Тяжёлый беспокойный сон сморил Принца и увлёк в картины не то прошлого, не то будущего. Безрадостные размышления, от которых он прятался в действительности, настигли его в подсознании. Он бился пойманной в сеть рыбой, пытаясь вырваться из оков кошмара, но чем больше сопротивлялся, тем глубже увязал.

Плодородная земля где-то в Цитадели. Столб света, расколовший надвое плотную Тьму и ударивший в небо, безмолвствующее позади зловонной завесы. Купающаяся в лучах фигура Элики. Он видел это множество раз, и всё равно сердце замирало в каждый: вдруг не выдержит? Что он будет делать, если она не справится?

Но Элика всегда справлялась. Увидь Принц Ормузда, он бы горячо с ним поспорил насчёт её силы. Её исток определённо бил ключом внутри самой принцессы.

В его видении Элика не выдерживает. Вспыхнувший столб света истончается, бледнеет и окончательно гаснет. Элика со стоном падает на землю и больше не поднимает головы, не слышит его истошного вопля.

Нет-нет, она пережила все исцеления Земель. Они исцелили все до единой, даже те, что были в Храме, и заточили Ахримана.

А потом он обратил в прах эти нечеловеческие усилия.

«Почему?» — Элика, вновь живая, сидит напротив него. Тоска в её голосе предрекает трагедию, которую им не пережить. Он отводит взгляд, мучимый стыдом.

«Я не знаю», — выдавливает Принц через силу. Ответить бы самому себе на этот вопрос — честно, как умеют сильные духом люди.

Что, если он поддался искушению Ахримана, и теперь был отмечен его печатью? Отец Элики был убит горем, когда его дочь погибла — король ахуров, следовавший древним заветам, как она говорила, чтивший священную миссию. Кто из них двоих оказался слаб?

Оба. Никто не оказался лучше. Поддавшийся Тьме король не достоин презрения.

Но как Принц мог оставить её в час нужды — оглушительно тихий и самый страшный? Мёртвая принцесса ахуров упокоилась на гробу своей матери в стране, в которой не осталось никого, кто мог бы воздать ей должные почести. С её смертью канули в историю благословенные ахуры. Это ли не миг мрачного торжества бога смерти?

Было ли ему дело до сгинувшего Королевства? Или… Он сделал то, что сделал, потому что хотел этого сам? Без оглядки на судьбу мира и наследие ахуров, потому что этого желает облитое кровью сердце — ведь так он поступил?

Гадкий шёпот из воздуха: ты перечеркнул собственные труды ради девчонки, самоотверженность которой вскружила тебе голову, а свет — заворожил, как глупого мотылька? Неужели не осталось других женщин в мире? Нужно было уйти прочь и всё забыть, как страшный сон. Пески бы сохранили эту тайну, и ни одна живая душа, кроме тебя, не знала бы о предотвращённом конце времён. Пустыни умеют молчать — лучшие из могил, самые надёжные.

«Почему? — повторяет Элика настойчивее, отвлекая его от ядовитых речей. — Почему ты умер?»

«Но я не умер», — противится Принц и заглядывает ей в глаза, разыскивая ответы. Элика смотрит сквозь него пустым взглядом.

«Жаль, что мертвецы не разговаривают. Я знаю это по себе», — выговаривает она с болью и уходит прочь.

Из сна Принц вывалился резко, словно его вышвырнула оттуда чужая воля. Дрожащий от испуга и непонимания, он несколько секунд не решался обернуться: свою слабость он всегда воспринимал остро и не любил, когда её видели другие.

Когда он выровнял дыхание и сбросил с себя липкие видения кошмара, оказалось, что Элика спит. Она хмурилась, обнимая себя за плечи: даже во сне тревога не оставляла её в покое.

Буря прошла мимо. Снаружи было всё так же черно, но ветер улёгся, и присутствие Тьмы стало едва ощутимым. По всей видимости, сила Ахримана двинулась дальше, в пустыню, проигнорировав их: замершие, окаменевшие барханы обнесло тёмным налётом, который Принц видел на землях Королевства, но отвратительных волн больше не было. Ахриман отложил расправу на потом, или посчитал это ниже своего достоинства?

Есть ли смысл разгадывать планы бога, тем более такого?

Мысли следом метнулись ко всё одному и тому же: что же делать? Должен ли он сражаться? Или спрятаться от Ахримана — зарыться под землю, пересечь океаны — будет единственным выходом?

«От него нельзя уйти. Ахриман — зверь конца времён. Как плыть против течения реки: можно отчаянно дёргаться, сражаясь с потоком, но когда-то всё равно выбьешься из сил и утонешь», — рассудительно подсказал внутренний голос. Вот бы для этой реки была лодка…

Храм разрушен. Клетку Ахримана больше не захлопнуть. Но ведь Ормузд, которого Элика так горячо любила, не мог не оставить для своих детей запасного плана? Правда же, не мог?

Привыкший цепляться за жизнь, он хотел верить, что шанс есть. Но надежда таяла, стоило взглянуть на Элику.

В её потускневших, словно выцветших глазах читалось: эта война проиграна заранее и бесповоротно. Никаких чудес, только смерть и Тьма.

Он не хотел, чтобы Элика смотрела вот так.

— Где мы, не знаешь? — спросил Принц, когда Элика проснулась и наконец поела. Простодушный тон давался тяжелее обычного: принцесса всё так же игнорировала его существование, но, кажется, не от обиды, а потому что погрузилась в нерадостные мысли с головой. Нужно было срочно её растормошить. — Только не говори, что на краю света. Край света я видел: сплошная вода одного из морей. А мы в пустыне.

Тень пробежала по её лицу. Ему хотелось думать, что Элика вспомнила о море — о том, как о море рассказывал Принц, о своих мечтах. Вдруг ей захочется сражаться за возможность увидеть бирюзовую волну?

Элика молчала так долго, что он отчаялся услышать ответ. Но она пробормотала негромко, выглядывая наружу сквозь щель в стене:

— На костях погибшей цивилизации. Такими станут все живые и процветающие страны — обратятся в прах, из которого больше ничего не взойдёт вновь.

— Мрачновато, — усмехнулся он криво. Элика бросила на него неприязненный взгляд, но промолчала. — И всё же? Есть идеи?

— На окраине пустыни когда-то были поселения — время не оставило от них ни имён, ни сказаний. Наверное, это одно из них.

— Мы двигались на запад от Храма. Если это окраина пустыни, значит, скоро будет горная гряда. Я проходил там с Фарой.

— Что ты задумал? — спросила Элика напряжённым тоном. Принц сел напротив, но она тут же отвела взгляд в сторону. В каждой черте её лица отражалась удручённость.

— Ты ведь не собираешься сидеть здесь вечно, правда же? — Он хмыкнул, стараясь, чтобы голос звучал оптимистично. — Нам нужно двигаться дальше.

— Куда? — Она нехотя перевела усталый взгляд на его лицо.

— Куда прикажешь; я пойду за тобой куда угодно. Главное — не стоять на месте, иначе Тьма нас сожрёт.

— Неужели ты не понимаешь? — сказала она тихо, болезненно прикрыв глаза. — Тьма сожрёт нас в любом случае, где бы мы ни оказались, как бы быстро ни двигались. Если ты надеялся, что я приведу нас к спасению — оно осталось позади. Нам некуда возвращаться: Храм уничтожен, Плодородным землям больше нечего питать.

— Тогда давай сбежим, — ответил Принц горячо. — Переплывём море. Я знаю, где можно спрятаться — на одном из островов…

— Ты сам в это не веришь. — Элика слабо качнула головой. Принц захлебнулся словами, готовыми сорваться с языка: они тут же показались ему мёртвыми, будто Тьма добралась и до его речей.

— Ты права, — не стал он отпираться. — Я повидал Ахримана и теперь понимаю, что от него не сбежать. — Он потянулся вперёд, взял её ладонь в свои руки. Элика дёрнулась от его прикосновения, но не высвободила руку. Принц наклонился ближе, силясь поймать её взгляд: — Элика, мы живы, а значит ничего ещё не потеряно. Мы найдём другой способ победить его.

— Мы? — Её глаза сузились, взгляд впился в его лицо. Она резко выдернула ладонь из его осторожной хватки. — Я не соглашалась повторно сражаться с Ахриманом. Я выполнила свой долг и пожертвовала ради него жизнью. Ты… — Элика осеклась.

— Договаривай. Выскажись, принцесса. — Она опасно сверкнула глазами. Кажется, его покровительственный тон выводил её из себя.

— Ты опорочил мою жертву и сделал её бессмысленной, — проговорила Элика стальным тоном и тут же стушевалась, будто боялась своего гнева. Несмотря на то, что голос потерял силу, её взгляд оставался жёстким: — Теперь делай, что пожелаешь.

— «Опорочил жертву»… — Принц катал слова на языке. Идея была бесчестной, но деваться некуда: нужно бить в брешь, чтобы Элика выплеснула эмоции. Он нарочито вскинул брови, придал лицу отстранённое выражение: — Так вот, значит, какая ты? Я и не думал, что на самом деле ты так честолюбива. Или это в целом черта ахуров, возгордившихся тем, что они отмечены Ормуздом?

— Ты… Ты слышишь себя? — Элика побледнела. Сдерживаемый гнев просачивался в её голос ядом: — Может, это ты хотел умереть ради славы, а я украла у тебя так удачно подвернувшийся шанс?

— Я бы не посмел украсть его у монаршей особы, — ответил он в тон, начиная злиться. — Только у мёртвой.

— Это был твой план, да? — Элика нахмурилась; сведённые брови у неё напряжённо задёргались. — Слава, почести, жить героем в легендах. Выпустить Ахримана и заиметь дурную славу среди дурных людей. Чтобы мир знал, кому он обязан своим концом. Так вот: Ахриман обманул тебя. Он пройдёт по свету, и твоё имя канет в историю, потому что некому будет помнить этот позор!

— Ты плохо меня знаешь, — отчеканил Принц громко, распаляясь от такого вздора.

— Как и ты меня! — бросила Элика резко. — Но ты предлагаешь мне снова спасать мир от Ахримана. Человек, имени которого я даже не знаю.

— Потому что иногда — о ужас, принцесса! — приходится полагаться на людей, оказавшихся рядом, даже если ты не знаешь их имён. — Принц вздохнул, пытаясь угомониться. Недоверие Элики задело его за живое. Разумный довод, что это он предал её доверие, почти уязвил. — Если у тебя есть на примете кто-то, кто добровольно сунется в пасть к Ахриману, — я с радостью умою руки.

— Нет, никого нет. Ормузд послал именно тебя. А может… — Элика прерывисто вздохнула, словно обнаружила страшный секрет. — А может, это был Ахриман. Вдруг он нашёл лазейки в своей тюрьме до того, как мой отец…

— Знаешь, принцесса, мне не обидно от твоих слов. Но мне было бы обидно на месте Ормузда, в решениях которого ты сомневаешься.

Растерявшая пыл Элика взглянула на него так обречённо, что он замер, поражённый догадкой, и тоже вмиг остыл.

— Только не говори, что разочаровалась в Ормузде. Нет-нет-нет. Элика, нам сейчас очень нужна твоя вера в него. Разочаровывайся во мне, сколько твоей душе угодно, — я человек, люди вообще весьма ненадёжные создания. Но Ормузд… Это наш последний шанс.

— Как он может нам помочь? Ахуры молились ему поколениями, зная, что тюрьма Ахримана слабеет. У нас были прямые инструкции: поддерживать Плодородные земли. А больше ничего: ни дополнительных инструкций, ни божественного откровения. — Принц обмер: Элика выглядела такой несчастной, что у него неприятно сдавило грудь. Дело совсем плохо.

— Твоя сила никуда не делась, — сказал он твёрдо.

Элика вытянула руку: над ладонью вспыхнули волшебные знаки, слегка разогнали липкий мрак лачуги. Свет покорялся ей, как и прежде. На лице Элики сменяли друг друга эмоции — от неверия к изумлению, и наоборот.

— Я… Я не знаю, почему так произошло. Она должна была исчезнуть.

— Значит, Ормузд не оставил тебя, а? — Принц убеждённо заглянул ей в глаза: — Воспользуйся ей. Как в Королевстве, помнишь? Когда Свет вёл нас к Плодородным землям.

— Но я не знаю, что нам нужно искать и куда идти. Это бессмысленно. Я вообще сомневаюсь, что это «что-то», способное помочь, существует.

— Не думай, просто положись на силу, на Ормузда… В общем, что тебе больше нравится.

Элика взглянула на него с молчаливым укором, порицая кощунство. Принц повеселел: этот взгляд был ему хорошо знаком — весточка из недалёкого прошлого, когда у них была осязаемая надежда.

Принцесса закрыла глаза и задержала дыхание. Уже хотевший отпустить комментарий Принц придержал язык за зубами: он хорошо почувствовал, что сейчас стоит сидеть тихо. Вместо того чтобы болтать, он принялся смотреть во все глаза, боясь пропустить что-нибудь.

Между бровей Элики залегла глубокая морщинка, делавшая её лицо измученным. Как много выпало на её долю… Неудивительно, что даже она теряла веру в Ормузда; Принц, не любивший покоряться слепой судьбе, наверное, был бы разочарован до смерти, если управлявший его жизнью бог бросил его сопротивляться злому року в одиночку. Ему хотелось, чтобы Элика не теряла стойкости духа — не только потому, что она была ключом к спасению, как бы эгоистично это ни звучало. Но и потому, что для того, кто вернулся из мёртвых, надежда важна так же, как и пища.

Сосредоточившись, Элика едва слышно прошептала одно из заклинаний, которые Принц успел выучить наизусть за время их странствий. Он устремил взгляд на её ладони, с которых после этого обычно срывался задорный шар света. Ничего. Элика произнесла другую формулу, ещё одну, ещё — более длинную, в которой Принц различил имя Ормузда. Магия не творилась.

— Как я и говорила: всё тщетно, — сказала она громче, стараясь звучать равнодушно.

— Попробуй ещё. Может, ты ошиблась в магических словах?

Элика невесело усмехнулась:

— Думаешь, я забыла их, пока была мертва?

— Думаю, что мы что-то упускаем из виду… — Принц ухватился за мелькнувшую мысль. Решительно взял Элику за руку, лежавшую поверх её колена. Заговорил громко и чётко, почти нараспев: — Ормузд, направь нас. Повторяй вместе со мной. Ормузд…

— Что ты… — Элика смирилась с видом, будто соглашается с сумасшедшим. Они заговорили в унисон:

— Ормузд, направь нас…

Шар из света откликнулся на первую же их совместную просьбу.