Летом в Сумеру особенно жарко, когда солнце палит почти не хуже пустынного, а воздух влажный и горячий. В такую погоду трудно выходить на улицу любому жителю Гандхарвы, особенно когда на голове этого самого жителя дергаются огромные звериные уши, а за спиной скручивается, изнывая, большой пушистый хвост. Валука шуна был очень чувствителен к высоким температурам, а потому замечал каждую деталь в изменившемся воздухе. И сейчас, пока все окружающие его люди (будь то верные товарищи или пострадавшие туристы) могли наблюдать меняющегося Тигнари. Внешним видом, поведением, манерой говорить. Множество слоёв одежды, которые прикрывали его белоснежную кожу от опасностей лесной чащи, все реже появлялись на нём в те дни, когда экспедиций или прогулок с осмотрами не было, а он был предоставлен себе, проводя уроки для коллеи, осматривая больных из соседней деревни, переписывая собственные блокнотные записи на чистые листы для последующей печати и публикации. В летнее время он все чаще пытался остаться в общежитии, при этом ни в коем случае не пренебрегая своими обязанностями. Прежние "рубите ветки!", "группа А — на север, группа Б — на восток, группа С — за мной!" и "ты хоть понимаешь, какой именно гриб ты сейчас взял в руки?" продолжали звучать почти каждый день и по несколько раз, но время от времени, когда термометр показывал слишком большие значения, Тигнари всё-таки отбивался от группы.

По "особой" дороге, с тени деревьев, ходить было намного проще, даже если на теле все еще висит огромная куча тканей и подвязок, а когда эту дорогу разделяла с ним малышка Коллеи, было особенно просто на душе. Девочка рассказывала о чем-то стороннем: об очередной встрече с мадам Фарузан или Кавехом в городе, о новых привезенных в магазин книгах, о письмах из Мондштадта, о выученном материале или домашнем цветке. Что бы она не говорила, Тигнари слушал с внимательным выражением лица, хотя на деле был явно дальше мыслями. Среди всей этой летней суеты он так давно не выбирался к Сайно, да и тот не подавал признаков жизни. Всё ли у него хорошо? Скоро ли он явится лично? Как жаль, что он не может моментально донести ему свои мысли или подать знак, что ему нужно, чтобы написал и пришёл именно Сайно. Быть может, где-то в душной академии так же изнывает и Сайно от недостатка общего для них кислорода?

— Наставник? Всё хорошо? — переспрашивает Коллеи, пребывая в диком смущении и страхе от того, что ее рассказ заставил Тигнари заскучать. Она уже начинала перебирать в голове всё то, что она уже успела сказать, чтобы выяснить, что именно заставило его так отреагировать, но фенек остановил её поток мыслей легким покачиванием головой.

— Да, всё нормально. Ты говорила о письмах, верно? Продолжай. — ответил Тигнари как можно более терпеливо и мягко, пускай в тоне его слышалась постоянная напряженность и наигранность, будто не этим же голосом он строго отчитывает туристов, её саму или ученых из академии, когда те ведут разрушительную деятельность.

— Да?.. Ладно, хорошо... Так, и... Письма пришли от Эмбер и от Сайно. Я сначала испугалась и решила, что что-то случилось, но оказалось, что почтальон просто перепутал ящики и это письмо было не для меня, а для Вас, — продолжала Коллеи своим обычным тоном. Она лишь краем глаза посмотрела на реакцию ее собеседника, замечая отчётливо то, как он дернул ухом и принял внезапно заинтересованный вид.

— Значит, Сайно писал мне? Где это письмо? — он говорит очень медленно, с расстановкой, хотя внутри он ловит себя на ощущении, что сердце вздрогнуло от осознания, а сейчас забилось чаще. Коллеи же, кажется, не заметила этого.

— Я занесла его к Вам в комнату, когда мы собирались... Оно у Вас на столе... — признаётся Коллеи со стыдом, будто бы было, чего здесь стыдиться. Тигнари понимающе кивнул и снова погрузился в себя, вновь отключаясь от душной (во всех смыслах) действительности и задумываясь о чем-то постороннем. Ему предстоит еще долго проходить по лесу, стараясь сосредоточиться на работе, быстро соображать, о чем рассказать ученице и следить за тем, как она ведёт свои записи. При этом всём в мыслях он придумывал строчки, которыми встретит его дома письмо генерала Махаматры. Интересно, он часто думает о Тигнари с таким же сладким волнением, как он сейчас?

День тянулся беспощадно долго, время будто бы нарочно замедлилось, чтобы только не позволить валука шуне провести немного времени с собой. Благо Коллеи совсем не замечала того, как тяжело давался Тигнари сегодняшний урок. Такая сосредоточенная, тянущаяся к знаниям. Ну неужели ей не хочется тоже вернуться домой и расслабиться на кровати, чтобы пробежаться глазами по сложенному аккуратно листу бумаги? В другой день Тигнари бы точно похвалил ее, но сегодня у него не было на это сил.

Вопреки мыслям о том, что солнце просто зависло в небе, оно всё-таки медленно начало катиться за горизонт. Еще несколько длинных тропинок, несколько десятков рассказов, несколько учебных тем, срубленных сухих веток, срезанных грибочков неизвестного вида, и вот, наконец, перед его глазами вновь предстаёт родная Гандхарва. Коллеи возле уха продолжает что-то рассказывать, а Тигнари старался продолжать показывать заинтересованность и вслушиваться в то, что она говорит, хотя у самого завертелся хвост от предвкушения.

— ...Но потом я всё-таки добралась до той деревни без карты. Честно говоря, я немного нервичала, но я рада, что все прошло хорошо. — заканчивает девочка свою речь, когда замечает, что Тигнари довел ее до самого домика, где она проживала. Она взглянула вокруг и с ужасом вздрогнула, понимая, что уже темнеет. — О нет, я заговорилась? Простите, наставник, простите!

— Не извиняйся, это не так. Я всё-таки заслушался. — он махнул руками и скрестил их на груди, глядя на девочку сверху вниз, будто бы не замечая то, как она переминается на одном месте. Он только ради приличия задает ей задание на дом, хотя сам совершенно не задумывается ни о чем из того, что говорит. Хотелось сказать "сегодня ты отдыхаешь, и я тоже", а потом на крыльях любви улететь к себе, чтобы не спать всю ночь, а петь, как кошка в марте.

Казалось, что прошла вечность, прежде чем он добрался до комнаты (шагая черезчур сдержанно и медленно, не привлекая к себе лишнего внимания) и зашторил листы на двери. Он продолжает себя мучать, поворачивается тоже очень медленно, краем глаза глядя на письмо и будто бы его не замечая изначально, проходит в дом, параллельно снимая с себя тяжелые слои одежды.

— Привет... — непринужденно начинает он, удивляясь собственному голосу. Такому спокойному, но вздрогнувшему на первом слоге, тихому, но отразившемуся от стен прямо в уши. — Я соскучился по тебе. Когда ж ты уже зайдёшь на обед?

Голос перерастает в бормотание, тихое и нежное, он пытается выставить это, как упрёк, но он звучит так ласково, словно бы он грустная скучающая мама, которая ждет сына. Он не до конца понимает сам, для чего говорит вслух, ведь Сайно не слышит, не может услышать, между ними слишком огромное для этого расстояние.

— Сегодня Коллеи про тебя спрашивала. Вот видишь, не так уж она и боится тебя. — бормочет фенек, осторожно присаживаясь и едва касаясь стола, словно бы боясь спугнуть бедное письмецо, которое и не спешило никуда. Оно покорно позволяло к себе прикоснуться, провести пальцами по имени отправителя, а потом и раскрылось, предоставляя Тигнари неаккуратно сложенный дважды пополам лист бумаги. Тигнари глубоко вдыхает, прежде чем всё-таки расправить лист. Он чувствует на лице подступающий румянец, чувствует то, как виляет от счастья хвост, а сердце колотится, но намеренно мучает себя, чтобы в конце концов впиться глазами в строки.

"Дорогой Тигнари,

Это я, твой Сайно. Не забыл меня? Я-то помню тебя. Скучаю. В академии как будто слои пыли внезапно стали увеличиваться, а у меня внезапно появилась на них аллергия. Может быть мне взять больничный и смотаться к тебе, чтобы ты меня подлечил?

Как у тебя дела? Почему не пишешь? Как дела у Коллеи, она хорошо себя чувствует? Мне говорят, что в лесу сейчас очень жарко, и знаешь, я бы хотел знать, что ты в порядке и не изнываешь там, как от пустынного солнца. Понимаю, что в сравнение никакое не идёт, но всё же...

Предотвращаю любые твои вопросы. У меня всё отлично, мне не скучно на работе (хотя в отпуске жизнь будто бы была проще). Если ответишь на это письмо, то я не буду задерживаться с походом в лес Авидья, клянусь.

Вчера познакомился с одним парнем, он оказался довольно весёлым. Он обратился ко мне, когда я шёл с документами для печати (не спрашивай, эти бумажки абсолютно не интересуют меня), поэтому я решил сначала, что ему нужна помощь генерала Махаматры. Но угадай что? Просто угадай, не читай дальше. Он узнал меня, как короля СПС и предложил дуэль! Мы договорились встретиться в тот же день возле академии и при свидетелях узнать, кто из нас настоящий король. Ты не удивишься, но я всё-таки победил. Этот трус сбежал после четырёх проигрышей, хотя мы договаривались отыграть пять раз. Его друзья, которые пришли на это посмотреть, смеялись и веселились, а я был таким же крышесносным, как всегда. Вернее сказать, "картосносным". Понял, да? (сносил его карты)

Напиши и ты, как у тебя дни проходят? Я правда соскучился. На днях я был у профессора Сайруса, он попросил помочь ему в саду. Мы вместе выращивали помидоры. Ты бы их видел... Я не знаю, что он с ними делает, но они просто огромные. Ты как ботаник, можешь прийти и глянуть. Может быть ты знаешь, как сделать их еще больше? Профессор ну очень хочет выиграть на конкурсе на самые большие помидоры, а я хочу ему помочь.

Честно скажу, я даже не знаю, что еще могу тебе рассказать. Всё при личной встрече, всё в глаза, Тигнари. Если я буду сыпать словами только в письмах, о чем пообщаемся в следуший раз, когда я случайно встречу тебя в Пардис-Дьяе? Ты же еще даешь там лекции, или уже не сезон? Я бы послушал что-нибудь из твоего, а то я устал уже от бубнежа скучных и безэмоциональных преподавателей и учеников.

Я жду твоего ответа. И скучаю.

Твой Сайно. "

Тигнари улыбается. Так глупо, по-детски наивно, даже трудно поверить, что это всё — изложение мыслей того самого грозного генерала Махаматры, который с серьёзным лицом сажает преступников и расследует сложные дела. Этот милый генерал Махаматра, который для него просто Сайно, с которым легко и спокойно.

— Я люблю тебя. — бормочет Тигнари, глядя на исписанный лист бумаги, а потом на эмоциях обнимает его. Ему просто хорошо от того, что у него есть этот дурачок, несмотря на расстояние. Разумеется, он напишет ему ответ, но только сделает он это тогда, когда полностью успокоится и насладится моментом наедине с тем, что Сайно держит внутри себя.