20.11.2020. Пятница. Полина – 11 класс.

Катя Барская её раздражала. Кристина, в своё время так гордившаяся своими успехами в самоконтроле, понимала, что у неё отказывают тормоза, а ей остаётся только кричать «Поберегись!» и постараться не разбиться по итогу.

В отношении Кати у Кристины сработало то, что в народе называлось «увиденного не развидеть». Стоило только узнать, что Катя – младшая сестра Виталика, и Кристина начала автоматически выделять её взглядом среди прочих учеников, подмечать сходства с братом. И, следовательно, раздражаться на девушку по поводу и без. Сама Барская, разумеется, была ни при чём. Она была относительно спокойной, дружелюбной девушкой, но принадлежала к среднему классу, поэтому большой популярности у здешнего элитного контингента не снискала и прибилась к аналогу «гетто» – подросткам из среднего класса, а иногда и ниже, чьи родители не побоялись отдать своё чадо в рассадник богатеев. В конце концов, образование тут действительно давали на совесть, и условия для учёбы были просто волшебные. Конечно, поборы никто не отменял, но Мельников придерживался демократичной политики: «от каждого по способностям», то есть, если уж совсем простым языком, практически «подайте, кто сколько может». Все конфликты на почве, почему все платят по-разному, Мельниковым жёстко и недвусмысленно пресекались.

 – Дети должны иметь право на качественное образование. Если для этого нужна частная школа и вложения, пусть так, но вложения должны быть сопоставимы с доходом, иначе в этом нет смысла. Ребёнок начнёт чувствовать себя виноватым из-за того, что его родители вкладываются в его обучение в ущерб себе, берут кредиты и влезают в долги. С таким настроем учёба принимает другую окраску – не ту, которую мы здесь поощряем. Учёба должна быть в радость, вызывать интерес и приносить плоды, а не вгонять в депрессию и вызывать желание наложить на себя руки, – рассуждал он.

Кристина была с ним согласна, но буквально физическая потребность как-то задеть Катю перекрывала всё хорошее, и это не на шутку пугало. Жаль, обратиться за помощью ей было не к кому.

 – Ты заняла мой столик. Опять. – Это было первым, что сказала Кристина, увидев, что Катя занимает её облюбованный столик в пришкольном кафе. Естественно, все были в курсе, что этот столик обычно занимала сначала Кристина, а теперь Полина. Столик был одним из крайних и располагался под пышной кроной одного из высаженных на территории деревьев, в отличие от столика по центру, который раньше занимала Камилла со своей компанией. Кристина бы ни за какие деньги не согласилась там сесть, тем более, она уверяла себя, что ни к чему кому-то доказывать свою популярность и статус, забираясь в самый центр. Она сидела там, где ей нравилось. И, как говорил Тайвин Ланнистер, те, кто заявляют «Я – король», не являются королями. Поэтому Кристина не стремилась подчёркивать свой статус, как только возможно. Она слушала, что о ней говорят, следила, что происходит, помогала окружающим, решала конфликтные ситуации – к чему тут лишние слова? Что Кристину, что теперь Полину без всякого давления извне выбрали в президенты школы, а по меркам их гимназии – это всё равно, что получить Железный Трон. Но то неуважение, которое к ней проявляли, занимая её место и прекрасно об этом зная, Кристина терпеть не собиралась.

Катя же не выглядела виноватой вовсе. Она разложила по всей поверхности свои учебники, поставила рядом стаканчик кофе и блюдце с надкушенным круассаном и, судя по всему, не собиралась никуда отлучаться в ближайшее время.

«И когда только успела?»

 – Эти столики – не именные. Это просто столики. Ты можешь сесть, где хочешь. Тут полно свободных мест. – Всё стеснение и раболепие за пару месяцев с неё слетело и преобразилось в усталое раздражение.

Кристина фыркнула и медленно оперлась рукой о столик, нависая над девушкой жутковатой тенью.

 – Это так. Однако мне сдаётся, ты до сих пор до конца не понимаешь, как здесь всё устроено. В этой гимназии есть Устав, который все обязаны соблюдать, он в общем доступе и все с ним знакомятся, когда подают документы. Но есть и негласные правила, обычаи, ритуалы. Их тоже нужно знать, если ты хочешь быть частью коллектива, а не отщепенцем, которого отвергнет даже «гетто». Мой столик. Наш, – она многозначительно выделила это слово, имея в виду то самое пресловутое «Я – король», – столик – одна из таких негласных традиций. Как-нибудь отвлекись от болтовни ни о чём и обрати внимание, садится ли сюда кто-нибудь без меня. Уверяю, ждать придётся долго. Так что я бы на твоём месте собрала вещички и пересела куда-нибудь. Мне нужно поработать.

Более Кристина ничего не прибавила, просто прикипев к ней выжидательным взглядом. Катя не двигалась с места, глядя в ответ. Так продолжалось с минуту. Кристина ни разу не моргнула и не пошевелилась, только ветер слегка развевал её волосы, убранные назад тонким ободком, чтобы не мешались. Наконец, Катя сдалась и, фыркнув «Тоже мне, Блэр Уолдорф!», принялась сгребать свои вещи в кучу. Кристина праздновала победу.

Катя уже была на ногах, стараясь удержать в руках всё, что не поместилось в сумку. Маленькие мелко вьющиеся прядки, которые не получалось убрать в пучок, лезли ей в лицо, и девушка раздражённо на них дула и дёргала головой.

 – Сиди, мне не жалко. Но, уж извини за мой французский, у тебя, твоё Величество, определённо беды с башкой. Тебе бы у врача травмы отрефлексировать, а то из-под твоей лучезарной обёртки всё равно дерьмо лезет, сколько ни улыбайся. – И Барская, обогнув застывшую Кристину, ушла прочь, неизвестно, куда. Кристина же всё ещё смотрела в ту точку, где она стояла.

 – Никакого психолога, – наконец, придав себе уверенности произнесением мыслей вслух, выдала она и, собрав свои вещи, решила прогуляться до дома пешком. Оставаться не было больше никакого желания.