Лето 1945г…
ОН попрощался с водителем, спрыгнул с попутки и пошел по пыльной дороге пешком, закинув пиджак на плечо. Августовское закатное солнце еще припекало. ОН любовался окружающей его природой и вдыхал пыльный горячий воздух. Главное для НЕГО- что он был мирным. Какое же это счастье, когда нигде не стреляют и ничего не летит с неба… Оставалось только увидеть Анну…
Анна… ОН стал наводить о ней справки, как только появлялся удобный случай. Окончание войны, наконец, развязало ему руки. И ОН продолжал рассылать запросы всюду, куда только было возможно. Конечно же к ней домой в первую очередь. Туда он даже поехал лично. Чтобы убедиться… что она там не живет. Там, вообще, никто не жил, судя по ответу из городского органа. Но подходя к дому Мироновых ОН заметил стоявшего у калитки мужчину. ЕГО сердце екнуло: ведь это не мог быть ее родственник? Ведь он погиб? Мужчина обернулся и ЕМУ стало ясно, что это точно не Петр Миронов, а незнакомый грузный человек в круглых очках с бородкой. Тут из дома вышли две девушки и переговариваясь направились к калитке. ЕГО сердце снова пустилось в пляс. В унисон ему ноги ускорили ход. Но вновь накрыло разочарование. Ни одна из них не была Анной…
ОН подошел, поздоровался и спросил про хозяев этого дома. Пожилой мужчина начал отвечать, но взгляд девушек заставил ЕГО напрячься. Их глаза вдруг округлились в испуге…
ЕГО реакция сработала на опережение и ОН успел схватить одну из девчонок за руку.
-Я свой! Свой! Не пугайтесь,- тихо, но уверенно заговорил он ей в лицо.- я вас тоже узнал. Вы танцевали… в ресторане… верно?
Те таращились на НЕГО и завороженно кивнули.
-Я знаю, что это выглядит подозрительно, но вы должны мне поверить. Я выполнял задание, работая с немцами… Понимаете?
Девчонки снова медленно кивнули, но их взгляды оставались подозрительными. ОН вздохнул: видимо, придется иметь дело с милицией. Шеф его предупреждал, что ОН может быть узнан…. Ну и ладно! Главное было сейчас- узнать про НЕЕ…
Ему удалось выяснить, что дом, действительно, пустует уже несколько лет, с тех пор как его хозяева пропали. Только сестры и доктор Милц иногда заглядывали сюда, чтобы проверить жилье. Никто в городе не знал, куда делись Петр Миронов и его племянница. Лишь поговаривали, что она сбежала с немцем. Но это были только слухи... Выходило, что ОН напрасно сюда приехал. Похоже, ОН знал даже больше, чем остальные…
ОН вынырнул из воспоминаний, подходя к хилому забору. Скрипучая калитка в железных воротах должна была возвестить о его приходе. Но навстечу ему никто не вышел. Неудивительно. Ведь это поселение находилось на таком отшибе страны, что сюда никто не стремился наведываться. Только ОН…
Возле старого обшарпанного домика в застиранной гимнастерке сидел с папиросой в зубах мужик. Увидев посетителя он поднялся. Правый рукав был подоткнут за пояс...
-Кто такой?- процедил мужик, выплевывая папиросу.
Посетитель молча протянул документы.
Мужик внимательно прочитал их и вернул.
-По какому вопросу пожаловали, товарищ подполковник, в наше то захолустье?
-Вам должны были сообщить обо мне… Я хотел встретиться с Мироновой… С Мироновой Анной. Ведь она находится здесь?
-Ааа… Точно… Приходило письмо на счет Вас… и нее… Да есть тут такая… Имеется…
Мужик усмехнулся, входя в домик.
-Вот, садитесь, товарищ подполковник. Моя фамилия Рябко. Был старшим сержантом во время службы… Сейчас уволен по инвалидности…. Являюсь тут начальником, сторожем и смотрителем в одном лице… Значит желаете видеть гражданку Миронову? А по какому вопросу?
Посетитель демонстративно поджал губы.
-Ясненько,- хмыкнул Рябко,- догадываюсь сам. Вам нужно напомнить по какой причине все эти женщины отправлены сюда на поселение, товарищ подполковник?
-Товарищ Рябко, просто позовите ее и все,- сухо произнес посетитель.
-Хорошо… Вам придется обождать,- так же перешел на деловой тон начальник поселения.- Скорее всего они все на речке… ужин себе добывают…
-Не волнуйтесь, я умею ждать,- бросил в спину выходившему начальнику подполковник…
Ожидание продлилось с час. Наконец, дверь открылась и на пороге появился Рябко. Подполковник нахмурил брови в предчувствии отказа. Но тут за его спиной появилась женская фигура. Рябко прошел дальше и ОН увидел ЕЕ…
По правде, если б они встретились на улице, ОН бы, наверное, прошел мимо, не узнав в ней ту девушку, чей образ хранила его память.
Растянутая кофта непонятного бурого цвета поверх старого платья. На ногах стоптанные башмаки. Волосы были спрятаны под платок, обмотанный вокруг шеи. Но главным были ее лицо ( бледное и осунувшееся) и глаза… Потухший взгляд которых выражал…. Да ничего он не выражал. Он был пуст. Она смотрела на него, а глядела сквозь…
ОН поднялся, сделал шаг навстречу и замер…
-Анна,- вдруг ставшим хриплым голосом позвал ОН.
Она вздрогнула, концентрируясь на посетителе, и прищурила глаза, вглядываясь в него. Несколько секунд они смотрели друг на друга: ОН страшась быть не узнанным, ОНА пытаясь осознать увиденное.
ЕЕ лицо медленно стало разглаживаться. Брови удивленно поползли вверх, губы дрогнули, приоткрываясь в изумлении. Она смотрела и не верила своим глазам. Она с самого начала похоронила в себе надежду увидеть ЕГО вновь. И тут как гром среди ясного неба…
-Штоофф??- прошептали ее пересохшие губы.
Он обрадовался, в сердце разливалось тепло, лицо невольно расплывалось в улыбке. Он хотел пошутить, но тут Анна пошатнулась и стала оседать. Мужчина в два шага подскочил к ней и успел поймать ее тонкое тело. Поддерживая девушку под руки он усадил ее на лавку.
-Есть вода? Дайте воду!- потребовал он у начальника. Тот схватил железную кружку с подоконника и протянул Мироновой. Та, наконец, стала приходить в себя. Отодвинув кружку от лица, Анна подняла глаза на Яна и обдала его неверящим взглядом:
-Штоф…- снова выдохнули ее губы, уже как будто с облегчением. Ее голубые глаза стали наполняться слезами, которые их тут же оживили, превращая в драгоценные аквамарины.
-Разрешите представиться,- попытался шутить мужчина, склоняясь к девушке,- подполковник Яков Штольман.
Ее брови снова взмыли ввысь. Он говорил на чистом русском без единого акцента. Она сморгнула слезы и нахмурилась, пытаясь сообразить.
-Русский?- пробормотала она осипшим голосом.- Ты говоришь по русски?
-И говорю, и пишу… и даже думаю,- Штольман присел рядом и взял ее ладони. На его губах снова заиграла легкая улыбка- он так был рад, что она жива и что он ее нашел…
-Так ты русский?!!- Анна вскочила, задохнувшись от возмущения и обиды. Если б она это знала, то дала бы себе шанс все эти годы жить хотя бы надеждой… «Он даже представить себе не может какого это быть уверенной, что тебе больше некого ждать и не во что верить!!!»
Штольман удержал ее за руки, вскакивая за ней. Но ее глаза сверкали молниями:
-Почему ты мне не сказал? Тогда!
Из голубых глаз хлынули ручьем слезы.
-Как ты мог?- зарыдала девушка. Яков схватил ее в охапку и прижал к себе, чтобы не дать разгореться пожару в этом хрупком теле.
-Оставьте нас!- гаркнул он охраннику. Тот вздрогнул, выходя из ступора ( такие сцены здесь никогда не разыгрывались), и выскочил из комнаты.
-Анна, тихо, успокойся…- шептал Штольман девушке.
-Как ты мог?- не унималась она, пытаясь вырваться из объятий.
-Анечка, да пойми… я не имел права,- не отпускал ее Яков, гладя по голове.
-А я? Если б ты знал!.. Какого это…- рыдала ему в грудь Миронова,- знать, что больше… никого не осталось…
Он уткнулся ей носом в платок на голове, целуя и шепча успокоительные слова. Такая жалость накатила, что сердце разрывалось на части. Нет, ему совсем не хотелось целовать ткань платка. Поэтому он осторожно стянул его с головы девушки и с наслаждением уткнулся в знакомую и такую родную пушистую макушку.
-Прости, прости…- только и мог он выдавить из себя, наслаждаясь запахом костра от ее волос и пытаясь проглотить ком, застрявший в горле. Еще немного и он сам расплачется тут рядом с ней. Сколько он пережил всего за эти три года, думая об Анне. Жива ли? Где? Как?.. С кем?
Штольман гладил ее по голове и спине, а сам утонул в воспоминаниях...
После того как Яна Штофа подстрелили как куропатку в поле, охрана вернула его обратно в город и закрыла в одной из камер гестапо. Он из за двух ранений терял кровь, силы таяли на глазах. Но он сцепил зубы, стараясь оставаться в сознании. Он ждал прихода начальника гестапо или начальника полиции. Но ни тот, ни другой не появились. Зато ему сделали перевязку. Наспех, кое как, но хоть что то. Все это привело Штольмана к выводу, что комендант Ройсс не спешил сдавать его гестаповцам, значит не хотел расскрывать его…. и Анну. Это радовало и пугало одновременно еще больше… Видимо, она ему была очень нужна… Страх за девушку не угасал. Он сжал его сердце железным кольцом, заставляя задыхаться и нервничать…. Яков снова проваливался в тревожное забытье, выныривал из него в страхе, не сболтнул ли лишнего и понимал, что он в камере один. Кажется, про него забыли…
В очередной раз его вывел из полуобморочного состояния неожиданно резкий щелчок двери и в камере появился полковник Гюнше. Штольман старался отвечать по минимуму, не понимая положения дел. Но Гюнще вскоре сам все ему рассказал. Выглядел военный комендант, конечно, неважно… И долго сетовал на то проклятье в виде партизан, свалившееся на их маленький городок. Он так мечтал спокойно дослужить свой срок в тылу, но сейчас ему предстояло, видимо, отправиться на фронт из за всех этих ужасных происшествий последних дней. Оказывается, сегодня ранним утром один задержанный местный житель взорвал в комендатуре себя и находящихся там начальников полиции. Кто он и почему его задержали, Гюнше был не в курсе. Начальник гестапо ему так и не успел доложить А еще было непонятно куда пропал ортскомендант Ройсс, вышедший вчера в отставку. Конечно, он собирался уезжать домой в Германию. Но почему ночью, тайком и через окно? Скорее всего его исчезновение было связано с появлением партизан возле комендатуры. Но больше ничего не было ясно. Объяснить ситуацию мог только его адъютант, но и он погиб при взрыве. Это было ЧП неслыханной дерзости. Все руководство города погибло или пропало. И теперь ему, полковнику Гюнше, как то расхлебывать всю эту неразбериху. И он очень удивился, когда ему доложили, что майор Штоф заперт под арест в камере, да еще в таком плачевном состоянии. Он об этом распоряжении коменданта Ройсса даже не знал и не понимал, что послужило причиной столь жесткого наказания.
Штольман еле шевеля пересохшими от жажды губами заверил, что это было нелепой случайностью. Что недостачи на складе были подлогом против него. А полковника Ройсса, видимо, ввели в заблуждение относительно честности майора, и поэтому он бежал из под стражи в надежде вернуться в город и объясниться с комендантом.
Его бормотание напоминало бред сумасшедшего, но чем невероятнее ложь, тем скорее в нее поверят. Штольман это знал. Поэтому врал почти в наглую. Но Гюнше было не до него. Голова военного коменданта была занята своими проблемами. Поэтому он выслушал объяснения хозяйственного коменданта в полуха и распорядился отправить его в госпиталь…
Штольмана положили в палату, где уже лежал один больной. Придя в себя после промывания ран и перевязки он взглянул на соседа и узнал в нем начальника местной полиции Увакова. Тот стонал, находясь в безпамятстве. Ему взрывом оторвало ноги. И теперь он страдал после ампутации.
На следующий день полицай пришел в себя и мужчины могли перекинуться парой фраз. Уваков удивился тому, что случилось с майором Штофом и быстро перешел на историю со взрывом, в которой пострадал сам. Из сбивчивого бормотания Увакова Штольман и узнал много интересного для себя.
Пропажу ортскоменданта обнаружил под утро его адъютант и поднял тревогу. По его же словам у полковника оставалась на ночь фройляйн Анна, но и она исчезла. Потом Генрих рассказал, что накануне по распоряжению Ройсса здесь ночевал и ее родственник, которого затем отпустили. Поэтому они вместе с господином Хессом сразу поехали домой к Миронову и арестовали того. И вот этот пособник партизан и взорвал себя вместе со всеми. Остальные погибли и только ему, Увакову, повезло выжить и теперь он до конца жизни будет проклинать эту мерзавку Анну и ее родственника. Не зря господин Хесс постоянно подозревал ее в связях с подпольем. Только один полковник Ройсс не верил в это. Вот и пусть получает по заслугам. Уваков, конечно, не знал, что произошло между ортскомендантом и фройляйн Мироновой, но не преминул сообщить майору об интересной записи в журнале регистрации брака с такой гадкой ухмылкой, что Штольману захотелось его тут же придушить. Но все остальные новости об Анне и Ройссе не менее сильно задели за живое. Он старался не думать о том, что могло произойти между ними в ту слосчастную ночь. Нет, нельзя думать.. Главное, чтобы она осталась жива… Да, это главное…
А еще теперь срочно требовалось избавиться от последнего свидетеля, знающего о причастности семейства Мироновых к партизанам. Вчера и сегодня к ним в палату на беседу так никто из полиции не заходил. Видимо, давали им возможность оклематься и самим было не до того из за полного отсутствия руководства. Но завтра могли и нагрянуть… Поэтому Штольман вынужден был действовать…
Дождавшись, когда Уваков уснет, он осторожно сел. Голова сразу закружилась, он выдержал минуту и кое как поднялся. Опираясь в основном на здоровую ногу Яков тихо доковылял до соседа и положил свою подушку тому на лицо. Раненая рука заныла. Сил в ней не оказалось, но назад пути не было. Навалившись всем телом ему удалось зажать лицо полицая подушкой. Благо у того тоже не было сил сопротивляться, поэтому его попытки избавиться от груза не дали результатов. Уваков задохнулся. Штольман вынул из под своего матраса один отложенный снотворно- обезболивающий порошок, что ему выдавали и сыпанул немного в стакан Увакова. Размазал жижу ложкой по стенкам. Несколько упаковок от порошков он накидал на тумбочку Увакова и лег спать. Вернее делать вид…. Ночью тихо зашла медсестра проверить самочувствие раненых и сразу подняла тревогу. Яков, изображая только что разбуженного долго не мог понять что произошло. Потом уже дежурному врачу Штольман стал рассказывать, что его сосед эти два дня чувствовал себя очень скверно. Боли и депрессия. Жаловался, что теперь никому не будет нужен таким инвалидом. От болей своих порций обезболивающего ему надолго не хватало, поэтому просил у него. Яков жалел соседа и давал свои порошки. Он даже не мог предположить, что тот задумал свести счеты с жизнью…
Доктор осмотрев тело Увакова подтвердил смерть от передозировки лекарств. Теперь Штольман мог и подремать. Утром, конечно, будет еще проверка, но вряд ли кому то будет нужно делать вскрытие. Причина смерти и объяснения соседа выглядели убедительно…