Аластор выжидает заветное слово из уст самого Короля, пред которым готов склонить голову. Лишь перед ним. И только сейчас. Аромат яблок дурманит, заставляет совершать необдуманные поступки, которые идут в разрез с рациональностью самой сути Оверлорда. Но что он может поделать перед таким Великим искушением? Перед покрасневшей от горячего дыхания глоткой. Перед пульсирующими венами под кожей Падшего, которые практически не заметны были до сего момента. Перед блядским контролем, которым Ал думает, что владеет, хотя это лишь иллюзия, но в данный момент ему абсолютно похуй на такие мелочи. Перед ним сейчас Люцифер. Тот самый, которого он знает. Не Самаэль. Не отец Чарли. Не Архангел. Не муж Лилит.

— Почему остановился, чёртов Грешник? — в тоне нету грубости, пусть и присутствует столь привычная ему резкость.

Аластор и правда остановился в лёгких касаниях губами его кожи. Нет, даже замер, ощущая оцепенение от собственных мыслей. Ладно. Он согласен скрывать своё влечение к Люциферу при Чарли и остальных. Ладно. Он согласен следовать правилам Люцифера по поводу как сокрытия их связи, так и молчании про собственные желания и чувства. Аластор согласен на то, что навредит его психическому равновесию, которое он с трудом выстраивал ни одно десятилетие в Аду. Ему пусть и претит лицемерие в любом своём проявлении, но он согласен, он готов лицемерить не только на публику, но и наедине с причиной всех своих пересудов. Но он не готов делить Люцифера с кем-то из его прошлого. Аластор не может сравнить себя с ней. В его планы никогда не входило идти против бывшей жены… своего любовника? Их отношения с трудом можно назвать таковыми, но определение «друзья» точно не про них. Значит, если они не любовники, если сам Аластор не стремится становиться любовником этого пернатого, то всё ведь нормально, да?

Люцифер напрягся ещё больше резкой пассивности от того, кто минуту назад был достаточно активным, что даже в открытую соблазнял самого Его. А сейчас того словно прошиб озноб. Из-за наклона головы над шеей, невозможно увидеть выражения лица демона. Но Люциферу и не нужно видеть, дабы понять его страх. Причина Короля не волнует. Ему важны лишь последствия. Даже решение этих последствий его не интересует.

— Эй, хватит уже, — он слегка потряс плечо демона, второй рукой аккуратно забрал букет из слегка подрагивающих рук, затем магией отложил их подальше, дабы не мешали, — Опять надумал себе чего? — да, Люцифер уже давно приметил эту глупую привычку Аластора думать наперёд без достоверных сведений от предмета его дум, хотя, стоит отдать должное его мучениям, ведь они практически верны, только вот сам Люци ни разу даже не задумывался над мыслями грешника, — Ал? — не получив ровным счётом никакой реакции опять, Люци запереживал. Мягко прошёлся по волосам, опустил руку на спину, одним нажимом на которую прижал того к себе, окутав объятиями, — Всё хорошо, ты можешь чувствовать слабость. Со мной тебе нечего стыдиться, Оленёнок.

Наконец-то! Наконец-то он позвал его по прозвищу! Привычная улыбка вернулась на лицо, Аластор сам прижался к нему сильнее, руками схватившись за белый пиджак на спине Ангела, словно за спасательный канат, который так удачно был протянут в мерзкий омут дёгтя. Как же он сейчас жалок. Не может оттолкнуть того, кто принёс в его размеренную жизнь в Аду столько бессмысленных мыслей и столько новых чувств, что они стали сравнимы с физической болью во всём теле. Только в разы сильнее. Лучше бы Дьявол жаждал его прикончить, чем проявлял необоснованную нежность. Но эта нежность словно спасение для грешника.

— Позвольте мне быть слабым рядом с Вами, Лю… Самаэль, — Аластору в эту минуту показалось, что в груди Падшего застучало в новом темпе сердце, но его стук быстро прекратился. Так вот, значит, какова истинная прелесть двойных имён. От чего-то захотелось узнать об этом имени больше, но сейчас это ушло на второй план сознания.

Люцифер ответил согласием используя вместо слов действия: крепче обнял Ала, прошёлся носом вдоль ушек, после оставил поцелуй на макушке, словно ребёнка успокаивает, ну право. И Аластору это нравится. Невольно в голову лезут сравнения с касаниями матушки. Точно. У Люцифера ведь не было возможности показывать свою родительскую заботу своему дитя многие года. Может, поэтому при интимном действии он не пытался ни остановить, ни поддержать это? Если так, то для Ала это к лучшему. Быть ребёнком этого Дьявола — явно лучше, чем переступать через себя и играть роль озабоченного оленя. И плевать, что даже такая роль ему претит по ряду причин.

— Скажи, что ты себе надумал? Я не телепат, знаешь ли.

— Если хотите поговорить по душам, то вы выбрали не того жалкого грешника.

— Я хочу услышать твои мысли, Аластор. И ты вовсе не жалок, — заметив навострившиеся ушки, Люци хмыкнул и запустил пальцы в красные волосы, продолжая мягким тоном, — Ты, скорее, потерявшаяся душа средь грязи.

После минутного молчания, которое для одного было спокойным, а для другого — мучительно-отвратным, Аластор резко отстранился от короля, пустыми глазами смотря на другого. В этот миг сердце владыки слегка сжалось, предчувствуя неприятности.

— Так мои переживания для вас — ничего не стоящая грязь?

— Что? Ал, ты не так всё понял!

Люцифер хотел было ещё что-то сказать, как вдруг перед глазами пролетели воспоминания. Они длились всего миг, но ему показалось это вечностью. Перед уходом Лилит говорила почти те же слова, что и он сейчас. Тогда Люцифер и правда допустил непоправимую ошибку, не попытавшись хотя бы объясниться.

— Ох, бросьте, Светлость, я всё прекрасно понимаю. Для вас всё это — лишь развлечение, ни более. Вы мной воспользовались, как опорой в собственном разрушенном мире. Как и я вами воспользовался, грезя собственную иллюзию чего-то тёплого и нежного в этом калейдоскопе тьмы. Но это так наивно, О Святая Мария! — Аластор поднялся с кресла, отбросив плед, который всё это время укрывал его от реальности, — С этого момента, прошу, не играйте со мной в эту мерзкую игру чувств. Я не настолько силён, как Вы. Меня сломить можно. А этого я не желаю.

Аластор впервые так много говорит без применения своей привычной манеры речи. Искренне. И очень печально. Ну право, этот Человек скоро сведёт с ума самое могущественное создание Ада.

— Какой же ты идиот, Аластор!

Белоснежные крылья распушились за спиной вскочившего со стола Дьявола. Больше он не повторит своей ошибки. Никогда. Схватив Аластора за локоть, Люцифер крепко его обнял, использовал свою магию для быстрого перемещения на крышу здания. Сейчас им обоим не помешает свежий воздух.

Стоило ему только коснуться плоти грешника, как тот в миг перестал даже думать о бегстве как от самого Люцифера, так и от собственных чувств. После перемещения Ал крепко ухватился за плечи своего короля. Но точно ли своего?

— Ты для меня значишь много больше, чем все грешники вместе взятые! Ты, грёбаный олень, мне как воздух необходим! — громкий голос Люцифера полон искренности, но слишком режет чувствительный слух, — Если опять надумаешь сбежать от меня, клянусь своим именем, я найду тебя и навеки заключу в кандалы! — пусть это и прямая угроза, Ал чувствует его волнение, ощущает под рёбрами быстро бьющиеся сердце и не может воспринимать его речи как угрозу.

— Я от Вас не сбегу, более никогда даже не попытаюсь, — тихий, сдавленный скорбью голос Аластора чуть дрогнул в конце. Сейчас все мысли и переживания будто отступили. Он больше ничего не чувствует. Он сдался в попытках сохранить своё хрупкое равновесие. Пустить всё на самотёк — теперь лишь это выход для мёртвого как по факту, так и внутри человека.

Поставить точку можно и на этом, но их история только берёт своё начало на этой паршивой ноте начинающего музыканта. Именно этот момент Аластор будет проклинать многие годы, а следом и столетия. Люцифер же будет корить себя за импульсивность, но всё равно будет в восторге от ощущения покоя, которое может приобрести лишь рядом с этим Грешником. Но к чему эта толком не образованная связь может привести? Неужели к красивой любви ведёт дорожка эта? Кто знает.

* * *

Вернувшись в отель, оба — и Люци, и Ал — зашли в покои Люцифера. В эту светлую комнату в пастельных тонах и заполненную хламом. Аластор скептически оценил обстановку в здравом уме, а то в прошлый раз он был слишком занят побегом. Его взгляд цепляется за всё в помещении: за одинаковой формы уточек, чьё отличие лишь в декоре, за перевёрнутый стул с извилистой спинкой, за край ковра, на котором стоит кровать, за книги с причудливым обрамлением, что кучкой лежат рядом с прикроватной тумбочкой. Мысленно он анализирует каждую деталь в попытках не смотреть на хозяина этой спальни. Но его попытки тщетны были с самого начала, ибо Люцифер стоит прямо перед ним и потому взгляд каждый раз при перемещении в другую сторону невольно сталкивался с телом ангела, что находится в ожидании действий, которых Аластор немного боится.

— Просто обними меня. Или хочешь сначала поговорить? — расставив руки в манере крыльев, Падший слегка склонил голову в бок, неосознанно копируя милое поведение Аластора в сонном состоянии. Люцифер позволил ему собраться с мыслями и позволил бы дольше пробыть в глухой тишине, но у них и правда слишком мало времени на разговоры.

Аластор нерешительно подошёл ближе. Наклонился к нему и когда осталось пару сантиметров от яблочка на щеке, Ал быстро отстранился и прошёл мимо короля, удобно устроившись на кровати, сложил ногу на ногу и, наконец почувствовав спокойствие, поднял взгляд на лик Люцифера, который переставлял ноги в ход его движений, сделав по итогу почти полноценный оборот.

— Поговорить. Эти непонятные отношения меня беспокоят и, что б вы знали, я не привык ощущать беспокойство по причине неопределённости.

— Ах, вот оно как. И это всё? — ответ вышел слегка нервным, что ни в коем разе не было незамеченным.

Аластор знал, что так будет. Люцифер, дабы подстроить ответы под манер собеседника, прежде чем раскрыть свои истинные намерения, будет вытаскивать всю подноготную, чтобы не только подготовить свои собственные ответы, но и не ляпнуть лишнего. Хоть это и не ложь, но явное увиливанье не просто от самой сути диалога, но и от ответственности со своей стороны. Это Аластора бесит. Он не намерен вести удобный для собеседника диалог и отвечать честно на все вопросы, которые, скорее всего, этот пернатый заготовил заранее, что было на самом деле не так.

— Нет.

— Нет? Тогда что ещё?

— Ваша очередь говорить, светлость. Если хотите от меня честности, то тогда будьте также честны и со мной, — и плевать, что эта самая честность может ударить по гордости сразу двоих.

— А твоё тело было честным в том душном кабинете? — задав вопрос, который прошёлся мурашками по телу демона, Люци положил руку на его плечо, наклонился вперёд и, поняв, что ответа не дождётся, продолжил, — Моё вот с тобой всегда честно. И я тоже с тобой честен, — проговорив это рядом с губами, Люцифер переместил свою голову выше, носом прошёлся по красным ушкам, что так забавно дёрнулись от внезапного выдоха на их нежную шёрстку, — Аластор, — переход с ровного тона на шёпот сопроводился крупной дрожью в теле несчастного, что сейчас боится и слово произнести, — Аластор. У тебя красивое имя. Оно достойно меня, не правда ли? — смешок пришёлся в само ушко, вызвав в Але целый спектр приятных ощущений, — Я правда не хочу тебе навредить. Но… — его прервали тонкие губы грешника на открытой от приятного наклона ключице, а руки, обхватив тело, не позволили отстраниться, — А… Аластор!

Аластор не смог сдержать свой порыв, довольно долгое время ощущая ласки ушек и под конец вовсе сдерживая непонятные звуки из горла. Рот было необходимо чем-то занять, лишь бы не издать ни единый порочный звук. И открытый участок кожи был как нельзя кстати. Возмущения Люцифера приятностью отзываются дрожью от вдохов у столь чувствительных ушей.

— Аластор, прекрати! — не взирая на слова, Люцифер открывает больше пространства для поцелуев, по инерции немного выгибаясь под настойчивыми губами мужчины, — Ах… блять, Ал, — нежный укус заставил Люцифера прикусить кончик мягкого ушка, а когда от сея действия зубы Демона впились глубже, Падший с огромным трудом сдержал стон, уже чувствуя тяжесть внизу живота.

Золотистая кровь на вкус и правда очень сладкая. И эта сладость очень приятная. Она не отражается тошнотой или скручиванием живота. Нет. Она приятно ложится на вкусовые рецепторы, тонкой струйкой стекает по горлу, освежая и принося неистовое удовольствие. Но сейчас наслаждение ему приносит не только кровь, которую он не хотел пускать, но и тяжёлое дыхание сверху, тяжело вздымающаяся грудь, быстрый стук сердца под плотью и сама мысль о том, что происходит прямо сейчас. Аластор обнимает возбуждённого от своих же клыков тело Архангела. Самого сильного и могущественного… Самого Дьявола. Владыку Ада. Эти мысли можно долго продолжать, но из-за них Ал замедлился, даже остановился, не вытаскивая зубы из плоти. И это начало раздражать Ангела.

— Только посмей остановиться, Оленёнок, как один раз это уже сделал, — процедил сквозь зубы, вспомнив тот момент, когда почти поддался его дыханию.

Ответа не последовало. Аластор, наконец, чуть отстранился от укуса и стал наблюдать быструю регенерацию. Это немного бесит. А потому вновь клыки вились в белоснежную кожу, стоило ране полностью затянуться. Люцифер сдавленно простонал в макушку демона, руками крепко обнял его голову. Ох, Аластору это очень понравилось. После ещё одного укуса до крови колени Падшего потребовали иной опоры. И Аластор им её предоставил, длинными пальцами обхватив бедро, проведя ими до изгиба и, не церемонясь, грубо подхватив, заставил коленом упереться в собственный пах. О, он не позволит Люциферу устроиться на своих коленях, нет. Аластор хочет заставить его немного помучиться в такой позе.

— Не ожидал, что Владыка Ада столь порочен, — практически промурлыкал довольным тоном, когтями сжав ляжку согнутой ноги.

Реакция Люцифера не заставила себя долго ждать. Стоило только почувствовать эти острые, словно лезвия, когти на своей нежной и чертовски чувствительной плоти на ноге, Люцифер не сдержал громкого стона, что был быстро пойман губами этого чёртового Грешника. От чего-то Аластор не может позволить Королю громко стонать в месте, где есть, пусть и нулевая, вероятность ухода звука за пределы комнаты. И это проблема. Большая проблема!

Без колебаний запустив юркий язык в рот Демона, Люцифер взял всю инициативу на себя, не позволяя более Аластору сделать ни единого лишнего движения. Ему стало абсолютно похуй на такие мелочи, как громкие звуки или последствия. Всё, чего он жаждет в данный момент — видеть красное от смущения лицо Аластора, смотреть в мутные от возбуждения глаза Аластора, отыскать все чувствительные места Аластора. Он жаждет самого Аластора. Целиком и полностью!

Оказавшись всем телом на кровати, а головой чувствуя подушку, Аластор даже не пытается остановить властные руки Короля, что сейчас буквально рвут на нём одежду. Может, это из-за змеиного языка во рту, что вытворяет невозможное, взяв язык второго в оковы неистовых движений. А может это из-за колена, что так удачно трётся о пах человека, производя кругловатые движения и вызывая соответствующую реакцию. Впрочем, всё вместе! Но это не важно. Теперь в Люцифере не наблюдается той нежности, с которой он когда-то целовал губы Аластора. И всё равно Ал млеет от каждого касания к разгорячённому телу, от каждого движения в издевательский манер в районе паха. А особенно от этого грёбаного змеиного языка с естественным разрезом на кончике.

Ал почти жалеет, что поцелуй не может длиться вечность, но быстро наслаждение возвращается, когда Люцифер приступил к ласканию ушей. В перерывах от тихих, сдержанных вздохов, Аластор заметил возбуждение своего короля, которое коснулась его голой плоти, когда тот переместился поцелуями на шею, убрал колено, захватив ногами бёдра Грешника. И, разумеется, это вызвало усмешку на вечно улыбающемся лице. А также желание прикоснуться к нему. Но, стоило Алу протянуть руку к промежности старшего, как Люцифер сразу же магией пригвоздил обе руки над головой Оверлорда, похотливо оскалившись на сея действие.

— Нельзя, Оленёнок мой, — хриплый голос Владыки вызвал очень приятный оклик в груди Ала, — Сегодня удовольствие получишь лишь ты.