Они пялились на неё, не сводя глаз. Астера поёжилась; внимательные взгляды пригвоздили её к земле, так что она сразу поняла, что любой лишний шаг превратит её в мишень. У них у всех был одинаковый взгляд, как у единого организма. Так смотрят настороженные кошки, готовые броситься не то наутёк, не то в атаку.

— Кто такая? — пролаяла часовая. Женский голос резанул по ушам: девчонке было лет тринадцать, и тоненькому высокому голоску она придавала грозные интонации, способные разве что спугнуть кур.

Астера вздохнула. Недавние события лишили её спокойной жизни, и теперь отчитываться в том, что ты не адская тварь, приходилось перед каждым встречным.

— У меня нет дома, я странствую по свету, — выкрикнула она громко, чтобы все эти замершие в напряжении фигуры услышали. — Я выбилась из сил, пока бежала из Тристрама. Вы не пустите меня на ночлег?

— Кашия! — взвизгнула девчонка-часовая совсем детским голосом. — У нас путник из Тристрама!

Фигуры за трухлявым частоколом заметались, будто зыбкие тени в свете костра. Астера покрепче сжала в руках копьё. То, как резко пришёл в движение незнакомый лагерь, ей не понравилось. Это было первое место на многие лиги, в котором существа явно были людьми. Ей хотелось спать, но то, как перекрикивались за укреплениями женские голоса, подсказывало, что до сна ещё далеко.

Вторая часовая, стоящая на крошечной дозорной башне, взяла на изготовку лук и приложила к рукояти стрелу. Дело дрянь.

— А ну покажись! — прогремела незнакомая женщина. Астера невольно подобралась и сделала шаг вперёд. Наверняка их капитанша, эта Кашия. — Из Тристрама, говоришь? А ещё ничего не хочешь сказать? Например, что Тёмный Странник передаёт очередной привет?!

Статная плечистая фигура выросла перед ней быстрее, чем путница успела моргнуть. Взгляд у этой их Кашии был такой, что, наверное, она умела им убивать. Может, поэтому она вышла без оружия? Или потому что за её спиной над верхушками частокола выглядывали штук двадцать девичьих голов и двадцать же луков?

— З-здрасте, — ляпнула Астера, на секунду струхнув. Погрузив вток копья в сырую почву, она протянула руку для пожатия. Никакой реакции не последовало, так что руку пришлось быстро одёрнуть. — Я Астера, наёмница. В Тристраме я была с нанявшим меня торгашом. В городе начались убийства, и у старика не выдержало сердце. Поэтому мне больше не было смысла оставаться. Место проклято.

— А что ты делала, когда в Соборе воскрес Диабло? — вкрадчиво спросила Кашия. Голос у неё затих так сильно, что было ясно: ещё немного, и она разразится гневным криком.

— Бежала подальше, — мрачно хмыкнула путница.

— Что, струсила?

— Это не тебе решать.

Кашия на это промолчала. Астера подумала, что зря сунулась в чужой лагерь. Эта воинственная девица наверняка не была в забытом богами городке, когда там начала твориться чертовщина. Астера была. И разбираться с тем, что пробудилось в недрах старинного Собора, у неё не было ни малейшего желания. Угрызения совести о своём малодушии она оставила на потом. Чудовища, воплощённые из кошмаров какого-то больного разума, нападали неожиданно. Ненужные мысли могли лишить её той доли секунды, в которую решается человеческая жизнь.

— Добро пожаловать в Лагерь Бродяг, странница. У нас почти ничего нет, но мы постараемся помочь тебе со всем, что потребуется. — Из-за спины командирши выплыла женщина, что была старше всех остальных — наверное, ей было около сорока. В отличие от молодых лучниц и капитанши, одетых в сыромятную броню, она облачилась в потрёпанные лиловые ткани, как в саван. Когда женщина подняла голову, капюшон, скрывавший её лицо, слегка сдвинулся. Астера на мгновение оцепенела: ей показалось, что бездонные глаза напротив блеснули вспышкой, словно кто-то поймал солнечный луч серебром. Наёмница знала, что никому нельзя доверять в такие времена. Но этой женщине доверять хотелось, несмотря на явно магические выкрутасы. Капюшон вновь накрыл её так, что на лицо легла непроницаемая тень. Астера тряхнула головой, сбрасывая наваждение.

— Меня зовут Акара, и я глава этого Ордена. Приходи в мой шатёр, когда освоишься: нам есть, о чём поболтать.

В голосе Акары прозвучали мягкие ноты, так что лучницы разом убрали оружие. Кашия ради приличия ещё немного поглядела на путницу с недоверием, но в этом взгляде было больше равнодушия. Она молча развернулась на пятках и начала чеканить шаг, дёрнув плечом, мол, идём за мной. Гостеприимно, ничего не скажешь. Астера почувствовала, как рассасывается узел напряжения в животе. За частокол она входила, повесив копьё за спину.

Убожество обстановки бросилось в глаза моментально. У этих людей не было ровным счётом ничего; у Астеры, у того ещё перекати-поля, и то было больше. Местный Орден, как назвала их Акара, составляли сплошь девчонки-лучницы. Самым маленьким было около двенадцати, старшим, помимо двух женщин, — не больше двадцати. Астера вспомнила, как в двенадцать лет уже вовсю метала копья и совершала марш-броски с полным обмундированием. Но тогда по улице не шастали демоны, а сам Диабло был лишь отголоском древних легенд, старых, как мир. Она жила битвами, но это… Это было выше сил любого воина. Тем более сопливых двенадцатилеток.

Она шла по местным улицам, то есть по узким протоптанным тропинкам, и думала о том, что ей это всё кажется. Слева промелькнула столовая: под дырявым навесом стояли грубо сколоченные столы в один ряд. Лавок не было. Несколько девчонок ели кто стоя, кто сидя на сухой земле под холстиной. Справа беспорядочно громоздились повозки. У одних не было колёс, у других поломались оглобли; Астера даже представить не могла, что такого нужно делать с телегой, чтобы сломать толстые жерди. На каких-то ещё стояли ящики и мешки с провизией, но этого богатства было совсем немного. Наёмница заметила, что следы от колёс заканчивались ровно там, где стояли повозки: их бросили так, как они сейчас стоят. Неужели первое время использовали в качестве баррикад?

Следующий длинный навес, ткань у которого доходила до земли, оказался казармами. Лучницы спали на собственных плащах. Кое-где на голой земле лежали пучки сена, но это были лишь жалкие клочья, неспособные даже немного впитать сырость. Дремавшие днём жались друг к другу, поочерёдно вздрагивая во сне от холода — и напряжения.

Она прошла мимо мужчины в хорошей тёплой одежде, стоявшего около забитой товарами повозки. Едва он открыл рот, завидев новое лицо в лагере, Астера посмотрела на него столь грозно, что торгаш мгновенно притворился, будто потерял к ней всякий интерес. Неместный. Прибился к ним случайно и наживается на их трагедии. Прожив с Фаридом бок о бок несколько лет, она видела торговцев насквозь. Ушлый кеджанин учил её разбираться в людях ради выгоды, поэтому к любым уловкам барышников она огрубела до полного равнодушия.

С уважением Астера посмотрела на кузню. Наспех сооружённый горн делался с усердием и, видимо, под искусного мастера: крупная плечистая девушка плавила металл так ловко, будто работала в хорошей кузнице. Глядя на висящие за её спиной луки, колчаны стрел, доспехи, путница поняла, почему так беден лагерь. Всё, что имелось, уходило на изготовку арсенала.

Костёр был один. Он горел слабо; пламя стремительно дожирало хворост и дрова. Астера протянула ладонь, и её окутало долгожданное тепло. Окоченевшие пальцы зажгло болью, но путница только улыбнулась. Она замерла над огнём. Едкий запах дыма был намного приятнее запаха сырой земли и серы.

— Ох, не думал я, что сюда кто-то доберётся. — Напротив, по другую сторону костра, встал мужчина, одетый необычно для здешних мест. Свободные тёмные одежды, сделанные из тонких тканей, не выдавали в нём воина. На поясе у него висел один только кинжал — с таким далеко не уйдёшь. Голову покрывал платок, перехваченный на макушке шерстяным обручем. Астера слабо улыбнулась, разглядев смуглое круглое лицо. Несомненно, кочевник из пустынь Араноха. Возможно, даже житель Лут-Голейна. Далеко же его занесло и как не вовремя… — Я Варрив, караванщик. Пока Истгейт кишит демонами, я остаюсь здесь.

Действительно, караванщик. Чуть поодаль под навесом, шатающимся от каждого дуновения ветра, сонно покачивались распряжённые верблюды. Под двупалыми ступнями у них кудахтали наседки.

Астера представилась в ответ. Хмурый южанин понравился ей больше всех остальных. Чем-то он напоминал старого почившего Фарида, к которому наёмница привыкла за столькие годы.

Путница перекинулась с Варривом ещё несколькими фразами, которые ей не запомнились. Их диалог, пропитанный беспробудной тоской, был так естественен в окружении тотальной разрухи и бедствующих воительниц, что на плечи Астеры горой свалилось отчаяние. Не позволявшая себе думать о безумии вокруг, она только сейчас прислушалась к тому, как внутри завывал волком нечеловеческий ужас.

Резко отвернувшись, Астера позволила себе несколько слёз. Одну — в честь матери, другую — в честь Фарида. А третью — в честь судьбы всего их мира, висевшего на волоске.

Бродившая рядом истощавшая корова глядела на неё устало и немо.

***

Собранная от макушки до пальцев ног капитанша, не разбрасываясь словами, показала ей место для ночлега. Кашия махнула рукой в сторону хлева, не повернув к Астере и головы. Маленькая лучница, выбежавшая из палатки главы Ордена, принесла ей глиняный горшок со свежим молоком и ломоть твёрдого хлеба. Путница попросила передать, что зайдёт к Акаре с утра. Недоверие во взгляде девочки, облачённой в слишком большой доспех, опалило Астеру. Дети не умеют смотреть так серьёзно.

— Хотя знаешь, — вдруг прохрипела командирша, — выбор у тебя есть. Или в хлеву с коровами, или — с верблюдами караванщика.

Едва слышные смешки посыпались со всех сторон. В первые минуты пребывания здесь Астера даже не замечала юных послушниц Ордена: её так ослепила нищета лагеря, что тонкие фигуры с луками наперевес не приковывали внимания, потому что срослись с этим местом воедино. Сейчас их лица, одно за другим, стали проступать из общей массы. Но даже так все они казались похожими, будто лучницы приходились друг другу родными сёстрами.

Ближайшая к Астере девчонка, стоявшая на посту, тоже усмехалась над колкостью Кашии. Тёмные волосы у неё были забраны в высокий конский хвост, узкое вытянутое лицо казалось хищным из-за резко очерченных скул. Если бы эта девушка не голодала, черты её лица приобрели бы мягкость. Но жёсткий взгляд карих глаз это бы не изменило; в ней ощущалась сталь и горячая молодая кровь. Закалка у юной воительницы была, что надо. Наверное, одна из следующих после Кашии по старшинству.

Заметив взгляд Астеры, лучница выпрямилась по стойке смирно и стиснула зубы, ощетинившись. «Они измотаны и никогда не чувствуют себя в безопасности», — подумалось наёмнице. Левый глаз у девушки задёргался от напряжения. Астера коротко улыбнулась, пытаясь вызвать доверие караульной, но та только нахмурилась и крепче сжала рукоять лука.

Путница оставила едкость Кашии без внимания, не чувствуя к этому никакого раздражения. Будь Астера на её месте, не пустила бы никого дальше частокола, видя в каждом встречном адскую тварь с человеческим лицом. Поэтому она спокойно направилась к хлеву, в котором отдыхали четыре коровы и несколько кур с петухом.

Хлев состоял всего из двух стен, грубо собранных из цельных брёвен. Крышу, в которой доски не примыкали друг к другу за редким исключением, подпирало одинокое бревно, стоящее в противоположном углу. Астера тихо пробралась мимо задремавших коров, жавшихся друг к другу на земле. Там, где смыкались стены, было навалено сено. Рядом, в куче менее пышной, устроили свои гнёзда наседки. При приближении наёмницы они недовольно заквохтали, но почти сразу успокоились. Даже животные здесь казались не просто измождёнными голодом, а понурыми. Потревоженная пятнистая корова приоткрыла затянутый поволокой глаз и внимательно проследила за Астерой, как та скидывает с себя прохудившийся плащ и ставит в угол затупившееся копьё.

Зарывшись в душистое сено и накрыв себя плащом, путница почувствовала, как отпускает её напряжение — но только для того, чтобы сжать железной рукой внутренности чуть позже. Последнее время спокойствие приходило с подвохом: Астере думалось, что, наверное, ей вообще не стоит спать, если за каждую лишнюю минуту обрывистого сна она расплачивалась своей кровью.

Когда она вырвалась из Тристрама, демоны наступали ей на пятки. Оголодавшие, раззадоренные, они плевали ей в спину ядовитой слюной, копившейся в клыкастых пастях, и всё пытались оторвать ей руки, насмерть сжимавшие копьё. Астере было мучительно стыдно за те первые мгновения растерянности и страха, когда она бросилась бегом, даже не пытаясь вступить в бой. Многое ей приходилось видеть и многих убивать, и былые битвы закалили её характер. Но то, что случилось в захолустной деревушке где-то в Хандарасе, уничтожило её воинскую честь.

Когда первая отвратительная тварь — хитинистая, вида совершенно нечеловеческого, с неразумными тупыми глазами — глубокой ночью выбила оконце в Таверне Восходящего Солнца, вваливаясь в комнату, Астера среагировала быстрее всех. Она охраняла сон Фарида, потому что всем уже было ясно, что времена настали какие-то тревожные, и шёпотом возносила молитвы, которым учила её мать, богам и богиням, совершенно чуждым вере Закарума. Она взмахнула копьём стремительнее, чем сообразила, что произошло; отродье скорчилось в агонии и захлебнулось демоническим ихором. В неверном свете лучины лужа крови была чёрной-чёрной, как смоль. Пробудившийся Фарид захрипел от ужаса. С пронзительным криком: «Демоны!» — старик завалился навзничь и отдал душу тут же, за считанные секунды. Астера не успела даже всхлипнуть, как толпы бесов всех мастей ломанулись в таверну, визжа и гогоча, будто они только и ждали сигнала.

Она не помнила, как выбралась из западни, не помнила, когда успела вырвать владельца таверны из когтистых лап, не помнила, как отбивалась от целой стаи демонов плечом к плечу с рослым, могучим кузнецом. Полная луна хорошо освещала деревню, но непропорциональные изломанные тела существ были непроницаемы, будто их соткала сама тьма.

И когда им удалось сдержать натиск, было уже утро. Солнце слепило их первыми робкими лучами, и оставшаяся горсть демонов кинулась врассыпную с жалобными криками, будто светило выжигало в их шкурах дыры и причиняло нестерпимую боль. Как жаль, что это было лишь раз! Сейчас тварям нипочём ни солнце, ни огонь; они крепки как днём, так и ночью, и неусыпно бдят кругом.

Когда они собрали выживших и отыскали тела погибших, в Тристраме объявился путник, закованный в сияющий доспех с королевскими эмблемами. Измученные жители бросились его коню под копыта с рыданиями и молитвами, точно он был их покровителем. «Принц Айдан! Ваше Высочество!» — неслось со всех сторон, и Астера из уважения тоже преклонила колено. Она поняла, что делать ей здесь больше нечего. Фарид был мёртв, а ввязываться в чужие неприятности совершенно не хотелось. Она осталась только для того, чтобы проводить в последний путь умерших. Жителей хоронили в спешке: никто не хотел задерживаться около проклятого Собора, где находилось кладбище. Тело Фарида сожгли на скромном ритуальном костре, как он и желал; в том, как яро искрилось пламя, Астере виделся недобрый знак.

Молва всегда разносится по свету быстро; так и в Тристраме множество воинов, желавших испытать свою доблесть, объявились уже на следующий день. Многие из них гибли моментально, словно вспыхнувшую было искру огня задул ветер. Астера в спешке покинула осквернённую землю тогда, когда местный принц начал свой поход в глубины древних подземелий, снарядив целый отряд.

По тому, какой разъярённой сворой кинулись за ней вдогонку бесы, ей стало понятно, что спаситель Тристрама не то сгинул, не то умудрился сделать всё ещё хуже.

А потом, когда всё затихло, и Астера неторопливо взяла курс на крепость Истгейт, чтобы по пути подвязаться к какому-нибудь каравану, мимо неё проскакали на одной лошади две женщины. Одну она помнила — это была служанка в таверне, нежного вида девушка. Вторую наёмница видела лишь мельком, но не сомневалась, что она тоже из Тристрама. Астера окликнула их, интересуясь недавними событиями. Пегая кобыла пошла шагом, поравнявшись с путницей. Служанка молчала, низко опустив голову, и, кажется, пребывала мыслями не здесь. Это было странно, потому что Астера помнила, как Фарид всё восхищался улыбчивой красивой девицей, щебетавшей обо всём на свете с гостями таверны. Вторая женщина долго молчала. У неё был мутный плотоядный взгляд; Астера успела струхнуть, потому что в черноволосой незнакомке было что-то ведьминское.

— А я помню тебя, — протянула женщина с почти мягкой полуулыбкой. Если не глаза, не менявшие своего выражения, она могла бы даже показаться дружелюбной. — Огден долго ещё трепался о том, как ты спасла его в таверне. Что же ты не пошла вместе с Айданом в Собор? Силёнок бы хватило, а слава бы открыла перед тобой множество дверей, чтобы не наниматься больше к старым скупым торгашам…

— Что с Тристрамом? — резко оборвала её Астера, чувствуя, что захлёбывается злобой. Что-то нечестивое заполняло путницу, когда она смотрела женщине в глаза. Что её так разозлило? Насмешливый тон и укор за её трусость? Издёвка над Фаридом, которого она любила, как родного отца, несмотря на скряжничество? Или то, как вдруг начинали блестеть её глаза, поначалу затянутые поволокой?

— Стоит себе, как и раньше, — отмахнулась незнакомка почти задорно. — Ничего ему не будет. Принц Айдан со своим отрядом сразил Диабло, засевшего в подземельях.

— Ди… Диабло? Это же просто сказки.

— Да полно тебе. Своими глазами видела, как они притащили его рог. Здоровенный же был, стервятник! — Женщина широко улыбнулась, гордясь тем, как озадачила путницу. — Спи спокойно, наймичка. Может, будешь грызть себя, что упустила такую рыбину; но, уж по мне, лучше остаться живой, а с самим Диабло такой шанс был чересчур мал, чтобы ради него рисковать своей шкурой. Верно ж говорю?

— Ты права, — медленно кивнула Астера, не ощущая ни капли того веселья, что занимало незнакомку.

— Ну что ж, доброго пути тебе.

Лошадь перешла на рысь, а затем на галоп. Астера долго смотрела ей вслед, пытаясь упорядочить мысли. Перед глазами ещё стояла кровожадная улыбка ведьмы и пустые глаза служанки, словно её в такие короткие сроки поразила душевная болезнь, лишив рассудка.

Ведьма говорила складно, но Астера верила только в одну сказанную ею вещь: в то, что воскрес сам Диабло. Остальному противился внутренний взор. Всё её естество бунтовало при мысли, что опасность минула, и мир вернулся к прежнему положению вещей. Астера продолжила свой путь, но теперь всегда была настороже.

Как оказалось, чутьё не подвело её и в этот раз.

***

Астера вздрогнула во сне и разбудила саму себя. Ей долго снились мать и Фарид, точно он и правда был её отцом, которого она никогда в жизни не знала. А когда их образы растаяли, она смотрела на ночное небо над Лут-Голейном и разглядывала созвездие Ликандер и Филиоса: их самая яркая звезда, вершившая кончик копья ангела, всегда указывала на юг. Именно её сияние вело заблудших амазонок на родные земли, как рассказывала Астере мама.

Лагерь бодрствовал. И хотя луна ещё не завершила своего перехода по небосводу, а заря только-только занималась на востоке, лучницы метались, хлюпая сапогами по грязи. Астера мгновенно освободилась из объятий сонной неги и вцепилась в копьё, готовая к обороне.

Со стороны ворот кричали; в яростной ругани наёмница узнала Кашию. Астера бросилась к частоколу. Дырявый старый плащ не держал тепло и не спасал от противной ледяной измороси. Астера успела усомниться, нужна ли эта тряпка, затем вспомнила, что плащ носила её мать, а вместе с ним и перешедшее девушке копьё — и вдруг налетела на поле брани, оказавшись между ощерившейся Кашией и совершенно спокойным незнакомцем, вскинувшим короткий посох с костяным навершием.

— А ну, прочь с дороги! — зашипела капитанша. Тёмные глаза у неё налились кровью, а скалилась она так, будто вцепится зубами в глотку тут же. — Или постой… Или ты вместе с ним?!

Наконечник копья дрогнул и указал Астере прямо в глаз.

— Первый раз его вижу. — Астера медленно отвела от себя оружие кончиками пальцев, не ощущая страха или раздражения. Мужчина, совершенно беловолосый и худощавый, стоял с непроницаемым выражением лица, словно не из-за него сейчас убьют невинную жертву.

— Я не вожусь с наёмниками. С наёмницами — тем более, — равнодушно отозвался незнакомец и расслабленно опустил посох. Астера не обратила внимания на колкость. После трагедии в Тристраме её не задевало неуважение, хотя раньше она с радостью лезла в драку с обидчиками. Ей казалось, что где-то внутри у неё что-то надломилось — настолько сильно она не узнавала саму себя.

— Чёрт вас, некромантов, знает, чего вы делаете и чего не делаете, — процедила Кашия. Астера заметила, сколько сил командирше потребовалось, чтобы не плюнуть в убийственно невозмутимое лицо. Даже в ней самой всколыхнулось что-то, похожее на раздражение:

— Что, пришёл мёртвых лучниц поднимать?

— Скорее, предотвратить появление новых трупов, — хмыкнул мужчина. Тень змеиной улыбки скользнула по его губам: — Хотя материал благодатнейший, с этим не смею спорить.

— Я его убью! — завыла Кашия уже совсем не по-человечески и сделала резкий выпад в то место, где ещё секундой ранее стоял некромант. — Убью, суку, убью!

Астера резко пригнулась, замарав полы плаща в грязи, когда тяжёлое древко просвистело у неё над головой. Капитанша вошла в раж: белобрысый колдун оказался намного проворнее для своего телосложения, чем о нём можно было подумать. Кашия размахивала копьём, будто оно было игрушечным, но так и не попала ни разу. Обессилев, она тяжело оперлась на оружие, едва не рухнув на колени прямо в грязь.

— Уходи, я по-хорошему тебя прошу, — пробормотала она. — На Кровавых Пустошах много покойников, вот их и воскрешай. А Сестёр мы похороним с честью.

— Сдались мне твои Сёстры, — фыркнул мужчина, нисколько не изменившись в лице. Кажется, он ничему не удивился, и ничто его не тронуло. — Я всего лишь хотел попросить ночлега. Трупы я сам найду, в другом месте.

За ворота лагеря бесшумно выплыла Акара; она была почти безмятежна. Кашию женщина погладила по голове, словно мать утешает беспокойное дитя. Астере она кивнула с мягкой полуулыбкой. Незнакомца глава Ордена одарила внимательным взглядом. Даже если Акару что-то тревожило, ничто в её внешнем виде не выдавало истинного положения вещей. Акара была всем для обнищавшего Ордена — вот и всё, что требовалось о ней знать.

— Здравствуй, жрец Ратмы, — медленно кивнула женщина. — В Лагере Бродяг найдётся много работы. Соглашайся на сотрудничество, а мы снарядим тебя всем необходимым.

— Сначала поем, — хмыкнул некромант и бодрым шагом обогнул глав Ордена. На Астеру он даже не взглянул. Наёмница пожала плечами: некромантов она никогда не встречала, может, они все такие грубые?

— Как… Акара, как? — растерялась Кашия. Она почти взяла себя в руки. О вспышке гнева говорила лишь потрёпанная, запачканная одежда и негромкий голос, в который ещё не вернулись жёсткие хладнокровные ноты. — Ты просишь помощи у чернокнижника?

— Иди в Лагерь, пора менять караульных, — бросила Акара через плечо. Что-то в её тоне подсказывало, что за своим капюшоном женщина улыбается. — Доверься мне снова, Кашия. Ока больше нет, но это не значит, что дар провидения покинул меня. — На Астеру она взглянула так приветливо, что наёмница расслабилась: её тянуло к этой удивительной женщине, будто к родным местам. — Астера, тебе удалось отдохнуть? Пойдём со мной, дитя.

Всего на несколько минут над Кровавыми Пустошами разошлись тучи. Астера с тоской подумала о том, как сильно соскучилась по знойному южному солнцу.

***

Когда полог шатра опустился за спиной Астеры, внутри стало темно, как в склепе. Наёмница не растерялась: тьма никогда не была для неё помехой. Глаза её могли быть слепы, но сердце всегда зрило ясно.

Здесь пахло травами и зельями: наверняка Акара лично занималась врачеванием. Спальный мешок лежал на голой земле без сена. Всё преимущество главы Ордена заключалось в наличии плотного навеса. В остальном обстановка была такой же скудной, как и во всём Лагере.

В нагромождённых друг на друга ящиках лежали горстями амулеты и кольца, склянки и фиалы. Астера взяла самую верхнюю подвеску. Тяжёлая; интересно, из серебра? Перед внутренним взглядом из тьмы проступил рельеф. Астера ощутила, что амулет был в форме открытого глаза.

Как только наёмница распознала это, даже не коснувшись украшения, ей показалось, что она ослепла. Чувство шатра внутри неё угасло. Цепочка выскользнула из безвольно разжавшейся ладони.

— Лучше не стоит, они не любят незнакомцев, — усмехнулась Акара и подошла за спину Астере с зажжённой лучиной. Девушка сощурилась, будто пламя слепило, хотя такой слабый источник света едва ли освещал пространство дальше ярда.

— Не любят?..

— Это наши обереги. Сейчас, когда опасность повсюду, они защищают от скверны и помогают различать зло…

— …Внутренним взором, — договорила за неё Астера. Наваждение исчезало. Наёмница глядела на Акару изнутри. Женщина лучилась такой знакомой, но такой сильной энергией, что Астера невольно попятилась. — Кто вы?

— Орден Незрячего Ока, дитя. Мы сестринство, охраняющее… охранявшее артефакт, предупредивший нас о приходе Владыки Ужаса. Мы готовились к этому веками, но нас предали и изгнали из обители.

— Значит, Истгейт захвачен?

— Да. Путь на Восток закрыт.

Астера замолчала. Что ж, она вновь влипла в неприятную историю. Неужели Лагерь Бродяжек — всё, что выпало на её долю?

— Вы могли предвидеть это? Предотвратить?

— Я жрица Ордена, — кивнула Акара. — Я знала, что что-то случится — но иногда зло сидит так глубоко, что даже само Око не может его разглядеть.

Астере не верилось, что Орден, готовившийся к трагедии веками, могло хоть что-то застать врасплох. Ей не верилось — но она находилась в Лагере, который ненастная погода уничтожит раньше, чем это сделают демоны.

— Нам нужна твоя помощь, Астера, — проговорила жрица и осторожно обхватила сухой ладонью запястье наёмницы. — Мы не продержимся дольше недели, если не уничтожить логово демонов в лиге от нас. Последний отряд вернулся половиной, вряд ли нам удастся снарядить новый. Почти все Сёстры пали при осаде Истгейта, пока мы спасали юных послушниц.

Голова у Астеры пошла кругом, будто от опьянения. Признаться в глубине души в том, что ей стало страшно, оказалось трудно. Пылавшая во взгляде седовласой жрицы надежда задела наёмницу за живое. Она могла положиться на себя, даже в те моменты, когда от неё мало что зависело: Астера была донельзя везучей. Эти люди не могли положиться ни на что, кроме судьбы. А судьба их ждала незавидная, она-то знала.

— Как я справлюсь одна, если даже воительницы Ордена погибают целыми отрядами? — спросила она почти отчаянно.

— С тобой пойдёт новый обитатель лагеря, — загадочно улыбнулась Акара. — В мире есть не так много вещей, которые могут выманить некроманта из подземелий. Возвращение Диабло — уж точно одна из них.

— Но я? Я наёмница, а не некромант или валькирия.

— Ты ошибаешься. — Жрица затушила лучину кончиками пальцев. Астера видела Акару так же ясно, будто их не обступала плотным кольцом тьма. — Откуда ты родом?

— Не знаю точно. — Дыхание у Астеры слегка сбивалось от волнения. В беспросветной мгле шатра происходило сейчас что-то, что она могла описать словом «таинство». — Отца я не знала, а мама была такой же наёмницей, как я. Она говорила, что Сковосские острова — наш дом.

— Вот и ответ на твой вопрос. Амазонки часто заняты наймом, но от этого они не перестают быть амазонками. А Орден — это тоже амазонки, только забравшиеся очень далеко от родных мест. Мы остаёмся сёстрами по духу и по крови.

Астера с горечью усмехнулась. От могучих воительниц с Морей-Близнецов она отличалась всем. Раньше у неё был крутой нрав, которого остерегались кеджане, считая её мореплавательницей со Сковоса, — но его вытравило то, что свело с ума служанку из Тристрама. В бою она не отличалась ловкостью, меткость не развивалась в ней с рождения, а дар, полученный от матери, проявился за несколько месяцев до нынешних событий, будто только он и мог спасти её жизнь. Она была наёмницей средней руки, потому что лишь этот путь и мог её ждать. Астера не была рождена для того, чтобы стать матриархом Сковосских островов и руководить армией элитных женских войск. Но, сочувствуя Сестринству, ей хотелось быть похожей на дальних родственниц их отвагой и бесстрашием. Ей хотелось помочь Ордену, несмотря на ужас, сжиравший её изнутри.

— Я подумаю об этом на досуге, Акара.

Внутреннее убранство шатра осветил бледный солнечный луч. С улицы внутрь хлынул поток ледяного влажного воздуха; Астеру всё ещё вводили в заблуждение тучи, нависшие над Хандарасом. Они никогда не покидали насиженных мест, будто кто-то привязал их к верхушкам сухих бледных сосен. Чёрные и тяжёлые, они разражались ливнями совершенно случайно, когда им самим вздумается.

— Ваше Святейшество, — прокряхтел некромант. — Спасибо за пищу. Теперь я могу Вам помочь.

— О, наша гостья всё объяснит, — добродушно улыбнулась Акара. Астера хотела возмутиться, но вовремя одёрнула себя: если ей и придётся работать вместе с чернокнижником, пусть так и будет. Наёмница кивнула женщине без колебаний.

Покидая скромное пристанище Акары, Астера с удивлением обнаружила, что в Лагере стоит тишина. Только рядом о стенки котла стучал половник: кто-то из сестёр варил на всех похлёбку, и тянуло чем-то кисловатым. Часовая, охранявшая жрицу, дремала, оперевшись на копьё. Догадка ощутимо толкнулась в сознание: лучницы всю ночь стояли в карауле полным составом, боясь, что она окажется демоном под личиной путницы.

— Кукушки, — хмыкнул некромант беззлобно. — Пока мы будем работать, их всех перережут.

— Не перережут, — откликнулась откуда-то незримая Кашия так холодно, что свело челюсти. Астера передёрнула плечами.

— Куда нам идти и что делать, наймичка? — спросил маг, не обратив никакого внимания на капитаншу, будто её незримое присутствие не довлело над этим местом. В глубине души Астера позавидовала ему. — Платить тебе не буду, даже не рассчитывай.

— Пойдём уже, чернокнижник.