком, но не стала принимать платок из рук отца. Смотря на яблоко в руках, невольно всплыло воспоминание о детстве, когда Люц также, как сейчас, создавал яблоко в карамели небольшого размера, дабы маленькая Чар-Чар точно смогла его скушать, а точнее пососать сперва, избавившись от карамели, а уже после немного покусать само яблочко и, отдав недоеденное папе, сказать, что наелась. Ей всегда сходили с рук такие выходки, так как стоило маленькому счастью улыбнуться, как Люцифер готов баловать эту маленькую непоседу, игнорируя все запреты. Но, благо, крошка была сама по себе светлым созданием и потому не злоупотребляла любовью отца.

От этих воспоминаний стало тепло на сердце. И даже улыбка стала светлой. Люци наконец выдохнул спокойно, видя тёплую улыбку своего маленького чуда.

Посидев ещё немного в тишине, Чарли окончательно собралась с мыслями. Она искренне благодарна папе за терпение и понимание. За это время малышка скушала половину яблочка. Скорее всего вновь отдаст недоеденное отцу. Он даже рад будет, если не счастлив. За время тишины не только дочь собралась с мыслями, но и сам родитель, который очень сильно переживал на счёт недавних действий и мыслей. Люцифер и правда боится реакции дочери, так как прекрасно знает, что такое не скрыть надолго и что малышка всё равно обо всём догадается, если её отец начнёт преследовать Аластора, одержимый собственной гордыней. И это лишь малая часть переживаний. Так как в голове больше было всяких до ужаса пугающих, даже отвратительных мыслей на счёт того, что могло произойти такого, что так сильно огорчило единственное создание, которое поистине имеет наивысшую ценность для Повелителя Ада. Он боится услышать причину, но в тоже время хочет поскорее узнать. А потом уничтожить с корнем, лишь бы любимая дочь не страдала более. Никогда.

— Пап, вчера ночью по всему Аду прошлась очень сильная волна твоей силы и это… это… — Чарли сложно сформулировать свою речь, всё же напрямую говорить о таком — немного странно, — Меня напугало… — взглянув на отца, малышка увидела растерянность на его лице и, пока он не начал корить себя, в быстром темпе продолжила, — Но лишь на мгновение! Понимаешь, меня это разбудило, а когда что-то резко будит, то это всегда страшно, хаха… Кхм, — немного прочистив горло, девочка серьёзно посмотрела на родителя, чем пустила волну холодной дрожи по и без того напряжённому телу, — И после этого оказалось, что моя сила случайно выпустилась и я не могла её очень долго подавить. Ну, рога там появились… Это было очень странно! Такое впервые произошло. Когда я не могу себя контролировать… То есть…!

Чарли начала махать руками в полу-радиусе своего лица, произнося обрывчато слова. Люцифер спокойно взял её руки в свои, тем самым успокоив и прекратив поток бессмысленных фраз. Он даже немного рад, что причина беспокойства дочери — импульсивный поступок её отца. Даже если такое уже было в прошлом. Тогда малышке было совсем немного годиков, она была очень маленькой. И Люцифер на эмоциях из-за собственного провала предстал перед дочерью в своей демонической форме и чуть не ранил своей силой. Благо, Лилит была рядом и смогла вовремя взять малышку на руки, а после уже усмирить его. После того случая Люци ненавидел очень долгое время свою силу. Но по итогу опустил ситуацию. Именно опустил, а не отпустил.

— Шарлотта, то, что произошло, больше никогда не произойдёт, поверь мне… — неуверенность король Ада скрыл под печалью, надеясь, что такое и правда больше никогда не произойдёт. Но сам страх дочери совсем в другом.

— Пап, ты правда в порядке?

Чарли прекрасно понимает натуру своих родителей, пусть и не показывает этого. Она прекрасно знает, что её отец всегда найдёт виновного, но никогда не поступит иначе. Собственно, малышка и не знает, как именно родитель может поступить иначе. Она не знает, какого это, когда родители не стремятся разобраться с проблемой в первую очередь, а сперва успокаивают, интересуются чувствами ребёнка. Малышку воспитали иначе. Она не умеет в открытую просить о помощи, она привыкла свои переживания прятать внутри себя, так как о них никогда не спрашивали. Пожалуй, Вегги — первое в её жизни создание, которое заглядывает в её сердце, которое стремиться утешить её душу и искренне хочет помочь воплотить все её мечты. Даже отец, который так сильно любит свою дочь, не только не умеет подбирать слова для разговоров, но даже не пытается помочь малышке с её внутренними переживаниями. И за это винить его сложно. И Шарлотта его не винит, так как ей никогда не показывали другой пример родителей. Возможно, это к лучшему.

— Теперь да, милая. Я просто переутомился за эти дни, — практически ложь, если посмотреть на его проделанную работу за эти три дня. Но будет правдой очень скоро, так как до мероприятия осталось всего три дня. И этого мало, если работать будет только один Люцифер. Но обо всём этом потом.

— А что с поместьем? Я думала, ты ещё там.

— Аластор, — король сделал небольшую паузу, дабы подобрать правдоподобные слова настоящего вранья, — Пришёл за мной, дабы дать мне отдохнуть, да, именно так.

Улыбка малышки в миг стала счастливой, так как наконец-то появился проблеск надежды для этих двоих стать друзьями!

— Я очень рада за вас, папа! — Шарли, в порыве радости, крепко обняла отца, а тот, неловко посмеявшись, осторожно обнял дитя в ответ, молясь собственному отцу, что бы малышка и дальше так думала.

⌛⏳⌛⏳⌛⏳⌛⏳⌛⏳⌛⏳⌛⏳⌛⏳⌛⏳⌛⏳⌛

«Что это блять такое было?!»

Единственная мысль, которая крутилась в голове Ала, когда он оказался в своей комнате. Да, он понимает, что, если бы не стук в дверь, то он бы отдался полностью Люциферу, НО! Да какое там, блять, но? Это идёт в разрез всем его принципам! К тому же, это было принудительно. Верно, этот змей против воли перешёл все границы.

Успокоить себя Ал толком не смог, как и прийти к чему-либо лично для себя, но, стоит отдать должное, он достаточно себя знает для признания того, что ему понравилась та нежность, с которой Люц его касался, и, возможно (!), он бы хотел это почувствовать вновь. Но не повторить. Нет. Сексуальный контакт — это то, чего Аластор всеми силами избегает с момента своего появления в Аду. И на то есть веские причины. Ему не просто противно от процесса. Для него это своеобразный триггер, который по сей день даёт о себе знать. И, каким бы зрелым Ал ни был, его всё равно беспокоит собственная реакция на многие вещи, которые касаются людских отношений. Преодолеть всё это очень сложно в одиночку. Но Аластор никогда этого не хотел, ибо его такие вещи не заботили. А что сейчас?

Размышления прервал стук в дверь. Робкий, неуверенный. И немного нервный. День четвёртый начинается не с завтрака.

Магией переодевшись в свою привычную одежду, Ал, со своей привычной уверенной улыбкой, в лёгком жесте открыл дверь и, поприветствовав гостью, хотел было выйти в коридор, но

— Разговор будет долгим.

Вегги без приглашения зашла в комнату того, кому всё ещё не до конца доверяет, но зато она уверена, что лишь он способен помочь.

Монолог Вегги был полон переживаний за Чарли, а также включал в себя рассказ сегодняшней ночи. Она рассказала всё, стараясь не поддаваться своей тревоги. Аластор сопоставил её рассказ с произошедшим срывом Люцифера. Да, это определённо был спусковой крючок в цепочке событий. Может, тот выкидон повлиял на что-то ещё. И, скорее всего, сам Ад напрямую связан с силой Люцифера. Но свои выводы Ал оставил при себе. Всё же не за чем распространяться о слабостях Владыки.

Дослушав до конца, Аластор был немного сбит с толку. Да, он, конечно же, может это как-то использовать в своих целях, вот только Вегги точно не для этого всё ему рассказала. Так что, когда девушка выжидающе посмотрела на мужчину, тот, не скрывая своего непонимания, спросил напрямую, зачем был сей рассказ непосредственно ему. На что получил довольно трогательный ответ.

— Потому что только ты сможешь помочь ей справиться с её чувствами и понять. Пусть ты всё ещё мутный тип, но ты правда единственный, кого она послушает и кто точно способен понять, что она чувствует. К сожалению, я не могу дать Чарли ту поддержку, в которой она сейчас нуждается.

Честный ответ Вегги был настолько искренним, что Аластор, не уследив за своим языком, сказал, что обязательно поможет милой принцессе и что Вегги в этом плане может ему полностью доверять. На этой ноте они расстались. Ал уже и забыл о своих переживаниях. Сейчас он полностью занял свои мысли состоянием маленькой принцессы. А все мысли об её отце он выбросил в ящик ненужных крекеров на очень долгий срок. Или, по крайней мере, до первой встречи с ним.

⏳⌛⏳

Какие мысли преследовали юное создание, когда она впервые за долгие годы не смогла контролировать собственную силу. Какие острые чувства она испытала в моменте, сравнив их с острыми наконечниками стрел, что застряли внутри тела. Чувствовала ли она их слияние со своими органами? Какие страхи испытала, когда осознала свою беспомощность. Почему ей претит даже мысль о разговорах про контроль сил с родным отцом, который проходил через подобное ни раз и явно лучше сможет помочь с этой проблемой, опираясь на опыт, чем обычный Грешник, пусть и Оверлорд?

Чарли рассказала абсолютно всё. Аластору не потребовалось долго уговаривать, хотя его манера речи больше походила на беспокойство учителя за ученика, который похож на потерянного щенка. Такое сравнение, от чего-то, вовсе не кажется оскорбительным. Юной принцессе оно понравилось, так что, в середине разговора, в своей привычной манере, девушка поделилась своими мыслями со своим «учителем».

— Знаешь, Ал, ты сейчас похож на обеспокоенного учителя, который увидел в своём ученике бедного и потерянного щеночка! — восклицает малышка, довольно шмыгая носиком от недавнего прилива слёз. Невольно подбирается сравнение дочери с отцом, но в отрицательный манер.

— Довольно точное сравнение, за исключением одной части. Учитель увидел в любимой и единственной ученице сильного, но сломленного щеночка, — Аластор в похвальном жесте похлопал Чар-Чар по макушке, на что та шутливо обиделась, — Но не советую пытаться свести меня с темы, дорогуша, — угроза мелькнула в его улыбке, — Тебе ещё страшно?

Чарли немного нервно прошлась ладонью по своей руке, отвела взгляд в сторону. По ней видно, что она не решается признаться в самом главном. И Аластор её прекрасно в этом понимает — признавать новые собственные страхи в осознанном возрасте очень сложно даже не имея раздутого эго или возвышенной гордости. И всё же, если их не признать, то бороться будет невозможно. Но, возможно, лишь возможно!

— После признания своего страха он может уйти.

Аластор сам хочет в это верить, пусть и понимает, что это не поможет в его ситуации. Но вот Чарли — другое дело. Её же стоит только подтолкнуть к решению, пусть и с маленьким шансом успеха, и она дальше сама найдёт путь, который приведёт к нужному ей финалу. Она умная девочка. И всё же, из-за своей некой наивности и большого сердца она очень уязвима. Поэтому Ал, в какой-то степени, хочет её защищать. Оберегать от гадких невзгод. Как друг. Как наставник.

— Ал, отвечая на твой вопрос: да, мне страшно, но не из-за того, что это может снова произойти, — девушка серьёзно посмотрела в глаза демона, — Я боюсь навредить окружающим в такой момент.

Поистине ответ Юной Принцессы! Он точно бы разочаровал Люцифера, но Аластор им не только восхищён, он также испытывает гордость за неё. Что очень странно. Такой ответ, по идее, должен был его разочаровать, а не Люцифера, который так лелеет свою ангельскую сущность. Очень странно. Чувство гордости напугало Ала, пусть он не показал этого, но Чарли каким-то неясным образом почувствовала это. Возможно, из-за адреналина, не прошедшего с происшествия.

— Лучше бойся за себя, маленькая принцесса, — Аластор с добротой улыбается, чувствуя небольшое напряжение внутри себя. Будто предчувствие чего-то нехорошего.

Чарли вскоре ушла, полностью преисполнившись решимости взять себя в руки и продолжать идти к своей цели. А вот Ал, сжав фрак у сердца, очень сильно нервничает. Это началось внезапно. И он надеется, что закончится так же и поскорее. Но это чувство лишь нарастало с каждой минутой, которая казалась часом.

Сердце словно скрючило в подобие льда на пакете. Неприятное давящее чувство сгущает краски. Взгляд покрылся непонятной пеленой, вроде всё и видно, но в тоже время ничерта невозможно различить, как будто сам мозг не воспринимает объекты перед глазными яблоками. Слух стал острее, но всего на несколько мгновений. Аластор буквально отдалённо услышал разговор за несколько стен от него. Слова было не различить, они были похожи на посторонние звуки, но при этом мозг отчётливо распознал в них чей-то диалог.

Стало тяжело дышать. В ушах загудело. Жадно ловя воздух, Аластор упал на пол, не в силах более сидеть на стуле. От его падения раздался глухой стук, который острой болью отразился во всём теле. Схватившись за горло, мужчине показалось, что это не его руки. Что сейчас он контролирует совершенно чужие конечности. В немой попытке закричать, он с ужасом осознал, что не знает, как кричать. И даже не понимает, что только что пытался сделать.

Вдруг внезапно затошнило. Внимание мозга переключилось на ощущения в животе. И это стало подобно спасению в круговороте непонятных ощущений. Аластор из последних сих схватился за случайную мысль. А что если боль прогонит этот страх?

Это паршивое «что если» победило страх боли, который взялся из пустоты. Но, стоило только Алу порезать ногтями живот, сделать небольшой надрез, лишь пустив кровь, как перед взором появилось лицо Люцифера. Его опустошённый взгляд, которым он совсем недавно одарил грешника.

Сердце застучало как бешенное, угрожая вырваться из грудной клетки в любую секунду. Вновь немой крик. И вновь Ал не понимает, как может пытаться издавать такие звуки. Вновь не может поймать момент появления жажды закричать. Мысли начали путаться в голове, перемешиваясь с вопросами, которые возникали какое-то время назад. Не ищя ответа. Они просто ястребами кружат внутри черепа, сводя с ума обладателя ушек. Ах. Уши прижаты к голове. Интересно, они сильно заметны в волосах, что идут в тон них.

Вновь встал образ Люцифера. Теперь уже совсем свежий. Его глаза, в которых видна нежность. Его образ слишком мягкого любовника побудил сердце успокоиться. Но это было слишком резко. Будто клиническая смерть.

Страх и ужас окатили новой волной. Тело трижды содрогнулось в неприятных конвульсиях. Улыбка сошла на нет. И момент её утраты Ал пропустил. Он абсолютно не ощущал собственное тело, он не контролирует мышцы лица. Словно марионетка. Которой руководит какой-то тип чисто из прихоти. Опять несвязные мысли объявились в голове. Стало невыносимо. Хочется просто закрыть глаза и навсегда перестать испытывать чувства. Не важно, какие. Просто перестать. Сейчас уже всё равно на всё.

Сам страх пугает. На ряду с ним появилось отвращение не только к ситуации, но и к себе. Как же противно от беспомощности! От невозможности как-либо повлиять на ситуацию. Дрожь по всему телу. Дрожат даже кишки. Глаза и на миг прикрыть невозможно. Словно от секундного закрытия век он упадёт в пучину ещё больших страданий.

И пусть он многое повидал за свои года в Аду, и пусть он сам причинял ни однократно много боли, и пусть он сам был причиной нервных срывов, и пусть он сам наслаждался отчаянием в сущности своих врагов, и пусть!

Когда ощущаешь это сам — понимаешь какого было бы тебе самому. И принимаешь решение. То самое решение, которое полностью показывает твою суть. И Аластор примет своё собственное решение.

Паника, которой всё это время охвачен Ал, прошла так же внезапно, как и началась. Придти в себя не составило труда. По крайней мере внешне. В голове всё ещё отвратительно ползают мысли, а внутренности крутит в манере отравления ядом. О Бог, лучше бы это и правда был яд.

Аластор с небольшим усилием поднялся с пола. Ноги ещё немного подрагивают. Взгляд пал на ладони. Они тоже дрожат. Аластору кажется, что вся его сущность готовится пасть столь низко, что будет невозможно подняться. Эту слабость он подавит. Найдёт на неё управу. И, о видит Бог, более никогда так низко не падёт! И отныне будет давить на всяких букашек в разы сильнее, причиняя такую боль, которая не сравнима с его собственной. Все способы борьбы с ситуацией хороши. И, если испробовать все идеи, одна из них обязательно сработает.

Да, именно это решение Аластор принял для себя. И наврятли его кто-то сможет переубедить. А если и сможет, то не примет ли философию Радио-Демона на свои личные устои? Этого узнать не выйдет. Как-никак, не стоит забывать, что в голову к психопатам сложно забраться. А в нутро Высших Созданий — невозможно. Но, быть может, для себя каждый решит сам, что возможно, а что невозможно. Задача писца — рассказать историю, что сможет заинтересовать.

⏳⌛⏳

Несколько камер, столько же микрофонов и ещё больше журналистов окружили Люцифера. Весь Ад, не только Круг Гордыни, требует объяснений неясной аномалии. Многие авторитеты ждут, когда виновный возьмёт ответственность. И Люцифер её берёт. Всего несколько слов на экраны одного города. И столько же на экраны всего Ада, пусть тот нервный импульс повлиял только на Круг Гордыни, но слухи о нервном срыве распространились по всему Аду и теперь каждая вошка хочет узнать объяснения от самого Владыки.

Если интервью с Чарли было в студии канала, то выступление её отца, Короля, произошло у врат отеля. Речь у Люци уже была готова. Как никак, а он прекрасно знает о последствиях и потому лишь ждал, когда в их дверь постучатся. И ждать долго не пришлось — репортёры и прочие ровно в 12 дня столпились у дверей отеля.

Спокойно выйдя к ним, Люцифер Морнингстар крыльями отодвинул от себя всех грешников, а точнее как мусор сдул волной ветра, которую пустил при распахивании крыльев. Заодно заставил заткнуться. Его речь была достаточно длинной и полной холода. Он показал себя как правителя, коим и является. Происшествие объяснил утратой контроля от раздражения во время очередной перепалки между ним и неким Оверлордом. Вокс, честно, при упоминании Аластора (кого же ещё мог иметь ввиду Король, действительно, Оверлордов же всего ничего - комментарий Вала) занервничал и сделал погромче, но Люци более ничего про него не говорил и это сводило с ума. Тем более если брать во внимание слухи о новой работе Аластора — секретаря королевской четы. Слух пусть и относительно новый и сомнительный, но многие «шишки» ему поверили, так как в письме, которое они получили, было два имени в части отправителя: Аластора и Люцифера. Вокса это невероятно сильно бесит. А с другой стороны забавит. Хочется прервать эфир Короля и поиздеваться над этим оленем.

Угрожающий взгляд Люцифера посмотрел прямо в камеру, после вся электроника вокруг него заискрилась и пала в непосредственное подчинение Повелителя Ада. В тот момент Люцифер источал властвующую ауру. Мало того, что ему приходится сейчас быть в окружении жалких грешников, омерзительно жадных до всяких гадких сплетнях, так ещё и какой-то тупорылый оверлорд возомнил, что смеет мешать его речи. Да, Люц почувствовал вмешательство чужой силы в камере. И ему плевать, что тот собирался сделать.

Так же Люцифер в конце речи добавил, что бал в его особняке состоится на день позже, чем было запланировано изначально, но время тоже самое. Этим он закончил выступление. И, когда букашки начали задавать вопросы, силой выбросил их за пределы Отеля, а после вернулся внутрь. Чарли была искренне восхищена им, пусть и не совсем согласна с его методами. Остальные жители отеля высказали комментарии в своём кругу, как никак а аура Владыки всё ещё их пугает. И только один Аластор заметил толком неприкрытое отвращение к только что произошедшему. Верно, для остальных Люцифер был раздражён, угрожающ и холоден. Игра на публику, да, это все понимают. Но за игрой в Короля никто не заметил истинного отношения Люци к жителям его же Круга.

Аластор на этот факт усмехнулся. У него всё ещё плохо держится извечная улыбка, потому он наблюдал за всем из тени, дабы его не видели без улыбки. А сейчас, пока жители отеля заняты обсуждением интервью и своих личных плюшек, Ал вернулся к себе в комнату. Закрыл дверь на защёлку, снял с себя костюм, лёг на мягкую кровать, укрылся одеялом, тяжело вздохнул и, прикрыв глаза, решил наконец отдохнуть. В момент перед пропаданием сознания у Аластора невольно возникла мысль.

«У Люцифера кровать мягче»

Уснул жалкий грешник с неприкрытой улыбкой.