Сегодня он проснулся поздно.

Меж ставен видна была полоска яркого света, не дневного ещё, но за окном уже слышны были людские голоса и скрип тележных колёс. Тард проснулся давным-давно, это он тут... разоспался.

Хотя вставать, если честно, никакого желания не было. Альбус слишком давно не спал спокойно, и теперь это ощущение казалось каким-то новым и необычным. Война закончилась. Флетто шёл на поправку. Хотелось растянуть удовольствие. Тем более что под боком было тепло и мягко — рядом, нагло забросив на него ногу, спала Таллия.

Альбус убрал лезущие в лицо русые волосы и повернулся к ней. Правду говоря, ей тоже давно надо было встать и открыть аптеку; но вместо этого Таллия сейчас сладко посапывала, приоткрыв рот, и, казалось, абсолютно ни о чём не жалела. Даже о том, что спали они на полу: на её кровати им двоим толком не хватало места. Нет, лежать было можно, но не очень удобно. Так что стелить на полу было лучшим решением; учитывая то, что Таллия как-то во сне спихнула его с кровати...

«Чудо».

Столько всего произошло за этот год... Интересно, что было бы с ним сейчас, не встреть он её — ни в тот самый первый день в Тарде, ни вообще? Нет, размышлять об этом не хотелось. Не сейчас, по крайней мере. Определённо ничего хорошего.

И страшно было думать, что он мог её потерять. Правый висок Таллии сейчас был открыт, и Альбус видел длинный шрам на нём. Таэр с ней ходит, не иначе... Он аккуратно закрыл этот шрам волосами, и Таллия проснулась как раз тогда, когда Альбус убирал руку.

— Я тебя разбудил? Прости.

— М-м, нет, ничего... Я сама уже. Что там Кот?

— Я его не слышал. Спит, наверное.

Кот был здоровенным кошаком, серым и полосатым, молодым, но уже с откровенно бандитской мордой. В жизни Таллии он появился гораздо позже, чем Альбус, но напрочь игнорировал этот факт, потому что в его понимании он был первым, а двуногий заявился потом, ещё и с ходу как к себе домой. Альбус к нему относился ровно, а вот Кот... ревновал хозяйку. И нередко как-нибудь гадил сопернику. Так что, когда Альбус оставался на ночь, Таллия от греха подальше закрывала Кота на кухне.

— Тогда ладно. Не хочу вставать, но тебя за прилавок не поставишь, и я же бельё с вечера замочила, надо постирать, и ещё там... — она зевнула, прикрывшись ладонью. Помолчала. — Мне папа снился. Улыбался. Он не изменился совсем.

Её глаза приугасли, погрустнели. Свою мать она больше терпела, а вот об отце, умершем годы назад, рассказывала много хорошего. И очень скучала.

— Чудо ты моё, — Альбус поцеловал её в лоб. — Думаю, он приходил проверить, как ты, и в городе небесном очень рад и гордится тобой.

— Наверное, — Таллия зевнула ещё раз и вдруг спросила: — Слушай, а может, ты постираешь?

Глаза у неё были чудесные. Светло-серые, искристые. Хитрющие.

— Солнце, ты в кого такая наглая — заставлять мою милость стирать, м? — с ухмылкой поинтересовался Альбус.

— Так с кем поведёшься, — поддела Таллия. — Там немного! Ты ведь уже это делал, и я же тебе показывала, как правильно надо. — Она вздохнула. — Я бы тебя не просила, но мне ещё прибираться, и... В общем, сможешь постирать?

— Смогу. Почему бы и нет?

Помогать Таллии в быту было интересно. Альбусу даже нравилось. Быть может, так было потому, что он это делал нерегулярно... тем не менее он не видел ничего оскорбительного для себя ни в стирке, ни в какой-то другой работе.

— Мой ты хороший, — умилилась Таллия и прильнула к нему. Мурлыкнула: — Барашка. Ты знаешь, я так тебя люблю...

— И я тебя, — негромко отозвался Альбус.

— Повтори-повтори, — встрепенулась она. — Ну, пожа-алуйста. Ты редко это говоришь.

— Зато делаю каждый миг.

Он чмокнул её в кончик носа, и она смешно наморщилась.

— Надо было притвориться, что не расслышала.

— Надо было, — согласился он. Таллия тут же столь живо изобразила на лице досаду и разочарование, что дальше уклоняться от словесного выражения чувств было преступлением. — Я люблю тебя, Таллия. Всем сердцем люблю. А когда я приду в следующий раз, я начну учить тебя танцевать, и на нашей свадьбе ты будешь похожа на прекрасную лебедь. Или можно начать даже сегодня, если у тебя будет время, конечно.

— Я — и лебедь? Смеёшься? Я — кобыла!

Таллия нагло и по-хозяйски прижала его ногой, нарочно показывая, как она тяжела для этой роли. Часть про свадьбу она проигнорировала; Альбус прекрасно знал, что она старательно отгоняет эти мысли, чтобы слишком не надеяться — разве что чуть-чуть помечтать. Она не думала, что им позволят. Что ж, просто, разумеется, не будет, но имя «Таллия Альзаро» звучит слишком гармонично для того, чтобы кто-то сумел им помешать.

— Лошади, между прочим, красивы и грациозны, — заметил он. Таллия уткнулась лбом в его плечо, пряча улыбку.

— А барашки?

Альбус ненадолго задумался.

— Только я.