Пауль фон Эбсен отошёл к иллюминатору, делая вид будто озабочен состоянием мотора. Тот работал ровно, туманный диск пропеллера рубил воздух.

- Мы не мешаем вам чтением, герр барон? - осведомился Лаузен.

- Нет-нет. - рассеяно отозвался авиатор.

Изуродованый продолжил. Пауль краем глаза следил за гостями. Он пришёл к тому же выводу, что и брат: одни вдвоём. Казалось, вокруг этих двоих в воздухе образовалась некая капсула, что отсекает от друзей остальной мир. Интересно, что за резон этим парням бунтовать? Какая необходимость, страсть, тоска, соображение погнали их в неизвестность на грани эшафота? Ведь не может же ни один из них не понимать что творит.

Пауль часто задумывался над мотивациями людей. В одной и той же ситуации один ведёт себя отстранённо, другой благородно, третий бесчестно. К какой категории причислить герров Лаузена и Маутцена? С точки зрения закона и устава они поступают бесчестно, а с точки зрения простого обывателя - безумно храбро и благородно. Но что решить для себя Пауль пока не придумал.

Он спустился в трюм. Серый волчард спал, свернувшись в огромный пушистый клубок. Нижний вахтенный забился в угол у сбросных задвижек, явно опасаясь зверя.

- Он тебе не враг. - бросил фон Эбсен.

- Враг не враг, а всё одно - людоед, герр капитан. - глухо отозвался матрос.

- Он, кажется, пересмотрел своё меню. - усмехнулся Пауль. - Предпочитает варёное мясо.

- Сколь волка не корми, в лес глядит, герр капитан.

Пауль осмотрел водомерные стёкла. Запас питьевой воды нуждался в пополнении, а грязный бак заполнился уже выше половины.

- Над морем сбрось грязь до четверти. - велел он.

- Яволь, герр капитан.

Пауль немного постоял возле Рурро. Так и тянет за ухом почесать. Но допускать такие фамильярности недопустимо. Это ведь не собака, а вполне разумное и опасное существо. По-своему волчард безусловно умён, проявляет интерес к механике, к письму, к искусству. Как он стоял в галерее предков! Каждую детальку на портретах рассматривал. Волчард - ценитель живописи! Расскажи кому - не поверят. А изготовленная им шестерня? Чудо кузнечного мастерства. Без зуборезного станка, без высокотемпературной обработки. Если ему не удастся вернуться в стаю, фон Эбсен поселит Рурро в поместье - кузнец, да ещё такой искусный, всегда ценность для сельской жизни.

К Дессау подходили уже в сумерках. Здесь не было аэродрома, не предусмотрели. Приходилось самому выбирать место для посадки. Памятуя о сложностях с волчьим туалетом в Альвигейле, Пауль выбрал луг лигах в трёх от города. При помощи мощного электрического прожектора осмотрели местность вокруг и пришли к выводу, что луг, похоже, брошен. Развалины маленького особнячка на опушке леса, просёлочная дорога. Осторожно подтравливая газ, - Бонке болезненно морщился, это же какой убыток! - спустились иардов до пятидесяти и скинули вниз якоря. Те глубоко вонзились в грунт, а когда запустили лебёдки, только один вырвался, остальные расклинило в почве подпружиненными лапами. Так и сели. Уже на земле долго вбивали колья, привязывали машину. Перекачали газ из баллона в особый резервуар в трюме, где хранился запас. "Амалия" успокоилась и теперь плотно покоилась на грунте, как старая тётушка в глубоком кресле. Пауль вернулся в гондолу:

- Господа, - объявил он зевающим спутникам. - я должен познакомить вас ещё с одним участником нашего маленького приключения. Прошу за револьверы не хвататься.

- Надеюсь - не ушастый? - осведомился Маутцен, потягиваясь.

- В какой-то степени уши у него выдающиеся, - заявил барон. - но не похожи на листочки.

- Попробуем не хвататься. - Лаузен встал и прошёлся по узкому пространству, разминая ноги и спину.

- Рурро, зайди!

Явление волчарда произвело на господ фронтовиков сильное впечатление. Маутцен вжался в диван, а Лаузен, несмотря на предупреждение, схватился за рукоять "лефера", но нашёл в себе достаточно самообладания. чтобы ни на одну линию не потянуть его из кобуры.

- Это Рурро из стаи Белоносых, - представил волка фон Эбсен. - он принёс нам то самое письмо от герра Виннегроде. Рурро, этих господ зовут Лаузен и Маутцен. Они наши друзья.

- Лауззз... Маут... - Рурро прокатил на языке тяжёлые слова. Он стоял на двух лапах, конечно в штанах, и касался ушами потолка гондолы.

- М-можно Дерек и Альфред. - заикаясь, предложил молодой жандарм. На его лице испуг постепенно сменялся опасливым любопытством.

- Ты? - проурчал зверь, указывая когтем на парня.

- Альфред. - Для наглядности Маутцен похлопал себя по груди.

- Рред. - осклабился волк. - И Дер-р-рек. Рурро.

- Давайте отужинаем, - предложил фон Эбсен. - мои люди уже разводят костёр.

- А мы не взлетим на воздух? - Лаузен опасливо покосился наверх.

- О нет! Я использую совершенно иной газ из группы нейтральных. Он не горит. - заверил союзника Пауль.

- Вы упреждайте другой раз, герр барон, - укоризненно протянул Лаузен, когда они последними, приотстав от волчарда и Альфреда, выходили на благоухающий весенним разнотравьем луг. - у Альфа с войны организм слабоват.

- Я ведь предупредил. - вскинул бровь фон Эбсен.

- Так бы и сказали что волчард. Правда я больше опасаюсь орков.

- Почему? - удивился фон Эбсен.

Изуродованый наклонился к уху маленького авиатора и прошипел:

- Они с Альфи в плену такое сотворили - язык отнимется рассказать. Он их боится просто до обморока. Даже при том, что ост-орки сильно отличаются от наших. Мы ходили в поиск в тот день за линию фронта и нарвались на конвой пленных чистым случаем. Слава Вечному, что в охранение бранцы поставили каких-то салаг. Те разбежались с первого выстрела, а нам на руки упали с полсотни бедолаг. Так вот, Альфи лежал в телеге - идти не мог, как его измордовали, твари свиномордые. Протащить всю эту компанию через браннские позиции было той ещё задачей, клянусь Небом! Но мы, рогуль меня задери, управились. - Он гордо вскинул голову.

- Какого вы полка? - спросил Пауль.

- Третья восточная бригада рубежников. - ответил Дерек Лаузен. - Я кадровый, герр барон. - Только был в отпуску, учился в Линнерте. Была такая преференция для офицеров. На инженера-механика учился, да не успел. Там вот я и сошёлся с Альфредом. Эх! - Изуродованый махнул рукой. - И на что я уговорил его вступить в нашу бригаду? Он мог спокойно угодить на какую-нибудь ремонтную мастерскую во второй-третьей линии. Но мы не думали, что всё это так затянется.

- Мы с братом тоже не ожидали столь долгой войны. - Пауль бросил взгляд на собеседника и добавил: - Триста восемьдесят девятый аэроплавательный полк, обер-лейтенант.

Лаузен приостановился, прищёлкнул каблуками и кивнул, отдавая должное камраду по фронту.

"Война ещё близко, такое не забывается". - вспомнил Пауль слова брата.

- Мой брат Николаус тоже воевал, герр Лаузен. Автоброневой батальон, порт-сабарский фронт.

- Многие воевали. - глухо отозвался ветеран.

Пауль не мог с ним не согласиться. Семь лет - ну, почти семь - ужаса, крови, страданий, отчаяния. Лихая бравада сменялась тоскливым безразличием, уверенность кадровых офицеров довоенного времени живо рухнула с треском пулемётов и скорострельных винтовок. Яркие мундиры кавалеристов, некогда бывших главной силой войн, быстро устлали собой перепаханную снарядами скорострельных орудий землю. Всадники отошли на второй план, превратившись в связистов, разведчиков и - иногда - рейдманов, проникавших в тыл, чтобы устроить врагу веселье лишив его провианта или боеприпасов. Но к исходу пятого года войны поумнели даже суониты. Фронты держались многолигными непрерывными линиями пехоты. Бравада, отвага и штыковая атака сменились математическими расчётами артиллеристов и искусством механиков автомобильных и аэронавтовых частей. Война зарывалась в землю, глухо гремела тяжёлыми "чемоданами" гаубиц, стучала моторами неуклюжих бронемашин и рокотом дирижаблей. Позиционный тупик. Ни одна из сторон не могла сдвинуться с места, ибо на поверхности земли солдат стал слишком уязвим и беззащитен. Война шла на истощение ресурсов - у кого дольше хватит денег на пушки, винтовки, пули, корабли, снаряды, консервы, шинели.

Шакалья эскапада Граданта и стала тем камушком, что переломил хребет Бранна. Пауль, надо заметить, подозревал, что Империя вовсе не была раздавлена в лепёшку. Что Император попросту нашёл выход отступить с достоинством. Да и какое же это отступление, если разобраться? В Линнерте хозяйничают бранны, переименовавшие город его юности в Линдон, Шарбург в Сартаун, а Кроче в Кемдон. Кусок отхватили огромный, правда он отделён от основной территории Сухой Степью и нормальная дорога есть только на юге, северней героической Гарадии лиг на сто пятьдесят. Но автомобили становятся всё быстрей и грузоподъёмней, изобрели газовую турбину, которая не нуждается в огромных запасах воды. Скоро и Степи не станут препятствием для быстроходных грузовиков.

Впереди в стремительно надвигающейся темноте ярко пылал костёр. Его оранжевые языки бросали на лица усталых людей рваные отблески. Над огнём на особой походной треноге висел закопченый котел размером с половину бочки. В сырой травяной запах уже вмешивались нотки горячей подливы со специями. Над головой раскинуло чёрное покрывало густое ночное весеннее небо.

Рурро не стал сидеть у костра. Во-первых, выспался под монотонный рокот, во-вторых, охотнику не нравились ни подпалины на шерсти, ни их запах. Поэтому он предоставил гладких самим себе и удалился в лес, окружавший огромную, пропитаную тысячами запахов поляну. Воздух в этих местах был гуще и теплее. В отличии от людей, чуявших только самый сильный запах, нос златоокого был куда тоньше и прекрасно отличал малейшие его оттенки.

Ру уже понял, что ночная стража его по умолчанию. И он был весьма доволен этим. Это было дело. Он больше не меховой сундук в углу, а полноправный дозорный гладкой стаи. Про себя волк окрестил стаю Летающей. Мудрец уже вовсю старался, будучи явно в ударе - столько гвоздиков на небе волчард не видел никогда. Кстати, покрывало тут было иное - темнее и как будто плотнее, чем в родных краях златоокого. Надо же! Выходит, Мудрец имеет в запасе разные полотна для разных мест. Правда, неясно зачем, но на то он и Мудрец, чтобы знать многое и видеть резон там, где никто другой его не увидит. Как много гвоздиков! Это от того, что ткань тяжелее.

Но пора приниматься за свои обязанности. Гладкие ограничились осмотром при помощи великой лампы, но Ру так не может. Надо обследовать как можно более широкий круг. Нос, чуткий нос, дрожал, пока златоокий, опустившись на верхние лапы стоял в густых кустах. Затем он двинулся через сосновый лес, осторожно ступая по мягкой сырой земле.

Запах железа привёл его к бесформенной груде металла, через которую уже проросли кустики. По некоторым признакам Ру догадался, что это самоходная телега и самое большое ружьё на колёсах, которое только было у гладких. Оно глухо ревело при выстреле, а от его пуль земля и камни разлетались во все стороны, да и брат-ветер шарахался от него плотной волной, сшибая с ног и потрясая голову. Грузовик с орудием проржавели насквозь, деревянные части кузова сгнили. Ру обошёл противную штуку и побежал дальше, то и дело останавливаясь и втягивая дыхание брата-ветра. Ноздри щипало - сколько оттенков, сколько ароматов. Картина, которую не сможет написать даже маленький шаман. Чуткие уши также не висли без дела.

Ру нашёл лесной ручей и напился холодной прозрачной воды. На другом берегу росли красные ягодки и Рурро немного закусил ими, но они были такие мелкие, что проскакивали меж клыков, а на языке давились кислым - что ел, что нет.

Брат-ветер привёл его на обрыв над таким количеством уходящей вдаль бурной воды, что златоокий аж присел. Он никогда не видел такой огромной реки. Волны разбивались внизу о камни, зеленоватая вода скатывалась обратно в реку, шипя и пенясь. Потом златоокий увидел лодку-которая-дымит. Он видел такие, когда ходил к железнозубым. Но те были маленькие, а эта... Она шла, наверно, в часе бега от берега, дымя тремя чёрными с белыми полосками трубами. Охотник прищурился, но это не помогло. Зрение у волчардов средненькое. Как жаль, что он оставил Вещь в поклаже! Впрочем, вряд ли Большая Лодка смогла бы как-то навредить Пау и его друзьям.

Если бы Рурро знал на что способна эта лодочка, он наверняка бы зарычал. Лёгкий крейсер выходил на прибрежное патрулирование, ставшее обязательным после эпического разгрома Остзеефлота ранним утром 16 сентября 1879го года. Альмиранте Тиэно ворвался в Дессау, как лис в курятник, и утопил три четверти малых сил ещё до первого ответного выстрела.

Обежав окрестности и не отыскав ничего, что могло бы представлять опасность, Рурро вернулся к месту стоянки "Амалии". Ему оставили большую миску подстывшего гуляша и волк с удовольствием съел её.

Брат-ветер бродил по поляне, шевелил травы. Рурро устроился на пороге бортового люка дирижабля, послушал дыхание спящих гладких. На минуту заглянул в салон. Пау спал на том же диванчике, Ред на хвостовом, а Дер-рек - у другого борта, головой к Реду. Матросы храпели в том самом узком кубрике, а в рубке дремал Бонке, расстелив себе на полу походное одеяло. Итак, стая в логове, все на месте.

Охотник вернулся на пост, улёгся там и замер, ловя носом поглаживания мягкой лапы брата-ветра. Мудрец уже завершил свою тяжкую работу и покоился на покрывале, открыв лишь часть своего лика. Ру подумал, что шаман, наверное, не совсем прав - Мудрец в такие тихие ночи не за покрывалом прячется, а читает записи или сам наносит значки на небесную бумагу. Просто он очень скромный и прячет их от своих детей. Интересно, а почему Мудрец не дал им значки? Может быть от того, что они всё время ходили в набеги и у них не было времени чтобы разбирать знаки? Но есть же старики, шаманы в конце концов. Непонятно.

Волк спустил верхние лапы на землю и вытянулся, вставая. Надо было пройтись, а то лапы затекут. Вдали светилось неясное красно-оранжевое зарево. Рурро знал, что так светятся скопища логовищ - гор-р-рода - гладких. Пау называл место, но он не запомнил. Что-то шипящее, змеиное. И тут брат-ветер кинул ему в ноздри мускусный чужой запах.

Острые уши поднялись, нос усиленно потянул воздух. Двое. Приближаются слева. Пока далеко. Глухие шаги жёсткой обуви, что-то позвякивает, погромыхивает. Одним прыжком волк переместился ближе к кустам, окружавшим фундамент некоего продолговатого и полностью снесённого строения, залёг в них и затаился.

Они появились через четверть часа, не больше. Двое мужчин в грубых куртках и мешковатых штанах. Один вёз двухколёсную тележку, другой тащил брезентовую тяжёлую позвякивающую сумку. Мудрец высветил лица - землистые, немолодые, небритые. Человек с тележкой затолкал её в тень, пока второй сбросил сумку в траву возле правого мотора. Его напарник сунул голову в гондолу, прислушался и кивнул тому, с сумкой. Послышался слабый скрежет - второй откручивал винты крышки, закрывающей мотор.

Что бы не было на уме у этих двоих, Ру не даст им хозяйничать в логове. Волк собрался, напрягся, как струна, оскалил клыки и прыгнул вперёд, к этим ночным гостям.

Мужчина с гаечным ключом спокойно откручивал винты, собираясь вскрыть капот и поживиться деталями движка, которые можно загнать какому-нибудь механику за приемлемую цену. Всё тихо, экипаж "пузырика" храпит, дело привычное и даже попроще, чем обычно. Это же не в порту по кораблям лазить и не во дворах паромобили вскрывать. Меньше всего он ожидал огненной боли в правой ляжке.

- А-а-а-а-а!!! - ключ вылетел из руки и нырнул в траву. Вор пребольно врезался головой в кожух двигателя и сполз под него, потеряв сознание от удара лбом и носом.

- Р-р-р-р... - глазам оторопевшего второго предстал обходивший его по дуге гигантский волк с оскалеными окровавленными клыками в пасти.

Тот, что тащил тележку, всплеснул руками:

- Матушка Милосердная... Ну и пёсик у них... Х-х-хороший пёсик, х-х-хороший, не надо меня кусать. - Он отступал назад, изображая руками, будто гладит собаку.

- Р-р-ры? - Рурро последовал за ним, убедившись, что первый валяется без чувств и никуда не денется. Для полного ужаса он поднялся на нижние лапы, зная какое впечатление производит на гладких вытянувшийся в полный рост волчард.

Мелкий человечек шумно испустил противный воздух из дырки для плохого и струю из кишки и для плохого, и для хорошего. Штаны облепили ноги, он споткнулся и упал. Приблизившийся Рурро от души влепил ему пинка по мокрой заднице.

- Уййй! - завыл мелкий.

- Ты. - проревело чудище. - Ты. Брать. Его. - коготь указал на окровавленное тело под движком. - Брать. Идти. Вон. Быстр-р-ро. - Ужасная морда нависла над воришкой.

Когда тело не без помощи Рурро было погружено на тележку, мокрый хотел прихватить и сумку.

- Р-р-ры. - обозначил своё мнение волк. - Моё. Добыча. - И подкрепил требование ещё одним пинком.

Воришка мелко закивал и потащил тележку с дружком прочь, хромая и хныкая. Рурро проводил его до блестевшей под светом Мудреца пыльной дороги и вернулся на пост. Он отметил про себя, что утром надо сказать тому гладкому с шерстью под носом, что плохой гладкий что-то сделал с круглой рычащей штукой.

Оставшаяся ночь прошла спокойно. В сумке оказалось несколько хитрых штук с рогами, острая треугольная штука вроде штыка и четверть двадцатки стержней с расплющеным концом на деревянных рукоятках. Волка также очень заинтересовала снизка различных ключей и хитро выточеных стерженьков. Понять их назначение он не смог, но решил, что спросит утром у Бон-ке. Это же инстр-р-рументы, наверное. По его разумению.

Известие о ночном происшествии произвело фурор. Люди наперебой хвалили Рурро, осмотрели двигатель и закрутили обратно стержень со шляпкой. О стерженьках из сумки Бонке сказал:

- Это отмычки чтобы открывать замки. Наши гости, видать, не первый раз курожат механизмы. Вот сучьи дети! - с тоской добавил седоусый механик. - Научили на свою голову! Сколько дряни развелось!