Альбус перевернул страницу «Основ менталистики», пробежал взглядом по абзацу и сделал себе пометку на листе. Завтра предстояло провести занятие со студентами-первокурсниками, и сейчас он готовился к нему. Осталось немного.

На софе, подперев щёку кулаком, полулежала Таллия и тоже читала — кажется, сборник лаугарских легенд. Девин раньше сидел рядом с ней, но некоторое время назад перебрался к Альбусу на колени, дав клятвенное обещание сидеть тихонько и не мешать. И пока не мешал — просто сидел, не крутясь и не ёрзая, и крайне задумчиво о чём-то размышлял.

И наконец выдал ожидаемое:

— Оте-ец...

— Я немного занят, малыш, — Альбус снова быстро черкнул пером. — Что-то срочное? — Девин помотал головой. — Тогда подожди, я скоро закончу.

Девин был покладистым ребёнком — он терпеливо дождался, пока Альбус отложит свои невероятно важные взрослые записи, обратит на него внимание, приобнимет и спросит, что же он хотел.

И вопрос этот, разумеется, должен был когда-нибудь прозвучать.

— Отец, — Девин задрал голову, чтобы видеть лицо Альбуса, — вот ты говоришь, что у мамы в животике снова дети, аж двое, и что я тоже там был, маленький-маленький! А как они туда попадают?

Альбус слегка поперхнулся. Конечно, аккуратная подводка к этому разговору уже была, и они с Таллией готовили ответ, но это всё равно оказалось как-то... неожиданно.

Девин трогательно хлопнул ресницами.

— Ну, дети в животике появляются, когда папа любит маму...

— Кхм-кхм!

Таллия отвлеклась от книги и теперь пристально смотрела на Альбуса, изогнув бровь.

— Что-то не так?

— Нет, ничего, я просто поперхнулась, продолжай.

«Ты поаккуратнее с формулировками».

Девин поочерёдно посмотрел на родителей в ожидании ответа и снова хлопнул ресницами. Альбус погладил его по спине и вздохнул, припоминая, что же они собирались сказать.

— Так вот, малыш. Когда папа с мамой очень любят друг друга, Двуединый посылает им ребёнка — очень маленького. Иногда двоих или даже троих, но чаще одного. Он растёт у мамы под сердцем, а потом, когда приходит время, появляется на свет, потому что ему надо расти дальше, а у мамы больше нет места. Все люди так рождаются.

Девин внимательно слушал, накручивая на палец кудряшку точно так же, как это некогда делала Лиан.

— А я думал, надо семечку какую-то съесть. И тогда ребёнок появится... — судя по выражению лица, ему было бы гораздо интереснее появиться из семечка, чем быть Божьим даром. Впрочем, он тут же переключился: — Мама носит ребёнка в животике, а тогда что папа делает?

— Оберегает маму и заботится о ней, а потом и о ребёнке. В идеале. Бывает всякое, малыш, но если он этого совсем не делает, то это не отец, а так, генеалогическая единица.

— Ге-не-ла... Кто?

— Никто. Не бери в голову, ты ещё узнаешь, когда подрастёшь.

Девин наморщил нос; ясно было, что такой ответ его не устроил, но допытываться сейчас он не станет. Тем более что пока у него хватало других вопросов, одним из которых он тут же озадачил Таллию:

— Мама, а у тебя в животике ребёнкам не тесно? Их же два!

— Не ребёнкам, а детям. Ещё не тесно, они же совсем маленькие, — улыбнулась она. Книгу она уже совсем отложила — всё равно у неё сейчас не вышло бы почитать, а разговор был гораздо интереснее.

— А потом они станут большие, и ты их родишь, да? Как меня?

— Именно так, солнышко моё.

Девин снова задумался, почесал нос, потихоньку сполз с коленей Альбуса и начал наворачивать круги между столом и софой, расставив руки в стороны. Альбус, прекрасно понимавший уровень сыновнего любопытства, — сам таким был в детстве, ребёнку было в кого пойти, — предвидел новые вопросы. И, разумеется, оказался прав, потому что Девин вдруг остановился, поднял к нему голову и поделился:

— А мы гуляли с няней, и я видел, как у садовника Нитта кошка рожала! Только меня няня увела... А кошка мяукала громко. Няня сказала, что ей больно. А сегодня я котёнков видел, мне Нитт показал! — Он перевёл взгляд на Таллию. — Мам, а тебе было больно?

Теперь Таллия поперхнулась уже по-настоящему и растерянно переглянулась с Альбусом — такое обсуждать с ребёнком они пока не планировали. Они думали, что будет достаточно сказать, что детей посылает Бог... Плохо думали. Потому что Девин, казалось, пытался заглянуть в самую мамину душу. Трогательно хлопая длинными ресничками.

— Только сначала, маленький мой, — Таллия с улыбкой взъерошила ему кудри. — Потом надо мной поколдовала целительница, и стало не больно. Только долго... Но мы тебя очень ждали, пока ты был у меня в животике, и очень обрадовались, когда ты родился. А знаешь, как сильно папа волновался за нас с тобой? Так сильно, что погнул мне ручку на двери, пока собирался зайти.*

— Солнце, её поменяли в тот же день, — проворчал Альбус. Таллия едва уловимо скорчила ему рожицу, а потом похлопала рукой по софе:

— Солнышко, пойдём, полежи со мной.

«Если он уснёт тут, перенесёшь его в кровать?» — мысленно спросила она.

«Конечно».

Альбус смотрел, как Таллия обнимает Девина, прильнувшего к ней, и гладит его по голове, и думал, что несколько лет назад даже представить такого не мог. Жена, сын, кровь от его крови, — как же он подрос... А двойня, которую Таллия носит под сердцем — какие будут эти дети? Одинаковые внешне или разные, мальчики или девочки? А может, вовсе разного пола, Таллия же не могла определиться, сына хочет или дочь...

— Там мои сестрёнки, да? — пробормотал Девин. Альбус очнулся от мыслей и тряхнул головой, а Таллия накрыла ладонью руку Девина, лежавшую у неё на животе — пока небольшом.

— Почему сестрёнки? — спросила она.

— Хочу сестрёнок... Вот у Дайго есть одна, а у меня будет целых две.

— Ты же раньше вообще никого не хотел.

— А я много думал и решил поделиться!

— Чем?

— Мамой...

Таллия засмеялась и прижала Девина к себе, вызвав у него протестующий писк.

— Маленький ты ревнивец...

Лет десять назад Альбус даже представить не мог, что его выжженную, вымерзшую душу когда-нибудь будет переполнять такая нежность.