Она шла по пустому школьному коридору, понимая, что движется на обед, в столовую. Пол был усеян множеством листов бумаги, на которых были отксерокопированы дневниковые записи, сделанные от руки. Её дневниковые записи. Тишину нарушал разве что шелест бумаги, учащающийся стук сердца и всё убыстряющееся дыхание. Она начала бежать, оскальзываясь на бумагах. Одну или две даже, кажется, проткнула каблуком, и они какое-то время следовали за ней, пока она раздражённо не сняла их рукой, против воли задержавшись взглядом. Посередине записи о том, как она плакала в женском туалете после своего первого поцелуя, зияла дыра. Такая же дыра тотчас заныла в груди. Она раздражённо нахмурилась, отбросила бумагу в сторону и, гневно рыкнув, припустила вперёд. Двойные двери столовой оказались закрыты, так что она толкнула их обеими руками. От удара такой силы двери не только распахнулись, но и ударились о стены. Кажется, кое-где осыпалась штукатурка.

Застыв на пороге с поднятыми руками, она огляделась. Все взгляды тотчас обратились к ней. Школьники сидели за столами, но часть собралась в центре, где сидели Камилла, Давид, Андрей и Ника. Точнее, последние трое сидели, а Камилла стояла, декламируя одну из бумажек вслух. Девушка удосужилась остановиться только, когда дочитала до конца предложение, а потом медленно повернулась к ней, расплываясь в улыбке.

 – О, Кристина! А мы как раз о тебе говорили, веришь? Да, ещё раз с днём рожденья! Ты пропустила всё самое интересное: Давид нашёл кусочек о себе, как ты в тот раз решила, что он в тебя влюблён, и зачитал в лицах. Вот умора! А я нашла кусочек о себе, вот: «Если уж и стоило бы кого-то короновать, так это Уварову! Она почитает себя королевой и держит под каблуком кучу народа. Бог знает, как ей это удаётся!» Спасибо, дорогая. Отличная мысль! Я, пожалуй, так и сделаю.

А потом она оглядела собравшихся.

 – Ну что, поздравим нашу именинницу с праздником? Все вместе! С ДНЁМ РО…

Кристина в ужасе распахнула глаза, уставившись в потолок. Огляделась, тяжело дыша. Она всё ещё была Ольгой Табаковой. Кристина Полякова была мертва, а её дневник безвозвратно утерян после того дня рождения.

«Чертовщина какая-то! Мне никогда не снились сны о прошлом! Неужели это из-за того, что Барская днём ляпнула про дневник? Да откуда ей знать-то!?»

Часы показывали два часа ночи. Нужно было постараться заснуть обратно, чтобы не сбить режим, но Кристина поняла, что её потряхивает от нервов, а сердце колотится о грудную клетку с такой силой, что рука так и тянется прижать, чтобы не выскочило.

Сдавшись, девушка босыми ногами прошлёпала на кухню за успокоительным, выпила две таблетки и вернулась в кровать. Через полчаса она уже вновь спала, на этот раз, без сновидений.