— Исследование Акаши… Что конкретно Вас интересовало?

— Если я скажу всё, ответ Вас не удовлетворит?

— Нет. Интересоваться всем и разбираться во всём невозможно, а ограничить круг научных интересов — первостепенная задача дастура.

— Хорошо… Я изучала Акашу с разных сторон, но приоритетным направлением могу выделить вопрос об её изначальных функциях. За прошедшие века первоначальное назначение Акаши было забыто; я надеялась, что, выяснив правду, я смогу предложить, как можно усовершенствовать терминал Акаши, а также как изменить сам подход к творению Кусанали. Потому что… То, что творилось в Сумеру последние века, требовало изменений.

— Хм… Насколько Вы были близки к сути до того, как преступление Азара и мудрецов вскрылось?

— Не слишком близко. Акаша — инструмент, созданный божеством, а человеку трудно распознать мотивы богов. Я понимала, что создание централизованной сети, завязанной на Ирминсуле, зачем-то понадобилось Кусанали столетия назад; Акаша должна была нести практическую пользу в первую очередь самому Дендро Архонту, а потом уже людям — то, что проверено и не используется, отдают детям в качестве игрушки… Но то, что терминалы должны были черпать энергию жителей Сумеру, я не предполагала.

В один из обеденных перерывов аль-Хайтам с искренним интересом расспрашивал Ситу о её научных работах. Даже ему иногда казалось, что это напоминает допрос — он слушал её с внимательностью, с какой обычно не слушал заседания великих мудрецов. Сите, кажется, было всё равно: она делилась охотно, и по её голосу было слышно, что это приносило ей удовольствие. У его помощницы горели глаза; наверное, у него были такие же в первые месяцы, как он поступил в Академию — конечно, с поправкой на завидную сдержанность.

Сита оказалась увлечённым человеком, исполненным вдохновения и пылающей страсти к тому, чем она занималась. Касаться вопроса о том, к какой теме приступит помощница дальше, он не стал — это было не его дело. Хотя, признаться, где-то внутри него лениво зажглась искра интереса, так редко направленная на людей.

Конечно, аль-Хайтам не привык получать информацию из чьих-то уст — даже к лекторам в Академии он всегда относился скептично, предпочитая перепроверять по источникам. Но Сита говорила со знанием дела, и то, что она рассказывала, он мысленно соотносил с тем, что было известно ему самому. Он оценил методы исследований; изучай аль-Хайтам Акашу, пользовался бы ими тоже.

Увлёкшись, он принялся расспрашивать Ситу несколько обеденных перерывов подряд: ей впору было читать лекции, ему — выступать в качестве прилежного ученика. Посетители «Пуспы» косились на них с непонятной Хайтаму эмоцией; здесь часто обедали учёные, и в каждом уголке кафе проводились диспуты. Привычное зрелище. Чем же привлекали внимание они с Ситой? Он не знал, потому что не видел ничего необычного.

— Как Вы относитесь к тому, что Акаши больше нет? — спросил аль-Хайтам в один из таких перерывов. — Конечно, без учёта того факта, что все Ваши труды обесценились?

Что в кафе, что в кабинете великого мудреца стояла невыносимая жара, и Хайтам чувствовал, с каким трудом соображает мозг. Эти неудобства всё равно не могли его остановить. Сита, с раскрасневшимся лицом и сбитым дыханием, тоже не собиралась отступать. К обеду она так и не притронулась — сидела, оперев подбородок на раскрытые ладони. Аль-Хайтам смотрел, как двигаются её губы — подумал тогда, как много о человеке говорят именно они. Он смотрел на этот излом и понимал: затронул неприятную тему. Мысленно фиксируя выводы, изумился сам себе.

Давно он научился интерпретировать чужие эмоции?

— Иногда Вы бываете так категоричны в своих высказываниях… — Сита насмешливо повела бровью.

— Я перефразировал Ваши же слова с собеседования. Я не допускаю оценочных суждений в вопросах, в которых мне не хватает информации.

— Хорошо… Тогда пожалуйста, ответьте первым. Мне интересно Ваше мнение.

— Это правильное решение. Знание, добытое лёгким путём, бесполезно, а иногда и вредно, — ответил Хайтам без раздумий. Прямой взгляд Ситы подсказывал ему: помощница относится к его словам серьёзно. Он ощутил приятное тепло, похожее на интеллектуальное удовольствие от решённой задачки; люди редко внимали его словам. Аль-Хайтам, знавший цену себе и другим, всегда знал чётко, в каких вопросах может послужить авторитетом. Отключение Акаши таким вопросом не было — скорее, Сита могла претендовать на почётное звание, — но она всё равно интересовалась его мнением. — Акаша при кажущейся простоте была чересчур сложной системой, которая легко выходила из-под контроля. Сошедшие с ума учёные, например, которых отправляли в Пустыню, не были редкостью. К тому же деятельность Академии, которая должна быть гарантом непредвзятости при оценке научного знания, оказалась завязана на инструменте, который легко контролировался заинтересованными людьми.

Почему-то Сита молчала. Он вопросительно поднял брови — выражение задумчивой грусти тут же слетело с её лица, будто его и не было. Сита улыбнулась ему дежурной улыбкой — в уголках глаз у неё собирались морщинки, когда она улыбалась по-настоящему.

— Я согласна с Вами. Вот и всё, что могу сказать. — Сита медленно отодвинула от себя так и не начатую тарелку. Переложила с места на место столовые приборы, скомкала и расправила салфетку. Аль-Хайтам наблюдал внимательно, будто в этих движениях был сакральный смысл. До него не сразу дошло: это отголоски её любимых шатаний по кабинету. — Кусанали была права, когда прекратила работу Акаши.

Помощница вела себя странно. Аль-Хайтам принялся собирать данные: поникший вид, отсутствие аппетита, покрасневшие кожные покровы на лице, компульсивные движения, повышенная температура окружающего воздуха. Он сделал, как ему казалось, самый правильный вывод:

— Сита, Вам плохо из-за жары?

Но Сита в ответ вместо кивка крепко сжала дрожащие губы. О, он уже прекрасно выучил, что это означало. Смех куда-то внутрь себя, без единого звука, кроме нескольких шумных вздохов. Аль-Хайтам сохранил лицо, предпочтя игнорировать неудачу.

Всё-таки до понимания чужих эмоций ему было ещё далеко…

— Всё в порядке, господин аль-Хайтам. Не стоит беспокоиться, — выдохнула она, совладав с собой. Хайтам видел, как плутовато мерцали её карие глаза, но и это решил не замечать. — Я всего лишь задумалась о том, как много проблем навалилось на Академию после всего произошедшего. Под Вашим началом, я надеюсь, её ждёт блестящее будущее.

— Вы… это была двоякая фраза, так? — тут же нахмурился он.

— Так, — не стала отпираться помощница. Черты её лица хранили едва уловимую насмешливость.

— Вы же знаете о том, что фразы по типу «я надеюсь», «на мой взгляд», «как мне кажется» сразу снижают абсолютную утвердительность высказывания?

— Не знала, но догадывалась.

— Тогда чего в Вашем высказывании больше: лести или сомнения?

— Конечно лести, господин аль-Хайтам.

— Тогда пойдёмте обратно в кабинет, Сита. Обеденный перерыв заканчивается.

— Постойте! А если я отвечу сомнения?

— Он уже кончился. Пойдёмте.