Казума приезжает без всякого предупреждения – появляется на пороге, одетый в европейский костюм, слишком сдавленный шейным платком, вымученно радостный…

Сусато не видела его полтора года.

Сусато глядит на него…

...и ей ужасно хочется его ударить.

Сусато обнимает.

Ударить всегда успеет.

Казума обнимает в ответ совсем-совсем слабо, выскальзывая из её рук, и на секунду мир качается так, словно Сусато вновь на злосчастной «Буре», а Казума – труп, ушедший навсегда. Встреча всё более и более походит на поминки, и воскресает подавленное желание посетить «могилу» Асоги.

Отмыть памятник до блеска.

Зажечь свечу, чтобы «старый, мёртвый» Казума отыскался.

Сусато одинокой себя не чувствует, Рюноске смотрит на неё растерянно.

Тоже волнуется.

…Разговорить Казуму не могут ни он, ни отец. А одного Сусато его не застаёт.

…Их встреча ночью кажется случайностью абсолютной: она в такое время всегда спит, а не разгуливает по коридорам. Его силуэт, сидящий на пороге дома, её пугает поначалу.

– Казума-сама, – зовёт.

Он не оборачивается, продолжая буравить небо так, будто оно должно ему пару тысяч йен.

– Казума.

Сусато так со страшим братом разговаривать не должна. Но она много чего «не должна». Быть практикующим адвокатом. Находиться в зале суда. Держать с мужем вместе юридическую контору. Пусть она ещё немного перейдёт черту.

– Тебя считают смелым человеком, а я считаю отчаянным. Тобой всё ещё движут горе и злость, но не стремление к счастью.

Думает, что вокруг него слепцы или глухие, неспособные увидеть его лицо, или услышать его голос. Сусато Казуму любит и всё ещё им восхищается, пусть теперь и по другим причинам. Но сейчас ничего не мешает ей замечать: он не идеален, сгорбленный, притянувший к себе колени и уткнувшийся в них.

Идеальным никогда и не был.

– И ты причиняешь боль близким.

– И тебе? – тихий.

– И мне.

– Я люблю человека, которого мне нельзя любить.

Сусато его прямолинейностью сбита с толку, начинает перебирать в голове людей… и тут же останавливает себя. Ни к чему это – почему-то Сусато уверена, изнутри что-то твердит, что она не сможет отреагировать одобрительно, не поймёт и не поддержит.

А она не судья и уже тем более не палач. Сейчас – даже не адвокат.

Она – сестра.

Чтобы поддержать, всей правды знать не нужно.

Казуме она доверяет.

– Ты делал много непозволительных вещей.

– Одной больше, одной меньше, да?

– Выбери ту, которая принесёт тебе покой.

– Я достаточно молод, чтобы не искать покоя.

– А я недостаточно стара, чтобы доводить меня до гроба.

Это слишком резко – Сусато сразу неловко и стыдно, но злость, грусть и волнение выше неё. Казума оборачивается, смотря во все глаза – кажется, он впервые за всю поездку выглядит таким оживлённым.

Сусато набирает воздуха в грудь. Идти на попятный и извиняться – худшее, что она может сделать.

– Вернись сюда, когда захочешь нас повидать, а не сбежать от кого-то.

...А она пойдёт спать. Поздно уже.

…Казума уезжает через день.

Сусато втайне ото всех на «его» могиле фонарь всё-таки зажигает – чтобы не потерялся.