– Ты слышал когда-нибудь о традициях галовианцев?

 – Меня такое не очень-то интересует.

 – О, правда? Совсем?

 От улыбки Яшмы у Авантюрина зарождается плохое предчувствие. Всё-таки соглашаться на дружескую встречу с ней было крайне поспешным решением. Эта женщина ничего и никогда не делает просто так. Раз она решила потратить своё время, то, значит, видит в этом какую-то выгоду для себя. Инвестирует. Иначе и быть не может. Время, мысли, чувства – для Яшмы всё это имеет определённую цену. Она может купить или продать всё, что угодно, если захочет.

 – Совсем, – Авантюрин хмыкает. На самом деле, теперь ему правда стало интересно.

 – По традиции, зимой, в самую длинную и холодную ночь, – Яшма не обращает внимания на ответ. Она подносит к губам бокал вина и делает медленный глоток. Намеренно выжидает время, проверяя реакцию, чуть прищурив глаза. – Галовианцы, дети Гармонии, возносят своему Эону благодарственные песни, молятся за вечный мир и процветание; за то, чтобы настал новый день, что прогонит тьму.

 За окном падает снег. На Пир-Пойнте не бывает сильных морозов, но Авантюрин всё равно не любит зиму. От одного только вида снега ему становится зябко даже тут, в тёплом и уютном ресторане. Сегодня, к тому же, был один из самых холодных дней за весь прошедший месяц. Наверно, верь Авантюрин в благосклонность Эонов, тоже сейчас молился бы.

 – Чтобы Шипе услышала и ответила на мольбы, – Яшма вновь выдерживает паузу. – Они украшают небольшое деревце яркими огнями. Даже самый маленький огонёк способен прогнать тьму… интересная традиция, да?

 Рассказывать Яшма умела хорошо – Авантюрин и не успел заметить, как действительно заслушался. Его бокал с вином стоял нетронутым в стороне. Тьфу. Эта женщина действительно напоминала змея-искусителя. Она совершенно ничего не делала против воли оппонента, но всегда получала то, что ей было нужно. Для этого ей было достаточно лишь парочки правильных слов, а они всегда находились. В присутствии Яшмы нельзя было расслабляться, и уж кому, как не Авантюрину, об этом знать?

 Зима на Пир-Пойнте и один из самых холодных дней. Галовианцы и их традиции. Воскресенье, по настоятельной просьбе Яшмы проживающий в квартире Авантюрина – до тех пор, пока всё не уляжется, конечно. Пазл начинал складываться, но одна крайне важная деталь оставалась непонятной: какова нынешняя цель Яшмы?

 – И правда интересная, – Авантюрин натягивает на лицо расслабленную улыбку и откидывается на спинку стула. Наверно хорошо, что он не прикасался к вину – и без того пьяным себя чувствует. – Но к чему был этот рассказ?

 – О, брось. Просто дружеская беседа, захотелось поболтать, вот и всё. Тут нет подвоха, – Яшма упирается локтями в стол и переплетает пальцы рук, кладя на них подбородок. – Или ты настолько мне не доверяешь?

 – Каждое ваше слово имеет свою цену, госпожа Яшма. Не хочу остаться в долгу.

 На мгновение взгляд Яшмы мрачнеет. Её змеиные зрачки смотрят в самую душу, а улыбка напоминает скорее хищный оскал. Атмосфера сгущается. Авантюрин видит подобную картину не в первый раз, но ему всё равно несколько не по себе, хотя внешне он выглядит всё также спокойно. А потом Яшма смеётся – совершенно беззлобно, и напряжение исчезает.

 – Ты никогда меня не разочаровываешь, Авантюрин. Однако ты знаешь: цену я озвучиваю сразу. Можешь считать, что на этот раз я делаю всё бесплатно в качестве небольшого исключения.

***

 На традиции галовианцев Авантюрину совершенно плевать. Нет, правда, какое ему дело? Интересно, но не более. Во вселенной существовало, существует и будет существовать множество рас со своими традициями. На их изучение и всей жизни не хватит. Даже Фули, Эон Памяти, коллекционирующий воспоминания, помнит далеко не всё. Куда уж обычному человеку? Некоторым историям суждено навечно кануть в небытие.

 …Ладно, Авантюрину трудно врать самому себе, что ему нет совершенно никакого дела, когда он несёт в руках декоративное деревце. Прямо в горшке – вряд ли какому-то безумцу взбредёт в голову продавать деревья без горшка. Это, по крайней мере, достаточно маленькое, но вопрос о том, каким образом впихнуть его в машину, да так, чтобы во время поездки не упало, остаётся открытым. Ай, ладно. Как-нибудь выстоит. По крайней мере, с остальными покупками проблем не возникает: пакеты спокойно лежат на заднем сидении и падать никуда не собираются.

 Интересно, а такое дерево вообще подойдёт? Посоветоваться Авантюрину было совершенно не с кем. Не звонить же ему Яшме с вопросом о том, как должно выглядеть то самое «небольшое деревце»? Или сразу Воскресенью? О, Эоны, помилуйте. И нашёл ведь проблем на свою голову. Как же глупо… ведёт себя прямо как ребёнок. Или взрослый, что в глубине души просто очень сильно соскучился по ощущению праздника. А ведь Авантюрин даже не знает, точно ли сейчас нужная дата – может она и вовсе уже прошла. Да и желает ли сам Воскресенье что-то отмечать?

 Снег усиливается. Бррр, ну и холод. Авантюрин сильнее кутается в пальто, пытается поправить шарф одной рукой (второй с трудом удерживая всё купленное добро), но это не особо помогает. Если бы мог, он бы из машины запрыгнул прямо в свою квартиру, но это, увы, невозможно. Ещё и горшок с этим несчастным декоративным деревом неловко топорщится в руках… да как его получше обхватить-то? Дотащить бы до места назначения ещё. И вот, спрашивается, зачем? Авантюрина о такой услуге никто не просил. Лишь бы его старания вообще того стоили, в чём он, если честно, сомневается.

 Втиснуться в лифт. Доехать до своего этажа. Открыть входную дверь… может, ключи в зубы взять? Или пакеты? Хотя, наверно, можно их и просто на пол поставить. Надёжная система защиты сейчас только раздражает, добавляя лишней мороки. Ключи чуть не выпадают из рук. Будто у Авантюрина и без этого проблем не хватало. Надо собраться с силами, ничего сложного… так, теперь нужно просто занести всё внутрь. Воскресенья нигде не видно, но оно и к лучшему. Должно быть, как обычно занят чтением – Авантюрину думается, что такими темпами даже его обширная домашняя библиотека вскоре закончится.

 В своей жизни Авантюрин ни разу не отмечал праздников. Так уж сложилось. В его детстве речь шла о банальном выживании, его юность прошла в цепях, а уже после попадания в Корпорацию ему было не до того.

 – Что вы… кхм, ты делаешь? – Авантюрин, завязывающий бантик на ветке, оборачивается на голос. И когда только Воскресенье успел так незаметно подобраться? Умеет же он быть тихим, когда надо. Ещё и до безобразия вежливым, к тому же – всё никак не привыкнет обращаться на «ты».

 Всё ещё непривычно видеть Воскресенье в домашней одежде. Честно говоря, Авантюрин был уверен, что он и дома находится при полном параде: с завязанным галстуком, идеально выглаженной, без единой складки, рубашкой и лакированными туфлями. Впрочем, на Воскресенье и обычный свитер, который принадлежит… принадлежал Авантюрину, каким-то образом выглядел не менее торжественно, чем его костюм. Важная птица. Правда, тоже не переносящая низкие температуры. Ах, как хорошо, что чтение мыслей в способности Воскресенья не входит.

 Сам Авантюрин чувствует себя чертовски неловко. Он даже не успел снять пальто, которое из-за растаявшего в тепле снега теперь промокло. Хорошо ещё, что не прямо в ботинках внутрь прошёл. Нет, и правда, что он вообще делает? Пытается устроить праздник, о котором его даже не просили?

 – Ныне традиции Сигонии некому вспоминать. Кроме меня, конечно, – ложь сама собой срывается с губ. Технически, это даже не совсем ложь. – И некому праздновать день возрождения Треокой Гаятры.

 – Вот как? Это просто… напомнило мне кое-что.

 – О? И что же?

 – В детстве мы с сестрой каждую зиму украшали небольшое дерево на заднем дворе. Молились Шипе о том, чтобы тьма отступила, чтобы гармония не покидала наши сердца. Маленькое празднество для нас двоих, – Воскресенье грустно улыбается. – Пусть я и не разделял идеалы Гармонии, я всё равно был рад видеть, что моя сестра счастлива.

 Ну вот. Теперь Воскресенье своим видом напоминает побитую жизнью птицу с подрезанными крыльями. Авантюрину было бы легче, если бы он огрызался, ерошил перья и гневно сверкал своими пугающе яркими глазами. Тогда можно было бы злиться в ответ. А вот видеть Воскресенье таким подавленным Авантюрину совсем не нравится, пусть даже и они друг другу фактически никто.

 – Эй… не хочешь присоединиться? – кивком головы Авантюрин указывает на дерево. – Мы можем верить в разных богов, но, как по мне, это не столь важно. Можешь молиться кому хочешь.

 В голове Воскресенья явно происходит долгий мыслительный процесс. Несколько неуверенно, он всё же подходит. О, хвала Эонам. Его пальцы – без перчаток, из-за чего можно разглядеть давние мозоли на них – соприкасаются с пальцами Авантюрина. Едва ощутимое прикосновение, но Воскресенье тут же боязливо отдёргивает руку, выглядя смущённым. Его крылья при этом действии вздрагивают вместе с ним.

 – Вот тут бант кривой вышел. Позволь мне поправить.

 Авантюрин молча отходит в сторону. Он и сам не любит лишней тактильности. К тому же, Воскресенье выглядит настолько взволнованно, что, кажется, вот-вот вспорхнёт и вылетит прямо в открытое окно. Раньше Авантюрин только порадовался бы этому. Сам глава клана Дубов, почти поспособствовавший его смерти, находится перед ним в настолько уязвимом состоянии. Но сейчас Авантюрин испытывает к Воскресенью только… сочувствие? Лучше, наверно, оставить его ненадолго в одиночестве, чтобы расслабился. И попутно снять, наконец, уличное пальто.

 Что бы ни было в прошлом, Авантюрин не может испытывать к Воскресенью ненависти, даже если это и является самым логичным вариантом. Просто не может, потому что знает, насколько ему тяжело сейчас. Эти чувства могут его погубить. Чувства самого Авантюрина никто не понимал – оно и к лучшему. Пусть не понимают. Он уверен, что в противном случае эти знания были бы использованы против него. И всё-таки в глубине души Авантюрин жаждал увидеть руку помощи – поэтому сам протягивает её Воскресенью.

 …И когда только таким сентиментальным стал? Это его уж точно до добра не доведёт.

 Ещё несколько минут Авантюрин проводит около зеркала. Волосы растрепались, а рубашка выбилась из-под ремня. Пока он нёс всё купленное добро до квартиры, было как-то не до этого, а теперь неопрятный вид сразу бросается в глаза. Хотя до перфекционизма Воскресенья ему, конечно, далеко.

 Когда Авантюрин возвращается, он застаёт Воскресенье сидящим на корточках и украшающим нижние ветви деревца. А у него хорошо получается. Авантюрин вряд ли смог бы сделать всё настолько аккуратно, а вот Воскресенье вешает украшения в определённом порядке и легко управляется с завязыванием узлов. Украшения… Авантюрин даже не уверен, что их можно назвать таковыми. Просто первые попавшиеся безделушки и цветные ленты, не более. Итоговый результат, однако, превосходит все ожидания.

 – А ты неплохо справляешься, Сенни, – Воскресенье вздрагивает, оборачиваясь, и почти тут же хмурится на данное ему прозвище.

 – Перестань меня так называть.

 – Конечно-конечно, – Авантюрин беззлобно смеётся.

 Отлично. По крайней мере, Воскресенье уже не выглядит настолько напряжённо и имеет силы отвечать. Уже лучше. Глядя на Воскресенье, Авантюрину хочется погладить его по волосам. Просто странное, бессознательное желание. Хотя, вроде, к агрессивно настроенным птицам не стоит лезть? Авантюрину теперь правда хочется изучить этот вопрос. Воскресенье, конечно, не будет клеваться, но всё-таки лучше действовать осторожнее.

 Ещё некоторое время посверлив Авантюрина недовольным взглядом, Воскресенье возвращается к своей работе. Выглядит так сосредоточенно… наверно, это и правда важно для него. Важнее, чем могло показаться на первый взгляд. Жалеть о затраченных силах не приходится.

 – Я не уверен, как это делается в твоём случае…

 Авантюрин зажигает две свечи и протягивает одну Воскресенью. Наверно, стоит выключить свет? Или нет? О, Эоны, ему нужно было расспросить Яшму подробнее, пока у него была такая возможность!

 – Не так важно, что и как ты делаешь. Шипе слышит все мольбы, обращённые к ней. Главное, чтобы они были искренние и шли от самого сердца. Она может услышать даже тебя, – тон Воскресенья спокойный. Будто он проповедь читает. – По крайней мере, в это верит моя сестра.

 Нет, свет лучше всё-таки выключить. В полутьме, при свете одной лишь свечи, молитва ощущается правильнее. Воскресенье закрывает глаза и сжимает свечу обеими руками. Авантюрин повторяет за ним, но никаким богам не молится. Просто стоит в тишине, думая о своём. То, как они с Воскресеньем проводят это торжество, совсем не похоже на привычное для Авантюрина описание праздников. Никаких громких песен, фейерверков, стола, ломящегося от угощений. Только тёмная комната, украшенное декоративное деревце (и куда его потом девать только?) и они вдвоём. Больше ничего нет. И всё-таки Авантюрину почему-то нравится.

 Свеча не успевает догореть и до середины, когда Авантюрин открывает глаза. И почти тут же сталкивается со взглядом Воскресенья – в свете свечи кажется, что его жёлтые радужки светятся. Авантюрин, если честно, засматривается.

 А в следующее мгновение Воскресенье задувает обе их свечи, и комната окончательно погружается во тьму.

 – Не включай свет, пожалуйста. Не сейчас.

 От неожиданности Авантюрин ахает. Воскресенье сжимает его в крепких объятиях и утыкается лицом в грудь. Его пальцы отчаянно сжимают ткань рубашки на спине, угрожая и вовсе порвать. Впервые Авантюрин ощущает Воскресенье настолько близко к себе – до этого тот упорно избегал любого физического контакта. Да всего за двадцать минут до этого он боялся даже пальцами соприкоснуться! А тут сам прилип, и, кажется, собирается сломать Авантюрину рёбра этими объятиями.

 – Эй, эй, ты чего…

 Авантюрин обрывается на полуслове. Только сейчас он чувствует, что его рубашка промокла в области груди. Плечи Воскресенья едва заметно подрагивают, хотя в таком положении и в темноте разглядеть что-то сложно. Воскресенье… плачет? Да, он однозначно плачет, не издавая при этом ни звука. Ох, и что Авантюрину с этим делать? Он понятия не имеет, как реагировать на подобное, да и в утешениях он очень плох. Человеческие чувства – слишком сложная вещь. Авантюрин неловко обнимает Воскресенье за плечи, надеясь, что это поможет. Что это способно помочь.

 Некоторое время они стоят молча. Воскресенье мелко дрожит и сильнее сжимает Авантюрина в объятиях, да так, что тот почти задыхается.

 – Авантюрин, я… признаться честно, я ведь знаю, что день возрождения Треокой Гаятры приходится на начало мая*, – Воскресенье наконец нарушает тишину. Его голос звучит приглушённо. Авантюрин замирает. Так он знал всё это время? – И хоть я не знаю, каковы причины и откуда ты обо всём узнал, но спасибо. Спасибо, что устроил этот праздник для меня. Спасибо.

 Тихие благодарности, которые шепчет Воскресенье, трудно разобрать. В ответ Авантюрин только молча улыбается.