Вы стараетесь не ссориться. Но это не всегда получается. 

Он пытается отшутиться, мол, у вас слишком мало времени на ссоры. Ты знаешь, он не хочет тебя задеть, но тут же вспоминаешь про вашу разницу в возрасте. Она небольшая - некритичная, в сравнении с твоими прошлыми отношениями. Но ты все равно боишься, что Влад будет смеяться над твоими седыми волосами, морщинами и мешками под глазами. 

Успокойся. 

Прислушайся к нему, к его голосу, к тому, как трепетно он держит твое лицо в своих ладонях во время твоих панических атак. Ему все равно на чертов возраст. Скорее всего, если ты скажешь об этом, он посмотрит на тебя как на идиота. А ты идиот и есть. При том полнейший. Потому что Влад всегда рядом, никогда не уходит и не бросает тебя. Он не заслуживает всех твоих сомнений. Он не предаст тебя, так что и ты постарайся не подводить его. 

Он редко говорит о своей жизни - отмахивается, объясняя все тем, что в ней не было вообще ничего занятного. Говорит это он с такой горькой ухмылкой, что у тебя все нутро располосовывает на тонкие рваные нити. После этого ты хочешь принести ему целый мир и уложить прямо под ноги, лишь бы эти болезненная улыбка и подозрительный блеск в глазах больше никогда не появлялись на его лице. 

Ты знаешь, что нужно делать

Ничто в этой жизни его не радует больше, чем история. А ты обожаешь смотреть на то, как он преображается, стоит вам заговорить о Танаисе, Кара-Тобе или других названиях, которые выветрились из твоей головы вместе с учебником истории за пятый класс. Сильнее, чем смотреть на него в эти моменты, ты любишь лишь слушать его. Восторженного, воодушевленного, задыхающегося от переизбытка чувств. 

Он так сильно любит историю, что ему порой не хватает воздуха. 

Ты путаешься в терминах, фактах и перипетиях событий, плутая вместе с ним по коридорам истории. Но это не страшно. Расслабься и иди за его голосом - этому ты научился в совершенстве, к счастью. Держись его, как когда ты цепляешься за него, пытаясь справиться с очередным приступом. С ним ты точно не потеряешься. И вы оба это знаете. 

Так что отвези его на эти чертовы развалины. Да, вам придется проехать десятки километров по испепеляющей жаре, разглядывая однотипный пейзаж проплывающей за окном твоего автомобиля степи. Но потерпи. Он никогда не будет настаивать на том, чтобы ты выключил кондиционер или переключил песню. Он делает это ради тебя. Ты знаешь, что он готов рассыпаться в благодарностях - все это читается по его взгляду. В награду к концу вечера ты получишь его - такого усталого, но счастливого и довольного. А если тебе особенно повезет, то еще и удастся выкрасть пару поцелуев под тенями земляничника. И когда ты чувствуешь его теплое дыхание на своих губах, то понимаешь, что все эти мучения стоят того. 

Оно вообще почти всегда “стоит того”.

Ты выражаешь чувства через подарки - чем дороже, тем они сильнее. Такой твой язык любви. Придержи это. Ты знаешь, что он с трудом принимает купленный тобою чай, поэтому даже не думай о дорогих запонках или красивых часах, которые, конечно же, идеально будут смотреться на нем. Не надо. Начни с кофе и какой-нибудь небольшой книжки в мягкой обложке. А дальше станет ясно, куда ты сможешь двигаться.

Со временем ты узнаешь, что он ценит мелочи, наполненные смыслом. Ты замечаешь это, когда перед важными событиями на его запястье появляется красная нитка. Не можешь сдержаться и спрашиваешь, что это. Он краснеет - как всегда крайне очаровательно, - пытается спрятать ее за пальцами и признается, что это подарок сына. Тебя в ту же секунду смывает волной нежности и, кажется, что ты не можешь любить этого мужчину еще сильнее. 

Любить…

Слово “любовь” такое оглушительно громкое, такое огромное, что ты до сих пор его боишься. Ты, привыкший кивать на все многочисленные “ты же любишь меня” и никогда не произносить этого слова сам, давно потерял его смысл. И приходится самому вместе с Владом искать его новые смыслы. Дело же не только в сексе. 

Не дави на него.

Ты первый у него. Он никогда и не думал, что может быть с мужчиной. И если у тебя было время - долгие, долгие годы, - на то, чтобы принять себя и свои желания, то у него нет. Он нырнул в это с головой вслед за тобой, но совершенно не понимает, что и как нужно делать. Направь его, подскажи и покажи, как нравится тебе. А уже вместе вы узнаете, что нравится ему. И это - твоя любимая часть. 

Ты запоминаешь во всех красках, как он дрожит, стонет на грани скулежа и шевелит руками по покрывалу, пока ты целуешь его бедра. Ты даже не приблизился к его паху, а он уже рассыпается на мелкие частички, и его щеки заливаются красным. Он вообще весь идет пятнами и пытается спрятаться от тебя, потерявшись в собственном смущении. И это самая очаровательная вещь, что ты видел в своей жизни. Каждый раз ты обещаешь себе, что доведешь его до мольбы. В тот момент, когда с его искусанных губ срывается первое “пожалуйста”, ты не можешь сдержать довольной улыбки. 

Правда потом ты слишком долго и много думаешь о его обкусанных губах и содранных заусенцах на пальцах. И это вовсе не похоже на темные пятна, оставленные тобой же, на его нежной коже. Это нечто совсем, совсем иное. Ты смотришь за завтраком на него, спокойно попивающего чай, и не можешь перестать вглядываться в детали. Тебе становится так страшно. Страшно, что однажды он сорвется, что однажды ты его сломаешь, что однажды все это закончится.

Ты всегда был трусом. Поэтому продолжаешь молчать, лишь бы не сделать все еще хуже. Единственное, что ты можешь - это быть рядом, когда его в очередной раз потянет на дно. Хоть и это получается с переменным успехом. Но ты учишься. Вы оба многому учитесь. 

Ему часто плохо - когда серость жизни прихватывает за горло прямо под кадыком, он начинает ходить мрачнее тучи. В тебе каждый раз борются два состояния: раздражение и сочувствие. От этого противоречия хочется лезть на стену. Но каждый раз ты крайне старательно запихиваешь свои чувства подальше и снова “пытаешься”. Пытаешься быть чутче, нежнее и ласковее. Пытаешься держать недоумение в себе.  

Он так долго тонул в одиночестве. Будь снисходительнее. И научись уже наконец-то слушать и слышать его. 

Когда он говорит твердое “нет” - это значит “нет”. Когда шепчет едва различимое “да” - это “да”. “Не надо” - значит не надо его трогать в этот момент, перестань сейчас же. Он не играет с тобой, не выводит на эмоции и не пытается катать на эмоциональных качелях. Он озвучивает свои желания. Уважай их. 

Тебе к такому трудно привыкнуть - после всего пережитого в прошлом, - но и этому ты тоже можешь научиться. Ровно как ты научился быть терпеливым, заботливым и внимательным. 

Когда он дрожит после кошмаров, которые вы с друзьями умудрились ему подарить, не акцентируй внимание на причине их появления. Вам обоим будет неловко: ты начнешь извиняться, он будет отмахиваться, и вы поссоритесь. Ты ненавидишь это. Вы оба ненавидите ссоры. 

Лучше обними его, поцелуй в макушку и отправься на кухню заваривать чай, без которого он жить не может. Ты никогда в нем не разбирался, для тебя улун и пуэр это нечто абсолютно неразличимое. Было. До некоторых пор. Но ты все равно завариваешь что-то простое: ромашковый, черный с добавлением мяты или лимона. Влад, выглядя еще более несчастно, чем обычно, берется подрагивающими пальцами за кружку и всегда старается улыбнуться, очарованный заботой, а тебе это ничего не стоит. Это меньшее, что ты можешь сделать для него. 

Он ужасно неуверен в себе. Ты видишь это по поведению, слышишь в его словах, чувствуешь каждой клеточкой собственного тела. У Влада комплексов больше, чем у тебя дел в кондитерской перед праздниками - а это на порядок выше нормы. Он, так же как и ты, боится все испортить, поэтому хранит свои тайны при себе, с неохотой выпуская их наружу. Но ты принимаешь его любого: даже с этими ужасными, безвкусными рубашками, от одного вида которых тебе сдавливает виски с удвоенной силой. Со временем ты учишься любить даже их. 

Что уж говорить об остальном?

Влад говорит, что он неуклюжий, что он неумеха, что он безрукий, что он маленькое ничтожество - и это даже не ты придумал, это буквально его слова. Но это ведь не так. Ты видишь его со стороны - его аккуратный почерк, его любовь к макетированию, ловкость его пальцев при распутывании лесок, в конце концов, его педантичность в заваривании этого чертового чая. Неловкость проступает, только когда он сам на это обращает внимание. Конечно, ты понимаешь, откуда ноги растут у этого всего. Владу даже не обязательно говорить “мой отец” или “моя мать” - ты сам прекрасно это знаешь. Ты сам такой же. И вы оба не можете изменить этого в себе. Вы такие, какие есть. 

Сломанные. 

Влад любит добавлять к этому “Но не сломленные”. Правда говорит он это с усмешкой и после пары бокалов шато бордо, распитых за кухонным островом. Но ты принял не меньше, поэтому тебе это кажется красивым, как и его глаза, сверкающие в свете подсветов. И, конечно, конечно же, ты тянешься вперед, чтобы поцеловать его, пока это волшебство не вспархнуло испуганной бабочкой. Ты ловишь момент в очередной раз. Но после, с трудом поднявшись с утра, потому что “та бутылка была определенно лишней”, ты то и дело прокручиваешь его слова у себя в голове, повторяя из раза в раз:

Не сломленные.