Се Юнхуа снимает бамбуковую шляпу перед тем, как зайти в чайную, и мягко улыбается, здороваясь с хозяином. Травяной запах окутывает с ног до головы, атмосфера небольшого заведения позволяет удовлетворённо выдохнуть и расслабиться. За последние недели, кажется, полностью.

Девушка нашла место, где можно остановиться на пару ночей, и теперь чувствовала спокойствие. Люди вокруг хоть и были обычными работягами, целыми днями занятыми на побережье или в море, но часто улыбались, не падали на колени, не смотрели с наигранным уважением, говорили прямо и просто, без сложных речевых оборотов и бесконечных упоминаний титулов. А ещё не гнали.

Сначала это сбивало с толку, но она, кажется, почти привыкла. В этом обращении была та лёгкость, которой так не хватало во дворце. Юнхуа могла подойти к случайному прохожему и завести разговор ни о чем, и ей бы ответили также непринужденно.

Всё чаще Се Юнхуа начала задумываться о деньгах. Она взяла с собой немного, надолго этого не хватит. Нужно где-то пополнять и запасы еды, и запасы денег, а потом придется думать ещё и об одежде. Словом, вопрос выживания становился всё острее, а возможность заработка четкой даже не представлялась. Юнхуа понимала, что руками делать ничего толком не умела.

Рисование.

Каллиграфия.

Некоторые ритуалы.

Отдавать приказы.

Она не умела ничего, что могло бы по-настоящему пригодиться в тех условиях, в которых Юнхуа находилась сейчас. Нет, могла бы, конечно, блеснуть своими познаниями касательно содержания "Дао Дэ Цзин", пусть и на весьма посредственном уровне, или попробовать податься в секретари, но у людей сразу бы возникла уйма неудобных вопросов. Принцесса и так выделяется внешностью и тем, как держит голову, говорит.

Не простолюдинка, вот уж точно.

Да и идти в секретари–очень рискованная идея. Заметят, с кем-то обсудят и волна слухов обеспечена.

Нужно заняться чем-то таким, чтобы затеряться среди сотен, а может и тысяч таких же рабочих. Хорошим вариантом казалось ткачество, но, как бы не было стыдно признаваться, оно принцессе совершенно не давалось.

Девушка вертит небольшую чашу с ароматным чаем в руках и замирает.

Вот оно.

Чай.

Губы расплываются в слабой улыбке.

—Прошу прощения, дядюшка. Можете ли Вы выслушать меня?..

***

—Сильно болит?– Се Юнхуа аккуратно присаживается на край топчана и смотрит на развалившегося Ци Жуна. Парень раскинул ноги в стороны, одной из рук поддерживает поврежденную конечность, молчаливо смотрит в потолок, что ему не свойственно, и совершенно не обращает внимания на ночного посетителя.

Принцесса еле слышно выдыхает и усаживается поудобнее, всем видом показывая, что уходить не собирается. Так и проводят они время в напряженном молчании, пока Ци Жун, наконец, не бросает на девушку раздраженный взгляд:

—Чего пришла?

—Сильно болит?

—А тебе есть дело?

Юнхуа проглатывает язвительный ответ и сжимает пальцами ткань нежно-зеленого ханьфу. Обиделся.

И она понимает, почему.

Ци Жун своеобразен. Местами невыносим. Груб. Жесток. Но также он предан до беспамятства, иногда робок и мил.

Прекрасная роза, покрытая множеством острейших шипов, на которую смотришь издалека и боишься прикоснуться.

—Есть.

—Да ну?–горько усмехается и возвращает взгляд к потолку,–Не вы ли толпой бросились помогать уличному мальчишке, посмевшему помешать празднику? Из-за него царственный брат подвергся осуждению со стороны стариков и, возможно, навлек беды на Сяньлэ. Паршивец получил по заслугам.

—Это несчастный ребенок, попавший не в то место не в то время. Это случайность, Ци Жун. Мальчишка мог умереть, окрасив землю кровью. Это ли не ужасное предзнаменование?

—...

—Как бы ты себя чувствовал, если бы сорвался с высоты, оказался спасён, а потом избит то ли за то, что случайно упал, то ли за то, что выжил?

—Нечего было лезть туда, откуда можно упасть. Упал бы в другой день.

—Но, как видишь, упал он именно в день фестиваля. Своим поступком ты поставил под удар не только свою репутацию в очередной раз, но и репутацию всей правящей семьи.

Се Юнхуа замолчала.

Репутация, репутация, репутация.

Отвратительно.

—Я понимаю, что ты хотел, чтобы Се Лянь тебя заметил и похвалил, чтобы увидел, что ты готов на всё ради его благополучия. Но не переходи в крайность, Ци Жун. Крайности–всегда плохо. Держись умеренности, и получишь гораздо больше.

—Ты пришла мучить меня занудными нравоучениями?

—Я пришла, потому что беспокоюсь.

—...

Се Юнхуа ставит на столик маленькую глиняную ёмкость с лекарством и пододвигает ближе принесённый поднос с едой, которую приготовила сама.

—Я люблю тебя, Ци Жун. Ты мой дорогой младший брат. Мы семья. И я надеюсь, что ты думаешь также,–девушка кончиками пальцев зачерпывает холодную мазь и тянется в сторону поврежденной руки брата.

Ци Жун не отодвигается. Молча смотрит на сестру. Юнхуа видит за показным равнодушием благодарность.

Женские пальцы касаются горячей кожи родственника, и принцесса облегчённо выдыхает.

Сегодня острые шипы совсем не ранят.

***

Девушка идёт по узким переулкам с чувством удовлетворения на лице. Устроиться в чайную было правильным решением. Не зря матушка упорно заставляла её разбираться в чайных листьях и заучивать самые безумные способы заварки ароматного напитка. В мешочке задорно позвякивают полученные монеты.

Так, потихоньку, накопит необходимое количество и тронется дальше, куда-то на запад.

Юнхуа останавливается, присматриваясь. В тени сидит, привалившись к стене, миниатюрная женская фигура в лохмотьях. Принцесса подходит ближе. На неё смотрят заплаканными красными глазами.

—Вам что-то нужно?–хрипло вопрошает несчастная, прижимая к груди маленький посапывающий комочек. Сердце сжимается.

—Может быть, что-то нужно вам?

—Ничего не нужно, идите своей дорогой,–настороженно.

Юнхуа проходит мимо, а потом, завернув за угол, переходит на бег. Пробегает вдоль ещё не закрытых лавок, покупает еду, забегает к себе, хватает первое попавшееся одеяние и несётся обратно.

Женщина с ребенком сидит на том же месте.

—Не отказывайтесь,–аккуратно кладет принесенное рядом и протягивает заработанные за день монеты.

—Не нуж!...

—Не отказывайтесь. Ничего не прошу взамен. Я просто хочу помочь вам хоть чем-то.

Се Юнхуа разворачивается и собирается уйти.

—Постойте, как вас зовут?–слышится сзади.

Врать ей не хочется.

—Юнхуа.

—Пусть вас благословят Небеса! Спасибо!–женщина кланяется настолько низко, насколько может с ребенком на руках. Принцесса мягко улыбается и уходит.

На душе становится тепло.

***

Принцесса не спеша прогуливается по побережью, наслаждаясь запахом моря, гомоном людей и криками чаек.

Всё пропитано свободой, и от этого ощущения подкашиваются ноги и восторженно постукивает сердце.

Тук-тук-тук.

Кто бы раньше сказал, что жизнь вне Сяньлэ так прекрасна...

Юнхуа делает глубокий вдох. Интересно, как там братья?

Она искренне надеется, что у них всё будет хорошо.

 Тук-тук-тук.

Прохладные брызги попадают на ноги, вызывая лёгкую чесотку. Когда-нибудь Юнхуа нырнет с головой, правда.

Девушка забирается на камни недалеко от причала и опускает ступни в воду.

Как же хорошо!

Судно торговцев подходит к берегу, становится очень шумно. Люди обсуждают обстановку в море, цены на товар, планируемые перевозки и последние новости. Оказывается, подслушивая, можно почерпнуть много полезной информации!

—Слышал?

—Да, ужасная болезнь...

—А ведь я совсем недавно был в Сяньлэ. Спасибо Небесам, пронесло.

—А Наследный Принц?..

—Говорят, совсем забегался. Скоро, того и гляди, все храмы посыпятся...

Что?

Юнхуа задумчиво смотрит на ноги. Вытаскивает ступни из воды, а потом резко опускает обратно, создавая множество брызг.

Тук-тук-тук.

—В Сяньлэ ещё и Генерала убили. Говорят, конечно, что он умер от болезни, но что-то я не верю.

—Это ж какого?

Тук-тук-тук.

—Да вездехода этого! Как его... Сю.. Се... Си...

Девушка прикладывает ладонь к сердцу и прикрывает глаза.

Ся.

Её ненавистный муж скончался, надо же.

Тук.

Тук.

Тук.