Теперь меж всеми нами повисла тишина. Заново собравшиеся тучи сгущали воздух и всех замедляли. Мы брели по улице в глубокой и разрозненной задумчивости. Сергей, наморщив лоб, вдруг остановился.

— Знаете, чего я не пойму? Чего это полиция не знает до сих пор про шантаж?

Мы все остановились. Я был не до конца уверен, что понимаю, почему Сергей считает, что полиция не узнала. Или почему должна была узнать. Никому в классе не было выгоды об этом рассказывать.

— Ну так им никто не сказал, что тут странного? — выдохнул ту же мысль Витя.

Но Володя согласился с Сережей:

— Нет, правда, странно. У неё же где-то хранилось все это, полиция должна была найти.

— Но откуда нам знать, что они не нашли? — удивилась Майя.

Все как будто смутились. Я отчасти предполагал, что они полагаются на то, что нас с Майей не спросили об этом, но ведь нас Кукушкина не трогала.

Смущенный своей мыслью, я взглянул на Сергея. И он вдруг отвёл взгляд. Почему? Почему?..

Но он заговорил.

— Потому что меня не вызвали. А если бы узнали, это бы случилось.

Сергея… Тоже шантажировали? Сергея? Чем? Кажется, я знаю о нем все. Кажется, кроме времени, что он проводил с Майей, я был рядом с ним. Что могло случиться?

— Зря ты это при Светловой, — мрачно буркнул Гусев. Но Майя будто не слышала.

— Почему ты молчал? — порывисто шагнула к нему она.

Молчал. Молчал. Так долго молчал…

— Да кому охота о таком говорить? — пожал плечами Серёжа, но его небрежность никого не обманула. И поэтому он вздохнул и прибавил: — Она не угадала. И я её прогнал. И забыл об этом, преблагополучно. Но если бы полиция нашла её «коллекцию», меня бы вызвали.

Я почувствовал облегчение, даже почти желание улыбаться, хотя радоваться было слишком рано. Ведь фотографии все ещё могут найти.

Майя и вовсе осталась серьёзной. Наверное, я уже не должен ждать, что для неё важна безопасность Сергея. Во всяком случае, она точно не важнее, чем правда в её глазах. Даже на минуту.

— А… Больше она никого не шантажировала? — спросила Майя.

Повисла тишина, но трудно было сказать, это потому, что никто не решался сказать или потому, что сказать было нечего.

— Ладно, Май, — вмешался Серёжа, — думаешь, тебе кто-то признается?

— После утреннего! — выразительно прибавил Гусев, хотя я не был уверен, что сам Серёжа был «за» молчание.

Ещё полминуты тишины. Становилось будто бы все теснее, хотя мы стояли на совершенно открытом месте и у каждого был хотя бы шаг от других. Было как-то почти жутко от того, как легко это молчание зарождало вопросы и подозрения.

— Ко мне она не подходила, — произнёс я. Смирнов возвел глаза к небу.

— Ну конечно. Какой смысл? Ты не умеешь лгать, так что, если что-то и сделаешь, сам во всем признаешься. Да и Громов не такой, как некоторые…

Сергей вздохнул одновременно с Гусевым. Наверное, это правда. Наверное, не будь профессор таким, какой он есть, я бы горько сожалел о своей неспособности лгать.

— Надо узнать, кто ещё в списке, — вздохнула Майя, но поддержки не получила.

— Все, — отрезал Корольков. — Весь класс. Кто по ерунде, а кому только вешаться. Лучше в это не лезть. Думаешь, Кукушкиной поможешь? Скорее всего, подставишь тех, кому есть, что скрывать. Например, если Эл что-то узнает, можно считать, что знает и полиция.

Я вздрогнул, но возразить ничего не мог. Хотя вовсе не собирался признаваться в чем-либо полиции. Но… Но я помнил, что уже выдал там механизм неспособности лгать.

— Я могу уйти на то время, что…

— Нет уж, — запротестовал Гусев. — Не полезем мы в это. У Светловой неадекватная реакция.

Майя вздохнула.

— Ну тогда… Расходимся, пока что.

***

Но домой я не пошёл, а отправился вместе с Серёжей. Правда он сам не мог бы сказать, куда.

Мы брели по улицам, по закоулкам, по площадкам. Сергей забирался на горки, раскачивал качели и крутился на ужасно скрипящих каруселях, а я… Только и мог, что следить за дорогами.

Наконец, мы оказались рядом с гаражом, и тогда я решился спросить:

— А что, все-таки, это было, Сергей?

— А?..

— Чем она пыталась тебя шантажировать?

— Ой, Эл, — он поморщился. — Сказал же, ерундой. Неправдой.

Но я почему-то не нашёл в себе сил принять такой ответ.

— Я понял, конечно, я понял, но разве… Разве ты не можешь мне рассказать, раз это неправда и ерунда?

— Зачем?

— Не знаю, Сергей… Я просто хочу знать.

— А я просто не хочу говорить. Такая гадость! Так что забудь об этом. Забудь и не вспоминай.

Мы вошли в гараж. Сейчас, когда здесь не было ребят, это место казалось спокойным и сонным, почти как всегда.

Сергей свалился в гамак, а я ещё не успел придумать, чем себя занять, когда зазвонил мой телефон.

— Да?

— Эл, — и тут же мне стало ясно, что звонит Чижиков. — Слушай, Эл, ты сейчас не занят? Можешь приехать?

— Могу, — потерянно согласился я.

— Приезжай. Пожалуйста, приезжай. Только один. Ладно, один?

— Ладно, — ещё сильнее растерялся я. Звонок оборвался.

Я бросил взгляд на Сергея. Он же лениво спросил:

— Чего там, Эл?

— Женя просил приехать.

— Женя?.. — наморщил лоб он.

— Чижиков.

— Рыжиков?..

— Чижиков.

Сергей вздохнул и почти даже сполз с гамака.

— Ну, поехали, что сказать, — протянул Сергей.

— Он просил меня приехать в одиночестве, — тихо признался я, хотя мне и было бы спокойнее с ним.

Сергей пожал плечами.

— Так мы идём за одного, не беспокойся.

Я смущённо улыбнулся. Не думал, что Чижиков с этим согласится, но все равно считал забавным.

— Сергей…

— Да ладно, так не хочешь меня брать? Я тебя и на мопеде довезу.

— Тут же недалеко.

— А он далеко и не проедет, — фыркнул он. Я невольно улыбнулся в ответ.

Но уже рядом с мопедом понял, что не выдержу. Я поймал Сергея за руку и, не поднимая глаз, прошептал:

— Вчера меня преследовал мотоцикл.

Сергей нервно дернулся и нервно хмыкнул. Уставился на меня, не веря.

— Эл! Да ты что?! И молчал об этом?! С ума ты сошёл?!

— Я… Сказал профессору, — только и мог выдавить я.

— Ну это, конечно, все меняет!

— В том-то и дело, Сергей, это ничего не меняет. Кроме страха и нервов.

Сергей негодующе вздохнул, но все-таки показался более спокойным.

— Хочешь сказать, раз я не могу помочь, то мне не надо знать?

— Нет. Нет… Но я бы не хотел, чтобы ты переживал ещё больше.

Сергей вздохнул ещё раз и стиснул мою ладонь. И произнёс, каким-то отстраненным тоном:

— Ну я тебя поздравляю, теперь я буду переживать как раз потому, что ты молчишь. Молчание может означать что угодно. Что все хорошо и что все плохо. Так, конечно, лучше, да?

Я осторожно обнял его, и, к счастью, Сергей не стал вырываться, хотя довольным и не казался. Мне почему-то не было стыдно. Скорее грустно, даже тоскливо, от того, что теперь все так. От того, что Сергей совершенно потерял свою беззаботность.

— Профессор мне обещал сделать что-нибудь против чемодана, — только он думал об этом и раньше, после похищения. — Я больше боюсь того, что нас спутают. Он вёл себя как тот, кого нельзя остановить, и его не беспокоило, что станет с людьми.

— Ладно тебе, Эл. Ты же от него смог убежать, значит, остановить его как-нибудь да можно. Не силой, так хитростью. Думаю, он все быстро поймёт, когда увидит мою скорость бега.

Хотелось бы верить. Хотелось бы верить, что ему не придёт в голову схватить Сергея и требовать сдаться взамен на его свободу.

***

Но наверх, к Чижикову, Серёжа все-таки не пошёл. Остался с мопедом.

Я поднялся один. Чижиков открыл мне сам и, почему-то, показался подавленным. Не улыбнулся и поздоровался тихо.

— Проходи. Моя комната первая по коридору.

В комнате Чижикова было немногим лучше, чем в комнате профессора, в те редкие дни, когда он оставался там надолго. В основном, это следствие того, что голова его где-то далеко в мыслях, а внешнее не привлекает внимания.

А вот что до комнаты Чижикова, здесь, будто бы, этот беспорядок не имел естественности.

— Что у тебя случилось? — дождавшись Женю, спросил я. И этим почему-то расстроил.

Чижиков покраснел и сжал губы. Я невольно забеспокоился. Что-то случилось? После того, как сошёл с автобуса, он все-таки оказался под прицелом?..

— Что, Женя?..

— Ты… Ты знал, Эл, что Зоя… Шантажировала людей? — с мучением выговорил он. И для меня этот вопрос был тяжёлым, хотя все ведь просто. Всё просто. А откуда он знает?..

— Да.

— И… — он очень медлил, не смотрел на меня, кусал губы. — И тебя? — наконец, очень быстро выдохнул.

— Нет, — коротко и удивлённо возразил я. Почему? Почему именно меня? Почему меня он позвал и почему думает так?..

Чижиков странно вздохнул, будто не поверил. И потом спросил, совсем сдавленно:

— Ты никогда не делаешь ничего неправильного?

— Ну что ты?.. — совсем растерялся я. — Как и все люди, я ошибаюсь и… Но я не умею это скрывать.

Чижиков кивнул, жалобно сведя брови. А затем, будто на что-то решившись, выхватил карточку из кармана и сунул её мне в нос. Так близко, что я не смог её рассмотреть вначале.

— Это правда, Эл?!

Я отступил на шаг, чтобы хоть как-то иметь возможность ему ответить.

— Да, — и тут же легко подтвердил правдивость снимка, хотя и совершенно не понимал, что с ним не так. Что в нем вызывает такое беспокойство.

Чижиков совсем расстроился.

— Ты даже не боишься?.. Даже не понимаешь?..

— А что тут такого? — так и не понял я. На фотографии мы с Сергеем стояли, тесно прижавшись друг другу, готовясь к танцу. Это было зимой, на Новый год. Нам выпал такой фант…

— У… У людей… Знаешь… Плохо к этому относятся. К отношениям между мальчиками.

Я несколько раз потерянно моргнул. Долго не знал, что ответить. Как будто что-то мешало мне сказать, что ничего подобного эта фотография не обозначает. Может быть, само то, что она вызвала подозрения. Или то, с какими эмоциями она была мне показана.

— Я знаю. Я не понимаю, но я знаю, — хотя я знал, наверное, основную причину — не появится детей. Но ведь ко мне эта причина не применима ни с какой стороны. — Мы с Сергеем не состоим в отношениях, кроме дружеских. И я думал, все знают, что он встречается с Майей, — и даже если сейчас это уже неправда.

Чижиков не утешился. Качая головой, он жалобно сказал:

— А ещё все знают, что ты доверчивый, а Серёжа хитрый.

Это уже совсем сбивало с толку. Выбивало из колеи. Оглушало. Я не мог себе представить ни на миг, чтобы Сергей воспользовался хитростью, чтобы получить что-то такое. И кроме того, ему бы просто не пришлось.

— Не говори так. Ни за что. Это ошибка и… Откуда у тебя это фото вообще? У нас с Сергеем такого нет.

Совсем подавленный, Чижиков будто готов был провалиться сквозь пол.

— От… Кукушкиной.

— Что?.. — из всех людей она вдруг выбрала себе в друзья его? — Почему она тебе дала её?

— Я случайно нашёл. Она прятала их в старой парте, в классе географии. Я залез туда от скуки во время дежурства. Хотел все порвать, все, но… Увидел вас двоих. И… Кукушкина меня поймала. Сказала, что застанет вас снова, если я уничтожу эти фотографии. И если не помогу ей. И я… Я помогал ей. Да! Я ей помогал! Я прятал фотографии у себя! Они и сейчас у меня!.. Те, которые она важными не считала.

— А важные?..

— Не знаю. Она не говорила. Прятала их сама.

Я помедлил. Ничего не понимал. Зачем ему было ей помогать? Когда Кукушкина стала шантажировать класс… Никто не удивился. Но вот Женя… Этого не понять. И непонятно, почему для него имело значение, что поймают нас с Сергеем. И почему он так в это верил. Но я не спросил. Сейчас было нечто более важное.

— Раз уж так, скажи, она не вела себя странно последнее время? Тебе не казалось, что она нашла что-то особенно ценное?

— В том-то и дело, что нет, — устало покачал головой Чижиков. Затем вытянул из ящичка фотокарточки, повернутые вниз головой. Протянул мне. — Забери их, Эл. Я не могу больше. Наверное, надо отдать их в полицию, вот только…

— Никому от этого лучше не станет, раз уж это — неважные, — согласился я. И забрал их, не глядя. Я ещё помнил слова Королькова. Понимал, что мне опасно знать, и все же хотел забрать эти фотографии. — Если найдём те, ценные, тогда. Так что если вспомнишь что-нибудь… Звони мне. Или Майе. Обязательно.

Чижиков несколько раз тяжело кивнул. И выдохнул:

— Когда убийцу найдут, я обязательно попрошу у твоего класса прощения.

***

Я спустился к Сергею. Он с ленивым видом рассматривал ручки на своём мопеде. И я не знал, что сказать ему. Рассказать ли о нашей фотографии. Очевидно, он знает. Очевидно, для него это гадость. Впрочем, то, как это было подано, то, как Чижиков об этом говорил, в самом деле звучит противно.

— Эл… Все в порядке?

— Нет, Сергей, — ответил я, опускаясь за его спиной. — Но говорить здесь нельзя.

— Интересно, — без всякого интереса протянул он. — Обратно в гараж?

— Да.

Время пролетело слишком быстро, будто ехать и не пришлось. А я не чувствовал себя готовым или уверенным. Скорее уставшим.

Мы приехали и сели, не очень близко друг к другу. Сергей меня не торопил, даже как будто не хотел ничего знать.

Может, так было бы лучше. Но я все же приблизился к нему и рассказал все, что услышал от Чижикова.

Сергей выглядел очень серьёзным, но потом уныло махнул рукой:

— Классно, Эл… Классно… Теперь ещё и это. И что, все секреты теперь знаешь?

— Я не смотрел. Но… Теперь я знаю, что у неё было против нас.

Сергей цокнул языком.

— Узнал, значит… А я так хотел, чтобы оно хотя бы тебя не коснулось. Противно, когда так вот. Может, и надо было к тебе пойти. Ты бы сразу опроверг. А меня папка бы убил, если бы я не смог её послать, на самом деле. Он бы тебя слушать не захотел. Ладно, Эл. Вот что я думаю… Я бы хотел сказать тебе, чтобы ты все стёр из памяти. Но я не смогу один. Я посмотрю эти фотографии. Посмотрю, потом отдам тебе, потом ты положишь их на скамейку и… С тех пор не будешь знать, где они и у кого. И мы поедем к Майе.

Я согласился. Время шло долго, мучительно, холодно. А потом, когда Сергей вернулся, стало даже ещё хуже.

— Эл… — он нервно улыбался. — Ты представляешь, Эл… Кого из целого класса нет на этих фотографиях? Представляешь?.. Только наших друзей.