МАПО оказалось хорошим трамплином. Юрген Хольман быстро оказался незаменим, когда требовалось надавить на подследственного. Он насылал волны боли и купался в лучах отката, как наркоман. После ночи в допросной супруга - он быстро женился - визжала от восторга, а соседи уши зажимали и краснели. Гауптман учился пересылать откат на тот орган, который беспокоил его больше всего. Нет, не мужской уд, это так, для крепкой семьи полезно, конечно, но уд не один орган в теле. Он ничем не болел, не толстел, не седел. Конечно, эльфийская кровь тоже делала своё дело, но основной источник жизни Хольмана - это был откат. К сорока трём годам он выглядел на двадцать пять, не больше. Впереди - не менее сотни лет полуэльфской жизни. Болячки лечатся на раз. Начальство ценит. А подследственные - да кто их спрашивал? Слава одного из самых жестоких палачей МАПО вилась за Хольманом чёрной змеёй, но он и не думал об этом. Он просто служил. По способности. И к пятидесяти выслужил погоны оберст-лейтенанта. За несколько лет с вечного обер-лейтенанта. Великолепная карьера!

- Я просто притянул к себе С и Т! - пошутил он на банкете по случаю повышения в чине.

Новое задание сулило отпадение "лейтенанта" и должность начальника тюрьмы МАПО. В дворцовой жандармской команде Хольман оставаться не желал. Эрих фон Пальнау откровенно бесил его. Бесило всё - от манеры одеваться до манеры курить тонкие дамские пахитоски в длинном алмазном мундштуке. Родовитый полуэльф пугал неродовитого до дрожи. То, как иной раз он поглядывал на Хольмана, вызывало отвращение. При дворе фон Пальнау за глаза прозвали "унддамен", намекая на его пристрастия. И это отвращало больше всего. Служить под началом Личного Друга Его Величества оберст просто брезговал. 

Но лисковицкая зима изменила Хольмана. Он много размышлял, задумался о душе, о дальнейшей жизни. Служба не вечна, когда-то придётся сменить род занятий. Устав не учитывает твой род. Ещё девять лет - и в отставку по возрасту. Что будет дальше? Конечно, у него накопился славный капитал, но он не коммерсант. А как испаряются капиталы прекрасно показал послевоенный кризис. Жена у него молодая, ещё лет сорок надо будет её не только радовать, но и содержать. Дети опять же. Вот на детях он и надломился. Невольно сравнивая принца со своими сыновьями, Юрген начал жалеть его. Поймав себя на неуместном сочувствии, он попытался переломить его издевательством в Берштаге. И не смог. 

Трясясь на жёстком сидении армейского автомобиля, оберст-лейтенант Хольман мрачно размышлял над тем, что его участие в откровенно грязном деле никогда не смыть.

Колонна меж тем обогнула стороной дымящий трубами многочисленных химических заводов Ольденбург и двинулась на юго-запад. Оберст-лейтенант ещё не знал, что скоро ему не надо будет строить планы на будущее, но наручные часы под обшлагом куртки неумолимо отсчитывали минуты. Минуты, которые никогда и никому остановить не удавалось. 

Ближе к вечеру запылённая колонна преодолела длинный стальной мост и тут третий в колонне грузовик со свистом выбросил из-под брюха струю пара. Машина тормозила, шофёр вырулил на обочину. Идущие следом за ним грузовики также были вынуждены затормозить и остановиться впереди собрата. "Вол" стоял, окутаный клубами пара, помощник шофёра спрыгнул наземь, распахнул капот и резко крутанул вентиль аварийного сброса давления - из трубки позади кабины вырвалась серая струя, терзая уши команды пронзительным свистом. 

"Юнкер" Хольмана и первый "Вол" Виннегроде тормознули иардов на сто дальше. Прохазка уже бежал к сломавшейся машине:

- Что такое? Немедля исправить! - орал обер-лейтенант. Лицо его покраснело от натуги.

Виннегроде неторопливо спустился по откидной лесенке и вместе с Хольманом подошёл к месту происшествия.

- Вы бы, камрад, ещё машине "бегом марш" приказали. - насмешливо заметил он. - Это же техника. - продолжал лейтенант мягким, чуть укоризненным тоном. - Пусть развеется пар, что шофёр сейчас разглядит? 

Прохазка побагровел ещё больше:

- Ваш платунг, Виннегроде, обленился последнее время! - выпалил он. 

- Молчать. - бросил Хольман. - Криком делу не поможешь. Камрад Виннегроде прав. Пусть ветер разнесёт пар, а там и механик посмотрит. В крайнем случае дотащим на буксире до Руандаша. - Оберст зевнул.

Жандармы Виннегроде окружили первый грузовик с подконвойным, держа карабины наизготовку, а люди Прохазки держались вокруг группы офицеров и сломаной машины. Вокруг было тихо, густой лес подступил к самой дороге, под мостом блестела на солнце полноводная Исла. Навстречу протарахтел маленький полугрузовичок с тюками соломы в кузове и опять спустилась тишина, нарушаемая лишь шипением пара и голосами механиков - коллеги водителя подошли на помощь. Один присел на корточки и вглядывался в белый туман под кузовом, морщась от жары. 

- Слушай, как бы не перепускной сорвало. - обратился он к незадачливому камраду. - Запасной-то есть?

Рябой шофёр поднял крышку ящика на подножке позади дверцы и принялся копаться в глухо гремящих железках. 

- Герр оберст. - Виннегроде отступил на шаг назад, ближе к зарослям пыльной серой травы. - Вам не кажется, что мы преступаем закон?

- Что это вам в голову взбрело, герр Петер? - Хольман удивлённо поднял брови. Прохазка же потерял дар речи от подобной наглости.

- Вольфганг законный принц, наследник трона. Держа его под конвоем и собираясь продать в рабство, вы совершаете акт убийства коронованой особы. 

"Бледный какой-то наш добрый Петер". - отметил про себя Хольман. - "Видимо, не оправился от контузии. Надо было Лемке оставить, а его отослать в гарнизон. Тому дурные мысли в голову бы не полезли".

- Я выполняю приказ. Мы все выполняем приказ, камрад. - примирительно сказал Хольман. - Успокойтесь, осталось недолго. Завтра мы передадим Вольфганга другим людям и вы спокойно вернётесь домой, положим вас в госпиталь, подлечим, - Продолжал он, улыбаясь. - поздравим с очередным чином. Не переживайте, подробностей в личном деле не будет. 

Виннегроде глубоко вздохнул, сердце опять заныло, а дышать стало тяжело. Краем глаза он заметил Энвельда с пятью жандармами, что прогулочным шагом приближались к нему, словно просто разминая ноги. Заметил и подмигнувшего за спиной своего обер-лейтенанта сержанта Бегермайера. Они были готовы, а он ещё хотел решить дело миром.

- Кроме личного дела, херр оберст, есть ещё и совесть. - прохрипел Петер-Тиль. - Пожалейте мальчишку, он болен и слаб. Вы же прекрасно знаете, что ваши отдалённые родичи попросту узурпировали трон! Заколдовали кайзера! 

- Да вы с ума сошли, лейтенант! - взревел Прохазка. - Извольте немедленно сдать оружие!

- Прекратите орать. - болезненно поморщился Хольман. - Камрад Виннегроде попросту не оправился от ранения, устал и перенервничал. Спокойнее, мы все устали. Ещё час-два пути и мы сможем передохнуть, поесть и выспаться. Утром продолжим путь, а потом вернётесь в свой Сабар поездом, обнимете жён и детей.

Он понимал к чему идёт дело, он чуял нарастающую враждебность команды и лихорадочно перебирал варианты действий. Применять силу было бы смерти подобно, а вот убедить остальных, что у бедного Виннегроде помутился рассудок - самым приемлемым. Ну какой спрос с безумца? У лейтенанта отберут револьвер, потом он назначит сопровождение в одно капральство и прямо с ближайшей станции отправит потенциального мятежника домой, в гарнизон Нандрагара. Да, тот будет мучиться до конца жизни, может быть сопьётся или покончит с собой, но на Хольмане не будет его крови. Юрген не хотел убивать. 

- Но это же бунт! - возмутился мобеш. - Натуральный бунт в стиле фон Мальтера!

- Вообще-то, Марек, бунт поднял не он, а бывший бригадир Ралле. - заметил Виннегроде. - Не помню как его звали. Он был квадроорк.

- Вот! - Прохазка поднял палец. - Вот и доказательство! Эти нелюди всегда замышляли против короны.

- Вообще-то, я тоже не совсем человек. - Хольман расстегнул плащ, втянул чистый сыроватый аромат весенней чащобы. - И эльфы не люди. Командир четырнадцатой южной бригады не смог оценить великий замысел, позволивший Арганду купировать неизбежную инфляцию и спасти производство. Старший офицер пятнадцатой, помнится, покончил с собой. Да, это было шоком, но шоком необходимым, камрады. Бранн поостерёгся возобновить войну, когда понял, что наша экономика - в отличии от имперской - способна восстановиться в минимальные сроки.

- Но Вольф тут не причём. - Виннегроде хрипло закашлялся. 

- Неизбежная жертва. - Хольман пожал плечами. - Его, если разобраться, никто не неволил рисовать паскудную картинку. Жил бы себе во дворце, живописью утешался, в оперу бы ездил. Он сам вздумал фраппировать высшее общество, ну и получил, что хотел. Вам же не жаль тех, кто был вынужден бежать без вины. Так и его жалеть не за что.

- Жаль. - ответил Виннегроде. - И вдвойне жаль наше несчастное королевство, заклеймившее себя мерзким предательством. Орки дрались за него не хуже прочих, не щадили ни себя, ни врагов. Ундманны и дварфы надрывались на фронте и заводах для победы, а их выставили врагами те, кто отсиделся в своих лесах, да в тылу! Герр оберст, у вас есть шанс превратиться из предателя в спасителя. Вы можете войти в столицу во главе Сил Юга и короновать законного принца, отстранив от власти несчастного безумца Вильгельма и его ушастых дружков! Мы вполне в силах запихать их в лес, а то и выгнать вон. - Он взмахнул правой рукой, указывая на запад, куда убегало пыльное шоссе. - Пусть в Вольных Землях строят себе королевство. Там им быстро обрежут уши!

- Ах вот оно куда зашло. - прищурился Хольман. - Похоже, южные бригады нуждаются в основательной...

- Вы арестованы! - вскинулся Прохазка, почуяв добычу. - Унтер Беличка! Кон...

Хлопнул выстрел и обер-лейтенант, которому не суждено было стать гауптманом, повалился лицом вперёд. Часть жандармов набросилась на своих же камрадов и в меж ними завязалась нешуточная драка. Возившийся в ящике шофёр с размаху обрушил на череп Белички тяжёлый газовый ключ.

Хольман, не долго думая, бросился бежать. От машины его отсекала цепочка  во главе с Энвельдом, а потому он перепрыгнул кювет и кинулся в лес прямо сквозь мокрые ветки. Но всё же успел ударить Виннегроде собственным заклинанием под названием "пика". Петер-Тиль вздрогнул, схватился за сердце и его колени подогнулись, а глаза закатились. Юрген же, получив живительный откат, почуял прилив сил. Он нырнул в заросли лещины, проломился сквозь кусты и кинулся в ту сторону, откуда доносился глухой грохот - северней шоссе проходила железная дорога. На любом полустанке непременно есть телеграф. Позади слышались крики, кто-то звал санитаров, грохотали выстрелы, визжали пули, громко крякнула расколовшаяся на глазах толстая ветка берёзы.

Полуэльф со всех ног нёсся через светлый лес. Кровь древнего народа, страх за свою жизнь и вытянутые из Виннегроде силы дали ему такую скорость, что когда мятежники во главе с Бегермайером оказались среди белых деревьев, беглец уже спрыгнул под обрыв и мчался по илистому зелёному тугому песку вдоль реки. У воды был шанс, что его заметят с парохода. Такой вариант тоже устраивал Хольмана. Но Исла была пустынна, только белые и красные бакены покачивались на волнах. Вдали показался ажурный серый мост. Железнодорожная линия! На мосту безусловно есть сторож, а у сторожа - телефонная связь или хоть какой аларм. Ещё лиги три и он спасён. Позади ударил залп, второй. Пули взметнули фонтанчики воды, выбили в тине воронки, страшно ударило в ногу. Хольман упал, но боли не было, пуля сорвала каблук сапога. Фуражка оберста улетела на мелководье.

Рогуль! Да он тут как на ладони! Часть жандармов бежала поверху, а часть продолжала стрелять ему вслед с чуть выступающего вперёд мыска. Ещё один выстрел пронзил полу плаща. Времени расстёгивать ремни не было. Юрген вскочил и, пригибаясь, бросился в камыши, а затем решительно спрыгнул в воду. Глубина тут начиналась сразу, он нырнул, задержал дыхание, наощупь расстегнул пряжку ремня. Избавился от плаща, содрал сапоги. Ему пришлось вынырнуть, чтобы глотнуть воздуха. Камыш скрыл его от преследователей, а вот течение потянуло обратно, к автомобильной дороге. Тогда Хольман снова нырнул и поплыл наискось к левому берегу. Другого пути спасения не было - Исла мощная река, у пловца нет шансов преодолеть её течение. Так пусть поток станет его союзником. 

"Погодите, твари проклятые. Доберусь до телеграфа, голов вам не уберечь". - зло думал Хольман, энергично работая всем телом. "Гарнизоны юга придётся вычищать от вируса... Вируса Люнке! Точно, бригадир Люнке, четырнадцатая южная бригада! Помер несколько месяцев назад в Челенте, Меррианор. Ух, какая же холодная вода. Тьфу".

Оберст вынырнул, чтобы отплеваться и глотнуть воздуха. Светло-рыжую голову на фоне серой воды заметили с высокого берега. Пограничные жандармы всегда были лучшими стрелками, чем городские или даже сельские. Под затылок и поймал свой кусочек свинца Юрген Хольман, оберст-лейтенант от Магише Полицай. Мозги брызнули веером, взметнулись в вихре брызг руки и сильное тело "солдатиком" пошло вниз, чтобы лечь на изрядно замусореное дно быстрой холодной реки. 

- Молодцы. - прохрипел сержант, тяжко отдуваясь после тяжелого забега по лесу. - Чистая работа. Пошли. Надо уезжать. Куда там этот парень нас собрался вести?

Когда загрохотали первые выстрелы, Иржи мирно дремал, навалившись на руль "юнкера". Тепло от котла грело щёку и бок, ласковый ветерок шевелил волосы. Шофёр недоумённо поднял голову, глянул в круглое зеркальце заднего обзора и увидел как в его сторону от грузовика идут несколько человек во главе с Лютцелем. Выражение их лиц не сулило ничего хорошего. Послышались крики, началась беспорядочная стрельба. Бунт! 

Дмитриевски отпустил тормоз и пустил машину на ход. Залопотали карданы под днищем, "юнкер" начал разгон. Вот тут-то и сказалась конструкция с конусными шестернями - автомобиль разгонялся весьма резво, куда быстрее, чем дышловые машины. 

- Стой, маповская сволочь! - заорали сзади. Хлопнул карабин, пуля ударила куда-то в корму, но высокий кузов-короб, набитый чемоданами оберста, спас водителя. 

Разумеется, маповская сволочь и не думала тормозить. Мысль о том, что шеф может быть ещё жив, шофёр отмёл сразу. Даже если и так, между ним и оберстом целая толпа серых негодяев. До авто герру Хольману не добежать.

Иржи Дмитриевски прижал отсечку, сыпанул в топку три совка угля разом. Высокая труба дымила от души, поршни стучали, как обезумевший метроном. Скоростемер рывками полз вверх - 25, 30, 35 лиг за час. Иржи услышал как с характерным шипением и уханьем тронулся грузовик - его преследовали. Но "вол" весит три с половиной тонны, а "хассельверк-юнкер" - 800 килограмм. И на грузовых конические шестерни с карданными валами только начали приживаться. Несмотря на усилия шофёра с помощником грузовик разгонялся намного медленней. 

Дмитриевски приободрился - он за две минуты набрал целых 50 лиг за час и теперь нёсся по шоссе, не обращая никакого внимания на беспорядочную пальбу из кузова тяжёлой машины. 

Маленький паромобильчик скакал по неровному земляному шоссе, поднимая хвост пыли. За ним нёсся тяжёлый вовсю дымящий грузовик. Полог спереди был откинут и три жандарма, положив ложа на кабину, пытались подстрелить демонову таратайку. Вольфи растянулся на кофре, рядом стоял на коленях Лютцель, успевший запрыгнуть в кузов. 

Пыль здорово спасала Дмитриевски, стреляли мятежники вслепую, ориентировались только по дыму, что взметывался клоками из желтоватого облака.

- Отстаём! - в отчаянии крикнул левый стрелок. - Быстрый, рогули его задери!

Две трубы "вола" извергали чёрные клубы, изредка проскакивали языки пламени, бешено стучали дышла привода, но грузовой мотор не выдерживал темпа.

Дмитриевски выставил в сторону левую руку со сжатым кулаком, покрутил им в воздухе, измываясь над недавними камрадами. И тут "юнкер" словно удар в морду получил. Машина подпрыгнула на вывороченом булыжнике, руль резко пошёл вправо, локоть Иржи врезался ему в бок. Он поспешно схватил баранку обеими руками, рванул влево, машину повело, она оторвалась правыми колёсами от земли, тяжело грохнулась обратно. Под капотом звонко ударило, хлестнула в сторону стальная струна и неуправляемый - лопнул тросик рулевой тяги - автомобиль на всём ходу обрушился в глубокий овраг под отчаяный вопль шофёра. 

Взрыв котла был, наверное, слышен на десять лиг окрест. Наверху проскрежетали тормоза и зашипел сбрасываемый на обе стороны от грузовика пар. 

Красный "юнкер" валялся вверх колёсами в густом кустарнике. Левое заднее колесо ещё крутилось. Правое перекошено - поломались спицы. Передняя ось вместе с механизмом поворота отвалилась в момент крушения и стояла на одном из колёс, привалившись к борту машины. Из-под кузова во все стороны торчали перекрученные медные трубки, рычажки, смятая чёрная дымовая труба. Горячий уголь, вывалившийся в мокрую траву, горел чадным пламенем. Облако дыма поднималось в небо. 

- Давай воду и лопату, Вессель. - сказал Лютцель своему шофёру, осмотрев с обочины останки. - Надо гасить. Только лесного пожара нам и не хватало.

- А где же погибший? - спросил Вольфганг, осторожно, словно мышь, выглядывая из кузова. 

- Под авто, где же ещё! - Унтер-офицер сплюнул. - Искать, его, Ваше Высочество, времени нет. Надо вернуться к нашим и ехать в то убежище, про которое Макс говорил. 

К великому сожалению, Лютцель ошибался. Дмитриевски прыгнул в тот момент, когда нос авто завис над крутым склоном. Он оттолкнулся руками и ногами, полетел боком в мокрую траву и покатился кубарем вниз. Взрыв авто оглушил его, но практически не зацепил. Капрал скатился под кусты и успел отползти чуть в сторону. Он затаился за упавшей некогда трухлявой осиной и лежал, с трудом переводя дыхание. Правая кисть онемела, кровоточила ссадина на лбу, ныли колени и рёбра. Дмитриески дождался когда разгоравшийся огонь потушат, попросту закопав уголь в землю. Тушить его водой - весь бак изведёшь. 

Когда грузовик тяжело тронулся задним ходом и развернулся обратно, капрал отполз чуть выше по ложбине. Правая рука на любое прикосновение отзывалась жуткой болью. Кое-как уняв кровь приложеным к ране платком, механик решил подождать с полчаса, чтобы бунтовщики точно уехали, и выбираться наверх. Остановить любую машину и попросить отвезти к доктору - что проще? Люди, в большинстве, охотно помогают больным и раненым. Автомобильное крушение, лопнувший тросик. О погоне и мятеже он расскажет только жандармам в ближайшем городке или пошлёт кодированую телеграмму своим. 

Дмитриевски сел под склоном и обратился во слух, чтобы не пропустить мерный низкий звук работы грузового мотора. Он сжал в зубах веточку, лишь бы не заорать при дёргающей боли. Кровь опять сочилась на щеку, пахло машинным маслом, гарью и раскалённым железом. В двадцати иардах от механика потрескивал медленно остывающий разбитый "хассельверк".