Январь 2406 г. о.с. Божественный чертог.

Золотые глаза Матери смотрели на старшего сына с лёгким интересом. Ядэ, всё такой же высокий, худой и спокойный, стоял, опершись о стену чертога и скрестив руки на груди. Лодыжки он тоже скрестил. Из светлого у бога были только кожа (и то она была, скорее, слегка смуглой, нежели белой, как, например, у Лорелей) и рубашка, застёгнутая под горло и перевязанная чёрным галстуком. Кроме них в чертоге было ещё около трёх десятков божеств, пусть силами обладали сейчас только двенадцать, включая Маат и самого Ядэ. Настал век правления победителей в состязании. Десять проигравших вот-вот должны были родиться на Эрде людьми, остальные двадцать как раз вернулись обратно в чертог, пусть на ближайший век божественных сил у них не будет. Обычно такие боги избирали два пути: кто-то снова просился на Эрду, переждать собственное бессилие, кто-то оставался в чертоге и более могущественные братья и сёстры могли в любой момент приставить их к какой-нибудь работе, скажем, послать на Эрду с поручением, в качестве гонца божественной воли. Но конкретно сейчас все ждали, куда старший сын распределит десяток проигравших в полуфинале братьев и сестёр.

– Куда ты их определишь, дорогой? – спросила Мать.

– Пятерых – в Замир, двух – в Такаду, – он на секунду поджал губы, потому что в Такаду отправлялись Секарра и Жизэл, и последнюю Ядэ распределил туда, чтобы ей легче жилось, а Секарру – попросту за компанию, – и трёх – в Воланту.

Техно присвистнул.

– За что же ты их так невзлюбил, братец, что сослал в Замир? Надеюсь, хотя бы самого Замира ты тоже туда определил? Он-то там будет как рыба в воде.

Ядэ кивнул.

– Да, Замир отправится туда. А ещё Люмин, Исидор, Аллас и Хару.

По чертогу прокатилось громкое: «О-о-о!». Войд, голубоглазая богиня воды (также ближайшие сто лет ответственная за семью, детей, водных обитателей и растений, воздух и ветер), откинула со лба мокрые тёмные волосы, едва достающие до плеч и вьющиеся из-за влажности. Сухих волос у божества воды не водилось, максимум – чуть влажные.

– Не жалеешь ты их совсем, – вздохнула она, пожурив брата. – Этим четверым Замир противопоказан.

– Зато, наконец, со своими взаимоотношениями разберутся. Хару почти умоляла попасть на один эрд с Исидором. Будем надеяться, Замир приведёт в порядок и то, что между ними происходит.

Руминэ, хитро прищурившись, изогнула бровь.

– Брат или эрд?

Ядэ посмотрел на неё и кивнул.

– Да.

***

Февраль 2430 г. о.с. Замир.

Жизнь в Замире подходила далеко не всем. Поскольку сам Замир, не ставший изобретать для своего эрда отдельное имя, был богом порядка и закономерности (то есть, по мнению большинства эрданцев, занимался почти тем же самым, чем и Рами), жизнь на вверенном ему эрде как раз и была подчинена порядку и закономерности во всём. Именно поэтому большинству других богов Замир больше напоминал тюрьму, нежели идеальный уголок мира, порядка и благоденствия. Всё там было выверено и упорядочено до мелочей.

Во-первых, сам эрд был абсолютно ровным и плоским как блин, так ещё и идеально прямоугольной формы. Разумеется, произошло это стараниями Зефи, которую Замир упросил слегка подкорректировать его земельный надел. Лишние кусочки Зефи присоединила к собственному эрду, и они, конечно, пришлись как родные. Этот эпизод даже отражали в географических картах, пусть мнения о том, как выглядел Замир до того, как Зефи над ним поколдовала, слегка расходились.

Во-вторых, на этом плоском прямоугольном блине весь ландшафт был вычерчен будто по линейке: ровные дороги, пересекающиеся под прямыми углами, ограниченные лесопарковые зоны с такими же идеально подстриженными деревьями, кустами и газонами, немногочисленные реки и озёра тоже были нанесены как по трафарету. Над всем этим Замир работал в тандеме с другими братьями и сёстрами. В итоге, карта эрда (и сам эрд с высоты) выглядела чересчур идеальной и нереалистичной. Чистота тоже поддерживалась безукоризненная.

В-третьих, в Замире был гигантских объёмов свод законов и правил, регламентирующих буквально всё, от времени подъёма и комендантского часа, до того, сколько зубной пасты и движений зубной щёткой требуется для оптимального поддержания чистоты полости рта.

В-четвёртых, покинуть этот островок блаженства было попросту нельзя до достижения возраста двадцати пяти лет, то есть семьи с детьми не могли по своему желанию переехать в другое место.

И, наконец, в-пятых, за соблюдением всех этих норм исправно следили. Нет, камер наблюдения в домах всё же не устанавливали, а вот на улицах – да. И, конечно, все телефонные разговоры и переписки, вся интернет-история, история поездок, банковских кредитов и так далее тоже были у королевской семьи на карандаше. Лично сами правители за всеми и каждым следить, разумеется, не могли, поэтому в Замире не переводились вакансии охранников, патрульных и прочих вариаций контролёров мира и порядка, а так же соблюдения замирцами предписанных норм. И делалось это неспроста, потому как стоило только всплыть какому-нибудь мало-мальски заметному отклонению, как на нарушителя обрушивалось общественное осуждение. В самых серьёзных случаях таких нарушителей гармонии принудительно ссылали в Зенову, отрабатывать свои преступления против общества физическим трудом где-нибудь в поле, или в Хатор – родину хаоса и почти полной безнаказанности, потому что злостным нарушителям там самое место.

Одним словом, совершенно неудивительно, что много лет назад юная Земфира-Кали добилась того, чтобы её вместе с семьёй с позором изгнали из Замира, и таким образом дала возможность родителям перебраться в Умару и обеспечить сообразительной и целеустремлённой дочери приличное среднее образование. Но история Земфиры-Кали давно подошла к концу, и сейчас по Эрде ходили её дети и внуки, а вот история Люмин, Исидора, Хару и Алласа только набирала обороты.

К тридцатому году им исполнилось по двадцать четыре, и это значило, что вскоре они станут совсем взрослыми, по меркам Эрды. Конечно, существовал обряд вступления во взрослую жизнь, с традиционным жертвоприношением и молитвой, который проводился в день шестнадцатилетия, но это было, скорее, страховкой, на случай сиротства, например. Да, человек обретал некоторую независимость и самостоятельность, начинал нести юридическую ответственность, но с одиннадцати до двадцати четырёх лет всё равно официально считался подростком.

Итак, все четверо жили в одном районе, который назывался Зароте́й. Район был достаточно процветающим и располагался относительно недалеко от центра. Десме и Рами удалось уговорить старшего брата отправить их в приличные семьи.

– Им и так достанется, – посетовала Десма, качая головой.

И Ядэ уступил. Его целью было помочь разрешить тот любовный многоугольник, за которым богу пришлось волей-неволей наблюдать последние годы. Мать, разумеется, тоже была в курсе и попросила старшего сына помочь. То, что он уже дал обещание Хару, играло этой затее на руку.

Но пусть все четверо росли в хороших семьях и не бедствовали, всё же некоторые из них, тем не менее, не бедствовали чуть больше. Люмин и Исидору семьи достались очень влиятельные, близкие к правящему дому. Исидор оказался пятиюродным кузеном наследного принца, а Люмин – единственной лелеемой внучкой главы замирской безопасности. Хару и Алласу семьи достались поскромнее: богиня хаоса попала в семью к сестре уважаемой служительницы замирского храма, а бог гедонизма – к известному архитектору и его жене – переехавшей из Люстры талантливой художнице. И, конечно, чем старше они становились, тем острее становился вопрос женитьбы. Не стоило и надеяться, что заботливые родители в этом вопросе решат вдруг даровать свободу выбора. Именно поэтому вскоре после своего двадцатичетырёхлетия Хару, самая младшая из их дружной компании, позвала Алласа в гости, чтобы обсудить животрепещущий вопрос.

– Скажи, – спросила она вполголоса, ёрзая на краешке дивана в гостиной, где они сидели вдвоём, – твоя семья уже подыскала тебе невесту?

Аллас ненадолго задумался, а потом покачал головой.

– Нет. Ничего об этом не слышал и слава Маат. Не хочу лишний раз вообще затрагивать эту тему. Ещё неизвестно, кого они мне подберут.

Хару закусила нижнюю губу, машинально стуча по ногтям больших пальцев остальными длинными ногтями. За эти годы она кое-как примирилась, что лохматой и в помятой одежде ей ходить не позволят, а теперь уже даже почти начала получать удовольствие от маникюра и ободков для волос.

– Мои тоже пока молчат, вот я и думаю, может, заговорить первой? – Она с надеждой улыбнулась другу. Аллас приподнял брови и с преувеличенным опасением отклонился от подруги.

– Ты на что это намекаешь? Замуж за меня хочешь?

Девушка фыркнула и уколола его длинным ногтем в руку. Аллас ойкнул и насупился.

– Ещё чего! Размечтался! Я про нашу затею. – Хару многозначительно поиграла бровями.

– А-а-а, – протянул парень.

Затея у них была всё та же, и успеха там всё так же не предвиделось. Исидор и Люмин постоянно были неразлучны и окружающие стали считать их парой чуть ли не с пятнадцати лет. Смотрелись они вместе настолько потрясающе, что временами у Хару натурально начинали болеть глаза. Аллас как никогда скучал по своей артефактной фляге и тому, что алкоголя легально ему нальют тоже не раньше двадцати пяти.

«Когда живёшь людскую жизнь, время тянется невероятно медленно, – сетовал он. – Интересно, что это за магия?»

– Так и что ты придумала?

Хару с удовольствием поделилась.

– Я предлагаю попробовать уговорить наши с тобой семьи поженить нас с Исидором и Люмин.

Аллас не выглядел убеждённым.

– И как ты себе это представляешь? Они же идеальная пара.

Девушка громко выдохнула через нос, закатив глаза.

– Пара-то пара, но сговориться их семьи ещё не успели, я узнавала. – Она довольно улыбнулась и подмигнула.

«Ах, вот, оно что! Она уже поговорила с Люмин, теперь моя очередь!»

– Да-да, наши семьи не настолько элитные, но мы ведь не бедствуем, даже более того. Можно попробовать постараться убедить родителей, что это – выгодное соглашение. Ну, сам подумай: Исидор из королевского дома, а моя родная тётя – главная служительница храма этого дома. А ваша семья может чудесно сотрудничать с семьёй Люмин, чтобы улучшать не только замирские пейзажи, но и эстетическую составляющую безопасности.

Аллас выглядел искренне впечатлённым.

– Ну, ты и мозг, конечно! – уважительно сказал он, качая головой.

Хару широко усмехнулась.

– Ещё бы! Не только красивая мордашка, чтобы Исидору было, что рисовать. – Она подмигнула и засмеялась, откидывая темноволосую голову назад. Аллас невольно засмотрелся. И, правда, красивая.

«И ведь дело говорит, – понял он. – Если её послушать, всё может получиться».

– Я в деле! – Аллас хлопнул в ладоши и потянулся за мобильным телефоном. – Только продиктуй лучше все аргументы ещё раз: я запишу.

Девушка расхохоталась и вызвалась даже записать всё сама. Аллас протянул подруге телефон, и она бодро застучала по экрану ногтями. Парень же расслабленно откинулся на спинку дивана, наблюдая за ней.

«А так ведь и не скажешь, что урождённая богиня хаоса и случайности, – подумал он».

Как ни парадоксально, то, что Хару властвовала над хаосом, ещё не делало её глупой или неорганизованной. Именно она, к слову, стала вдохновительницей известной цитаты: «Порядок необходим лишь глупцам, гений господствует над хаосом», чем гордилась до сих пор. И сейчас Алласу пришло в голову, что, пожалуй, в этой цитате действительно было зерно истины.